Энвер

      Дни отведённые на сборы пролетают быстро, а сумки в коридоре всё появляются и появляются, в ночь перед тем как Чонгук собрался забрать его, уснуть Тэхёну не удаётся. Он долго ворочается, слушает вой волков в чаще, уханье совы, тихие разговоры родителей за стеной, идёт выпить чаю на кухню и усаживается с ногами на диван, стараясь не размышлять о том, что вот он стал взрослым, самостоятельным, обзавёлся альфой как все. Но только вряд ли это поможет избавиться от косых взглядов в свою сторону. Правда, если он и неправильно понимал особое отношение к себе со стороны альф, те лишь пытались понять, что он за зверь такой и искали подход, то теперь отношение омег понимает предельно ясно — ненависть.       Наверное, всё-таки Чонгук хороший любовник, охотник, воин, он вожак, так что лучшие куски дичи Тэхёну обеспечены, и лисица альфой довольна, хотя, кажется, что она под любого готова была бы лечь. За этими тихими мыслями он не замечает как засыпает в погрузившейся в тишину леса гостиной. А пробуждение наступает медленно, лениво, от тихих голосов, запаха морковного кофе. Он укрыт пледом, с заботливо подложенной под голову подушкой. Лисица рвётся на кухню, там сидит её волк, а под окнами виднеется серый пикап, что стоит под их деревянным навесом, и его владелец вмиг перестаёт быть одичалым дикарём. Сидит на их кухне в джинсах и чёрной футболке, завтракает и обсуждает расписание охоты на будущий месяц. Волков развелось нынче, лес маловат.       — Проснулся? — папа чмокает Тэхёна в лоб и отодвигает стул, ставит горячий чайник на круглую плетёную подставку из соломы. Омега обнимает отца, а вот как вести себя с Чонгуком не знает, привык к нежности, родительской заботе, к тому же, никогда к ним в дом не приходил альфа, который не секрет — спал с Тэхёном.       — Привет, — но Чонгука ничего не смущает, он тянет омегу за руку к себе и целует в щёку. Родители умиляются, с когтями не набрасываются, не отчитывают как глупых волчат. Чонгуку наливают ещё чашку кофе, а Тэхёну накладывают кашу, он нервничает, кусок в горло не лезет, а за столом все переговариваются, обсуждают заглаза вождей других стай, сплетничают. Но каждый держит дистанцию, то что Чонгук в каком-то смысле породнился с семьей Кимов, особого доверия ещё не заслужил.       — Мёнджи, есть кое-что, о чем бы я хотел лично с тобой поговорить, — вежливо и тихо наклоняется к его отцу Чонгук. Вождяцкие секретики.       Солнца сегодня немного, то и дело скрывается за облаками, но дождя не будет, Тэхён это знает. Просто знает и всё, чувствует, обращается к самому своему нутру, и считывает это по спокойствию души. Шаман говорит, что это дар, а он и не понимает в чем именно, не дождь же предсказывать его на обучение взяли. Его куда больше беспокоят бытовые проблемы, овощи бы смогли созреть, лето холодное выдалось, а запасы на зиму делать надо.       Разноцветные сумки загружаются в открытый кузов пикапа, папа суетится, хочет впихнуть ему кресло с террасы, но Чонгук заверяет, что у него всё есть, они смеются, обсуждают погоду и урожай, а Тэхён стоит изваянием и не может пошевелиться. Его раздражает эта радость и безмятежность, хотя все слова практически проносятся мимо ушей, словно в вакууме. Он пытается сконцентрироваться на шуме листвы и ярком тошнотворном запахе бензина, что исходит от машины, но не может. Мысли одолели, он понятия не имеет, что ждёт его в доме альфы, который один участвовал в этом выборе. Он захотел и поймал омегу на Ночной охоте, присвоил себе. И далеко не в первый раз Тэхён прислушивается к себе самому, задумывается, что изменилось в нём после ночи проведённой с альфой. Ничего. Совершенно ничего, это скорее эмоциональная, духовная связь и осознание. Он вспоминает как к нему прикасались, как горячо было внутри, от этого хорошо, сладко, и казалось, что теперь он откроет для себя пропитанный магией и скрывающий в своей глубине множество сказочных существ лес с новой стороны, поймёт законы мироздания и сольётся воедино со священным древом на пригорке у начала чащи, что к большим праздникам покрывается золотой краской и уже куда более грозно почему-то начинает шелестеть своей дубовой кроной. Но всего этого не было. Его просто трахнул альфа, оставил метку и сейчас заберёт к себе домой.       — Детка, ты чего грустишь? — пока отец уходит показывать Чонгуку как подлатал сарай, а на деле, видимо, говорить о важном, не для омежьих ушей, папа замечает его состояние.       — Я не хочу уезжать от вас, что меня там ждёт? — уже нет сил и времени ничего из себя строить, потому он откровенничает. Зло зоркая на разоравшуюся у компоста ворону.       — Семейная жизнь, она не будет простой, это безусловно, но ты всегда сможешь спросить у меня совет. И всегда сможешь приходить к нам, когда захочешь, — папа притягивает его к себе, утыкая носом в ключицу, — Я видел, ты говорил с омегами из стаи Чонгука, это хорошее начало.       — Да, они милые, весёлые, — приглушенно бормочет омега в папину кофту, хочет прирасти к нему и никуда не уезжать.       — Ты справишься. Уже всё гораздо легче, тебе не нужно искать подход к вожаку стаи и его омеге, — папа смеётся, — С семьей Чонгука я не знаком практически, но знаешь, по правде говоря, семья твоего отца меня тоже не с распростёртыми объятиями встретила. И видишь, ничего, жив. Самое главное, найти общий язык с Чонгуком, с его семьей тоже, но… ты уже взрослый, вот тебе мудрость — ночная кукушка дневную перекукует, — Тэхён поднимает голову, хмурится, обычно папа такими поговорками не раскидывается, он с гордым видом всегда поощрял стремление сына к познанию мира леса и интернета в равной степени. И всегда хвалил, когда тот находил новые рецепты, рассказывал им о звёздах, книгах и человечьих искусствах. И хоть сам не столь легко обращается с технологиями двуногих, очень старается и с удовольствием учился всему, что Тэхён пытался внести в их семью.       — Что это значит? — папа хитро улыбается в ответ:       — Ты можешь полностью захватить над альфой власть. Они считают нас своими вещами, ну что ж, пусть так думают и дальше, а ты тихо, не иди в лобовую атаку, научись управлять им посредством своей натуры и своего тела тоже.       — Тела? — у омеги загораются смущением уши.       — Да, детка, тебя отличает ото всех его советчиков то, что ты с ним спишь, когда поймёшь какая власть в твоих руках, тогда и начнёшь им руководить. Не могу сказать что альфы тупы, но ради омежьей дырки могут и в схватку вступить, — папа подмигивает и кивает в сторону толкающихся недалеко альф, что видимо неплохо так вчера вечер провели и только возвращаются домой, так и не протрезвев, что-то не поделив по дороге. Но заметив аж двух вожаков, тут же утихомириваются.       — О, папа! — Тэхён хватается за свои пылающие щёки.       — Завлекай его, заставляй забыться и внушай то, что нужно тебе. Безусловно, если он слушаться не будет. Хотя, он молодой, дерзкий, безрассудный, не знаю можно ли с ним в открытую вообще о чём-то договориться, время покажет. Но посмотри на устои их стаи прежде чем свои пихать, с чем-то придётся мириться, а что-то ты как омега вожака сможешь и изменить. Начни со своего дома, а потом уже и территорий, — папа медленно начинает вести его к пикапу, обняв за плечи. В вышине курлыкает тетерев, у соседей стучат топором на заднем дворе, все продолжают свою привычную жизнь, а мир Тэхёна замирает.       — Как много всего, почему ты раньше мне об этом не сказал, — и он прижимается к груди папы, обнимает за талию и еле как ноги заставляет себя переставлять, рассматривая вытоптанную пожухлую траву у подъездной дорожки, которую знает до мельчайших подробностей. Каждый камешек вокруг родной, его любимые места, тропинки, и какие-никакие сородичи, одна стая ведь. Теперь это нужно оставить здесь и уезжать.       — Всему своё время, я и не думал, что ты альфу найдёшь так скоро, — пожимает плечами родитель.       — Ну спасибо! — что ж все шпильку то вставить пытаются, он фыркает. Папа же останавливается, берет его за плечи и наконец заглядывает в глаза. Тень от их большого дома начинает чуть ползти, солнце, припекая, показывается из-за облаков. Он чувствует как стены за спиной тянут обратно, забиться в угол в своей комнаты и не уходить. Но такова их реальность, его должен забрать альфа.       — Ты такой гордый у нас, независимый, но неудивительно, весь в меня. Мой лисёнок, — Тэхён забывает моргать.       — Чт… ты знаешь?       — Я всё знаю, детка, — ну дуб дубом, лисы же чуют друг друга, — Не бойся, он так на тебя смотрит, готов защитить ото всех, не потеряй это расположение. Будь мудрее, не скандаль, рассудительно и методично внушай своё, а не лезь на рожон с противником, которого не можешь победить. Ты ведь лис — хитрый, ловкий, изворотливый, вот и будь лисом в волчьей стае, — и подмигнув, папа разворачивает его в сторону уже ждущего у пикапа Чонгука, который облокотился на дверь и едва заметно улыбаясь никак не может скрыть довольный вид.       — Хаюн, Тэ, — окликает их отец, папа льнёт к мужу, и тянет за собой и его.       Отец целует в лоб, обнимает, желает счастья и показательно говорит Чонгуку сына не обижать, хотя Тэхён уверен, такие слова уже были озвучены ранее тет-а-тет. Чонгук клянётся, что не обидит и так хочется, чтобы это было правдой, чтобы они не ссорились и быстро нашли общий язык. Безумно сложно отрывать закаменевшие пальцы от отцовской рубашки, и шаг за шагом отходить. Лисица жалостливо скулит.       — Да не переживай ты так, будет весело, — подмигивает Чонгук, когда забираясь в машину, омега рассматривает небольшую ржавчину на крыле у двери и сигнальных огней.       — Весело? — и хмыкает. Внутри пахнет Чонгуком и бензином.       — А то, — пикап трогается, Тэхён машет родителям, что отдаляются всё больше, из открытого окна, высунувшись на половину, но потом берет себя в руки и забирается обратно в салон.       — Я не особо хорошо управляю этой штукой, так что держись крепче, — хмурится Чонгук, но на деле отец тоже странно управляет человеческой машиной. Недавно Тэхён узнал, что для того, чтобы ездить, нужно было учиться и получить какую-то карточку, но вникать особо не стал, им это ни к чему. Машину подбрасывает на буераках, пригорках, и его шатает из стороны в сторону, когда они объезжают бесконечные деревья, что натыканы словно булавки в мягкую игольницу. Своим передвижением создают для привыкшего к практически безмолвию леса такой шум, что вся возможная живность разбегается на километры. Под колёсами хрустят веточки, шишки, и вцепившись когтями в ручку над окном, Тэхён еле-еле удерживается от того, чтобы подлетев на очередном камне не врезается в потолок головой.       Деревня, где живёт стая Чонгука действительно совсем недалеко, но поскольку вступать на чужую территорию без особого повода или разрешения нельзя, он тут конечно ни разу не был. В общем всё как и у него дома: у границ небольшие поля, стога сена, амбары, куда его скоро уберут; небольшая полянка с деревянными идолами, под которыми лежат подношения: цветы и ягоды; дальше уже более облагороженные дорожки, и первые дома из почти необработанного сруба, но довольно крепкие. Голые волчата бегают туда-сюда и сражаются палками — играют, а взрослые волки машут только завидев машину альфы. В этой стае всё немного иначе, свободней, более одичало и судя по Чимину ещё и без предрассудков. И если у них все строения идут ровно, то тут набросаны по территории как захотели души хозяев.       Дом, к которому они подъезжают, совсем новый, даже сквозь режущий тошнотворный запах бензина лисьим нюхом омега чует свежий сруб гигантских секвой из которых выложены стены. Дерево ещё не потеряло свой яркий оранжевый цвет, но травка вокруг крыльца и высокого фундамента уже выросла. Огромный дом, двухэтажный, и на окнах ещё заводской целлофан, значит у людей стащил, даже маленькое, круглое на чердаке. Широкий, с террасой, которая вся в стёклах почти до пола, кирпичные ступени и выложенная камешками дорожка. Но единственное, что после восхищения масштабом будущего жилища приходит следом — ему это всё убирать…       И пока Тэхён засматривается на черепичную красную крышу, что ловко скрывается под кронами деревьев, растущих вокруг: плавно как река шумящих берёз, высоких сочных сосен, что осыпают шишки под ноги, Чонгук невесомо положив руку ему на талию подталкивает ко входу.       — Хороший дом, — приходится задирать голову вверх, чтобы рассмотреть полностью.       — Я сам строил, — выпячивает грудь альфа, пока они поднимаются по ступеням обрамлённым собственноручно, видимо, с вырезанными балясинами, вьющимися, закручивающимся и в то же время со строгими, даже местами острыми краями. Полностью в духе Чонгука, так думается.       Большая деревянная дверь во всех направлениях исписана свежевырезанными защитными рунами — ᛉ ᛟ ᛏ ᛞ ᚨ, а над резным наличником в виде пик и завитков, висит концами вниз большая подкова. А на пороге уже ждёт Чимин и насколько Тэхён понимает папа Чонгука, гордо вздёрнувший голову, облокотившийся на перила и жующий орехи, в самодельных тканной рубахе и сапогах из кожи.       — Здравствуйте, — Тэхён чуть склоняет голову, демонстрируя своё уважение, ну точнее лисица это делает, он бы просто за руку поздоровался.       — Здравствуй, — этот омега в рот языком не лезет, приветствует лишь кивком головы.       — Его зовут Сабин, если не знаешь, с Чимином ты уже знаком, — Чонгук кладёт Тэхёну на плечи руку, отпирает дверь и жестом приглашает войти первым, его папа позади что-то недовольно бормочет.       Обычно, омега в семье так или иначе отставляется на второй план и должен помнить о своём месте, потому морально к подобному отношению он был готов, а вот Чонгук повёл себя иначе и обращается с ним уважительно, как принадлежащую ему вещь не воспринимает. Переступая высокий порог дома, омега окунается в свежайший запах древесины, да и вокруг всё совершенно необжито: пустые полки, нет ковров, стол без скатерти, завал из посуды в раковине, от шагов гуляет эхо. Ну зато хотя бы чисто. На потолке болтаются лампочки на проводах, окна без штор и тюлей, а дрова у камина сложены просто в углу. Никаких украшений, совершенно нет уюта и сдаётся ему, что во всех остальных помещениях то же самое. Разрешит ли Чонгук обставить всё по его усмотрению или заставит жить так как есть, покажет время, сейчас же он приветливый хозяин. Но только Тэхён снимает обувь, и даже не успевает заглянуть куда-то, как:       — Готовить-то хоть умеешь? — фыркает папа Чонгука, что ходит по дому будто это он хозяин здесь. Внутри Тэхена мгновенно закипает ярость. Когда кто-то не зная, что он очень вкусно и разнообразно готовит, говорит подобное, даже не попытавшись выведать — это невежливо! Но Чонгук берёт его за руку, он видимо чувствует возбужденную лисицу внутри, что виляет пушистым хвостом и тявкает уже, пригнувшись и обнажив клыки. От нахождения рядом альфы, по телу разливается прохладное успокоение, на деле проверить пока что возможности не было, но оказывается, это так как и звучит. Альфа потихоньку захватывает над ним власть, управляет его эмоциями и однажды, возможно, станут подвластны и мысли.       — Да, я хорошо готовлю, — кивает Тэхён.       — Это ещё надо проверить, — усмехается в ответ Сабин. Чимин же дёргает нитки из вязаного кардигана, и на них даже не смотрит, облокотившись на стену в прихожей, обтирая ногу об ногу в широком подвернутом носке.       — Ну вот Чонгук и будет проверять, — огрызается омега, потому что он ещё и шагу сделать не успел, а уже набросились.       — Мой сын вожак, и он должен быть окружён соответсвующей заботой. Ходить в чистом и быть сыт, а также иметь наследников. Надеюсь, ты уже беременен, — Сабин осматривает его живот под зелёным комбинезоном на лямках, и отталкиваясь от столешницы, на которую облокачивался, подходит ближе. В нос бьёт его яркий, сладкий и чуть горчащий запах мёда.       — Да, знаю, я прекрасно справляюсь с бытом, — Тэхён отмечает, что этот омега достаточно красив, у него строгие черты лица, длинные тёмные волосы и совершенно не имеющие ничего человеческого глаза. Но в любом случае омега вожака тут именно он, а не кто угодно другой.       — Ты слишком молод, и ошибки неизбежны. А мой сын…       — Ваш сын выбрал меня, и не спрашивал как я готовлю, когда вцепился ставить метку и даже после, когда мы стонами живность распугивали, ему тоже всё равно было. Так что теперь он будет доволен тем, что я готовлю, — наверное, папа говорил не об этом, и вряд ли подобный тон поможет в дружбе с семьей, — И нет, я не беременен, потому что мы решили с щенками подождать, — говорить подобное он совсем не умеет, да и огрызается на посторонних очень редко, потому переминается слегка с ноги на ногу на тёплом гладком полу.       — Да, пока щенков не будет. Через годик может, — наконец подаёт голос Чонгук, обнимает его за талию и прижимая к себе, забирая внимание разгневанного уже папы.       — Чонгук! Ты лучше меня знаешь, чтобы укрепить власть…       — Моя власть достаточна крепка, такая же шаткая как у всех других вожаков, папа, — хмыкает альфа, до этого дававший им возможность поругаться.       На деле, как вожак, он может вмешиваться в любой конфликт и разрешать его по собственному усмотрению, но это должно всё-таки быть справедливо. Но вожаки бывают разные, некоторых Тэхёну удавалось увидеть, когда те с визитом посещали их территории, и все они управляли кланами по-своему, не было никогда множества нерушимых правил, лишь определённый небольшой список касающийся охоты, разрешения конфликтов между заходом на чужую землю, и охраны их лесов от людей. В остальном всё решалось схватками, и это претило Тэхёну, который понимал, что можно обойтись без кровопролития. Чонгук был его полной противоположностью — кровавым вожаком, как омега его окрестил. Он рвал клыками любого, кто нарушал одно из этого мизерного количества правил. И потому переезжать в эту стаю было столь мучительно.       — Пап, нам пора, им нужно обустроиться. Рад, что ты с нами Тэ, — Чимин как-то резко оказывается рядом с родителем и без предисловий тянет его за руку к дверям, ловко и быстро, как лез своим языком Тэхёну в рот. Но всё же гораздо нежнее и ласковее, чем делал это его брат в домике у реки.       — Надеюсь, ты не сбежишь прямо сейчас, — тяжело вздыхает альфа, тряся головой, как только за омегами захлопывается дверь. И дом погружается в полную тишину, совсем не пропуская звуки с улицы, по крайней мере, можно будет спокойно спать.       — Прямо сейчас нет, а вот ночью не знаю, — хихикает Тэхён. Он нажил себе самого неприятного врага, но тот тоже хорош, мог бы сам попытаться быть более милым и мудрым с вершины своих лет. Ведь метка всё равно уже стоит.       Под вечер Чонгук как ни странно к нему не пристаёт, правда спать они ложатся в одну постель. И если сам он надевает футболку, то альфа наоборот, стягивает с себя даже трусы… Тэхён делает вид, что всё нормально и так и должно быть. Как только воздушное пуховое одеяло накрывает его словно облако, тут же сильные руки тянут к себе, он чувствует ляжкой член, лисица мурлычет, но хрен ей! Закрыв глаза, он всеми силами старается заснуть как можно быстрее, ощущает блуждающие по телу горячие как угольки пальцы и тяжёлое дыхание над ухом, но быстро проваливается в сон. Спальня альфы, имеющая только огромную кровать с высоким резным изголовьем и лампочку под потолком, погружается в тишину, в воздухе летает лишь аромат свежего постельного белья.       Папа Чонгука приходит снова, прямо на следующий день, но благо лисица требует дать ей уже имя, и с утра на месте вертелась, чтобы омега начал показывать себя хозяйкой. Не обманула, из духовки только-только вытащенный пирог дымится, а на плите кипит наваристый густой мясной суп с капустой. Чай заварен, на столе прибрано, только вещи разобрать не успел, Чонгук же ушёл до его пробуждения, и немного неудобно, что он альфу даже не накормил. Сабин проходит в дом нахальным образом, брезгливо заглядывает в кастрюлю, принюхивается. А потом закатив глаза на повешенный на стену венок с Ночной охоты, который они с Чонгуком решили всё-таки оставить на память:       — Пыль всюду, — вновь фыркает.       — Это следующее в списке дел, — до этого Тэхён исследовал действительно практически пустой дом. Абсолютно точно можно сказать, что времени вожак проводит здесь мало.       — Поставил суп, мог бы пока убраться.       — В это время я пирог делал, — пожимает плечами Тэхён, ещё больше ругаться не стоит, лисица сегодня поспокойнее.       — Уборка важнее.       — Ты просто не пробовал его пирог, пап, уборка подождёт, — в дверях появляется Чонгук, который пока что тоже не пробовал, но на обед папу не приглашает, да и вряд ли тот будет есть, потому что отвращение на лице этого омеги говорит само за себя.       Но как только тот вновь уходит, сам он начинает вертеться как можно быстрее и расставлять на столе еду, лисица до жара по всему организму требует ухаживать за своим альфой.       — Спасибо, Тэ, вкуснятина, — а Чонгук с удовольствием хлебает суп из оббитой краями тарелки и хрустит мягкой корочкой свежеиспечённого ароматного хлеба, который правда чуть не сгорел в духовке, Тэхён привык пользоваться хлебопечкой. Зато со скатертью на столе и из вымытой посуды,— Я подумал, что раз ты так любишь всё человеческое, то мы можем съездить в поселение людей и взять тебе всё, что ты только захочешь. Но ещё, я помню, что это должно быть выбрано мной самим, поэтому, Тэхён из рода Ким, — Чонгук достаёт из кармана джинс что-то завернутое в бумагу, — Мой омега, самый невероятный, прекрасный, удивительный, оборотень из всех существующих в наших лесах. Вручаю тебе этот дар в благодарность за то, что стал моим на Ночной охоте, пришёл в мой дом, уже заботишься обо мне, поставил папу на место, и с каждой секундой всё больше удивляешь. Клянусь быть достойным альфой, оберегать тебя и твою душу от тревог и напастей, заботиться о нашем доме, о будущих волчатах, быть верным и преданным, — и развернув шуршащую упаковку надевает ему на руку браслет из переплетений чёрных толстых нитей, вырезанных из дерева зверушек и клыка медведя, — Вряд ли тебя такое впечатлит, поэтому поехали, — и выглядит немного растерянным, от такого пристального внимания к своему дару,       — Спасибо, — Тэхён оббегая стол, плюхается к нему на колени и обнимает его за шею, а пока сильные руки гладят спину и мнут ягодицы, рассматривает на своей кисти вещь, которую никогда больше не снимет. Выполнена она очень аккуратно, но он знает, лисица подсказывает, что самостоятельно альфой. И видно по изящным линиям вырезанных волков, лисиц, медведей и зайцев, как старался, — Очень красиво, я буду всегда его носить, — он обнимает ладонями лицо альфы и целует. Да, Чимин определённо делает это гораздо нежнее. Чонгук же грызёт его губы, проходится языком по дёснам, даже в таком простом старается доминировать.       Ближайшее к их территориям человеческое поселение находится в двухстах километрах. За много веков люди часто пытались поселиться ближе, но вожаки и лучшие отобранные воители, что день изо дня охраняют границы территории днями и ночами, всегда отпугивали их. Возможно, среди людей ходят свои легенды, почему жить в этих лесах нельзя, но маленьким волчатам всегда рассказывают страшные сказки, что грозные волки прогнали двуногих со своих территорий. Их окружают и болота и непроходимая чаща, непреодолимые бурные реки, горы, людям тут действительно нечего делать. Но всё же, поселение выросшее неподалёку несколько веков назад достаточно близко, может людям эти расстояния и невообразимо огромны, оборотням — утренняя прогулка. Потому, конечно, со временем, все стали наведываться к людям, и забирать понравившиеся товары, но всегда под руководством тех, кто сможет остановить эту вседозволенную власть посредствам гипноза. Как таковой дороги тут нет, потому сначала они едут меж деревьев, а потом уже по почти заросшей узкой тропинке выезжают на серую гладкую. Люди сделали её себе сами и заканчивается она у самой высокой скалы их предков, где стелется у подножия большое прозрачное озеро.       Пикап въезжает в поселение после довольно спокойного, но ухабистого пути через два часа. Оно шумное, многолюдное, по сравнению с их деревнями, но Тэхён знает, что есть города гораздо, гораздо больше. И хоть они с Чонгуком совсем ничем не отличаются от местных, люди всё равно смотрят во все глаза, стоит выйти из машины.       Он попросил остановить у магазина техники, стёкла которого все в надписях — «распродажа», знать бы ещё, что это означает, и выбирает как сказал Чонгук, всё, что хочет — стиральную машину, хлебопечку, миксер, отдельную морозильную камеру, новый духовой шкаф, электрическую варочную поверхность, микроволновку, посудомойку, блендер, вафельницу, мультиварку, кухонный комбайн, мясорубку, йогуртницу, тостер, кофемашину, набор кастрюль, сковородок, форм для выпечки, вилок, ножей, тарелок, лопаточек, половников, пылесос, хочет взять Чонгуку электронную кормушку, шутка до того доходит долго, но доходит и он искренне гогочет. Также берут соковыжималку. А потом топают в другой отдел там находятся отличные: тепловентилятор, обогреватель, утюг, альфа вообще не понимает что это, гидромассажную ванночку для ног, фен, эпилятор, но на это Чонгук вопросов не задаёт, он вообще, кажется, не заметил, что Тэхён следит за тем, чтобы его тело было гладким и нежным, плевать тому было… дрели и молотки, в доме вожака на удивление есть! Как и все водонагревательные приборы, так что с этим нет проблем, и даже снегоуборочная машина. А потом уже идут более интересные вещи: измельчитель отходов, большой телевизор, роутер, игровая приставка, ноутбук, новый планшет, даже сенсорный телефон, и хочется взять диван, но кузов и так будет забит под завязку, а ехать им высоко в горы по кочкам и огромным корням старых, обросших зелёным мхом деревьев. Чонгук трёт подбородок:       — Пожалуй, мы можем приехать ещё раз до темноты, — если кому-то нужна пойманная лань в зубах, чтобы влюбиться, то Тэхёну — бежевый диван!       Больше тут выбрать нечего, и кивнув альфа направляется к кассе. Для Тэхёна это действо завораживающе. Магия сочится через Чонгука, который кроме этого то больше ничего и не умеет и потому, наверняка не ценит по достоинству, как и отец. Один тяжёлый, глубокий, тёмный взгляд на продавца и вроде ничего не меняется, ни размывающих воздух волн, ни дуновения ветра, но тот мигом цепенеет, печатает чек и начинает собирать их покупки… Не очень хорошо так делать, но люди истребили множество оборотней, заставили их прятаться в лесах, и до сих пор опасаться, не давать подойти близко, переживут пару украденных вещей. Правда взамен Чонгук вкладывает перед смотрящим словно сквозь них продавцом, несколько обделанных шкур ранее пойманных животных, внушая, что их можно продать. Омега держит его за предплечье и принципиально смотрит на свои легинсы, что обтягивают стройные ноги.       Дома же его щедрый вожак не позволяет самому разбирать купленные вещи, а зовёт прихлебателей, которые правда без слов стаскивают кучу техники и несут в дом, закатывая глаза, наверное, думая, что это все вещи бесполезные.       К дивану идут ещё два кресла, лампы, люстры, торшеры, столики, комоды, вешалки. Шкафы Чонгук сколотил сам, встроил в стены и очень этим гордится, кресло качалка благо в разобранном виде, но продавец заверяет, что человеку, который сделал сам шкаф, собрать её труда не составит. Чонгук на эту банальность выпячивает вперёд грудь и дальше уже даже не следит, что омега, бродящий под тёплым убаюкивающим оранжевым светом множества люстр под потолком, что висят для демонстрации, набирает.       — Обустраиваетесь? — продавец показывает имеющиеся ковры.       — Да, вот вчера съехались, — Тэхён немного нервничая, теребит шнурки серой толстовки, ведь подобным даром убеждения не обладает, омегам он почему-то не передаётся. Может и да, но никто в себе его никогда не развивал, а с шаманом он до подобных практик ещё не дорос.       — Где поселились?       — В лесу, мы просто оборотни, мой омега захотел вещички двуногих, мы сейчас всё наберём и уедем восвояси, жрать вас не будем, не переживайте, — внезапно раздаётся позади, а крепкие руки опутывают талию омеги и лезут в карман на животе. Он икает, сердце, кажется, даже медленней биться начинает, и смотрит пристально на лицо продавца, которое тоже вмиг вытягивается, но не успевает тот и слова сказать, меняется обратно. Чёрные глаза Чонгука уже сделали своё дело и человек мигом всё забывает. Он и испугаться толком не успел, а шоу ужасов уже закончилось.       — О, хорошо, хорошо, отличное место!       И пока альфа тихо посмеивается, отвернувшись, трясущимися руками Тэхён бросает в тележку понравившиеся шторы, тюли, пледы, не самотканое постельное бельё, подушки, даже гирлянды для уюта. Ворча себе под нос, что о таком предупреждать надо! Чонгук гипнотизирует продавца и отдаёт тому тридцатикилограммовые рога оленя, что по старости уже скончался сам, тоже внушает, что их можно продать другим двуногим. И они не знают, соизмерима ли эта плата с теми вещами, что они забрали, но Ким обещает, что больше не придёт.       Так же заезжают в супермаркет, закупаются теми продуктами, которые не могут производить сами — соль, сахар, кофе, некоторые крупы, бытовая химия и далее по списку.       — И это действительно доставляет тебе радость? — Чонгук хрустит чипсами, что лежали на полках у кассы уже в машине, потому что большое скопление людей не лучшее место для демонстрации их способностей. Хорошо, что уже начинает темнеть и людей вокруг мало. Зажигаются фонари, и освещение магазинов, потихоньку небо синеет, а на дороге чуть начинает моросить дождик.       — Это упрощает жизнь, радость мне доставят вот эти штучки и ты… — подмигивает Тэхён, тряся в руках подставками для книг, забираясь с ногами в чёрных кедах на сидение. Чонгук доволен, аж клыки вылезают. Это, конечно, не так, альфа его и смущает и страшит, но он достаточно гордый и мудрый, чтобы не говорить об этом. Пока что это его единственный настоящий друг, который не скрывает глупо чувств как Богом и не смотрит на него свысока как омеги бывшей стаи. Да и лисица эта влюбилась, кажется…       В полнейшей темноте, ведомые их внутренними зверями, что сами прокладывают дорогу, приезжают обратно домой под разошедшееся уханье филинов.       Деревня медленно погружается в сон, только пьяный Сокджин с друзьями орет где-то на окраине и то под ругань Чимина уходит домой. В доме вожака гаснет свет, на улице ветрено, гнутся деревья, начинается вечерний, уже гораздо более сильный дождик. Тэхён садится к альфе на новый диван, который пока стоит поперёк гостиной в целлофане, жмётся ближе, нацепив тёплые жёлтые носки. Границы между ними должны быть стёрты очень быстро, не стоит смущаться подобного. И пока что их покупки стоят в коробках в кладовке, коридоре и разбросаны по комнатам, они просто говорят, пьют чай с остатками пирога, рассказывают друг-другу о себе, знакомятся. Тэхён об обучении у шамана и какой тот зануда, не хочет делиться знаниями, Чонгук об охоте и своих друзьях, что проказничают направо и налево, и пока что жуткий рогатый Крампус их не сожрал за это. Но главное знакомятся их звери, уже обтираются, уже сливаются потихоньку, в такт расходящемуся и барабанящему по окнам и крыше дождю.