Энвер

      — Намджун? — у Донхи из рук выпадает таз, с грохотом катится по полу бани, — Но он никогда даже не смотрел на меня! — на улице уже по-зимнему холодно, хотя самое трудное время года для всех лесных жителей и их в том числе, ещё не наступило. Правда все листья давно опали, травы пожухли, птицы разлетелись на юга.       — Может и смотрел, но тайно. Он не похож особо на других альф, — пожимает плечами Тэхён, тоже не помня подобного. Намджун им всем преподнес сюрприз.       — Ох, я так хочу согласиться! Но ведь это очень опасно для него. Да и мы совсем друг друга не знаем. Мне уже хватило одной Ночной охоты, когда схватили за шею и лишили радостей жизни, — Донхи принимает к груди полотенца, прежде чем разложить их по полкам в бане.       — Ну Намджун точно не такой, — хитро посматривает на него Тэхён. Он доволен собой, выбрал идеальное время и место поговорить. Вызвался вместо Юнги убирать общественную баню вместе с Донхи, не дав заикаться подозрениям ни у кого, даже у друга, что радостный побежал следить за патрулём, а после, скорее всего вновь огребать от вожака.       — Конечно, я знаю, что такого чудовища как Юнсо в стае больше нет. Только вот… Намджун может в один день начать унижать меня за то, что я был помечен другим альфой, — Донхи смотрит на него в поисках ответов, в поисках поддержки, которой, оборотни в его положении не получали ни разу в жизни.       — Думаю, он понимает на что идёт, это не просто слова. Он рискует своей жизнью, честью и зная Намджуна хоть и совсем поверхностно, я вижу его очень вразумительным и явно не тем, кто хочет сделать это просто из-за слишком большой самоуверенности. Но всё равно решать только тебе.       — Мне брать ответственность за его благополучие! — взмахивает руками Донхи и резко начинает вешать разбросанные веники на стены.       — В первую очередь за своё. Как долго ты ещё сможешь выдерживать Юнсо? — а Тэхён в противовес, делает всё спокойно, стараясь напустить это спокойствие и на мечущегося между решениями оборотня рядом. Нужна холодная голова для подобного, но времени особо нет. Да и оно может сыграть против него, замучает себя сомнениями и обречёт на вечное существование с монстром. Второй раз Намджун уже не сможет отстоять его честь.       — Я ухожу спать в амбар…— вдруг выдаёт замерший Донхи, и опускается на лавку, обессилено роняя веники.       — У вас будет очень много времени познакомиться с Намджуном, — Тэхён тут же оказывается подле него, хватает его за руки и заглядывает в глаза, — Только представь, как хорошо рядом с альфой, который будет тебя ценить, и с которым ты будешь чувствовать себя защищённым. Видел бы ты его глаза, когда он узнал, что Юнсо с тобой что-то сделал, — он знает, что уговаривать пойти на такое нельзя, но так же понимает, что они все не могут ошибаться. Любой здравомыслящий даже двуногий подтвердил бы это.       — Меня все осудят, — отвечает Донхи опустив голову, прижав к себе веники.       — Ну и пусть! Меня всю жизнь все осуждают и как видишь, ничего страшного, живу как и все, — Тэхён входит в раж, ему хочется уговорить Донхи, он понятия не имеет, что за оборотень Намджун, он друг Чонгука и возможно ничем не краше в душе. Но…       — Конечно, я согласен. Пусть заявит на меня права, — Донхи прячется в своих ладонях, краснеет и не может сдержать улыбки, на пол летят веники. На том и порешили. Тэхён доит корову, когда слышит ор на улице с другого конца деревни. Корова удивлённо мычит, поворачивает голову на шум и шевелит большими подвижными мохнатыми ушами. Ладно, на сегодня хватит, родившийся телёнок тоже должен питаться. Впрочем, как только омега забирает табурет и ведро, тот тут же бежит к мамкиной сиське обедать. Любопытные оборотни уже же собираются, подтягиваются к дому Юнсо, возле ступеней которого стоит Намджун, в полном обмундировании, грозно положив руку на рукоять видавшего не один бой меча.       — Юнсо из рода Кан! Вызываю тебя на бой за твоего омегу Донхи, — кричит он, и видимо не в первый раз. Оборотни, что уже столпились вокруг шокировано оборачиваются, переспрашивает друг у друга верно ли они поняли. Сегодня серый, пасмурный день, но относительно тёплый, не дождливый, хотя кажется, что каменные тучи, что нависли над лесом вот вот первыми каплями погонят всех по домам. Тэхён старается быть максимально неприметным, в первые ряды не лезет, встаёт с краю, засовывает подбородок в свой вязаный снуд песочного цвета, кисти суёт в карманы дутой синей безрукавки, руки после дойки замёрзли, а Энвер греет только сидя, лисица! Так тепло одет лишь он и малыши волчата. Те волчата, кому уже больше тридцати шести лун бегают по деревне до сих пор босиком, а сам он в шнурованных рыжих ботинках на толстой подошве.       — Какого…— Юнсо, видимо, спал, а до этого хорошенько напился медовухи, ревя, почти вываливается из дома, — А ты не охуел ли, Джун?! — спотыкаясь спускается к Намджуну, толкает в грудь, изрыгает прямо в лицо и мутным взглядом осматривает всех вокруг. Намджун на это поведение молчит, а Юнсо должен принять бой. Конечно, он может просто отказаться и впихнуть своего омегу в чужие руки, но так не поступит ни один альфа. Так опозорить свою честь слишком для каждого.       — Будешь сражаться за своего омегу или как трус поджав хвост сбежишь? — хмыкает Намджун, не шевелясь и не пристально смотря в глаза, этот бой он выигрывает. Ветер ударяет им в лица, шумит свистами в вышине, развевая подолы одежд. Вековые ели переливами пугают весь лес, словно большая и бурная река не давая за этим гулом стать раскрытым их маленькому мирку. В котором сейчас назревает большой скандал.       — Я те все кости переломаю! — заплетающимся языком рычит ему в лицо Юнсо, хочет выхватить свой меч из ножен, но тот, видимо, остался дома.       — Прямо сейчас хочешь начать схватку? Что ж, твоё право, — Намджун пожимает плечами и тянет свой.       — Стоять! — вожак тут как тут, раздвигая всех своими сильными руками пробирается к двум пристально глядящим друг на друга альфам. Он ведь тоже член стаи и слухи до него долетают с той же скоростью, — Арену вам для чего построили?! Завтра в полдень на арене! И кто нарушит этот приказ проиграл заранее, — он расталкивает двух воинов в стороны и буквально душит их своим сильным феромоном. Они обязаны подчиниться. До Тэхёна эти феромоны тоже долетают и лисий нос дёргается.       — Ты что, разрешил ему? Самый отвратительный вожак из возможных это ты — Чонгук! — взвинчивается Юнсо, сбрасывает со своего плеча руку Чонгука и глаза его почти становятся красными, но вожак на эту выходку тоже ничего не отвечает, только пристально смотрит. Теперь между этими двумя вражда. Чонгук выбрал своего омегу в той схватке, а не брата по оружию. Тэхён хочет было возмутиться и защитить своего альфу, но вовремя понимает, что ещё больше ненависть Юнсо к себе распалять не стоит. Это дело альф. Только начинает казаться, что наконец-то он понемногу стал ладить с Энвером, научился прятаться, хотя бы в такой большой возмущающийся толпе, как проходящий вроде и далеко Чонгук, тут же оказывается рядом и схватив его за руку, быстро ведёт за дом, и по задним дворам.       — О нет, опять? — хнычет спотыкаясь Тэхён, плетётся следом. Его дырочка всё ещё растянута, и это не даёт забыть о том, что они творят в безлунной непроглядной ночи.       — Что, секс со мной так уж плох? Но я тебя никому не отдам, все кланы вырежу, если кто придёт, — усмехается Чонгук глядя только вперёд, а казалось он полностью в своих мыслях.       — Когда зад болит это так уж плох? — смеётся Тэхён и не заметив, что от его слов альфа в шоке остановился, врезается ему в плечо.       — Я сделал тебе больно?! — Чонгук замирает изваянием посреди тропинки, которую обрамляют уже пожухлые высокие травы, от ветра закутавшиеся и похожие на нечёсаную шерсть.       — Ничего, ведьма-лисица позаботится о твоей любимой сладкой норке…— Чонгук приводит его к их бане и, засмотревшись на строящего ему глазки Тэхёна, теперь уже он со всего маху врезается в опавший листьями клён. Но ему явно чуточку больнее, чем было омеге. У Чонгука на лбу начинает было образовываться шишка, и стоило бы приложить примочку из бодяги, но тот его не отпускает и подталкивает в спину в предбанник.       — Ты меня передразниваешь ведь, да? — трёт лоб альфа, заходя в баню следом. Она холодная и тёмная, ветер тут же проникает внутрь и начинает кружить, а от него трепетать засохшие листки веников на стене.       — Что вы такое говорите, мой вожак, — Тэхён же давно принял правила этой игры, удовлетворенный Чонгук — податливый на его капризы Чонгук. И потому тянет ремень на штанах своего альфы, закусывает губу и было хочет свою ладошку в штаны запустить, но его останавливают.       — Так, стоп, мы тут не за этим! — прочищает горло альфа и с грустным видом, его руку из своих трусов вытаскивает. А после то ли собирается с мыслями, то ли переступает через себя, но всё же произносит, — Как вожак я должен оставаться беспристрастным в таких вопросах, но, конечно, я на стороне Джуна. Сейчас он придет сюда и ты должен сказать ему, что хочешь защитить своими оберегами. А не я тебя об этом попросил.       — А ты попросил? — изумляется Тэхён. Ему в первый раз в сексе отказали, он ещё не пришёл в себя. Энвер вообще сидит на попе с открытой пастью.       — Да, я очень прошу тебя, как вожак шамана, помоги моему другу в предстоящем бою и попроси лесных богов быть на его стороне…— Чонгук произносит это столь официально, что у Тэхёна мурашки по коже бегут и начинает казаться, что холодные сейчас стены бани даже давят на него. А темнота позади начинает сгущаться.       — Гук, звал? — но он не успевает совершено ничего ответить, к ним заглядывает запыхавшийся Намджун, — О, я… извините, не хотел мешать, — и тут же пятится назад.       — Заходи, — подзывает его Чонгук и включив свет, захлопывает дверь.       — Слушай, — но Намджун как-то нервно, что ли, оглядывается и всё дальше по шажочку отползает от Тэхёна, — это омеги занимаются всякими секс-практиками для укрепления братской связи. Я не думаю, что нам троим стоит сближаться таким способом. Совместная охота с Тэхёном вполне подойдет, — усмехается альфа, чешет затылок и бегает глазами по стенам, потолку, чему угодно, но на Тэхёна не смотрит.       — Ты что, совсем оборзел? На двух омег засматривается? — вдруг рычит на него Чонгук, за мгновение белые, острые клыки вылезают, только что слюна как у дикого не начинает течь, а Тэхён уже ничего не понимает, но нож в его сапоге теперь навсегда на всякий случай припрятан. Однажды он пройдёт испытание кое-как, станет воином и будет носить на поясе меч.       — Что? Нет, я…— тут же мотает головой Намджун, — Ну ты и гадёныш, — но тут видит хитрую ухмылку своего вожака, хоть и кровожадную. И Чонгуку в плечо прилетает мощный удар гигантским кулаком, но тот даже с места не двигается. Мощь альф завораживает, они словно каменные, их мышцы сталь, но они такие гибкие и столь ловко с ними управляются.       — Я тебя позвал не за этим, — объясняет наконец Чонгук, — Тэхён, как воспитанный омега, не мог просто прийти к тебе в дом в одиночку, а такие вещи не стоит обсуждать на улице. Потому он попросил меня передать и побыть рядом,       — О, вот как, — кивает Намджун.       — Эээ, да я…— начинает было Тэхён, на которого наконец-то обращают внимание, — Я честно говоря переживаю за тебя. Может быть я сделал бы для тебя оберег или прочитал пару заговоров для удачного боя? — пожимает он плечами. Хотя, Чонгук с такой самодовольной мордой смотрит на него, будто его омега и правда скромная и застенчивая лисичка. Если Тэхён захотел помочь, он бы просто сам пошёл и предложил помощь, без посредников.       — Я и просить о таком не смел бы, — склоняет голову Намджун, — Спасибо, это точно мне пригодится. Юнсо никогда не сражался честно.       — Ну что, — хлопает в ладоши Чонгук, — теперь можно и потрахаться для укрепления братской связи, — и подталкивает Намджуна плечом в плечо, тот вновь гогочет. А Тэхён, который только начал было думать, что лучше было бы преложить в бою для Намджуна сам уже рычит:       — Да пошли вы, — и, уловив на лице альф секундный рефлекс, ловко отсекает белую прядь Намджуна лисьим когтем, и хлопнув массивной деревянной дверью, уходит прочь. Он, конечно, доверяет Чонгуку, но кто знает, вдруг тот совсем головой об пень стукнутый. Времени маловато, а провести все основные ритуалы нужно обязательно. Но нечего переживать, что шамана с его ценными старыми книгами не будет в хижине, его из дома только на роды чьи-нибудь можно выманить. Тот хмыкает и указывает рукой в свою хижину, когда Тэхён рассказывает, что поможет Намджуну в предстоящей схватке, а заодно и обо всём, что произошло ранее.       — И поделом этому ужасному мальчишке Юнсо, будет знать! Ох, несчастный Донхи, помоги, помоги ему жить в мире и благоденствии. Не забудь заговорить клинок! — начинает бормотать шаман. Тэхён кивает, переписывает в планшет обряды и слова наговоров и бежит обратно в деревню, сразу же к кузнецу. Тут он ещё никогда не бывал. К своему часто захаживал, выковать что-нибудь полезное, или починить деталь от вещиц двуногих. Обидно будет, если кузнец занят чем-то более важным, а готовых под Намджуна оберегов у него на полке случайно так не валяется.       — О, омега вожака, чем могу помочь? — вытирает пот полотенцем альфа и откладывает огромную кувалду, которая только что по всей округе тонкий слух оборотней своим звоном резала и птиц пугала, а искры, словно звезды, сыпались в воздух, когда металл встречался с холодным железом.       — Мне бы выковать два оберега — молот тора, добавив туда камень лазурит, — обладающий сильной энергетикой, что передастся и Намджуну, — и руническое колесо, добавив вот, эти волосы. Из серебра, — руны решает выбить дома сам. Он показывает кузницу рисунки, что бы было понятнее.       — Кропотливая работёнка, — чешет бороду кузнец, всматриваясь в пожелтевшую от вечной сырости леса бумагу, — К вечеру устроит? — но, оказывается, не собирается ни подшучивать над ним, ни открещивается от работы. И хоть выглядит хмурым и занятым, тут же соглашается.       — Ещё как устроит, — кивает Тэхён. Сама кузница напомнила сердце, и пульсировала жаром и энергией. Внутри тёмного затхлого помещения воздух оказался насыщен раскаленным металлом и древесным углём. А огромная кузнечная печь, словно могучий огненный змей из мифов, изрыгала языки красного пламени, освещая стены, черные от копоти, ярким оранжевым светом. И его тоже обдаёт жаром от печи и разогретого метала, что даже поалел и переливается словно на солнце.       — Хорошо, что серебро осталось, а то пришлось бы лезть в яму за ним. Часам к восьми заходи, — Тэхён хочет поправить, что это не яма, двуногие называют их рудниками, но… наверное, потому у него и не было никогда друзей. И чтобы не разрушить все начинающиеся налаживаться отношения сейчас, он говорит другое: — Работаешь так поздно?       — А что делать, я тут один. Это ты теперь новый шаман, а у меня учеников пока что нет, — подмигивает кузнец и начинает рыться в своём бочонке с камнями. На протяжении всего пути домой, он не может сдержать улыбку — новый шаман! Пока у него есть время, занятий с Чонгуком и шаманом сегодня нет, в целом все обязанности для нужд клана закончены, иногда кто-то собирает шишки или прутики для разжигания очага, но это мелочи, он возвращается к своим омежьим обязанностям. Моет полы, пылесосит ковры, стирает одежду, протирает пыль везде, готовит обед и немного еды на другие дни, меняет постельное бельё, которое одичавший альфа опять порвал, убирается в коровнике, стойле, курятнике, раскладывает барахло в амбаре. Выдыхается к вечеру, но как только видит идеально выкованные амулеты, что остывая дожидаются его, жизненная энергия вновь возвращается.       — Я тоже буду болеть за Джуна, — улыбается ему кузнец. Тэхён хмыкает, но ничего не отвечает, он же должен быть беспристрастным, но ответную улыбку сдержать не может. Он осторожно подходит ближе, снова обуваемый жаром из болотной пышущей печи и прежде чем кухней опустит амулеты в воду, начинает заговаривать их, чтобы направить энергию огня на благое дело. Нашептав, запирает её ледяной водой. Как быстро его раскусили, однако. Или может всем в стан очевидно, что Юнсо не должен более полагаться на дары лесных богов и иметь все свои блага запросто так? Уже дома, где Чонгук голодным волком нарезает круги вокруг супа, который альфа, удивительно, смог разогреть в св-печи, ожидая его, а после ужина, сам Тэхён, когда деревня почти засыпает, выбивает молоточком и узеньким долотом руны на колесе: ᚢ, ᚨ, ᚲ, ᛇ, ᛊ, ᛏ, ᛖ. Альфа, что внимательно следит, лезет помочь, не омежье это дело, когда дома есть дармовая сила, но получает по рукам. Шаман сам должен, при этом, зачитывая на них наговоры, чтобы боги Тюр и Перун были благосклонны к Намджуну и его важному делу, чтобы помогли победить и спасти Донхи, прокалывает иглой палец и капает кровью на амулеты. И оставляет до утра в окружении девяти свечей, чей старый воск уже натёк на бочата, в которых они стоят. Чонгук делает вид, что смотрит телевизор с какой-то глупой передачей, где двуногие пытаются по кусочку мелодии угадать название, но на деле неотрывно косится на его занятие.       — Чёрт, жжется! — взвывает Намджун туманным, почти непроглядным утром глубоко в чаще. Когда на его шею, Тэхён надевает амулеты на тонких кожаных шнурках. И начинает дёргаться, как рыбина на каменном плато.       — Да, они из серебра, знаешь, как трудно кузнецу его доставать? Так что, нужно потерпеть. Любой твой удар по Юнсо замедлит его регенерацию, потому что все они будут наноситься под действием серебряных амулетов, — объясняет Тэхён, в последний раз наделяя их собственной энергией. Чонгук пристально щурится, когда его тонкие пальцы дотрагиваются до мощной груди Намджуна, что одет в спортивный костюм двуногих.       — Но мне то больно сейчас! — но как бы не был огромен этот волк, воет он как незрелое дитя.       — Ты что маленький волчонок? Потерпи, — Тэхён окуривает его травами, начинает читать наговор и обходить застывшего альфу по кругу, — Закрепи вода, дуб и железо тело от пули от ножа, от удара в лицо, от удара в живот, от удара в спину. Как дуб живет 300 лет, так и Намджуну не раненому, не убить, а не на ломаном жить. Слово крепкое во веки веков лепные,— задувает дымящийся букетик трав, и даёт дыму развеяться вокруг альфы, — Дай мне свой меч.       — Прямо тут? При Чогуке, может хоть в лесочек отойдём? — Тэхён ещё даже ничего на это ответить не успевает, только вскидывает взгляд исподлобья, а Намджун уже отпрыгивает Чонгуку за спину, — Да ладно тебе, я же пошутил, — и неуклюже тянет меч из ножен. Как бы не были близки все оборотни к потустороннему миру, с проводником в него они не шутят. Любой боится магии, почитает шамана и не может справится с тем потоком энергии, который есть в таком избранном обороне как Тэхён. Как только он войдет в полную силу и закончит обучение, они и посмотреть на него будут бояться. Уж он это устроит! Пока они пробирались к опушке, встав с первыми петухами, казалось, что в этом молочно-непроглядном тумане мелькают туда-сюда тени. Что святящиеся глаза филинов смотрят прямо в душу. А любой шорох лисица воспринимала как опасность и готова была прижать жопу, опустив хвост, но вовремя вспоминала, что с ней вообще-то рядом два сильнейших воина стаи, один из которых их альфа. Он не боится, а Намджун теперь, кажется да. Как бы не был хорош волчий нюх, в тумане он слеп. Мелкие капли оседают на землю и на их кожу, лишают возможности только же чётко ориентироваться в пространстве. А забитый запахом трав нос оборотней вообще причиняет им лишь дискомфорт. Тэхён продолжая время от времени хитро посматривать на альфу усаживается скрестив ноги на землю, обтирает клинок листьями дуба и зверобоя, пускает искры и до того как небольшое пламя потухнет ждёт крика хищной птицы или дикого зверя. Оглушающе неестественно ухает филин — ритуал завершён, меч готов к бою.       — В защиту и сохранение, против всякой беды, — он протягивает уже совершенно сосредоточенному Намджуну его орудие обратно в руки. Он не делает ничего против правил, потому что ученик шамана и обладает даром, имеет право помогать любым воинам перед боем. Если, к примеру, Юнсо тоже придёт к нему за подобной помощью, он не может отказать и тоже должен будет провести все эти обряды. Но амулеты давать не обязан. Да и не успеет уже Юнсо прийти. Он выбирает торчащий из земли большой валун заросший серым, наполненным влагой мхом, ставит на него пару свечей, маленького деревянного рогатого идола божества Кернунна, сидящего как и он, скрестив ноги. И начинает просить лесных богов смиловаться над действительно несчастным Донхи, помочь Намджуну одержать победу в предстоящей схватке и стать со своим омегой настоящей семьёй.       — О, Лесные Духи, любители кутежа, радости, дружбы! Собиратели веселых компаний, Вы-свита, слетайтесь на мой алтарь шумной веселой сворой. Принесите веселье, радость, движение, новые открытия, веселье. О, любители веселья, собирайтесь! Собирайтесь толпой, и придите на мой алтарь. Духом своим придите в жизнь Донхи, даруя ему Намджуна. Слетайтесь, собирайтесь, идите в жизни к ним. Как щедро лес одаривает нас красотой, добротой и всякими яствами, так пусть Духи леса дарят доброту, имущество, веселье, верных друзей, надежных партнеров, успех в делах. По повелению лесных духов и Богов леса пусть исполнится сказанное. Заклято. Заклято. Заклято,— по лесу разливается равномерное пение лесных птиц, туман начинает рассеиваться, а Тэхён понимает, что глаза его ярко светятся зелёным. Чонгук и Намджун напротив не моргают, конечно, они привыкли к своим красным и желтым глазам, зелёные это редкость, лисиц-оборотней не так много. И пока снежный волк находится в шоке, Тэхён наблюдает, как его тело и дух окутывают боги, которые будут помогать ему в бою. Тонкой и невидимой обычному глазу лентой оплетают его мощное тело уязвимого перед любовью воина. К пасмурному полудню на арену стягивается потихоньку вся деревня, даже волчат своих тащат. Чимин пользуется подаренным ими с Чонгуком слинго-рюкзаком, нормальном таком с ремешками, из прочной ткани, красивой бордовой не маркой расцветки, посадил туда своего маленького волчонка, а двое других толкаясь бегут впереди. Юнги же смотрит на него осуждением, словно поганку схомячил.       — Я то что могу поделать, если моё лоно само решает когда ему начать выращивать дитёныша, — фыркает Чимин.       — Ну Тэхён то как-то со своим лоном договорился, — цедит в отвращении Юнги. Его позицию полностью Тэхён тоже не разъедает, ведь как ни крути, а они все живут в одной стае по одним правилам одного Чонгука.       — Прекратите, ради лесных богов. Я куплю вам обоим противозачаточные, которыми пользуются двуногие, и себе заодно, и вы перестанете ругаться, — не выдерживает Тэхён.       — Что купишь? — но он не успевает ответить любознательному Юнги, на арене появляется Чонгук и двое бородатых старейшин. И через минуту, когда все вокруг наконец затихают и перестают галдеть, раздаёт громкий голос, который разлетается по всей округе, где словно замер даже ледяной осенний ветер.       — Вчера всех нас поразила новость. Воин Намджун заявил права на омегу воина Юнсо, — они даже не называют имя. Тэхёна подмывает крикнуть, что этого омегу зовут Донхи! Но вовремя вспоминает — ночная кукушка. Лезть на рожон к старейшинам это уж слишком. А вот зайти через Чонгука вполне можно.       — Омега не выразил отказа, а значит, схватка состоится. Юнсо из рода Хван, Намджун из рода Ким, подойдите сюда. Мы ожидаем от вас честный бой, пусть лесные Боги решат, кто из вас сильнейший. Желаю удачи. Два огромных оборотня выходят на арену и скрипя зубами, что за метры слышно, всё-таки жмут руки, на которых уже волчьи когти отрасли. Но, правда под пристальным взглядом Чонгука, который вот-вот готов ринуться их разнимать. К тому же у него скоро гон, он сам на грани. Небо над головами тяжелое, словно упадёт сейчас, и давит-давит своими тучами. Тэхён очень отчётливо чувствует приближающуюся зиму, словно этот холод забираемся в кости, у него болят виски, Юнги снова начинает ворчать на Чимина, который почему-то просто не может отгрызть своим клыками член Джину и дело с концом и нервы его на пределе. Донхи осторожно подходит к Тэхёну, но зрители всё равно на него оборачиваются.       — Ничего, скоро это закончится и ты станешь свободным, — Тэхён берет себя в руки и обнимает Донхи за плечи. Он лучше каждого волка в этом месте знает, что такое быть под пристальным наблюдением не понимающей тебя толпы.       — Что значит свободным?       — Я был с ними на многих сражениях, и видел насколько они оба сильны. Просто перегрызут друг другу глотки и дело с концом, — задорно хохочет Юнги. Будто сражения и драки действительно единственное, что ему интересно. И облокачивается локтями на перила.       — Попроси Чонгука вернуть его в патруль, там ему и место, — фыркает Чимин, обнимая за плечи поникшего Донхи.       — И правда, не слушай его, посмотри, — Тэхён подмигнет и его и указывает на машущего Донхи Намджуна. Все оборотни продолжают следить за ними. И Донхи смущаясь слегка дергает пальцам в ответ. Намджун краснеет щеками. Разъяренный Юнсо пускает из носа пар. Чонгук тоже трёт виски. Они что с Чонгуком тут единственные адекватные? Все слишком озлобленные, подверженные стереотипам, зашореные и злые! Как он устал от них, почему нельзя быть хоть чуточку адекватнее, и так уже на бой друг друга вызвали, сейчас кровь рекой по арене польётся, а они еще рычат стоят. А их собратья хороши, подначивают, поближе к перилам лезут, чтобы точно не упустить, как один другому глотку разорвёт. И волчат своих учат этому же! Как кажется, буто он слышит как хрустит песок под сапогами воинов на арене, ветер морозит ему уши, поясница ноет, и этот гул всё нарастает и нарастает, хочется кого-нибудь на куски порвать! Они с Чонгуком одни… они? У Тэхёна вдруг подворачивается нога, он ловит себя на мысли, что только что подумал о Чонгуке не как о кровавом вожаке и неотёсанном дикаре, а как о своей половинке, с которой ему хорошо и с которой они друг-друга понимают. С которой он нашёл общий язык… И, словно прочитав его мысли, он ловит взгляд вожака, который едва-едва ухмыляется глядя ему прямо в глаза.       — Скоро ты станешь моим, милый, — кричит ему Намджун и поудобнее перехватывает щит, встаёт в боевую стойку. Донхи к такому вниманию не привык, все эти волчьи взгляды обращённые на него не то чтобы дружелюбные или сочувствующие. Им интересно, чем самый обычный, средненький омега мог привлечь столь желанного альфу как Намджун. Но только Донхи совсем не средненький! Он хороший, добрый и не озлобленный на весь мир, что ему достался не тот альфа, что он бы хотел. Он терпел и пытался быть достойным омегой. Он потерял дитя и ни разу никому не поплакался, он стойко выдержал это и двинулся дальше. Он смелый, безумно смелый, раз решился на то, что происходит сейчас, ведь по сути, хоть его за полноценного члена стаи старейшины не считают, без согласия именно омеги не было бы никаких поединков. Донхи гордо стоит рядом с ними и на самом деле просто ждёт окончания этого боя. Он выйдет с этой арены либо полностью свободным, либо под мощной когтистой лапой хорошего альфы Намджуна.       — Готовы? — Чонгук смотрит на обоих воинов пристально по очереди, — Начинайте, — взмахивает рукой и тут же ловко запрыгивает на балкон переполненной кровожадными оборотнями арены.