Новый эльф мистера Люциуса Малфоя

Неужели он становится эльфом? Или сам проникается магией эльфийского царства? К этому стоило приспосабливаться. Трандуил в его отсутствие пытался подружиться с сыном, чтобы не повторить ошибок воспитания прежнего. Нет, в этот раз он не будет вести себя холодно, не станет отстраненным... Правда, младенцу было менее полугода, и он едва научился улыбаться, видя одного из них, и терпение его довольно быстро закончилось, когда он понял, что таскавший его на руках эльф вовсе не собирается покормить его, да и пахнет вовсе не так, как отец-омега... Он начал тихонько плакать, и, что хуже, совершенно не желал укладываться спать голодным, да и спал пока что от силы два-три часа в день. Поэтому возвращение Люциуса эльф воспринял раздраженно, немедля вручив ему покрасневшего от рева малыша. — Где ты бродил? — набросился на него он. — Я чуть с ума не сошел, а уж Глэннаур тем более. Люциус в ответ перехватил у него дитя и бросил на эльфа выразительный взгляд. ребенок жадно сосал молоко, Люциус расслабленно возлежал на подушках, а Трандуил сел рядом, не отводя взгляда от набухших розоватых сосков, точнее, одного, не занятого пока что. — Иди-иди, — омега махнул на него рукой. — Только об одном и думаешь. — Я без тебя с ума схожу, — прошептал Трандуил горячо. — И в этот раз ты у меня так не отвертишься. Я укачаю наше дитя, но потом... берегись, нерадивый наложник. — Еще чего! Эльф не стал пререкаться — прилег рядом и жадно поцеловал его в шею, а потом и ниже, в ключицу, затем облизал сосок, размазав по губам пару капель молока, хоть Люциус и пытался отпихнуть неуемного короля от себя. — Ну, отчего ты так холоден? — Трандуил взглянул на него проникновенным лазоревым взором. — Чего тебе не хватает? Я готов сделать тебя военным советником, я позволил тебе тренировать моих воинов, мои подданные стали уважать тебя, что для них редкость... Я могу сделать тебя своим законным спутником и супругом... Как ты на это смотришь? Люциус в ответ пробормотал нечто невразумительное, вроде "не мешай укачивать малыша" и, похоже, пропустил его увещевания мимо ушей. Устав от укачивания, он вручил ребенка обратно старшему отцу, и Трандуил долго качал колыбель, напевая песнь, в которой повествовал о звездах, светилах и сотворении мира. Неизвестно, внимал ли ему малыш, но в конце концов он сладко зевнул и крепко уснул. Трандуил убедился, что тот не просто зажмурил веки, а впит и видит сны, и обернулся. Постель была пуста. Блудного младшего отца он обнаружил в купальне. При виде статной высокой фигуры короля он издал не возглас восторга, а утомленный вздох. И закатил глаза в своей неповторимой манере. Трандуил уже не мог сдерживаться и все равно заключил его в объятия. — Я тебе больше не мил? Что такое? Ты утомлен? — Да, я устал! Как ты думаешь? Меня перестала слушаться магия. Точнее, она стала такой же, как у вас... И я плохо понимаю, как ею управлять. Я ни в чем не уверен. Эльф бережно целовал его от головы до ног и уверял, что это признак того, что его душа — и магия — меняются. — Ты станешь подобным нам. И будешь жить вечно. Ну, разве это не прекрасно? — Не уверен. — Подумай, как бы я горевал, если бы мне пришлось тебя потерять из-за болезни или старости! А наш ребенок? Пришлось кое-как с ним согласиться. Вскоре эльф увел его наверх и нависал над ним на ложе, намекая, что готов овладеть столь желанным телом хоть сейчас. Он смотрел на посмеивающееся лицо Люциуса — тот по крайней мере не угрожал ему палочкой, а это уже было кое-что. — Ты... готов меня принять? Надеюсь, ты восстановился. С момента их прошлой близости Люциус стал еще горячее — он живо реагировал на каждое движение, то подгонял эльфа, то тихо постанывал, бесстыдно изгибаясь, и, кстати, изгибы его тела были вновь прекрасны. От отеков не осталось и следа, от больной поясницы тоже, и эльф позволил ему оседлать себя и, удерживая крепко за пояс, не давал насаживаться на себя слишком быстро или глубоко, а растягивал удовольствие. Полчаса спустя любовники усталые, но счастливые лежали рядом. — Ты совсем никогда не спишь? — обратился к Трандуилу Люциус неожиданно. — Отчего? Сплю. — Тогда почему сейчас не спишь? О чем ты думаешь длинные ночи напролет? — Об охране границ, если честно. Орков становится все больше и, что самое плохое, они считают одну из троп, пересекающих лес, своей собственной. Мне нужно бы быть сейчас там, со своими стражами, а я не могу тебя покинуть. — Почему? Давай съездим туда. — Но Глэннаур… — Нашему сыну уже полгода, он молоко ест только на ночь, чтобы успокоиться. Думаю, пару дней он сможет прожить без меня. В крайнем случае его покормит кормилица. А ты посмотришь на то, что могут выученные солдаты. У меня у самого руки чешутся их испытать, слишком уж медлительны они на тренировочном ринге. Да и я хочу выбраться из леса, хочу солнца, неба… Как бы Трандуил не сомневался, но сейчас Люциус был прав — на заставах пригодились бы стражи с магией, чтобы сдержать чертовых орков. — Думаешь, он проживет без тебя? Трандуил повернулся набок, глядя на колыбельку, где сладко сопел сын, укрытый тонким расписанным одеялком, и покачал головой, кажется, все равно находя затею дурной. — Я уж лучше возьму их, а ты останься с сыном. Ничего не сказал Люциус, только возмущенно фыркнул. Следовало бы догадаться, что он не смирится с решением владыки. Конечно, он не мог проснуться и услышать, когда тот уехал ранним утром. Зато... Да-да, время, прожитое вместе с ними, не прошло для него зря, так что он выехал часа на два позже них, и старался особо не торопиться, чтобы не попасть в поле зрения замыкающей стражи. Явившемуся пару раз патрулю спокойно объяснил, что не смог следовать за королем сразу, потому выехал позже. Те, конечно, с подозрением взглянули на наложника короля, ехавшего даже без охраны, но что они могли сказать? То, что он действительно наложник короля, они знали. А что слабый человечек еще и их в бараний рог мог скрутить — такая молва не доходила до них, поэтому… Да, именно поэтому совсем скоро за ним следовали два стража с последних застав — мол, они проводят и сдадут презренного смертного на руки королю, а то вдруг он лжет и все такое? Какого же было их удивление, когда на последней заставе, стражи вдруг поклонились ему почти как королю. — Владыка уже тут? Стражи переглянулись. — Он взял отряд, который вы обучали и двинулся по горной тропе вверх, они решили проверить дальний отряд, он давно не выходит на связь. Они уехали с полчаса назад. Сердце Люциуса громко бухнуло, будто бы от страха. Он не взял остальных. Он надеется только на этих оболтусов. Смогут ли они его защитить? — По коням, мне нужен отряд, мы едем за владыкой. — Но он приказал…. — Ты смеешь меня ослушаться? Владыка не будет рад, если ты ослушаешься приказа нового военного советника и партнера короля. — Всего лишь наложник, а как раскомандовался… — пробурчали за спиной. Люциус обернулся. Осмотрел стража ледяным спокойным взглядом, молча поднял одну бровь… И на чистом эльфийском приказал ему возвращаться. — В твоих услугах, солдат, я более не нуждаюсь. И снова обратился к постовому, — поторопитесь, у нас мало времени. Через какие-то полчаса они приблизились к концу леса. Дальше шла тропа, и Люциус видел марево заклятий, которые не выпускали и не впускали без повеления владыки из леса. Что ж… Вспомнив, как они накладывали заклятья, эти чертовы эльфы, он решил бороться с ними так же. Мягко вплел свою магию в ткань бытия, раздвигая марево. Не врываясь, как это делали остальные, а делая его частью своей магии. И довольно улыбнулся, когда эльфийское заклятие поддалось, выпуская его и остальных, давая время привыкнуть и коням и эльфам к свету и теплу. — По этой тропе вверх, я ведь правильно понял? Вперед уходила горная гряда, все еще перемежающаяся равниной и вытоптанная конями. В воздухе пахло кровью и гарью — признак того, что явно недавно тут были орки. Эльфы хмурились, но погнали коней вслед за Люциусом, что летел вперед и наконец-то чувствовал чувствовал себя живым. Солнце, зеленая трава, камни из-под копыт. Прекрасный конь под ним, ей-богу — Люциусу казалось, что за спиной у него растут крылья! И все бы ничего, но запах становился все тяжелее, а совсем скоро они услышали звуки битвы и боевой клич эльфов. Взлетев на пригорок, они увидели сражение в самом разгаре, где горные орки на своих проклятых гиенах размером с телка нападали на зажатый меж двух холмов эльфийский отряд. Выжженные полосы на земле и разрезанные трупы мерзких поганых гиен показали то, что все-таки эльфы помнили, как пользоваться магией, и это одно дало им возможность продержаться столько времени. Командовать не пришлось — увидев, что владыка в опасности, эльфы сами ринулись вперед, топча мерзких порождений тьмы и прорывая задние ряды. Выжили, конечно, не все, но перевес уже медленно шел в сторону лесных жителей, когда Люциус будто бы в замедленной съемке обернулся, выдергивая меч из очередной твари, и увидел, что на сражающегося недалеко Трандуила со спины крадется облизывающаяся гиена, а ее седок уже замахивается мечом. "Он не успеет даже вскрикнуть, — подумалось Люциусу. – Я даже не успею его предупредить. Он не выживет от такого удара. Мой эльф не выживет! Они отнимут его у меня и Глэннаура…" И такая ярость поднялась в нем, такая ненависть и страх, что он и сам не понял, как все последующее получилось. Люциус просто замахнулся вперед, будто бы плетью, и… и пламя поднялось на равнине, ударяя между выжившими эльфами, не опаляя их, но заставляя упасть и пригнуться, но выжигая всю нечисть в пределах видимости Люциуса. И одновременно с тем ему стало ужасно больно. Кругом встали замершие воины, король, обезумевшие последние звенья орков, что еще сражались с эльфами. — Трандуил?... Люциус тяжело дышал, опуская взгляд на собственные руки. Те плавились, горели, отливали золотом, да и сам он будто бы горел. На лице проступали чешуйки, росли когти, зрачки вытягивались… Но пока все пытались прийти в себя, а воины пытались оценить, что происходит, враги не дремали. Если орки уже теснились эльфами в сторону гор, то оставшиеся без седоков одичавшие голодные гиены явно были не против того, чтобы перекусить одним странно пахнущим эльфом. И одна из них прыгнула прямо из-за пригорка, хватая Люциуса за бок, и вынуждая его взреветь от боли, а зверя завизжать — отчего-то вместо вкусного мяса ее пасть обожгло пламенем, заставляя ее не приземлиться с прыжка, а покатиться по траве, по пригорку и… упасть в пропасть, унося с собой неудавшуюся добычу. Люциус падал. Падал и кричал от боли, а еще от того, что тело менялось, плавилось, выпуская из себя все то, что оказалось заперто в нем столько времени. И крик этот превращался в рык, полный гнева и ярости. До низа пропасти долетело только изломанное тело гиены. Потому что вместо Люциуса вверх взлетел дракон, ревущий от ярости и желающий немедленно отомстить обидчикам. Его чешуя была бела словно снег, и отливала на солнце металлом, а когти умело уцеплялись за горную гряду, когда он приземлился туда, откуда упал пару мгновений назад, набирая в грудь воздуха и изрыгая раскаленную лаву вслед бегущим оркам и их мерзким шакалам. Эльфы бросились прочь в начале, так же, как и потерявшие всякое представление о том, что происходит, орки. Трандуил громким окриком вернул своих лучников назад, и через секунду, поняв, что дракон на их стороне, они проводили врагов градом стрел. Много ещё было недоуменных взглядов, и не все понимали, откуда взялся дракон. Теперь оставалось лишь спрятаться в укрытие понадежнее, пока тот, хлопая крыльями, обрушивался на орков, поражая их огнем. Король эльфов прекрасно понимал, что спастись ему удалось лишь чудом, и чувствовал горячую признательность к Люциусу, который оказался столь искусен в битве... Вот только не был бы он так своеволен! Трандуил вздохнул. Он-то догадывался, кто обернулся драконом, и переживал, как бы проклятые твари не навредили ему. Скоро вокруг осталось лишь порядком вытоптанное поле с проплешинами выжженной черной земли. На краю вечернего неба виднелись далёкие всполохи огня: очевидно, там дракон добивал обидчиков. — Надеюсь, он не спалит весь лес, — сказал Трандуил сам себе, но его услышал верный Ферен. — Вы заметили, владыка, что изрыгаемое им пламя имеет особые свойства? Оно ни разу не убило (разве что чуть опалило) эльфа, в то время, как созданиям тьмы причиняло невыносимые ожоги. Ваш наложник искусный маг... Если это его рук дело. Король кивнул. Они и уцелевший отряд обходили поле, собирали тела павших эльфов, чтобы похоронить их, а из тел орков с варгами высился огромный курган — скоро он тоже горел, источая смрадный дым (увы, без этого было никуда). А ещё спустя время Трандуил пришпорил коня и снялся с места, направляясь туда, где он в последний раз видел отблески драконьего огня. Ехать приходилось осторожно — в зарослях могли скрываться недобитые орки, но нет. Лишь пару раз ему встретились лишившиеся наездников варги, которым он легко сносил голову. Скоро впереди открылся овраг, полный тел — орки попали там в своего рода огненный котел. Все они были мертвы, чернели лишь остовы тел... А посреди них бродил одиноко совершенно потерянный Люциус. Трандуил спрыгнул с коня, направляясь к нему навстречу. — Ты помнишь, что с тобой произошло? Люциус покачал головой — он приходил в себя и до безумия устал, а потому эльф прибыл как раз вовремя. — Если бы не ты, мы бы проиграли. — Ммм... — Да. Я лишился бы слишком многих, кем дорожу. Но послушай, я не знал, что ты можешь менять свою природу. Ты обернулся драконом! Как тебе это удалось? Хорошо, молчи. Я вижу, что ты устал. Скоро вернёмся в лагерь. Магия отняла у Люциусу много сил, но к вечеру он оттаял. Эльфы разожгли костер, сварили жаркое, и скоро звучали веселые песни о радости победы и грустные — о горе по павшим. Трандуил поднес Люциусу вина. Вечер кончился, наступила темная ночь, в которой особенно ярко сверкали звёзды. Люциусом восхищались, возносили хвалу и не верили, что он обернулся драконом — многие до сих пор боялись увиденного. — Надо признать, я ни разу не пожалел, что сделал тебя военным советником... Но не вздумай обосноваться тут, в казармах! А не то мне придется переезжать вместе с тобой — я не могу воздерживаться столь долго, — тут эльф притворно вздохнул. — Сие вредно для эльфийского здоровья! И потом, Глэннаур останется без присмотра, ведь его ещё рано сажать на коня, он и ходить-то толком не умеет! Но уезжать сейчас и впрямь было рискованно: проигравшие и озлобленные орки с гоблинами могли скоро собрать новую армию и напасть ещё большим числом. Потому ослаблять охрану границ было рискованно, покидать лагерь тоже. На поле горели костры, а для владыки с наложником поставили шатер, где они и остались наедине, когда остальные придворные советники покинули их после короткого военного совета. И хочешь или нет, ложе там было общее — говоря точнее, то была не кровать, а просто удобная лежанка из мягких накидок, плащей и звериных шкур. — Ты потерял много магии, — Трандуил уложил Люциуса подле себя. — Иди сюда. Он обнял его, чувствуя, как тот устал: даже его ладони похолодели, и он их грел. В этот раз, если у владыки эльфов и были коварные планы, он не смог их воплотить: оба уснули сразу, как только устроились на постели поудобнее. Люциус проснулся под утро. Слабость уже спала, но он все ещё чувствовал себя будто бы раздетым и раз за разом вспоминал свое ощущение полета, ветра в сильных крыльях, огня в венах и гнева. Жгучего гнева оттого, что эти существа посмели посягнуть на того, кто был ему дорог. Да, что уж и говорить, он и сам давно догадался, что стало толчком для изменения. Хотя, может оно и к лучшему — от зубов этой псины не осталось и следа, хотя она должна была его перекусить пополам. Эльф впервые спал, и Люциус поднялся как можно тише. Умылся, тихо поблагодарил эльфа, принесшего ему отвар из трав и остатки жаркого и только сейчас понял, насколько проголодался. Наскоро поев, он вернулся в шатер и увидел впервые, как просыпается владыка. И, наверное, удивился бы, если бы не поймал себя на мысли, что он же ведь влюбился. Вот в этого несносного, противного, высокомерного эльфа, который каждый раз делает вид, будто бы он владыка мира, а не только леса. — Что-то не так? Кажется, Трандуил стушевался, заметив, как странно на него смотрит Люциус. Тот покачал головой, сидя у самого входа и задумчиво проводя пальцами по чешуйкам. Те так и не пропали с лица, оставшись вполне украшавшими его кожу пятнами. Когти и волосы вернулись в свой первоначальный вид, хотя на голове так чесалась кожа, что Люциус с тоской подумал, что у него, верно, будут рога, не иначе... — Я испугался. Тогда, на поляне. Подумал, что тебя не станет, и я останусь один. Ну, с Глэннауром... Мне стало так страшно и больно, что я не могу тебя спасти, и орк нападет, что я подумал, что отдал бы все за возможность тебя спасти... Он не отрываясь смотрел в лицо притихшего владыки: да, он признавался ему в любви, не так, конечно, как хотелось бы эльфу, но уж как умел! — Мне хотелось их уничтожить. Стереть с лица земли. И я совершенно не жалею о том, что делал. Только не помню, как стал человеком. Он потерянно отвёл взгляд, уставившись в пол и не обращая внимания на расцветшую на губах Трандуила улыбку. Впрочем, мысли его были далеко, даже когда владыка подошёл ближе, поднимая с пола и мягко обнимая, приподнимая лицо и рассматривая и чешуйки и изменившиеся зрачки.