он был красивый, а я влюблен.

2012, май Серёжа даже не знает, почему согласился поехать. Наверное, чтобы было нескучно, чтобы пропустить уроки, чтобы не успеть соскучиться по Ване. Потому что это раздражало, чувство это было весьма жалкое и совершенно бесполезное — все равно накопившуюся любовь и тоску не направишь на него. Ваня ведь ему не принадлежит. Май-месяц пробивается в окна автобуса яркими солнечными лучами, школьники едут в другой город, конечно же, в сопровождении преподавателей и тренера по баскетболу. Команда поддержки, собранная из десяти человек, взятая для массовки, смешивается с командой по баскетболу. По Ване Серёжа не успевает соскучиться просто потому, что он прямо перед ним, хоть и этого тоже ему мало. Ваня садится почему-то рядом с Серёжей, который располагается у окна, так они и едут часов семь с перерывами. Серёжа на самом деле рад даже, смотрит в Ванины глаза — яркие солнечные лучи их подсвечивают, и лицо его красивое теперь можно внимательно разглядывать (когда еще предоставится такая возможность?). Серёжа попросту не понимает, почему Ваня сел с ним, когда у того есть другие друзья и с парнями из своей команды он имеет вполне хорошие отношения. В итоге садится с тем, с кем попросту курит да порой терпит неудачные попытки поговорить на темы посерьезнее. Но Серёжа превращает все это в шутку — он иногда боится услышать какую-то очередную с ума сводящую его информацию от Вани, а он только смирился с тем, что у Вани есть девушка. Боже, «смирился» — это хорошо сказано, даже как-то позитивно, но на самом деле все не так, Серёже приходится делать вид, что все в порядке. Серёжа смотрит на шею Вани — никаких следов засосов. А вот он бы точно занялся ими, даже против воли Вани, Серёжа признается в этом самому себе, просто иногда ревностно хочется сделать его своим. Ну и дурак. Очевидно, Ваня не твой и никогда им не будет. По автомобильному телевизору включают какой-то фильм, будто кому-то есть до него дело, и он только создает лишний шум, в то время как все остальные галдят и смеются. — А ты чего вообще вдруг с нами поехал? Такой ярый фанат баскетбола? — Да, Ванечка, и баскетбола, и на тебя хочу посмотреть лишний раз. Ваня, конечно же, воспринимает это как шутку и усмехается. Глупый фильм все-таки увлекает, и Ваня периодически зависает, глядя в экран. Поначалу это Серёжу бесит, потому что Ваня отвлекается от разговора, от их споров, но затем парень все же находит в этом определенный плюс — Ваня сидит, руку на подлокотник уместив поверх руки Серёжи и, похоже, этого совершенно не заметив. В голове происходит совершенный пиздец. О фильме думать не получается, хотя Серёжа пытается на нем сосредоточиться. Ваня рядом, его рука поверх руки Серёжи, пусть даже кожей они не соприкасаются и сами в теплых толстовках, но он чувствует вес руки Вани. У Серёжи в голове ничего нет, он может только чувствовать парфюм Вани, с горькой усмешкой думая: «А он ведь понятия не имеет». Ваня все-таки с течением времени засыпает — уже клюет носом и головой мотает, и Сережа берет его за плечо, заставляя лечь в кресло, но Ваня пробуждается от этого движения. — Ну, чего ты? Не выспался? — спрашивает Серёжа. — Не-а. Не могу спать уже вторую ночь. — Волнуешься, что ли? — Есть немного. — Немного ли? — уточняет Серёжа, потому что предполагает ответ. — Много, — обреченно заявляет Ваня. — Это все херня, Вань, даже если проиграете и даже если из-за тебя. Зато можно просто хорошо провести время, мне кажется, этого достаточно. Ваня смотрит внимательно и в упор, затем уголки его губ приподнимаются в улыбке. — Ты меня только что пытался поддержать? — Нет, срать я хотел на это. — Ты пытался, — улыбается ему Ваня. В свете яркого солнца отчетливо видны трещинки на его обветренных губах, и — о боже, Серёжа, хватит пялиться. — Всё, спи, хорош пиздеть, — Серёжа его вновь за плечо берет, заставляя прислониться к спинке кресла, а затем закрывает шторку, чтобы Ване не мешал солнечный свет. Ехать еще по крайней мере четыре часа. Всю дорогу Ваня спит, изредка просыпаясь от резких поворотов, но тут же проваливается в сон вновь. Серёжа откидывает подлокотники между ними вверх и кладет свою ладонь поверх его. Ваня не замечает совершенно, а потом во сне неосознанно еще и сжимает ее порой. Серёжа за четыре часа оставшейся поездки едва ли шелохнулся, а то вдруг Ваня проснется, и все это закончится, исчезнет, больше такого не повторится. У Вани длинные пальцы, сейчас теплые, а кольца холодные, Серёжа все это чувствует и свою руку в его руке ощущает, ему (почти) хорошо. Вечером автобус приезжает к назначенному месту — спортивной школе, где уже в ряд стоят несколько больших автобусов, а возле них толпятся другие ребята. Ваня просыпается и, чувствуя свою руку в руке Серёжи, замирает. Серёжа ее не отдергивает даже, ему интересно, что из этого выйдет. Ваня переводит взгляд на него. Все остальные ребята начинают собираться и встают с кресел, Ваня наконец отрывает взгляд и руку тоже одергивает — молча, без лишних слов. Серёжа даже не знает, что хуже. Матч начнется на следующий день, и всех расселяют по комнатам, особо не спрашивая, кто с кем хочет ночевать, как уж получилось. Серёжа думает: это даже хорошо, потому что сама мысль о том, что он будет спать рядом с человеком, который ему нравится, не даст ему уснуть. Они болтают о всяком, лишь бы не о том прикосновении, и Серёжа все выискивает в его взгляде какой-то иной посыл, какой-то знак, но в общем-то ничего нет, Ваня хорошо умеет притворяться. Моются в общей душевой, и Серёжа (почти) не смотрит. Серёжа все хочет убедить себя в том, что ему совершенно наплевать на то, что Ваня с другими веселится. Это глупо, учитывая, что он хоть и не такой громкий и эмоциональный, но все же общительный, и с его командой Ване вполне хорошо. Так что Серёжа слышит смех. а его это бесит, бесит до скрежета зубов, до желания закричать — обычно он подобного проявления эмоций совершенно не чурается, но в общем-то не в этом случае. Иначе — полный крах. И так все едва ли держится и норовит развалиться. Серёжа не сомневался, что Ванина команда выиграет, совершенно не сомневался, но все же были мысли о том, как его поддержать в случае проигрыша. Он и себя-то не умеет держать в руках, Серёже срочно нужно отвлечься от собственных мыслей, в которых он увяз как в смоле. Ваня очень рад, и его лучше всех видно на общем фото среди таких же высоких парней, только вот он еще и красивый, и сияет. Серёжа думает: что же я себе вообразил, это не мой уровень и в общем-то абсолютно нечего тут ждать, но чувства никуда не уходят. Ваня рад. Рад ли Серёжа? Конечно, рад. Очень. Особенно когда в чувствах он отделяется от остальной части команды и звонит вроде бы своей девушке, чтобы рассказать о победе. Не Серёже это адресовано и не ему говорить, какой Ваня хороший и классный парень. Они одаряют друг друга взглядами. Многозначительными. Впрочем, это только Серёже так кажется. Вечером, после матча, устраивают попойку в честь победы, и Серёжа на самом деле рад. Потому что у него есть доступ к алкоголю и таблеткам и вообще — забыться, увязнув в этом всем с головой, было бы просто прекрасно. Ваня много смеется и выпивает. Серёжа украдкой смотрит на него, но потом решает абсолютно забыть о существовании Вани, о его гипотетической девушке, о своей не очень приятной любви. Ване, кажется, отвлеченность его друга совершенно не нравится. Ваня касается руки Серёжи, ладонью двигая вперед, как бы притираясь своей рукой к его, но зачем? Кончики пальцев касаются пальцев Серёжи — ответа нет. В голове пустота. С этой пустотой Серёжа обращается к Ване, смотря в его затуманенные алкоголем глаза. Он там не находит ответа, только его прошибает самый настоящий электрический разряд по всему телу, и становится плохо. — Что ты делаешь? — почти шепотом говорит Серёжа, но по сути вокруг такой галдеж и гогот, что вряд ли кто-то услышит. — А ты… там, в автобусе? — спрашивает Ваня, неловко заикнувшись. Серёжа ни черта уже не понимает, как ему реагировать, оттолкнуть ли его или принять, может, это обыкновенные насмешки, а он уже весь готов открыться. Глупости. Серёжа отдергивает руку, расставаясь с пальцами Вани. — Отвали. Получается резко. Он не хотел, вообще не хотел. Ваня вкусно пахнет, хоть и немного алкоголем, и щеки румяные из-за него же, Ваня поджимает губы как бы в обиде и сводит брови в непонимании каком-то и некой злобе. Черт подери. Серёжа про себя весь оставшийся вечер повторяет: Ненавижу себя ненавижу себя ненавижу- И все это время они не разговаривают, Серёжа только помнит прикосновение его теплых пальцев к своей руке, и все вперемешку: этот вечер, алкоголь, таблетки, которые он принял зачем-то, хотя обещал себе этого не делать сейчас, Ваня, который смеется с другими, ну конечно, а как иначе. В автобусе Ване становится плохо. Едут они уже ночью, и Ваню тошнит, голова кружится. Все рассаживаются по прежним местам, и парням приходится сесть вместе, Серёжа просто не знает, как себя вести, поэтому просто молчит, либо огрызается, расталкивая всех, когда парни направляются к своим креслам. Пиздец, пиздец, пиздец. Приятный вечер с неожиданным прикосновением и вниманием к Серёже со стороны Вани превращается в ебаную мясорубку чувств. Серёже, кажется, плохо, так что отзывается отвратительной тошнотой всё это. Боже. Скорее бы домой и забыться. После крутого спуска Ваня шепчет ему: — Бля, мне так плохо. Серёжа поджимает губы: стоит ли ему что-то говорить, или из его рта снова вылетит что-то мерзопакостное? Серёжа чуть смещается навстречу ему и хлопает себе по плечу: — Ложись. Ваня послушно ложится. И едут так долго-долго, до первой остановки через несколько часов. Серёжа не спит, только порывается в ответ погладить Ваню по щеке — может быть, ему от этого стало бы легче — однако держится. Закрывает глаза, а заснуть не может. Дорога длинная, но в то же время Ваня на его плече, и хотелось бы, чтоб это было не единожды, но не может же ему так везти, хах. Ночью, когда до города остается пару часов, Ваня впервые что-то говорит: — Можно я у тебя отосплюсь, потом домой? Серёжа кивает только. Сил нет. — Совсем херово? — Угу. — Ну, ложись обратно, — говорит Серёжа тихо, шепчет, и Ване почему-то спокойно становится. Он ложится обратно на его плечо. А засыпает, только когда Серёжа сначала гладит его по щеке, а затем — все же по руке, которую он так агрессивно недавно отверг. Утром автобус высаживает их на остановке ближе к дому Серёжи — и там до дома минут пятнадцать. Серёжа страстно мечтает заснуть, кажется, его просто колбасит как на американских горках — ему и хочется, чтоб Ваня остался и чтоб он пошел нахуй, даже хочется в другую школу перевестись, чтоб наверняка, а с другой стороны, почему нет? Хорошее решение — сразу бежать без оглядки. — Выглядишь ты пиздец помято, — говорит Серёжа, поднимая на него взгляд. Ваня и правда жутко уставший, а еще с грязной челкой. — Бля, не говори мне, я и сам знаю. Помыться разрешишь? — Для тебя все что угодно. Могу за минералкой сходить, как магазины откроются. — Вместе сходим, а потом спать. Домой в таком виде не хочу заявляться. У Серёжи настроение меняется вместе с отношением Вани к нему, самые настоящие качели, хочется блевать. Серёжа не думает о Ване, который моется в его ванной. И не думает о Ване, который пытается заснуть на расстеленном диване в комнате, пока сам Серёжа находится повернутым лицом к стене и спиной к Ване. Не думает о Ване, который, кажется, сопит, все-таки заснув. А вот у Серёжи заснуть не получается. Блядство. Вдруг слышится хриплым приглушенным голосом: — Пошли покурим. — Заснуть не можешь? — Не-а, я заебался уже. Может, это ты виноват? — но вопрос, обращенный к Серёже, остается без ответа, он попросту не понимает, что сказать, и требует ли это ответа вообще? Они открывают дверь и оказываются на балконе, старом и заваленном всякими ненужностями, которые просто некуда деть. Серёжа ногой отодвигает хлам, освобождая пространство, и Ваня усмехается. Курят молча, воздух сдувает пепел, хочется что-то сказать. — Ну, и что это было? — Когда? — спрашивает Серёжа, но все же догадывается. — В автобусе. И потом, когда я тебя за руку взял. Серёжа выдыхает дым. — С самим собой разберись сначала, а потом меня спрашивай. И опять мне в душу лезешь, ты специально остался у меня, чтобы начать этот разговор? — Ты также специально поехал со мной на соревнования, давай с этого начнем. Серёжа даже смеется. — Ну, и что ты хочешь услышать? Сам скажи, ты это знаешь. — Зачем? Я хочу от тебя услышать. — Ты надо мной просто издеваешься. И тогда, когда про девушку свою решил сказать, издевался. И сейчас. Ну и как тебе, нравится это? — Не-а, просто я хочу, чтобы ты со мной был честным и не кривлялся вот так, как ты сейчас это делаешь. Давай, Серёж. Серёжа смотрит вниз, с седьмого этажа. Честно говоря, спрыгнуть легче и разбиться, чем сказать. Окурок бросает в пепельницу. — Ты мне нравишься, — смотрит на Ваню. — Ну, хватит на сегодня откровений. И что тебе это даст, зачем ты меня мучаешь, — лицо закрывает руками. Ваня же, наоборот, ближе к нему подойдя, его руки пытается взять в свои, чтобы Серёжа не закрывал лицо. Они садятся на единственный незахламленный островок пола на балконе, Ваня пытается сделать так, чтобы Серёжа посмотрел на него, настойчиво руки его убирая. Они оба сильные, так что вопрос в том, кто поддастся, и Серёжа сдается первым. — Ну и зачем ты меня спросил? Ты же ничего хорошего не скажешь в ответ. А плохое я слышать не хочу. — Я пока не знаю, — виновато говорит Ваня, но в глаза все-таки смотрит. Ваня. В-а-н-я. Ванечка. Сережа подается вперед, и Ваня инстинктивно отшатывается, Сережа слышит, как он резко вдыхает воздух, и целует Ваню куда-то в район виска, куда уж получилось попасть. Он, кажется, задерживает дыхание, застывает в одной позе, Серёжа не встречает явного сопротивления и подается вперед резче, коленками упираясь в пол и обхватывая его руками. Попадает уже не в висок, а ниже, в щеку, хах, как целомудренно, но в то же мгновение, осознавая произошедшее, теряет самообладание — ну, точнее последнее его крохи — и губами мажет по губам Вани. Да, именно такими он их и представлял на вкус, думает Серёжа, и кажется, это последняя мысль в его голове, дальше мозг отключается. Глаза закрывает, перед этим увидев, как Ваня сам их зажмуривает, значит, можно, и продолжает поцелуй, уже другой, на ином уровне. Ласкает нёбо, касается его горячего языка своим. Ветер из приоткрытого балконного окошка проникает внутрь и спускается на пол, стараясь охладить их разум, но это, похоже, не помогает. Серёжа вцепляется руками в предплечья Вани — сам не замечает, как это получилось и как же сильно он впился. Страшно. Страшно прерваться, чтобы вдохнуть воздух, вдруг это всё прекратится, вдруг исчезнет, и это просто сон — хоть и совершенно приятный, тот редкий, который запоминаешь и прокручиваешь в голове годами. Серёжа коленкой надавливает так, что коленки Вани раздвигаются — так удобнее быть еще ближе. Перемещает руки к острым угловатым плечам Вани, а сам Ваня — о боже — цепляется за его спину, сжимая толстовку. Они продолжают целоваться. Никаких гарантий, что произойдет в следующую секунду — оттолкнет ли Ваня или продолжит. Серёжа нападает на него все сильнее (добрался до объекта вожделения), и Ваня (пока) не сопротивляется, принимает его, откидываясь назад и упираясь в холодную балконную стену. Серёжа одну руку перемещает к торсу, хочет хотя бы приподнять кофту, хотя бы потрогать только кончиками пальцев, хоть на секундочку узнать, что такое касаться его частей тела, которые прикрыты одеждой. Ведет рукой вверх, подбирая кофту. Там ведь ничего необычного — кожа теплая, чуть иной структуры, чем у Серёжи, но дыхание все равно перехватывает, и Серёжа резко задирает ее до груди, тянет еще выше, чтобы снять. Ваня смотрит на него блестящими глазами — в них не испуг, в них немой вопрос «что-же-мы-делаем» и недоумение от собственных действий, будто Сережа непременно поведает, что же он такое натворил. Ваня поддается. Оказываясь без кофты, то есть с голым торсом. Они продолжают целоваться. Сережа только нетерпелив, ну конечно, ведь все что угодно может случиться в следующую секунду, так что он отрывается, с его глазами не встречается — вдруг Ваня очнется — и губами соприкасается с кожей у затвердевшего соска. Как горячо. Ваня думает, что, находясь так рядом к его сердцу, Серёжа непременно услышит, что оно бьется как птичка в клетке, так и происходит. Серёже это нравится. Нравится осознавать, что сердце Вани так сильно и быстро стучит из-за него, по его вине, из-за его действий. Ваня упирается спиной о холодную балконную стену, да и окно, к тому же, открыто, и никто там, на улице, не знает, что происходит здесь. Серёжа рывком притягивает Ваню к себе, сначала кладя руки на его спину и затем перемещая к бедрам, сажает его на свои колени. Ваня теперь еще выше, приходится задирать голову, так что шея начинает болеть, чтобы поцеловаться. Ему нравится, что Ваня смыкает руки на его шее, как бы заключая в замок, значит, никуда не уйдет, значит, есть еще время, чтобы успеть. Ваня будто пытается его придавить, он отчаянно трется пахом о его пах, и Серёжа начинает движения тоже. Окно открыто, но Серёже жарко. Однако он не готов снимать толстовку и лишние движения, кроме трения, делать не хочет — просто боится, что Ваня опомнится и передумает. Но его глаза не затуманены дымкой, они совершенно блестящие, смотрят вниз на Серёжу. Серёжа сам подается вперед и, хватая руками Ваню за ягодицы, делает его движения еще более размашистыми. От того, что Ваня вот так нетерпеливо трется о его пах, сам в это время ловя поцелуи, момент до разрядки очень и очень близок, Серёжа в его бедра вцепляется руками крепче и делает еще несколько резких движений. Перед глазами, кажется, звездочки, Серёжа ловит поцелуи Вани, лишь бы это продолжалось всегда, лишь бы он не передумал. На балконе пахнет сигаретами, майским ветром, березовыми листьями. Очень хочется, чтобы Ваня не исчез, поэтому Серёжа, держа руку на его шее, вторую — на пояснице, можно сказать, вжимает его в себя. Ему кажется, что в следующее мгновение Ваня посмотрит на него как-то жалостливо, с недоумением, это страшно, очень страшно, хотя казалось, что после всего произошедшего ничего, кроме удовлетворения, не останется. Так и происходит. Ваня спустя несколько минут надевает свою толстовку, все еще сидя на бедрах друга (который не хочет его отпускать и продолжает за него цепляться) и, бросив напоследок: «Слушай, давай потом об этом поговорим», уходит. Его шаги гулко отдаются в подъезде, а потом исчезают вовсе.

***

В майские дни в школе из-за праздников практически не появляешься, да и не хочется как-то, тем более с Ваней видеться, даже если случайно. Иногда Серёжа все же хочет назло в его поле зрения появиться и смотреть на него в упор, напоминать о произошедшем. Но Ваня почему-то сам, похоже, желает увидеться. — Слушай, можем встретиться? Прямо сейчас. — Зачем? — у Серёжи в горле пересыхает. — Я с девушкой поговорил, я всё решил. Мне теперь с тобой надо поговорить.