Школа им. Оллара. Излом

– Старый засранец, – изрек Квентин, прижимая к вспотевшему лбу тыльную сторону ладони. И повторил с чувством, вспугнув цветастого попугая, потрошащего соломенную салфетницу: – Отвратительный старый засранец! На него заоглядывались. Загорелая женщина за соседним столиком закрыла уши уплетающему мороженое мальчишке и кинула на Квентина возмущенный взгляд, но опоздала – мальчишка, облизав ложку, с тем же чувством повторил: – Заср-ранец! «Р» у него была такая бодрая, словно он выучил ее только вчера и теперь пускал в ход с восторгом новичка. Попугай, упорхнув на просоленный деревянный парапет, выронил салфетку и, издав короткий горловой звук, принялся чистить под крылом. – Вы как подросток, Квентин. Не в состоянии расстаться с игрушкой. – Это не игрушка, Рокэ, это средство связи с цивилизацией, от которой меня отделяет пять сотен километров… – Называется «отпуск», – Рокэ с наслаждением откинулся на спинку стула, покачиваясь на задних ножках. Дорак закатил глаза и швырнул телефон в середину стола. – Полюбуйся. Леворукий же меня дернул поддаться на твои уговоры… – Что вам не нравится? – Тянуться к залитому солнцем экрану Рокэ не спешил: стащил с тарелки готовую лопнуть грейпфрутовую дольку, поднял, разглядывая под солнцем тонкие прожилки. – Шепот волн, теплые ночи, вина-ваши ровесники? Кто из нас, в конце концов, прикормил попугая… Дорак выразительно вздохнул и с сожалением уставился в гущу на дне крошечной чашки. В ладони таких уместилось бы три или четыре. – Это животное просто летает, где хочет. Я тут не при чем. И кто из нас, в конце концов, его выпустил? – Не люблю клетки, – повел плечом Рокэ и наконец взял телефон. Читать там было нечего – унылый серый скан унылого официального лепета, одна страница, минус шапка, минус подписи, в сухом остатке всего три абзаца вежливых слов, сводящихся к одному простому «вам пора». На покой, подальше от столицы, в мусорную корзину, на самую высокую полку шкафа, в самый пыльный угол чулана. Продолжать можно до бесконечности, и Квентин наверняка продолжает, неслышно и незримо, пока изображает утомленного солнцем ворчуна. Его послушать – так он вообще терпеть не может море и находится тут только потому, что аэропорты ненавидит еще больше, как и поезда, и машины, и любые перемещения, но Рокэ не поверил бы ему даже в свои десять. Не после того, как застал Квентина подкармливающим унылую облезлую чайку, а чуть позже – задумчиво изучающим рекламу дайвинг-центра. – И демоны с ним, Квентин. Оставайтесь тут. Дорак скривился и отнял у попугая салфетку. – Плюнь, глупая птица. Это моя школа, Рокэ! – Которая, при всем уважении, без вас не рухнет. Дети, знаете ли, всегда будут рождаться, взрослые – испытывать нелогичное, ничем здраво не обоснованное желание их учить. Этот круг никогда не придёт к... Гм, завершению. Печальному финалу. Прискорбному небытию... – О, – вид у Квентина стал загадочный и невозмутимый. Ах, ну конечно, – в этом я бы не был так уверен. – Допущу, что, если вам удастся вырастить действительно толковое поколение, кто-то из его достойных представителей таки придумает, как подточить фундамент – в буквальном смысле – и уничтожит вашу школу как физическое явление, однако… – Довольно, Рокэ. Ты ведь отлично понял, о чем я. Круг имеет свойство размыкаться. – О, это против законов геометрии, – легкомысленно откликнулся Рокэ и щелчком пальцев подозвал пропорхнувшую мимо официантку. Отсчитывая деньги, он ощущал, как щекочет лоб внимательный взгляд Квентина, но заводить еще один разговор про Излом, до которого полтора года, не собирался. Квентин, напротив, явно собирался. Пришлось его опередить. – Поговорите с Джастином Приддом. Этот юноша с таким удовольствием именует себя Повелителем волн, что вы, несомненно, найдете общий язык. Правда, для этого вам придется его сначала отыскать – Джастина, не язык. В начале весны, помнится, его занесло в Агарис. Может, он уже вступил в какой-нибудь орден и взял другое имя. Вполне в его духе. – Ах, Джастин Придд, – загадочно произнес Дорак, но мечтательное выражение на его лице удержалось буквально на секунду – пока взгляд не упал на засвеченный экран, приговоривший его к худшей из возможных участей: пенсии. Скомкав и отшвырнув салфетку – удивительная для него демонстрация досады – он сложил пальцы в замок. – Джастин Придд, Рокэ, очень разумный молодой человек. – И мне следовало бы взять с него пример. – Следовало бы. Ты, кажется, в юные годы не имел проблем с математикой. Четыре минус три, два минус один, четыре минус… – Магическое мышление – радость детей и сумасшедших и беда стариков, – прервал его Рокэ резче, чем собирался. – Похоже, вам и впрямь пора на отдых.