Только ты, только твой

Громко хлопнув дверью, Уилл вышел из отдела поведенческого анализа и зашагал к парковке. В нём бурлили гнев и негодование. Направленные на него взгляды, когда он объяснил, как всё увязывается, были невероятно красноречивыми. Эти люди не думали, что ему можно верить, полагая, будто недавний приступ горячки исказил его адекватное восприятие не только событий в больнице, но и любых других. Никто не хотел верить, что случившееся с Джорджией Мэдхен не было самоубийством. Тот факт, что раньше Уилл до этого не додумался, лишь подкреплял их недоверие. Его считали свихнувшимся. Ненадёжным. Но несмотря на это, Джек по-прежнему видел в нём полезный инструмент, которым можно было воспользоваться. На черта было Уилла звать, если в итоге его никто не слушал?! Мир вокруг сделался блеклым; гул дорожного движения и хлопок дверцы, когда Уилл сел в машину, заглушались ритмическим стуком его собственного сердца. Что-то во всём этом было не так. У Уилла в голове одна за другой выстраивались логические цепочки, требуя внимания, как будто говоря «Посмотри на меня. Посмотри на меня. Всё здесь, тебе нужно только посмотреть…», но всё, что Уиллу удавалось — это вспомнить какую-то очередную мелкую деталь. Все они были между собой связаны. Один и тот же человек. Один и тот же убийца. Если бы Уилл только мог увидеть лицо того, к кому вели все эти ниточки, и связать их воедино… Уиллу казалось, что он почти чувствовал Подражателя. Тот словно сделался его второй тенью, неизменно скользящей рядом. Уилл почти видел его на границе своего периферического зрения. Но сомневался, что даже Беверли ему поверила бы после его поведения во время своего последнего звонка. «Просто изучи все мелочи. Что ты пропустил?» Раздражённо воткнув ключ в замок зажигания, Уилл включил задний ход и выехал из паркоместа, пытаясь проветрить голову. Может, ему просто требовалось ещё немного времени, чтобы отчётливо всё увидеть? К сожалению, как раз времени ему и не хватало — если в Бюро хотели, чтобы он нашёл Подражателя прежде, чем появится очередной труп. * * * К тому времени, как Уилл поднялся к Ганнибалу на крыльцо, солнце уже давно село. Уилл трижды постучал в дверь, нервно переминаясь в ожидании. Он уже начал гадать, не уехал ли Ганнибал куда-нибудь, когда дверь распахнулась, явив хозяина дома; в фартуке и с безупречно подвёрнутыми до локтей рукавами. — Уилл. Не знал, что ты собирался сегодня ко мне приехать. Не то чтобы это не было приятным сюрпризом, разумеется, — приветствовал его Ганнибал. Как всегда вежливо, но с нотками обеспокоенного любопытства. Уилл добрых две секунды на него таращился, прежде чем смущённо отвести глаза. До него вдруг дошло, что он заявился сюда без предупреждения. — Ох, да… Извини. Точно... Ты же занятой человек. Я не подумал, что нормальные люди в это время ужинают. Мне стоило предварительно позвонить. Я заеду как-нибудь в другой раз... — Чепуха. Ты всегда желанный гость в моём доме. В свете недавних событий меня утешает знание, что ты готов ко мне приехать, если возникнет такая необходимость, — возразил Ганнибал. — Заходи, — с этими словами он набросил на плечо белоснежное кухонное полотенце, которое прежде держал в руке, и с приглашающим жестом отошёл в сторону. Внутри Уилла встретил отчётливый запах еды. У Ганнибала в доме было темно и тихо, хотя над кухонным островом ярко горели лампы, освещая кухню и делая её живой (в отличие от остальных помещений, несмотря на их несомненно тщательно подобранный декор). Нет, кухня явно была здешним любимым местом, и, хотя Уилл не назвал бы её уютной в общепринятом смысле этого слова, из всех виденных им комнат именно она ощущалась реальной частью чьего-то жилища, а не вычурной декорацией. Нервно расхаживая взад-вперёд, Уилл взъерошил волосы, пытаясь поймать начальную нить своих размышлений. Он до сих пор чувствовал себя немного взбудораженно и не мог подобрать нужных слов. А что было хуже всего — он сомневался, что сможет пережить появление у Ганнибала на лице точно такого же выражения, с которым на него недавно смотрела вся команда Джека: с эдаким сочувственным разочарованием, словно Уилл не соображал, что делает или говорит. — Я начинаю подозревать, что что-то не так, — заметил Ганнибал. — Нет, в кои веки что-то так, но никто меня не слушает. Всё это связано. Всегда было связано. Раньше я этого не видел, но теперь… — Уилл закусил нижнюю губу и снова потряс головой. — Теперь мне нужно, чтобы ты заставил их воспринять меня всерьёз. — Спокойнее, спокойнее. Ты не договариваешь свои мысли до конца, Уилл. Что именно связано? — спросил Ганнибал. Уилл обернулся, чтобы взглянуть на него. Ганнибал уже успел занять своё рабочее место над столешницей и теперь проделывал нужные манипуляции с дюжиной плошек с разными ингредиентами. Рядом лежали разделочная доска и пестик со ступкой, на которых виднелись остатки свежих пряных трав. — Убийства Подражателя, убийство Джорджии и Сатклиффа. Их всех совершил один и тот же человек, теперь я в этом уверен. Ганнибал нахмурился, по-видимому, обдумывая эту теорию, а затем принялся аккуратно чистить ножом пару мандаринок. После довольно долгой паузы он наконец заговорил. — Между происшествиями с Кэсси Бойл и Мариссой Шурр, а также мисс Мэдхен и доктором Сатклиффом довольно много отличий. Неужели так сложно поверить, что эти убийства не связаны? — Они одинаковые! — почти рявкнул от разочарования Уилл. Замолчав, он попытался взять себя в руки, сделав глубокий вдох, а потом выдох, прежде чем подойти к кухонному острову. Упёршись ладонями в столешницу и глядя на Ганнибала, он подался вперёд. — Детали всех этих убийств между собой отличаются, это да, но они словно… насмешливые подобия оригиналов. Он просто перевёл их на следующий уровень, сделав более драматичными, более… они напоминают скорее искусные карикатуры, чем что-то оригинальное. — Звучит так, словно ты очень в этом уверен. — Так и есть, — подтвердил Уилл, и тут же почувствовал себя увереннее, произнеся это вслух. Более уравновешенно и спокойно. — Послушай, возможно, я не уверен насчёт многого из того, что сейчас творится с моей головой, но в этом я уверен. Благодаря мелочам это просто очевидно. Если изучить их по отдельности, зная всё то, что я знаю теперь, они не выдерживают никакой критики. В них слишком много непоследовательностей. Если бы речь шла о чём-то единичном, я мог бы закрыть на это глаза, но это не наш случай. — Однако у тебя нет доказательств. — Криминалистических доказательств, — согласно пробурчал Уилл. — Как ты собираешься доказать эту теорию Джеку? Он мне сегодня вечером звонил, чтобы узнать моё мнение о твоём состоянии, Уилл. Он о тебе беспокоится. Ты рассыпаешься на глазах, зачастую даже сам того не осознавая. Или тебе кажется, что его беспокойство не обосновано? В ответ Уилл тихо фыркнул. Его не удивило, что Джек разговаривал о нём с Ганнибалом. Учитывая недавнюю Ганнибалову помощь во время нервной вспышки Уилла, этого стоило ожидать. — Мне не нужно её доказывать. Она сама себя докажет — со временем. — Ты считаешь… или, возможно, надеешься, что он совершит ошибку, — отозвался Ганнибал. Строго говоря, это не было вопросом, но он сделал паузу, с живым интересом глядя на Уилла в ожидании ответа. — Я считаю, что мелочи не лгут, даже если убийца пытается лгать. Это… даже то убийство с ножницами было педантичным, слишком педантичным для Джорджии. Она убила Бет Лебо, испуганная и запутавшаяся из-за своей убеждённости, что в доме её подруги живёт кто-то, похожий на Бет, однако ею не являющийся. В этом убийстве не было ни уверенности, ни артистичности, ни физической силы. Джорджия не смогла бы вот так раскроить Сатклиффа, и у неё не было для этого никаких причин, потому что они никогда раньше не встречались. А кроме того, мы выяснили, из-за чего вспыхнул убивший её огонь, и это не было случайным возгоранием, — ответил Уилл. Слегка поджав губы, Ганнибал снова переключил своё внимание на готовку. — Это было бы необычным явлением. Как правило, серийные убийцы не меняют столь кардинально свой стиль, разве что будучи к этому вынужденными. Однако это и не невозможно. — Ты мне веришь. — Я всегда тебе верил, Уилл. Даже если ты насчёт чего-то ошибаешься, я знаю, что ты искренне веришь в то, что говоришь. — Не самая ошеломительная поддержка, — вздохнул Уилл. — Прошу прощения. Если бы я знал, что ты ищешь утешения, я бы позвонил Алане. Я-то полагал, что тебе нужно непредвзятое мнение, — с лёгким вызовом парировал Ганнибал. — А оно действительно такое? Непредвзятое? — Настолько, насколько это возможно, учитывая обстоятельства. Вынужден признать, я склонен хотеть только того, что лучше для тебя. И я не уверен, что нынешняя ситуация подходит под это определение. — Ты это говоришь, как мой психиатр или как мой друг? — В данном случае, думаю, как они оба. А что бы ты предпочёл сейчас услышать: моё личное или профессиональное мнение? — Прямо сейчас? — переспросил Уилл. — Пожалуй, я бы предпочёл, чтобы ты говорил в качестве моего друга. — Тогда, как твой друг, я считаю, что нам не помешало бы немного вина. — Вино. Твой ответ — вино, — отозвался Уилл, не в силах убрать из голоса усталость и горьковатое веселье. — Чтобы помочь тебе расслабиться, пока мы будем основательно всё это проговаривать. Думаю, белое. Оно лучше подойдёт к ужину, — Ганнибал изящно указал на свою кладовую, после чего взял ложку и попробовал соус, над которым работал. — Хм, немного маловато мяты и тимьяна, — задумчиво заключил он. Уилл неуверенно заморгал. — Ты хочешь, чтобы я взял вино? А какое именно мне... — Да, Уилл, я хочу, чтобы ты выбрал вино. Любое, какое пожелаешь. — Это может плохо закончиться, знаешь ли. Я понятия не имею, что подойдёт к… тому, что ты готовишь. Чем бы это ни было. Послав ему лёгкую улыбку, Ганнибал направился в гостиную. — Я в тебя верю. А кроме того, можешь не беспокоиться — я не держу в своей кладовой плохого вина. Я вернусь буквально через минуту. Улыбнувшись, Уилл покачал головой, прежде чем приступить к порученному ему заданию. Открыв одинокую дверь в конце кухни, он включил там свет. Бесшумно вспыхнувшая лампочка осветила маленькое помещение кладовой. Уилл окинул взглядом хранящиеся тут запасы, дополнительную кухонную раковину и винный стеллаж во всю стену. — Боже ты мой. Сколько одному человеку нужно вина? — пробормотал он, чувствуя себя совершенно не в своей стихии, и принялся изучать аккуратно уложенные ряды бутылок, пытаясь найти то, что могло оказаться белым вином. Добравшись до нижних полок, он присел, чтобы лучше видеть их содержимое. Наконец он выудил из стеллажа бутылку почти на уровне пола и, после минутного её разглядывания, решил, что этот выбор был ничуть не хуже любого другого. Схватившись за стену для лучшего равновесия, он начал вставать, и тут панель, на которую он опёрся, издала еле слышный щелчок. Тихо выругавшись, Уилл вскинул голову, гадая, не сломал ли он здесь чего-нибудь. Панель бесшумно отъехала в сторону, явив его взгляду прямоугольник зияющей темноты. Изнутри доносился резкий запах отбеливателя. Проход. Уилл никогда не догадался бы о его наличии — так хорошо он был спрятан. И, хотя теоретически Уилл знал, что большинство старых домов, таких как Ганнибалов, часто были оборудованы подвалами, он сомневался, что типичные проходы выглядели именно так. Ноги сами понесли Уилла вперёд, без какого-либо сознательного решения с его стороны. Осторожно, полуощупью, он двинулся вниз по ступенькам. Он просто не мог сдержаться — его грызли нервное любопытство и неуверенность, требуя, чтобы их утолили. Наткнувшись пальцами на выключатель, Уилл дёрнул его вверх. Вокруг с лёгким гудением, одна за другой, начали зажигаться яркие лампы промышленного класса, осветив ближайшую половину помещения. Пол и стены здесь были облицованы белой плиткой, а запах чистящих средств был настолько сильным, что Уиллу показалось, будто он снова очутился в больнице. Тут было прохладнее, чем на первом этаже дома — тепло проникало сюда только по проходу из кладовой. Уилл зашарил взглядом по стоящим вокруг столам на колёсиках и подносам с инструментами: медицинскими, строительными, кулинарными. Все они были начищены до блеска и разложены в пределах досягаемости, так и ждущие, чтобы их взяли и на чём-то использовали… Или на ком-то. Разлепив губы, Уилл сделал несколько дрожащих вдохов; так быстро, что у него слегка закружилась голова. Краем глаза он заметил наверху блеск чего-то металлического. Запрокинув голову, Уилл обнаружил большой крюк для мяса, подвешенный над сливным отверстием в полу. Длина цепи, крепящей крюк к специальным направляющим, позволяла перемещать его по всей комнате. Подобное приспособление больше подходило скотобойням и мясным лавкам, чем домашнему подвалу. Комната начала расплываться у Уилла перед глазами, пока он продолжал нервно всё рассматривать. Увиденного было слишком много. Слишком много информации, которую ему нужно было обработать, осмыслить или понять. Почти слишком много, чтобы задуматься, и тем не менее, Уилл задумался. У него в голове накрепко застряли разные мелочи, которые он знал: про Ганнибала, и про... «Он забирает у своих жертв органы, — подсказал Уиллу его мозг. — Ценитель прекрасного. Сложных и театральных постановок. Творец с художественным вкусом. Умный. Скрупулёзный. Образованный. Внимательный к мелочам. Кто-то со знанием медицины, хирургическим опытом и хорошим пониманием анатомии». «Он их ест, — подсказал Уиллу его мозг. — Боги, он их ест...» Всё вокруг было безупречно чистым. Нержавеющая сталь и сантехника вымыты до блеска, каждый предмет уложен идеально ровно. Уилла начала колотить дрожь. Стиснув пальцы на горлышке бутылки, которую он по-прежнему сжимал в руке, Уилл сделал шаг назад. Ему нужно было выбраться из этого дома. Ему нужно было вернуться к своей машине, достать из багажника пистолет и позвонить Джеку. Его учащённое дыхание и шаги отдавались вокруг эхом; от тишины у него почти звенело в ушах. Его начинала разбирать паранойя. Страх и ощущение чужой слежки, обосновавшиеся у него возле загривка, заставили его остановиться. Уилл покосился через плечо, уже зная, что там увидит. Всего в нескольких шагах позади него стоял Ганнибал Лектер, наблюдая за ним с напрочь лишённым любых эмоций выражением лица. — Это был ты. Всё это время это был ты, — просипел Уилл. — Как это неудачно, — отозвался Ганнибал. В его голосе сквозило примирение с чем-то необходимым. Это стало для Уилла единственным предупреждением, прежде чем Ганнибал бросился к нему. Развернувшись, Уилл запустил в него бутылкой вина и, не задерживаясь, чтобы посмотреть на результат (Ганнибал увернулся, предоставив бутылке разбиться об пол), помчался к ближайшему столу, чтобы схватить оружие получше. Однако Ганнибал оказался самую малость быстрее и ударил вышеозначенный стол ногой. Тот перевернулся, а лежащие на нём инструменты с грохотом разлетелись в разные стороны. Резко затормозив, Уилл сменил направление и рванулся к лестнице, успев вскочить на ступеньки. Ганнибал был совсем близко; Уилл готов был поклясться, что чувствует его дыхание. И тут Ганнибал всем телом в него врезался. Они оба отлетели к стене, и основной удар от столкновения пришёлся на Уилла. Взвыв, Уилл вскочил на четвереньки и, отбиваясь от цепких Ганнибаловых рук, начал карабкаться по коротенькому пролёту на первый этаж. Деревянные ступеньки царапали ему ладони и колени, пока он полз вверх, цепляясь за пол, чтобы удержаться. Ввалившись в кладовую сквозь панельную дверь, Уилл попытался встать, чтобы выбежать на кухню, но тут Ганнибал схватил его за лодыжку и резко дёрнул вниз, заставив полететь на пол. — Уилл! — прорычал сквозь стиснутые зубы Ганнибал, и потащил его обратно к себе. Уилл вцепился обеими руками в дверной проём. У него тут же заболели от напряжения суставы пальцев и заныли запястья, быстро распространяя боль выше. Отчаянно лягаясь и издавая тихие нечленораздельные звуки (от ужаса он даже не мог кричать), Уилл постарался вывернуться из Ганнибаловой хватки. После одного особенно хорошего пинка он сумел освободиться и прорваться в кухню. Сделав несколько неуклюжих шагов, он рухнул на колени — лишь для того, чтобы Ганнибал снова его схватил и подмял под себя, пользуясь своим преимуществом в весе. Заставив Уилла распластаться на животе, Ганнибал уселся на него верхом и, придавив его руки к полу коленями, начал его душить. Вся Ганнибалова ярость схлынула, оставив лишь холодную клиническую отрешённость. Не обращая внимания на попытки сопротивления Уилла, он продолжал сдавливать его трахею с уверенностью человека, который уже победил и понимал это. Уилл попытался глотнуть воздуха, но безрезультатно. Он тихо захрипел, дёргаясь всё слабее. У него начало темнеть в глазах и потекли слёзы. А потом мир вокруг померк. * * * Уилл медленно распахнул глаза. Его горло горело огнём, поэтому он инстинктивно потянулся его ощупать — лишь чтобы обнаружить, что не может этого сделать и услышать резкое металлическое лязганье. Выгнув шею, Уилл увидел у себя на запястье наручники, крепящиеся к смотровому столу, на котором он лежал. С другим запястьем дела обстояли точно так же, что оставляло ему весьма ограниченную свободу действий. Его шея была пристёгнута к изголовью кожаным ремнём, а вот ноги милосердно оставались свободными (хотя не то чтобы от этого было много проку). Где-то рядом играла спокойная классическая музыка, под которую негромко напевал снующий по комнате Ганнибал, собирая нужные ему предметы и выкладывая их на передвижной столик. Он даже на секунду не замедлился, когда Уилл начал ёрзать и дёргаться в своих путах. Ганнибал подкатил столик к Уиллу. — С возвращением, — сказал он так любезно, словно встретил Уилла за чашечкой кофе, а не поймал в своём подвале для убийств. Потому что, определённо, Ганнибалов подвал был именно таковым. Не столько хирургическим блоком, сколько подготовительным цехом. У Уилла не было никаких иллюзий насчёт творившихся здесь вещей. Вскрыв упаковку с новыми хирургическими перчатками, Ганнибал ловко, с натренированной лёгкостью, их надел. — Как ты себя чувствуешь? — А это имеет значение? — отозвался Уилл. Несмотря на все его усилия, это прозвучало зло. Из-за саднящего горла Уилл говорил хрипло и сдавленно. Когда Ганнибал протянул к нему руку, он попытался отвернуться, но в итоге вынужден был смириться и позволить взять себя за подбородок. Крепко удерживая его на месте, Ганнибал ощупал ноющую ссадину у него на виске, и Уилл тихонько застонал от дискомфорта. — Ну разумеется, имеет, — с улыбкой ответил Ганнибал, убирая руку и поворачиваясь к столу, чтобы распечатать иглу и пластиковую трубку. Он явно был в хорошем настроении. — Тот факт, что обстоятельства наших отношений резко изменились, мало на что влияет. Должен признать, я никогда не мог полностью предугадать твоих действий, Уилл. Даже если это было лишь счастливой случайностью, ты весьма впечатляюще расстроил все мои тщательно продуманные планы. — Как жаль, — выплюнул Уилл. — Да. Не сомневаюсь, что тебе жаль. Но не волнуйся, я уже работаю над поисками выхода из сложившейся ситуации, — сообщил Ганнибал, бросив на Уилла тёплый взгляд, словно тот сделал что-то особенно умильное. Сев на стул, он взял Уилла за руку, перетянул её медицинским жгутом и осторожно развернул внутренней стороной вверх, нащупывая вену. Уилл подумал о том, чтобы начать сопротивляться, но какой в этом был смысл, если у него не было никаких шансов отсюда выбраться? Максимум, на что он мог надеяться — это на то, что из-за своего тёплого отношения и хорошего настроения Ганнибал не станет избавлять его от внутренних органов, пока он ещё жив. Что оставалось вполне реальной возможностью. Когда Ганнибал погрузил иглу в его вену, Уилл поморщился, хотя едва ли что-то почувствовал; лёгкий укол был менее болезненным, чем шлепок резко снятого жгута. Уилл задумался, сколько ему ещё осталось жить. Уж конечно, если бы Ганнибал хотел, чтобы он истёк кровью, то просто вскрыл бы ему артерию, не прибегая к столь мелким мерам. Чтобы не наблюдать за тем, как из него медленно вытекает кровь, Уилл уставился в потолок, сцепив зубы и чувствуя, как у него играют желваки. Его вдруг захлестнули сожаление и меланхолия. Когда у него защипало в глазах, он зажмурился, прекрасно понимая, что не может отрешиться от происходящего, но не желая расклеиваться прямо здесь и сейчас. — Ты их выпустишь? — прошептал он. Когда ему ответила лишь тишина, он повернул голову, чтобы снова посмотреть на Ганнибала. У того было откровенно изучающее выражение лица; задумчивое, но не выдающее никаких эмоций. — Я так понимаю, ты имеешь в виду своих собак? — наконец спросил Ганнибал. — Они не заслуживают страдать. Они не имеют к этому никакого отношения. Не причиняй им вреда, чтобы причинить вред мне. — У меня нет большого желания причинять тебе вред, Уилл. — Но ты его причинишь, — с грустной уверенностью отозвался Уилл, зная, что это правда. Зная это так отчётливо, словно сам принимал данное решение. — Если — и когда — буду вынужден так поступить, — согласился Ганнибал. — Ты ничего не вынужден делать. Ты можешь меня отпустить. Мы просто разойдёмся каждый своей дорогой. Тебе не обязательно этого делать. Ты же говорил, что мы друзья. — Мы друзья, — подтвердил Ганнибал, и Уилл отметил, что он использовал настоящее время. — Я всегда буду считать нас таковыми. Но я также сделаю всё необходимое, чтобы меня не поймали. Я недостаточно альтруистичен, чтобы поступить иначе. Даже ради тебя. — Прошу тебя, Ганнибал… — Я тебя не отпущу. Я не могу этого сделать. Не проси меня о том, чего я заведомо не сделаю, и не начинай умолять, Уилл. Это утомительно слушать. Уилл засмеялся, но это был горький смех. — Но… возможно, я мог бы предложить компромисс, — продолжил Ганнибал. С некоторой неуверенностью, словно и сам ещё не определился. — Скажи, Уилл, ты готов быть послушным и делать то, что я попрошу? — Да, — почти не задумываясь, ответил Уилл. Хотя он точно не знал, чего Ганнибал мог от него захотеть, он не готов был умирать. И согласился бы на многое, включая сделку с самим дьяволом (ну, почти). Если Ганнибал хотел, чтобы он был послушным, это сильно повышало его шансы прожить чуточку дольше. А дополнительное время означало шанс сбежать. — Мне лишь нужно, чтобы ты чётко сформулировал свои… ожидания. — Если так, я подумаю над тем, чтобы их озвучить, — уголки Ганнибаловых губ снова приподнялись в намёке на улыбку. Уилл отметил, что это не было обещанием. И задумался, чего стоило Ганнибалово обдумывание. Однако он находился не в том положении, чтобы выражать своё недоверие. По крайней мере, вслух. Наклонившись, Ганнибал накрыл его щёку ладонью и мягко, но непреклонно спросил: — Скажи, кто знает, что ты сейчас находишься у меня? Уилл покачал головой. — Никто. — Ты мне лжёшь? — спросил Ганнибал, внимательно изучая его лицо в поисках малейшего намёка на обман. — Нет. Я сказал, что еду домой. Я не планировал сюда приезжать. — Нет, — повторил за ним Ганнибал, удовлетворённый увиденным. — Потому что ты понимаешь, что я сделаю с теми, кто может что-то знать, и что я могу сделать с тобой, если окажется, что ты от меня что-то утаил. — Страх — великолепный мотиватор, — признал Уилл. — Страх — это здоровый и нужный элемент адаптации и развития, — в тон ему заметил Ганнибал. Прежде чем Уилл успел взвесить, стоит ли об этом спрашивать, его любопытство победило. — Что ты собираешься делать с моей кровью? — спросил он. Необходимость понимать происходящее с лихвой перевешивала для него почти всё остальное, включая возможную опасность. — Думаю, Джеку нужен прощальный подарок, — сообщил Ганнибал, глядя на него и разделяя если не его настроение, то, по крайней мере, его тихий тон, словно они обсуждали общий секрет. Возможно, для Ганнибала это так и было. Всего лишь ещё одна маленькая деталь его замысла, которую ФБР предстояло найти и сделать из этого какие-то умозаключения. Закончив брать кровь, Ганнибал прижал к сгибу локтя Уилла ватный диск и залепил пластырем. Уилл настороженно смотрел, как он укладывает пакеты с кровью в небольшой стоящий рядом термобокс. Затем Ганнибал распечатал новый шприц и аккуратно набрал в него жидкость из маленькой бутылочки с неразборчивой надписью. — Что это? — спросил Уилл, когда Ганнибал снова приблизился к нему. И на этот раз он попытался отодвинуться, прижавшись к столу, насколько позволяли его путы. В ответ Ганнибал зафиксировал его на месте тяжёлой ладонью. — Будет проще, если ты перестанешь напрягаться, — пробормотал Ганнибал. Игла с болезненным уколом погрузилась в мякоть бедра Уилла, быстро убравшись, но оставив после себя тупое жжение. Ганнибал помассировал место укола, прежде чем убрать руку. — Готово. Подождём несколько минут, пока оно сработает. — Ганнибал… — Ш-ш-ш. Всё будет хорошо. Спи, Уилл. На Уилла нахлынула сонливость, угрожая полностью утянуть в свои пучины. Он поднял взгляд на Ганнибала, сообразив, что проиграл борьбу со стоицизмом лишь тогда, когда тот смахнул большим пальцем влагу у него из-под глаза. — Я хорошо о тебе позабочусь, — пообещал Ганнибал, поднося мокрый палец к лицу, чтобы получше рассмотреть. Последнее, что увидел Уилл, прежде чем провалиться в беспамятство, был затуманенный образ Чесапикского Потрошителя, пробующего его слёзы на вкус.