Только ты, только твой

Ганнибал вернулся домой поздно. Уилл знал это даже без часов. Он каким-то образом чувствовал течение времени (или, по крайней мере, так ему казалось). Это напоминало физическое давление. По возвращении в подвал Уилл много часов только и делал, что спал и напряжённо думал. О своей ситуации, о поступках Ганнибала, о словах Абеля — и о том, на что он готов был пойти, чтобы всё это закончилось. Был ли он готов ради своей свободы на абсолютно любые поступки? Был ли он готов лгать или притворяться? Был ли он готов убивать? Где проходила граница слишком радикальных действий? Где проходила граница, за которую Уилл не готов был зайти? Просто поразительно, что он до сих пор был здесь, относительно целый и невредимый. Однако Уилл знал, что не может позволить себе ещё одной оплошности, наподобие событий в ночь его неудавшегося побега. Даже Ганнибалово терпение имело пределы. Как и терпение Уилла. И тем не менее, произошедшее служило доводом в пользу теории Абеля. В пользу того факта, что Ганнибал готов был поступить с Уиллом гораздо мягче, чем с любым другим человеком, который так себя повёл бы. Но насколько глубоко простирались чувства Ганнибала Лектера?.. Уиллу было над чем поразмыслить. — Уилл? Перекатившись на другой бок, Уилл увидел Ганнибала. Медленно приподнявшись, он пригладил волосы ладонью. — Который час? — спросил он. — Девять вечера. Прошу прощения за задержку — ты, наверное, изрядно проголодался. Мои дела заняли дольше ожидаемого. Я взял на себя смелость заказать тебе еду, — сообщил Ганнибал. Уилл приподнял бровь. Такое на его памяти происходило впервые. — Не думал, что ты ешь что-то, приготовленное другими людьми, — признался он. Он почему-то полагал, что Ганнибал считал еду навынос недостаточно искусно приготовленной. В ответ Ганнибал слабо улыбнулся. — Только в очень редких случаях. Идём, давай тебя покормим. Встав с кровати, Уилл подошёл к двери, чтобы его выпустили, и Ганнибал отвёл его в ванную на втором этаже, где он смог быстро помыться и переодеться. После этого Ганнибал снова стреножил ему ноги и повёл его на первый этаж, в столовую, где уже был накрыт ужин. Хотя это, предположительно, была еда навынос: простая лазанья с салатом и хлебом, Ганнибал красиво выложил всё на тарелки. Никаких фирменных коробочек или пластиковых столовых приборов не было и следа. — Я так понимаю, есть прямо из картонных упаковок было бы чересчур, — предположил Уилл, садясь на своё привычное место. — Ты считаешь подобное безвкусицей? — Уж точно не чем-то, что я предпочёл бы, — отозвался Ганнибал. Налив им обоим вина, Ганнибал сел, молча наблюдая за Уиллом, пока тот не взял вилку и не отправил в рот первый кусочек. Только после этого Ганнибал последовал его примеру и тоже начал есть. — Начиная с завтрашнего дня, я собираюсь провести несколько дней дома, — сообщил Ганнибал. Покосившись на него, Уилл ничего не ответил, но задумался, что это значило. Даже в те дни, когда Ганнибал не работал, у него всё равно находились занятия, которыми ему нужно было и хотелось заниматься. Уилл нахмурился — какая-то частичка него завидовала самой мысли выйти на улицу и куда-то отправиться. Куда угодно. Его аппетит резко улетучился, и он вяло поковырял еду у себя на тарелке. — Тебе неприятно это слышать? — спросил Ганнибал. Уилл аккуратно положил вилку на стол, избегая встречаться с ним взглядом. — Я такого не говорил. — Ты в последнее время почти ничего не говоришь. Ты так сильно меня презираешь, Уилл? Теперь Уилл на него посмотрел, покачав головой. Отрицая подобное предположение, не успев даже задуматься. Ненавидел ли он Ганнибала? Уилл облизнул губы, чтобы немного их смочить, и Ганнибалов взгляд опустился ниже, следя за этим движением. — Нет, — ответил Уилл. — Нет, Ганнибал, я тебя не ненавижу. Наверное, должен… но не ненавижу. У нас с тобой не настолько простые отношения. Их отношения никогда не были настолько простыми. И никогда не будут. На Ганнибаловой орбите не могло существовать ничего простого; Уилл сомневался, что Ганнибал подобное допустил бы. Взяв бокал, Уилл отхлебнул вина, стараясь потянуть время, чтобы прийти в себя. Хуже всего было то, что он не соврал — он действительно не испытывал к Ганнибалу ненависти. И даже не был уверен, что смог бы, хотя некоторые черты Ганнибалового характера определённо были неприятными. Но в то же самое время у него хватало и очаровательных черт, равно как и забавных, интересных или даже достойных любви. Разумеется, если то, что Уилл видел, было настоящим, а не фрагментами какой-то сложной маски. Уиллу нужно было выяснить, так ли это. Он решил действовать начистоту. В подобных ситуациях Ганнибал, похоже, лучше всего реагировал именно на это. — Я просто… Мне некомфортно не знать, что происходит, — попробовал Уилл. Смена Ганнибалового настроения была почти осязаемой. — Разве я не делал именно этого? Не объяснял тебе, что происходит? — уточнил Ганнибал. Он выглядел задумчиво, словно мысленно препарировал озвученную проблему. — Ты говорил мне, что произойдёт, но не объяснял почему. Никогда не объяснял, почему, — Уилл издал усталый нервный смешок. — Никакого контекста, и это… — И это тебя нервирует, — закончил за него Ганнибал. И кивнул. — Из-за кажущегося отсутствия контроля над ситуацией и самим собой, тебе остаётся лишь пытаться угадать, что я задумал. Но поскольку ты точно не знаешь причин моих поступков, ты предполагаешь наихудшее — несомненно, многочисленные случаи, когда ты пускал себе в голову разных преступников, лишь подпитывают подобные выводы. Но, Уилл, ты не моя жертва. — Тогда кто же я? — спросил Уилл. — Ты мой друг, — отозвался Ганнибал. Он сказал это очень мягко и тепло, почти шёпотом. В ответ Уилл лишь поражённо на него уставился. Ганнибал уже давным-давно ему это говорил, и, хотя позже намекал на возможную жестокость в случае непослушания, оказывается, так и не изменил своего мнения. Уилл никогда не воспринимал эти его слова всерьёз. Возможно, стоило это исправить. Уилл сделал ещё глоток вина, на этот раз побольше. Он нуждался в алкоголе. Ганнибал любезно наполнил его почти опустевший бокал. — Я чувствую себя жертвой. Тот ящик… — начал было Уилл, но Ганнибал не дал ему закончить. — …был решением, о котором я сожалею. И мне не стоило оставлять тебя там так надолго. Это было наказанием. Ты сделал мне больно. Я был зол, — искренне объяснил он. Но Уиллу казалось, что Ганнибал до сих пор злился, даже сейчас — просто успело пройти достаточно времени, чтобы гнев перестал затуманивать его решения. И это было хорошо. Более чем «хорошо», поскольку это означало, что Ганнибал мог внимать логическим доводам. Между ними повисла тишина, нарушаемая лишь тихим шипением и потрескиванием горящих поленьев. Уилл продолжал молча пить вино. К еде они оба больше не притрагивались. Вместо этого Ганнибал довольно неприкрыто за ним наблюдал, а Уилл изо всех сил пытался делать вид, что это не так (хотя прекрасно видел Ганнибала периферийным зрением). — Ты сделаешь это снова? — наконец спросил Уилл. — Мне бы этого не хотелось. — Но ты это сделаешь. — Если это покажется мне обоснованным — да. Альтернативы были бы гораздо менее приятными, — отозвался Ганнибал, и теперь его голос звучал натянуто. Его фразы сделались короче, а тон грозил стать ледяным, если они продолжат развивать данную тему. Уилл сообразил, что Ганнибалу не хотелось об этом говорить. У него был соблазн продолжить, надавить на Ганнибала, чтобы посмотреть, что произойдёт, но он не мог позволить себе такого риска. Только не тогда, когда Ганнибал пытался наладить их отношения, а сам он мог столького лишиться. Поэтому Уилл просто кивнул в знак согласия. — Просто чтобы я понимал, как обстоят дела, — сообщил он. — Доедай свой ужин, Уилл. Уилл подавил улыбку, развеселённый его укоризненным тоном. Ганнибал больше не злился — просто был недоволен. Взяв вилку, Уилл послушно принялся за еду. А потом, когда допил большую часть второго бокала вина и доел то, что было у него на тарелке, помог убрать со стола. Когда они перенесли всю посуду в раковину, Ганнибал повернулся к Уиллу и протянул ему бумажный пакет без логотипа или любых других подсказок о его возможном содержимом. Открыв пакет, Уилл удивился ещё сильнее, потому что там был лишь короткий обрывок толстой верёвки. Судя по всему, высококачественной, но всё равно верёвки. Уилл заморгал, не уверенный, что на это ответить. Ганнибал явно ждал от него какой-то реакции. — Я не понимаю… — наконец сказал Уилл. — Тогда позволь я тебе покажу, — ответил Ганнибал и, заботливо придерживая Уилла за локоть, повёл его из кухни, открыв дверь в холл и зашагав к гостиной. Здешняя двойная дверь оказалась запертой, и это было так необычно, что Уилл остановился, со вспыхнувшей настороженностью взглянув на Ганнибала. — Всё в порядке, Уилл, — заверил тот. Подойдя к двери, Ганнибал продолжил: — Кажется, ты сказал «Доброта и жестокость в равных мерах». Я сделал с тобой что-то, в твоём понимании жестокое, поэтому теперь пришёл черёд доброты, тебе так не кажется? Чем же тогда была прошлая ночь, если не проявлением доброты? Судя по Ганнибаловым словам, тот считал добротой ящик. Если всё могло быть ещё хуже, причём намного хуже… — Замечательно, — отозвался Уилл. — Мне осталось только сообразить, как всегда оставаться с твоей доброй стороны — и тогда, думаю, нам обоим будет житься гораздо лучше. У Ганнибала приподнялись уголки губ, но он лишь сделал приглашающий жест в сторону двери, не облегчая Уиллу задачу тем, чтобы открыть её самому. Покрепче перехватив бумажный пакет, Уилл взялся за ручку. Изнутри раздалось цоканье когтей по дорогой плитке и нетерпеливое поскуливание. Распахнув дверь, Уилл на секунду закрыл глаза, как только увидел, что ждало его внутри. Или, точнее, кто. С тихим коротеньким смешком Уилл опустился на колени, встречая Уинстона, который тут же бросился к нему с радостными обнюхиваниями и собачьими поцелуями. — Привет, привет. Я тоже по тебе скучал, парень, — выдавил Уилл, выпустив пакет из рук и ласково ероша густую шерсть у Уинстона на шее. — У нас будут ключевые правила, — сообщил Ганнибал. — Я так и понял, — ответил Уилл, замедлив свои поглаживания, чтобы послушать. — Во-первых, за исключением его выгуливания или любых других действий, требующих его пребывания вне дома, его уход целиком и полностью лежит на тебе. Во-вторых, если он меня укусит или ещё как-то на меня нападёт, по любому поводу, он отсюда исчезнет. Если ты воспользуешься им, чтобы меня атаковать, я этого не прощу — ни ему, ни тебе. Я ясно выражаюсь? — Кристально ясно, — Уилл поднял на него взгляд. — Он… не из кусачих, вообще-то. Не думаю, что он стал бы кусаться, разве что пытаясь меня защитить. И я должен попросить тебя кое о чём взамен… — По-твоему, это мудро? Это не компромисс, Уилл. Уилл засопел. — Понимаю, но всё равно попрошу. Может, ты откажешь, но может и согласишься, так что мне стоит попробовать. — Ты готов просить о чём-то ради него, но не ради себя… — заключил Ганнибал, и покачал головой, словно был разочарован. Уилл отметил это про себя на будущее. Ганнибал сделал ему жест продолжать. — Я слушаю. — Дома я всегда готовил своим собакам еду с нуля. Для них так лучше. Если ты разрешишь, я бы хотел готовить для Уинстона сам, а не кормить его чем-то магазинным. — Думаю, это можно устроить. Напиши мне список необходимых продуктов. Что ещё? — Я не хочу, чтобы ты кормил его… всяким, — сообщил Уилл, и тут же сообразил, что на такое Ганнибал мог и обидеться. — Я так полагаю, под «всяким» ты подразумеваешь человечину? — уточнил Ганнибал. Уилл кивнул, однако Ганнибал, вместо того, чтобы как-то отреагировать, просто продолжил: — Что ещё? Уилл замялся. И попытался подобрать слова так, чтобы у его просьбы был шанс оказаться воспринятой благодушно. — Как я уже говорил, Уинстон может попытаться укусить, если решит, что должен меня защищать. Поэтому я бы попросил, чтобы мы избегали любых действий, которые могут его спровоцировать, — сказал он, намеренно включив в свою просьбу их обоих, чтобы его слова не звучали обвиняюще. — Это будет сильно зависеть от тебя, Уилл. От того, как ты в дальнейшем решишь себя вести, — отозвался Ганнибал. — Я не стану больше пытаться убежать. Я буду слушаться. — Извини меня за скептицизм, но ты уже нарушил данное обещание. — Обстоятельства изменились, — ответил Уилл. Ганнибал не стал с ним спорить, просто вежливо замолчал, ожидая продолжения. — Тот опыт кое-что во мне изменил. А кроме того, теперь я могу потерять больше, чем раньше. — Ты по-прежнему боишься, Уилл? Уилл втянул в рот и пожевал нижнюю губу, снова переведя взгляд на Уинстона и начав его гладить. — Не уверен, что могу с лёгкостью ответить на этот вопрос. Я бы сказал «Да», и временами мне кажется, что так и есть, но это перекрывается мешаниной других эмоций, — Уилл поднял голову, чтобы опять посмотреть на Ганнибала. — Всё, что ты делаешь, так отвратительно… и в то же время так прекрасно. — В самом деле? — спросил Ганнибал, и Уилл мог определить, что он заинтригован. Уилл покачал головой, и выражение его лица сделалось ехидным. — Вряд ли ты нуждаешься в том, чтобы от меня это услышать. У тебя наверняка полным-полно знакомых, жаждущих и умеющих польстить твоему эго. — Но они не знают всего того, что знаешь ты. — Наверное, нет. Хотя, думаю, даже если бы они узнали, то впечатлились бы — хоть и не так, как ты предпочёл бы, — отозвался Уилл. И не смог не заметить, что у Ганнибала ярче заблестели глаза, а улыбка сделалась шире. Он выглядел довольным, даже счастливым. * * * Ганнибалово приподнятое настроение не исчезло и следующим утром. Устроившись на своём привычном месте в углу кухни, Уилл наблюдал, как тот изучает содержимое холодильника, а потом достаёт продукты и расставляет на столешнице необходимую утварь. Хмурое выражение лица, с которым Ганнибал посматривал на Уилла после инцидента с побегом, исчезло, сменившись абсолютной жизнерадостностью и доброжелательностью. Уилл не был уверен, какие его слова или действия могли так Ганнибала порадовать, но у него были кое-какие предположения. Он погладил Уинстона, наслаждаясь этим простым утешением и обдумывая свои дальнейшие шаги. Уиллу всегда было сложновато «считывать» Ганнибаловы эмоции и настроения. Он улавливал некоторые из них, тогда как другие (в частности, вероятность эскалации) оставались скрытыми. И часть таких наблюдений Уилла удивляла. Например, когда Ганнибал поймал его тогда на снегу, Уилл знал, что тот был в бешенстве. Ослеплённый гневом, Ганнибал в тот момент хотел его убить, и Уилл вполне обоснованно решил, что сейчас умрёт. Однако этого не произошло. В какую-то секунду между тем мгновением и пробуждением Уилла в ящике Ганнибал выбрал другой путь. Он себя обуздал, грубо говоря. И подобный самоконтроль не мог Уилла не впечатлить. Тот факт, что Ганнибал мог столь трезво мыслить и подавить такую ярость, очень красноречиво показывал, с кем Уилл имел дело. Уилл видел, на что был способен Чесапикский Потрошитель, и теперь гадал, не были ли те случаи похожи на его собственный. В конце концов, оставляемые Ганнибалом сцены, пусть жестокие и зачастую садистичные, выдавали человека, которым двигали не обстоятельства, но выверенные решения. Ганнибал Лектер хотел, чтобы Уилл был здесь, с ним. Живой. И за этим крылась не тяга к развлечению или жестокости — в этом Уилл не сомневался. Его раздумья прервало зашкворчавшее на сковородке мясо. Пришло время проверить теорию Абеля. — Не думал, что ты согласишься терпеть у себя дома собаку, — сказал Уилл. Ганнибал покосился на него. Внимательно, но в то же время продолжая следить за готовкой. — Из-за того, какой у меня дом? — Из-за того, что ты педант, — отозвался Уилл, на секунду отведя взгляд и поморщившись. — Тебя шокирует новость, что в своё время у меня были собаки? — поинтересовался Ганнибал. — Немного. — Когда я был ребёнком, наша семья держала двух собак. Охотничьих. И коня, — сообщил Ганнибал. — Хм, я могу представить тебя верхом, — признал Уилл, и Ганнибал слегка улыбнулся, позабавленный. — Это гораздо менее гламурное зрелище, чем ты, наверное, представил, но да, я умею ездить верхом. Наш конь возил плуг и повозку. — Вы не ездили на нём на охоту? Ганнибал поджал губы, и выражение его лица едва уловимо изменилось. Уилл этого и не заметил бы, если бы так пристально за ним не следил. — Я однажды ездил на нём охотиться, но за исключением того случая — нет. У Уилла появилось ощущение, что Ганнибал имел в виду под этой «охотой» нечто другое, чем он. В том воспоминании крылось что-то неприятное, и Уилл решил не расспрашивать о подробностях, чтобы не испортить атмосферу, которую пытался создать. — Но у тебя были охотничьи собаки… — Подружейные собаки, — уточнил Ганнибал. В последний раз потрепав Уинстона по голове, Уилл встал и медленно пересёк кухню. Обогнув кухонный остров, за которым стоял и готовил Ганнибал, Уилл положил ладонь Ганнибалу на поясницу и придвинулся, чтобы лучше видеть, что тот делает. Все его действия были продуманными и выверенными, от позы до нарочитого интереса к готовящемуся блюду, а не к Ганнибалу. Ганнибал повернул к нему голову и застыл, хотя его мышцы у Уилла под ладонью не напряглись. Позволив замереть и себе, Уилл выждал несколько секунд, прежде чем поднять на Ганнибала взгляд и вопросительно выгнуть бровь. Ганнибал снова переключил внимание на сковороду перед собой. Хотя выражение его лица не изменилось, Уилл знал, что Ганнибала насторожило подобное новое поведение. Уилл крайне редко прикасался к нему первым (если такое вообще бывало). Похоже, не только Уилл сделал выводы после той ночи на лестнице. — Да, Уилл? Ты что-то хотел? — спросил Ганнибал. — Я могу чем-то помочь? — На этот вопрос не так-то просто ответить. Столько всего, что нужно сделать, требует наличия ножа, — тот факт, что Ганнибал не собирался доверять Уиллу нож, был само собой разумеющимся, поэтому Уилл не стал пытаться его оспаривать. Блок с ножами всегда стоял поближе к Ганнибалу. Уилл сомневался, что успел бы вытащить оттуда нож достаточно быстро — если бы решил рискнуть. — Ты можешь поручить мне что-нибудь, для чего нож не нужен. Ганнибал, мне скучно. Я привык находиться на открытом воздухе и работать руками. Всё это сидение взаперти и ничегонеделание сводят меня с ума. — Что ж, этого мы допустить не можем, — Ганнибал протянул Уиллу рукоятку кухонной лопатки, которую держал в руке. — Помешай это минутку, пожалуйста. Только следи, чтобы не пригорело. Уилл послушался, поглядывая на него. Выложив на столешницу ещё одну доску для шинковки, Ганнибал взял из плетёной корзинки несколько апельсинов с грейпфрутами и разрезал на половинки. Затем он принёс графин с широким горлышком, сито и ручной пресс для цитрусов, и поставил рядом с порезанными фруктами. — Займись ими, пожалуйста, — попросил он, снова вставая у сковороды. Уилл отошёл к кухонной раковине и тщательно вымыл руки, после чего принялся за работу. Хотя настоящей целью его просьбы было проверить Ганнибаловы границы дозволенного, он был рад занять руки, пусть даже чем-то таким пустяковым. — Ты улыбаешься, — отметил Ганнибал. — Угу, — согласился Уилл, намеренно сдерживаясь, чтобы Ганнибалу пришлось заполнить тишину самостоятельно. Тот не разочаровал. — Если бы я знал, что тебе так понравится выжимать сок, то давно поручил бы тебе это занятие. — Да? Не думал, что моё удовольствие имеет для тебя какое-то значение. — У меня нет никакого желания делать тебя несчастным, Уилл. — Может и нет, но у тебя точно есть желание стать для меня единственной отдушиной. Чтобы к твоему приходу я успевал так изголодаться по любому общению, что более охотно соглашался бы на то, чего тебе хочется, — просто ответил Уилл. И смерил Ганнибала цепким взглядом. — Не так ли? И у Ганнибала снова сделался крайне довольный вид. Это напомнило Уиллу их самую первую встречу в кабинете Джека, когда они сидели бок о бок на стульях для посетителей и Ганнибал смотрел на него с точно таким же выражением лица, в явном восторге от его презрительных слов. Тогда это вызвало у Уилла раздражение, но сейчас он от души наслаждался. — Тебе нравится, что я так многое вижу. Что я понимаю твои действия. Ты хочешь, чтобы я тебя увидел. Хочешь, чтобы я увидел ещё больше. Гораздо больше, — продолжил он. — И что ты по этому поводу чувствуешь? — поинтересовался Ганнибал, но в его голосе сквозили игривые нотки. Намекающие не на отсутствие желания психоанализировать любые слова Уилла, но на их дружеские отношения. Это было приятельское подтрунивание, а не допрос. В ответ Уилл закатил глаза. — Ну, по крайней мере, ты этого не отрицаешь. Не то чтобы я на такое купился. — Если бы я отрицал, тебе было бы проще или наоборот сложнее? Я бы предпочёл тебе не лгать — теперь, когда мы миновали стадию необходимой маскировки, — отозвался Ганнибал. — Нет, мне не было бы проще. Это лишь показало бы мне, что тебя вполне устраивает лгать. — Что, если я скажу, что никогда тебе не лгал? — Я отвечу, что ты только что сделал именно это, — парировал Уилл. Он уже выжал сок из большинства фруктов, и теперь в сите было полно мякоти. Повернувшись к кухонным шкафчикам, Уилл вытянул руку, пытаясь вспомнить, в каком из ящиков лежали большие ложки. — Третий ящик справа, — сообщил Ганнибал, похоже, догадавшись, что он искал. Уилл открыл ящик, и там действительно обнаружились ложки, вместе с другими кухонными принадлежностями. Из чистого любопытства Уилл проверил все ящики рядом, и обнаружил в них похожие предметы. — Ты хоть раз всем этим пользовался? — поинтересовался Уилл, возвращаясь к работе. — Множество раз. А почему ты спрашиваешь? — Да просто… Тут так много всего, — Уилл покачал головой, выдавливая из мякоти остатки сока. — Ты не одобряешь? — на мгновение сверкнув улыбкой, весело спросил Ганнибал. — Твои кухонные привычки? — уточнил Уилл. И тут же подумал не только о несуразном количестве принадлежащих Ганнибалу сковородок и разных кухонных приспособлений, но и о содержимом его подвальной морозилки с кладовой. Уилл точно не знал, что отразилось у него на лице, но когда он снова поднял голову, Ганнибал наблюдал за ним с настороженным безразличием; любые следы его былого веселья исчезли. Уилл сообразил, что Ганнибал сознательно дистанцировался, ожидая отвращения и презрения с его стороны. Покосившись на сито, Уилл посильнее надавил ложкой на жмых, стараясь добыть оттуда побольше уже несуществующей жидкости. Хорошенько взвесив свои слова, он осторожно заговорил. — Почему ты это делаешь? — А почему ты спрашиваешь? — Я хочу понять. — Разве ты до сих пор не понял? — спросил Ганнибал, и на этот раз Уилл нахмурился: Ганнибаловы короткие сдержанные ответы не давали ничего, переводя разговор обратно на Уилла и ни на что толком не отвечая. Уилла начало разбирать раздражение, но он сумел его подавить. Сделав глубокий вдох, он на мгновение закрыл глаза. Затем открыл их снова, отложил ложку на столешницу и посмотрел на Ганнибала. Вместо того, чтобы встретить его взгляд, тот продолжил работать, выключив конфорку и расставляя для них тарелки. — Я хочу понять, — повторил Уилл, следя за тем, чтобы его тон оставался мягким. — Я знаю, что на этот счёт пишут в книгах. Я могу перечислить все причины, по которым это делают другие люди, но к тебе они неприменимы. Никогда не были применимы. Ты не похож ни на одного человека, которого я когда-либо встречал. — Это должно быть комплиментом? — поинтересовался Ганнибал. Непохоже, чтобы он был впечатлён или… да в общем-то, испытывал любые эмоции. Его тону лучше всего подходило определение «ничего не выражающий». — Ганнибал. Ганнибал повернулся к нему, слегка приподняв брови. — Пожалуйста, — настоял Уилл. — Я же пытаюсь. Просто… пойди мне навстречу. Мне нужно понять. Я хочу понять. Ганнибал перевёл взгляд на расставляемые тарелки и еле заметно наклонил голову — соглашаясь, но пока что не предлагая ничего в ответ.