Только ты, только твой

Только когда их ужин отправился в духовку для медленного запекания и Ганнибал попросил Уилла одеться презентабельнее, тот сообразил, что сегодняшняя трапеза была более значимой, чем обычно. Ганнибал отвёл его наверх, в свою ванную, чтобы Уилл мог принять душ и побриться, и оставил одного с приоткрытой дверью, чинно ожидая в спальне. Большую часть вещей, которые люди обычно держали под рукой в шкафчиках и ящичках, Ганнибал оттуда убрал. Наверное, чтобы у Уилла не возникало неправильных мыслей или соблазна соорудить самодельное оружие. Хотя из оставшихся предметов он всё равно мог бы сделать немало чего полезного, ни один из этих вариантов не был достаточно бесшумным. На дверце одёжного шкафа висел, ожидая его, новёхонький и чистый чехол для костюма. Уилл не знал названия напечатанного на чехле бренда, но это мало о чём говорило (за исключением того факта, что тот наверняка был безумно дорогим). Нахмурившись, Уилл подошёл к шкафу. Расстегнув застёжку-молнию, он раздвинул полиэтиленовые половинки чехла, чтобы обнаружить внутри костюм насыщенного винно-красного цвета, который никогда не подумал бы даже примерить, не говоря уже о том, чтобы сознательно выбрать. К костюму прилагались бледно-голубая рубашка и тёмно-синий галстук. Всё это «играло» с костюмом благодаря жилету и подкладке пиджака, украшенных узором пейсли в точно таких же цветах. Это были самые экстравагантные вещи из всех, что Ганнибал ему до сих пор дарил, и, несомненно, самые вычурные из всех, что Уилл когда-либо надевал. Одевшись, высушив и причесав волосы, Уилл обнаружил, что Ганнибал тоже успел переодеться и терпеливо его ждал. Когда Уилл вышел в спальню, Ганнибал замер и, окинув его взглядом с головы до ног, медленно улыбнулся. — Великолепно выглядишь, — тихо сказал он. — Да? Потому что я себя чувствую фигуркой из коробки с шоколадными конфетами, — ответил Уилл. И потянул вниз края своего жилета, не уверенный, как тот на нём сидел. — Чепуха, — с лёгким смешком отозвался Ганнибал, и с лучащимися глазами подошёл к Уиллу, чтобы поправить ему костюм и причёску. Он просто-таки излучал дружелюбие, и Уилл, подпитанный его эмоциями, не удержался от лёгкой ответной улыбки. Не убирая пальцев с его плеча, Ганнибал просто смотрел на него долгим взглядом. Наконец, похоже, взяв себя в руки, Ганнибал прошёл в другой конец комнаты, к зеркалу, рядом с которым лежали стреноги Уилла. Увидев их, Уилл недовольно засопел, но смирился с этим неизбежным аксессуаром. За все те дни, что он здесь прожил (не считая времени, когда он сидел в своей комнате или мылся), Ганнибал не настаивал на его стреноживании всего один раз. — Я больше не стану убегать, — сказал Уилл, понимая, что его слова, наверное, прозвучали по-детски. И ещё острее это почувствовал, когда Ганнибал подошёл, чтобы положить ладонь ему на поясницу и усадить его на кровать. — Правда. Только не теперь, когда здесь Уинстон. Ганнибал понимающе кивнул, но всё равно опустился на колени и поочерёдно приподнял его штанины, чтобы застегнуть у него на лодыжках эти чёртовы стреноги. Уилл снова вздохнул, помрачнев от осознания реального положения вещей. Что бы там Ганнибал ни чувствовал. — Я их ненавижу, — проворчал он. Подняв на него взгляд, Ганнибал положил ладонь ему на колено и легко сжал. — Знаю, — тихо ответил он. — И мне жаль этого требовать, но таковы условия, с которыми мы должны мириться. Как бы мне ни хотелось, чтобы хватало просто взаимного понимания. — Ты не доверяешь моим словам, — заключил Уилл, и отвёл взгляд, хмурясь. Но снова повернулся к Ганнибалу, когда тот встал и накрыл его щёку ладонью, мягко разворачивая к себе. — Дело не в твоих словах, Уилл, и даже не в твоих намерениях. Я не знаю, что ты сделаешь, если подвернётся удачный для тебя момент, — погладив его по скуле большим пальцем, Ганнибал убрал руку. И протянул её Уиллу, чтобы помочь ему встать. — Идём. Давай не будем портить ужин зацикливанием на неприятных вещах. На мгновение Уиллу остро захотелось продолжить эту тему, надавить, но он обуздал свой порыв и взял Ганнибала за руку. Ему нужно было всего лишь выдержать ужин, чтобы считать свою цель успешно выполненной. Уилл спустился по лестнице, с Ганнибалом по пятам. Здесь уже играла музыка и горел приглушённый свет — светильники в столовой были повёрнуты вниз, давая достаточно освещения лишь для того, чтобы не натыкаться на предметы. Камин был разожжён загодя, чтобы прогреть помещение. По всей длине стола стояли свечи в металлических подсвечниках, и их подрагивающие огоньки придавали обстановке почти сказочный вид. В центре стола лежали розы: тёмные, винно-красные, и более светлые, почти бежевые внутри. Между ними проглядывали маленькие голубые цветы (возможно, незабудки?), и всё это обрамляли реберные кости, вздымающиеся вверх, словно жутковатые зазубренные шипы. Это напомнило Уиллу композиции, которыми обычно украшали крышку гроба. Интересно, рёбра принадлежали Чилтону или кому-то другому? Хотя имело ли это значение? Повернувшись к Ганнибалу, Уилл вопросительно приподнял бровь. Тот в точности скопировал его жест. — Ты одел меня в тон своему декору, — сказал Уилл. — Вообще-то, я поменял декор, чтобы он попадал в тон с тобой. Это показалось мне уместным. — Чтобы я стал его частью? — Чтобы он создавал удачно аккомпанирующий фон, — с некоторым весельем ответил Ганнибал. И, снова положив ладонь Уиллу на спину, повёл его к привычному стулу, который галантно выдвинул. А вот что было непривычным — так это второе место, накрытое напротив от Уилла, а не во главе стола слева от него. Когда Ганнибал вышел на кухню, Уилл надолго уставился на разложенные столовые приборы. Затем покосился на пустое место во главе стола и обратно, прикидывая, какие аспекты происходящего имели значение, а какие были лишь прихотью. Ещё он гадал, когда Ганнибал успел всё это подготовить. Ганнибал вернулся с двумя маленькими тарелками в руках. И сперва поставил тарелку перед Уиллом, прежде чем пройти на «свою» половину стола. — Тартар из сердца с крошкой кростини и кровавым апельсином, — объявил он, протягивая руку к уже откупоренной бутылке и наливая им обоим вина. На тарелке лежала небольшая горка мясного фарша с несколькими ломтиками апельсина — всего лишь лёгкая закуска перед основной трапезой. Уилл с сомнением изучил данное блюдо, прежде чем снова поднять глаза на Ганнибала. — Прошу, — поощрил тот. Взяв вилку, Уилл подцепил ей чуть-чуть фарша. И снова покосился на Ганнибала, который подбадривающе ему улыбнулся. Отправив фарш в рот, Уилл начал жевать, наблюдая за наблюдающим за ним Ганнибалом. Когда Уилл проглотил, Ганнибалова улыбка сделалась мягче, и он тоже потянулся к вилке, чтобы начать есть. — Тебе нравится смотреть, как я ем, — укорил Уилл. — Мне нравится твоё общество, — поправил его Ганнибал. — Но да, мне приятно видеть, как ты ешь что-то, приготовленное мной. — Как попечителю — или тебе просто нравится знать, что я ем твоих коллег? — Разве это взаимоисключающие факторы? — поинтересовался Ганнибал. Неопределённо хмыкнув, Уилл сделал большой глоток вина. И повращал бокалом, обдумывая свои необходимые действия. Ему нужно было подобраться ближе, углубить то, что между ними происходило (чем бы это ни было)... а для этого ему требовалось дать Ганнибалу желаемое. Уилл подавил любые возможные остатки отвращения к стоящей перед ним еде. Это оказалось нетрудно. На вкус она была великолепной, так что Уиллу нужно было лишь не задумываться о её природе. — Ну, по крайней мере, благодаря твоим усилиям с ним стало приятнее находиться в одной комнате, — заметил он, копируя ироничный тон Ганнибала. — Он теперь служит лучшей цели. — Не уверен, что могу согласиться с таким определением, учитывая кратковременность данной цели. У него были высокие амбиции. — Как и у меня. Жаль, что ему не хватило прыти их избежать, — отозвался Ганнибал. Паритет, стало быть. Уилл вернулся к трапезе, медленно подчищая свою порцию и время от времени поглядывая на Ганнибала. Было чертовски досадно получать так мало, привыкнув видеть так много. — Почему его сердце? Почему не моё? Так было бы меньше хлопот, — наконец сказал Уилл. — Это предложение? — уточнил Ганнибал. — Не знал, что тебе оно требуется. Ганнибал окинул его взглядом. В приглушённом свете свечей его глаза мерцали, каким-то образом выглядя более красными. У него на губах продолжала играть эта его лёгкая провоцирующая улыбка. Джентльмен. Монстр. Человек. Господин, обозревающий своё достояние и весьма довольный увиденным. Их глаза встретились, и у Уилла появилось странное ощущение, что он уже шагнул в ловушку. «Он Дьявол, мистер Грэм», — пронёсся у него в голове мысленный голос Абеля, и Уиллу подумалось, что это было крайне точным описанием. — Было бы более значимым, если бы ты сам его подарил, — ответил Ганнибал. — Сердцами не разбрасываются легкомысленно, а отнятые силой, они часто горчат из-за привкуса страха. Скажи, Уилл, какой вариант из этих двух ты бы предпочёл? Подарок. Уилл снова уставился на стоящую перед собой тарелку с остатками измельчённого и посыпанного специями сердца. Затем поднял глаза на цветы, еле заметно хмурясь. Вчера вечером Ганнибал назвал это подарком. Назвал подарком смерть Чилтона. Нет, не совсем так. Подарком было понимание. И данная трапеза была частью этого подарка. Стоящее перед Уиллом сердце было частью этого подарка. Подарок. Символичный или в прямом смысле? Ганнибал молчаливо предлагал ему своё сердце и ждал его ответа — или у Уилла чересчур разыгралось воображение? Уилл посмотрел на Ганнибала, встретив его любопытствующий взгляд. Нет, вряд ли у него разыгралось воображение. Отправив в рот последний кусочек тартара, Уилл аккуратно отложил вилку и облизнул губы. Поднявшись, Ганнибал собрал их пустые тарелки и скрылся в кухне. Вернувшись, он отработанно-элегантным жестом поставил перед Уиллом тарелку с главным блюдом. — Фаршированное шпинатом филе с камберлендским соусом и гарниром из жареной спаржи, — объявил он. После чего поставил вторую тарелку у своего места напротив и сбрызнул обе порции соусом, который помогал готовить Уилл. Когда он сел, Уилл сообщил: — Подарки значимы лишь тогда, когда одариваемый способен их оценить. — Ты говоришь по собственному опыту? — поинтересовался Ганнибал. — Разумеется. Наверняка с тобой тоже бывало, что тебя принимали как должное, — пробубнил Уилл себе в бокал, и одним глотком осушил его содержимое. Ганнибал взял графин и, не дожидаясь просьбы, подлил им ещё вина. — Немногие из этих людей всё ещё живы, — ответил он. — А вот с тобой подобное, должно быть, случалось слишком часто. С таким умом, как твой — способным улавливать то, что люди хотели бы утаить. Способным видеть их манипуляции и прилипчивость насквозь. — Казалось бы, с такими умениями мне должно было быть проще. Ан нет. — Неудивительно. Сложно найти в окружающих нечто достойное, когда они сознательно продолжают оставаться слепцами. Снова взяв вилку, Уилл отделил ей кусочек мяса у себя на тарелке. То было таким нежным, что с лёгкостью подалось под зубцами, ему даже не потребовался нож. — Отрицание облегчает жизнь. Никто не хочет считать себя плохим. Или слабым. Продолжай отрицать что-то достаточно долго — и создашь свою собственную реальность, — прокомментировал он. — Мы это сейчас и делаем? Живём в отрицании? — спросил Ганнибал. — Нет, — ответил Уилл, и отправил еду в рот, тут же прикрыв глаза от удовольствия. Покатав мясо на языке, чтобы получше распробовать его вкус, Уилл начал жевать, открыв глаза, только когда всё проглотил. Да и тогда смог лишь надолго уставиться на стоящую перед собой тарелку. — Это… Мне должно быть неприятно это есть. Я должен хоть что-то по этому поводу чувствовать. Интересно, что обо мне говорит тот факт, что я ничего не чувствую? — Это значит, что ты абстрагируешься, вот и всё. Нет ничего неправильного в том, чтобы насладиться стоящим перед тобой блюдом, Уилл. Уилл издал горький смешок. — Это квинтэссенция неправильности. Мне должно быть неприятно, — несмотря на свои слова, он отрезал ещё кусочек мяса. Ему нужно было поддерживать силы. Ослабевание ему уж точно никак не помогло бы. — Хозяину ранчо неприятно, когда он забивает своё стадо? А охотнику? Тебе неприятно вытягивать леску с пойманной рыбой? — Это другое. Ты говоришь о людях. — Животные, все без исключения. Где, по-твоему, проходит грань между человеком и другими живыми существами? — спросил Ганнибал. — Не знаю. Наличие противостоящих больших пальцев? Развитые мыслительные способности? — Человечность, — заявил Ганнибал. — Вот где грань между просто животным и кем-то большим. Недостаточно быть прямоходящим или уметь разговаривать. Нужно воодушевлять и восхищаться, самореализовываться и приносить пользу обществу. Уилл задумался над его словами, продолжая есть. Каждый кусочек сопровождался мягким звяканьем вилки о тарелку. — А тех, кто не дотягивает до этих критериев, вырезают, да? — уточнил он. Ганнибал засмеялся, расплывшись в достаточно широкой улыбке, чтобы обнажить зубы. Его взгляд был невероятно тёплым. — В этом случае было бы гораздо больше трупов. — А сколько их вообще, кстати? Склонив голову набок, Ганнибал задумчиво хмыкнул и поджал губы. — Намного больше, чем вам известно, — наконец сказал он. — Это я и сам понял по виду тех, которые ты оставил. Они непохожи на работу начинающего новичка. Как давно ты этим занимаешься? — А это имеет значение? — Ты не хочешь мне говорить? «Нет, он был бы рад мне рассказать, — сообразил Уилл, — но хочет, чтобы я его об этом попросил». Ганнибал очень мало что давал без просьб, да и тогда это часто казалось игрой в задавание правильных вопросов. Положив вилку рядом с тарелкой, Уилл взял бокал и откинулся на спинку стула. Он наелся досыта, но существовала немалая вероятность, что впереди ждал ещё десерт. Правильно истрактовав его жест, Ганнибал собрал тарелки и отнёс на кухню. Он вернулся буквально через несколько секунд, с двумя небольшими креманками в руках. — Sanguinaccio dolce. Мой любимый десерт. — Кровавый пудинг? — Обычно его готовят из свиной крови. — Разве сейчас это не так — по твоим меркам? — Очень хорошо, Уилл. — Похоже, я всё-таки поддаюсь обучению, — отозвался Уилл, на этот раз не чувствуя никакого тепла от похвалы. Не за такое. Нет, единственным источником настоящего тепла были Ганнибаловы глаза и то, как они с неприкрытым интересом задерживались на Уилле, словно он был единственным достойным объектом во всей комнате. Не в силах долго удерживать зрительный контакт и такое сосредоточенное внимание, Уилл отвёл взгляд. У него было ощущение, что ему стоило броситься наутёк, в нём крепла примитивная паника, но он не двигался с места. — О, насчёт этого я ни капли не сомневался. Ты обладаешь уникальным умением читать мелочи вокруг, как явные, так и скрытые. Ты учишься больше, чем хотел бы. Вместо ответа Уилл вооружился ложкой и, сковырнув верхний слой десерта, отправил её в рот. Вкус оказался насыщенным. Таким гладким и сладким, что Уиллу тут же захотелось добавки. Нахмурившись, он уставился на креманку. На вкус этот десерт был отменным, как и все остальные блюда, которыми Ганнибал его когда-либо угощал. Уилл даже не мог наскрести в себе достаточно отвращения, чтобы его хватило на полноценную неприязнь. — Вкусно, — признал он. И это было правдой. Всё это было правдой. — Не забудь выпить свои таблетки, Уилл, — напомнил Ганнибал. * * * Уилл лежал у себя на кровати с Уинстоном под боком. В прошлом он ни за что не пустил бы собаку на кровать, но сейчас находил в этом утешение. Когда он спросил, можно ли оставить Уинстона на ночь в подвале, Ганнибал нахмурился, но не ответил «Нет», да и вообще никак не выразил своего неодобрения. Уилл не сомневался, что по большей части это было наградой за его хорошее сегодняшнее поведение. Запустив пальцы в густую шерсть Уинстона, он покрепче прижал пса к себе. — Я начинаю гадать, всерьёз ли ты всё это обдумываешь, — сообщил Абель из своего закутка за стеной. — Что ты имеешь в виду? — спросил Уилл. — Совместная готовка и ужины. Вычурные наряды. Не думай, что я не заметил отсутствия протестов с твоей стороны. А как же я, между тем? Тяжёлый вдох Уилла разнёсся по подвалу тихим эхом. Уилл закрыл глаза. Он не хотел вести этот разговор. — Я не забыл. На то, чтобы втереться в доверие, нужно время. Чем больше я ему потакаю, тем лучше всё получится. Ты что, никогда не рыбачил? — По-твоему, я похож на любителя рыбалки? — Ну а я рыбачу. На рыбалке нужна приманка. Для разных рыб используют разные приманки, но во всех них всегда прячется острый крючок. Нужно использовать что-то, что привлечёт внимание рыбы, достаточно броское, чтобы она не могла оторвать от приманки глаз. Приманка должна выглядеть и двигаться, как что-нибудь, что рыба любит — тогда у неё включится инстинкт, заставляя броситься вперёд и попытаться откусить кусочек, — сообщил Уилл. — Позаботься только о том, чтобы он не откусил кусочек от тебя, — отозвался Абель. — О, думаю, он это сделает. Скажу больше: я на это рассчитываю.