Только ты, только твой

«Восхитительно». Именно так Ганнибал оценил приготовленное ими с Уиллом sanguinaccio dolce. Они сидели на диване, в пижамах, пока Уилл, к удовольствию Ганнибала, занимался аутосаркофагией. Это слово продолжало крутиться у Уилла в голове всю ночь, до тех пор, пока они не отправились спать. Уилл от души наслаждался данной похвалой (возможно, даже чересчур), хоть она его и смутила. Когда рано утром раздалась трель Ганнибалового будильника, Уилл не предпринял ни малейшей попытки встать. Заворочавшись у Ганнибала в объятиях, он чуть отодвинулся, чтобы лучше видеть, как тот будет выпутываться из одеяла. Уилл не собирался следовать его примеру. Повернувшись, он уткнулся лицом в подушку и снова задремал, зная, что Ганнибал его разбудит, когда завтрак будет готов. До него долетали разные бытовые звуки: льющаяся в раковину вода в ванной, шуршание зубной щётки, тихое лязганье сдвигаемых в одёжном шкафу вешалок… но Уилл не обращал на них внимания. Окончательно проснулся он чуть позже, от прикосновения Ганнибала. Сквозь полупрозрачные занавески пробивался солнечный свет, и Ганнибал ласково перебирал пальцами его волосы. — Пора вставать и одеваться, — сообщил Ганнибал. Уилл неохотно послушался, но первые несколько минут просто сидел в кровати, моргая. Затем он привычно почистил зубы и привёл себя в порядок (на что ушло немного больше времени, чем обычно, поскольку у него на голове царил полный кошмар). Отклеив пластыри у себя на шее и на плече, он обнаружил там четыре следа от прокусивших кожу зубов и несколько ярко-красных засосов. Впервые увидев эти отметины с тех пор, как Ганнибал их оставил. Разумеется, также Уилл обзавёлся синяками после вчерашней ночи, большую часть которых поставил не Ганнибал. Оборонительные следы на руках и торсе от ударов Данкирка, а вот на лице, к счастью, всё обошлось преимущественно лёгкими ссадинами и царапинами. Как максимум, небольшой синяк на скуле. Выбросив пластыри и перевязочные бинты в мусор, Уилл вернулся в спальню и подошёл к шкафу, чтобы достать какую-то одежду. Для удобства его вещи (то есть, множество вещей, купленных Ганнибалом специально для него) уже переехали сюда. Он наполовину успел одеться, когда у него за спиной раздались шаги Ганнибала. — Надень тёплую рубашку, — ни с того ни с сего сказал тот. Это была настолько странная и специфическая просьба, что Уилл повернулся к Ганнибалу. И уже открыл рот, чтобы спросить «Зачем?», но заметил, что именно Ганнибал держал в руках. Шприц — в одной руке и знакомую маленькую бутылочку — в другой. — Я думал, мы оставили это в прошлом, — не выдержал Уилл. — Особенные обстоятельства. Я хочу тебя кое-куда отвезти. — И что, ты не можешь просто довериться мне хорошо себя вести? Я мог бы убежать вчера ночью, Ганнибал. Уж конечно, это должно что-то значить. — И значит. Это значит для меня больше, чем я могу выразить словами. — Тогда почему? — настоял Уилл. Ему и самому было противно услышать жалобно-упрашивающие нотки у себя в голосе. И было противно, что Ганнибал мог предположить, будто его устроит подобный расклад. — Я это ненавижу. Я ненавижу чувствовать себя настолько бессильным. Я ненавижу не иметь возможности самостоятельно проснуться, если что-то вдруг случится, и не знать, что происходит. Ганнибал переступил с ноги на ногу. Это было единственным доказательством, что слова Уилла хоть как-то его задели. Несколько секунд он выглядел задумавшимся, после чего кивнул. — В таком случае, компромисс, — предложил он. — Уменьшенная доза. Ты будешь немного хуже соображать и, весьма вероятно, заснёшь, но сможешь самостоятельно проснуться, если понадобится. Уилл внимательно его изучил, ища любые признаки возможной лжи, но Ганнибала было так сложно читать, что Уилл никогда не мог ни в чем быть уверен до конца. — Обещаю, — добавил Ганнибал. — Ладно. Почему нет... — буркнул Уилл. Не то чтобы он действительно мог Ганнибалу помешать, если тот собирался сделать по-своему. К тому же, со стороны Ганнибала уже само обдумывание возможного компромисса было огромной уступкой. Ему не было плевать на душевное равновесие Уилла — просто зачастую его было очень трудно отговорить от чего-то, что он уже решил. Забота о собственной безопасности всегда была для него одной из главных причин, чтобы накачать Уилла какими-то препаратами. Повернувшись обратно к шкафу, Уилл просмотрел его содержимое, пока не нашёл подходящие для ранней весны вещи, которые тут же натянул. Уныло проследовав за Ганнибалом обратно в спальню, Уилл сел рядом с ним на кровать (когда Ганнибал приглашающе по ней похлопал) и протянул ему руку. Препарат оказался тёплым. Уилл почувствовал в месте укола жжение, которое медленно расползлось, когда лекарство проникло в кровеносную систему. Его действие оказалось мгновенным — Уилл почти сразу же почувствовал разницу, но, к счастью, его хотя бы не начало тошнить. — Посиди немного здесь. Не вставай пока, — сказал Ганнибал и, оставив Уилла сидеть на кровати, вышел из комнаты. Вскоре он вернулся, неся в руках чёрную коробку. Опустившись на колени у Уилла возле ног, он снял с коробки крышку и достал оттуда… кроссовку. — Ты давно к этому готовился, да? — прокомментировал Уилл. — Некоторое время. — Это не твои кроссовки. Они на тебя не налезут. — Да, наверное, не налезут, — согласился Ганнибал. И, улыбнувшись, покосился вниз со слегка смущённым выражением лица человека, которого поймали на горячем. Расшнуровав кроссовку, он надел её Уиллу на ногу, аккуратно зашнуровал, и перешёл ко второй ноге. Уилл уже чувствовал некоторую сонливость. Он закрыл глаза, но так стало ещё хуже. Ему казалось, будто вся комната начала вокруг него вращаться. Ему казалось, будто он вот-вот упадёт (и, может, он действительно упал бы, если бы Ганнибал его не придерживал). — Мне это не нравится, — сообщил Уилл. — Я знаю, дорогой, знаю, но это совсем ненадолго. Давай помогу тебе дойти до машины. Тебе станет легче, если ты приляжешь, а когда ты проснёшься, всё уже выйдет из твоего организма. Обняв Уилла за талию, Ганнибал забросил его руку себе на шею и поднял Уилла с кровати. Несмотря на такую помощь, дорога к ступенькам в гараж оказалась утомительной. Уилл шёл, но ему казалось, что Ганнибал его наполовину нёс — его ступни касались пола не совсем так, как им полагалось. Открыв переднюю пассажирскую дверцу, Ганнибал опустил Уилла на сиденье, позаботившись, чтобы тот не ударился головой, и поставив его ступни поудобнее. Затем Ганнибал откинул пассажирское кресло и пристегнул ремень безопасности, после чего захлопнул дверцу. Время от времени что-то выдёргивало Уилла из дремоты. Хлопок открывшейся задней дверцы, тёплый язык лижущего ему лицо Уинстона. Садящийся в машину и захлопывающий дверцу Ганнибал… кажется, они остановились на заправке. Уилл честно пытался не засыпать, но его разум и мысли снова и снова затуманивались. Это было скользкое ощущение — самосознание убегало, словно песок сквозь пальцы. Сама поездка прошла тихо. Ганнибал не стал включать музыку. Единственными звуками были мягкое шуршание шин по асфальту, да периодическое тиканье поворотника. Уилл видел в окошке удивительно синее небо, но у него не было времени любоваться этой картиной, потому что его снова накрыл сон. К тому моменту, когда он по-настоящему проснулся, успело пройти несколько часов. Уилл открыл глаза из-за смутного ощущения нескольких проделанных поворотов и звука захлопнувшегося багажника. Затем распахнулась пассажирская дверца, и над Уиллом склонился Ганнибал, который расстегнул его ремень безопасности и медленно улыбнулся. — Как ты себя чувствуешь? — спросил Ганнибал. — Немного не в себе. — Это должно скоро пройти. Пока Уилл лежал на сиденье, глядя на обшивку крыши «Бентли» и пытаясь прийти в себя, Ганнибал надел на него стреноги. Затем помог ему сначала сесть, а потом встать, и набросил ему на плечи тонкую куртку. Они припарковались возле небольшой рощицы, пустой, не считая выгруженных Ганнибалом вещей. Воздух был чистым и свежим, холодноватым, но всё равно приятно бодрящим, совсем как Уилл любил. Снег уже почти сошёл. В тёмных расщелинах между камнями и густо растущими деревьями ещё виднелись остатки зимы, но там, куда проникали солнечные лучи, всё успело растаять. Несмотря на настолько раннюю весну — трава ещё даже не успела зазеленеть, — окружающий пейзаж казался Уиллу великолепным. Залаял Уинстон, и Уилл завертел головой, пока не нашёл того взглядом — пёс остановился изучить клочок земли с каким-то уловимым лишь ему запахом. — Идём, Mylimasis. Напоим тебя чем-то тёплым, — позвал Ганнибал, помогая Уиллу пройти по нетронутой тропинке. Он отвёл Уилла на несколько метров в сторону, к полянке почти под деревом. Не то чтобы в тени (солнце находилось в таком положении, что её не было), но всё равно уютно выглядящую. Там уже был расстелен клетчатый плед, рядом с которым стояли переносной холодильник и плетёная корзина. С краю лежал ещё один сложенный плед, про запас. — Хорошо… — ответил Уилл, и не удержался от лёгкого смешка при виде представшей ему картины и всех мелочей, о которых Ганнибал так старательно позаботился. — Просто… это выглядит немного романтично. — Ты так говоришь, словно романтика — это что-то неожиданное. — Нет… то есть, я понимаю. Я без труда представляю тебя, делающего что-то романтическое. Просто я никогда не ожидал оказаться получателем подобных жестов от… да ни от кого, в общем-то. И тем не менее, то, что я сейчас вижу, больше напоминает сценку из сказки, чем что-то, чего я ждал бы даже от тебя. Вообще-то, Уилл думал, что это выглядело немного смешно, но в хорошем смысле слова, наполняя его теплом изнутри. Приятный сюрприз. Что-то, чего он никогда не ожидал увидеть в узкой колее своей реальности, потому что, ну действительно, кто в такое время и в таком возрасте (и, тем более, в жизни Уилла) устраивал пикники? С помощью Ганнибала Уилл устроился на пледе (проследив за тем, чтобы не испачкать его травой) и взял у Ганнибала кружку до сих пор горячего кофе. Сделав большой глоток, он осмотрелся по сторонам, наслаждаясь богатым успокаивающим кофейным вкусом. Несмотря на своё глубокое недовольство по поводу «лекарств» и вызванной ими сонливости, Уилл вынужден был признать, что эта поездка казалась ему стоящей пережитых неприятных ощущений. Ганнибал снова посмотрел на него. С выражением искреннего самоудовлетворения, которое иногда так отчётливо читалось на его лице. До недавнего времени Уилл мог бы назвать это выражение самодовольным, но сейчас оно казалось ему более мягким. Взглянув на Ганнибала в ответ, Уилл вопросительно поднял бровь, поневоле чувствуя себя немного нахально. — Неприлично так пристально на кого-то глазеть, Ганнибал. — Прошу прощения, сложно удержаться. Думаю… прямо сейчас я, сильнее, чем в любой другой момент, хотел бы запомнить тебя именно таким. — Ты так говоришь, словно я куда-то денусь, — шутливо ответил Уилл, но затем замер, забеспокоившись. Идея возможных перемен была пугающей и непривычной. — Я же никуда не денусь, правда? — Правда, — заверил Ганнибал, и Уилл расслабился. — Но сейчас одно из тех мгновений, которое я бы хотел сохранить у себя в памяти навсегда. Увидеть тебя вот таким… очень мало ситуаций казались мне столь же полными смысла. — И ты ещё называешь меня сентиментальным. — Возможно, сценка из сказки — это именно то, что нам требовалось. Возможно, ты достоин ничуть не меньшего. — Бабушка-бабушка, а почему у тебя такие большие зубы?.. — протянул Уилл, и Ганнибал тихонько фыркнул в ответ. «Чтобы было проще тебя ими съесть» осталось невысказанным. Уилла подспудно тянуло отмахнуться от слов Ганнибала или ещё как-то запротестовать. Накрепко укоренившиеся в его сознании отказы, накопившиеся за всю его жизнь, уверяли, что он не достоин ничего подобного. Ганнибал переключил внимание на привезённые пищевые контейнеры, термосы и термоизолированные пакеты в своей корзинке, принявшись по очереди доставать их содержимое. Которое напоминало предпочитаемые им на завтрак вещи, только в более транспортабельных разновидностях. Так, Ганнибал вынул тёмно-серые керамические тарелки и тканевые салфетки им в тон, предпочтя взять настоящую посуду вместо того, чтобы воспользоваться чем-то более практичным, вроде пластиковой. В то же время, это не были изящные тарелки из его собственного дома — эти выглядели более прочными, выбранными специально для данной поездки. Уилл не знал, выудил ли Ганнибал их у себя из запасов или купил специально для этой трапезы. Ганнибал положил ему на тарелку домашнюю колбаску, лесные ягоды и круассаны. Добавил к ним очаровательный круглый пирог-киш в маленькой порционной кокотнице. Разложил на небольшом подносе нарезку сыров и тонких мясных ломтиков, и поставил поднос между ними, чтобы можно было брать оттуда кусочки руками, когда и если захочется. Достал загодя заваренные чай и кофе. Пока они ели и наслаждались утром, Ганнибал немного порисовал, выглядя при этом идеальным принцем, если не знать его наклонностей. Его личность таила в себе огромное множество слоёв, и иногда сложно было уложить в голове, что Ганнибал и Чесапикский Потрошитель являлись одним и тем же человеком. — Когда мы только познакомились… — начал Уилл. Осторожно, чтобы его слова нельзя было неправильно понять. — Как многое из того, что ты мне говорил, было правдой? Я знаю, ты говорил, что мы друзья, но в какой момент ты действительно начал считать меня своим другом? Ганнибал поднял на него взгляд, но он и так время от времени на Уилла посматривал. У Уилла усиливалось подозрение, что Ганнибал его рисовал. — Ты хочешь знать, не играл ли я с тобой в самом начале. Уилл пожал плечами, и Ганнибал задумался над его вопросом. — Когда Джек попросил меня помочь с делом Сорокопута, я очень мало о тебе знал. Разумеется, я о тебе слышал. Большинство специалистов по криминальной психологии о тебе слышали, хотя бы мельком. Наш дорогой покойный Фредерик, к примеру, ну очень хотел выяснить, как работает твой мозг. — Ты говоришь это так, словно ты не хотел. — Пожалуй, я был довольно-таки заинтересован. Тем не менее, в подобных случаях реальность часто не оправдывает ожидания. Уилл засмеялся. — Что, ты не поверил слухам? — Не слишком-то. Пока мы не встретились. Я согласился из любопытства и, разумеется, понимания, что если моя помощь окажется достаточно полезной, со мной могут начать консультироваться и по другим расследованиям, включая мои собственные. Это не стало для Уилла каким-то открытием. У него было достаточно времени всё обдумать на протяжении долгих часов сидения в одиночестве в своей камере. Тем не менее, услышать подтверждение из уст самого Ганнибала… это раскрашивало прошлое дополнительными подробностями, маленькими и личными. — Не то чтобы ты опасался — тебе просто интересно было узнать, что у нас на тебя есть. Получить возможность наблюдать, как мы разбираем сцены твоих преступлений, и наслаждаться нашей колоссальной недогадливостью, — согласился Уилл. В ответ Ганнибал улыбнулся. Словно это была игра. Ганнибалу было скучно и он был достаточно самоуверенным, чтобы захотеть чего-то подобного. Не такое уж необычное поведение для серийных убийц — стремиться выяснить, что известно представителям закона, или купаться в лучах своей исключительной славы. В большинстве случаев, именно уверенность в собственном хитроумии и непогрешимости и приводила к их поимке. Разумеется, Ганнибал отличался от других убийц тем, что действительно был невероятно умён. Это подтверждалось множеством самых разных фактов, помимо мнения самого Уилла. И оказаться на своеобразном пьедестале в качестве кого-то, кто заслуживал его симпатии, было ужасно лестно. Уилл знал, что не должен был подобного хотеть, но ему всё равно было очень приятно. — А отвечая на твой изначальный вопрос — во время нашей первой встречи. — Не представляю, как такое могло получиться. Я довольно грубо себя тогда повёл, — признал Уилл. — Это да, но также ты показался мне остроумным, что обладает своим шармом. Разумеется, я догадался, почему ты так настороженно ко мне отнёсся, и меня заворожили возможности твоего разума. Даже настолько уставший и невыспавшийся, ты весьма меня заинтересовал. После этого мои чувства довольно быстро расцвели в полном объёме. В ответ Уилл лишь покачал головой, опустив взгляд на свою почти пустую тарелку. На него навалились самые разные мысли, некоторые из которых имели значение только здесь и сейчас. Как же ему хотелось, чтобы между ними с самого начала наладился некий открытый диалог… Хотя Уилл знал, что к их нынешним отношениям привело всё, что между ними происходило в течение всех этих месяцев. Без них между ними просто не было бы никакого понимания. Если бы Уилл с самого начала понял, кем является Ганнибал, то просто упёк бы того в тюрьму. — О чём ты задумался, Уилл? — спросил Ганнибал. Уилл снова покачал головой, но на этот раз его улыбка была немного грустной. — Ни о чём таком, чем рискнул бы испортить этот замечательный день. Он ожидал, что Ганнибал начнёт его расспрашивать, подтолкнёт к открытому признанию всех этих мыслей, но вместо этого тот лишь улыбнулся и отложил свой альбомчик в сторону, полностью сосредоточившись на Уилле. — В этом случае, может, пойдём прогуляемся? — предложил Ганнибал. * * * Они неторопливо брели вдоль ручья. Слишком маленького, чтобы его можно было назвать рекой, но достаточно глубокого, чтобы тут явно можно было что-то поймать. «Как минимум раков, — подумал Уилл. — Может, окуней». Уинстон кружил вокруг, но был слишком поглощён изучением всего и вся. — Я бы хотел как-нибудь это повторить, — сказал Уилл вслух. — Я скучаю по природе, по прогулкам. Я совсем растерял физическую форму. Довольно плачевно, когда ты чувствуешь усталость после всего лишь коротенькой прогулки. — Отрицательные последствия для твоего здоровья не были моей целью, — ответил Ганнибал. — Знаю. Ты всего лишь заботился о защите своих интересов, — согласился Уилл. — Не то чтобы я этого не понимал. Так поступил бы любой вменяемый человек. — Ты считаешь мои методы вменяемыми? — Не притворяйся кем-то, кем не являешься, лишь для того, чтобы услышать моё мнение. Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы в подобное поверить. Для достижения своих целей ты можешь вести себя довольно экстремально и твоя диета далека от нормальной, но ты прекрасно осознаёшь все свои действия. Я бы сказал, гораздо лучше, чем большинство людей. — Наша диета, — поправил Ганнибал. Уилл согласно наклонил голову. К этому времени его уже не особенно беспокоила сама идея каннибализма. Только не после долгих месяцев подобного питания и знания, что какие-то его элементы присутствовали почти в каждом блюде. — По твоему выбору, — всё-таки уточнил он. Ганнибал не стал спорить, но они оба знали правду: Уилл мог бы возражать активнее или сопротивляться дольше — так, чтобы Ганнибалу пришлось прибегнуть к каким-то действительно жёстким мерам, чтобы его заставить. Уилл ел из чувства самосохранения, желая сохранить между ними хрупкое перемирие. Эти слова сами собой складывались у него в голове: оправдание, чтобы не признавать собственного равнодушия. Но Ганнибал, то ли уловив его внутренний раздрай, то ли просто захотев физического контакта, просто взял его за руку. — Я скучаю по рыбалке, — сообщил Уилл, решив не начинать все эти «если бы, да кабы». — Может, мы могли бы как-нибудь выбраться порыбачить вместе. Удивлённо подняв брови, Уилл уставился на него. — А вот этого я себе представить не могу. Я пытаюсь вообразить тебя в рыбацких сапогах или хотя бы одетым достаточно неприхотливо для рыбалки, но у меня ничего не получается. — И напрасно. Тебе могло бы быть небезынтересно узнать, что подростком я провёл немало часов именно за этим занятием. Рыбача с берега, разумеется, а не стоя в реке, — отозвался Ганнибал. — Этого я себе тоже представить не могу. Тебя-подростка или даже ребёнка. — Ты полагал, что я появился на свет уже взрослым и полностью сформировавшимся, Уилл? — Вообще-то, раз уж ты сам это озвучил… — улыбаясь, начал Уилл. Ганнибал подтянул его к себе и заключил в объятия. — …В мире уж точно случались и более странные вещи, — закончил он. Уиллу сложно было воспринимать эти объятия в хоть сколько-нибудь отрицательном ключе — оказаться этим прохладным утром в кольце тёплых сильных рук было приятно и уютно. Это было успокаивающее и привычное прикосновение — многочисленные часы, когда они с Ганнибалом лежали, переплетясь конечностями, успели стать частью жизни Уилла. «Положительные ассоциации вызывают ощущение комфорта», — подумалось Уиллу, но даже знание этого факта не меняло его отношения. Уилл знал, что он перестал воспринимать события объективно, на многих уровнях просто принимая всё как есть. Логически он прекрасно осознавал все действия Ганнибала, призванные сформировать у него подобное отношение, насквозь видел все уловки… но всё равно Ганнибала принимал. Развернувшись у Ганнибала в объятиях, Уилл слегка отодвинулся, чтобы того поцеловать. — Ты говорил серьёзно? — спросил Уилл, имея в виду изначальный ответ Ганнибала. — Разумеется. Помимо множества других видов времяпровождения, — ответил тот. После чего, медленно выпустив Уилла из объятий, снова взял его за руку и зашагал вперёд. — Я бы хотел сводить тебя в столько мест, Уилл. Наш мир полон удивительных вещей, гораздо более вдохновляющих и впечатляющих, чем что угодно в этих краях. Думаю, нам пошло бы на пользу уехать. Начать жизнь заново. — Ты так это говоришь, словно что-то мешает тебе сделать это прямо сейчас. — Я всего лишь жду подходящего момента. Не более того, — беззаботно отозвался Ганнибал. Отпустив руку Уилла, он поднялся на более крутую часть берега и снова протянул Уиллу ладонь, чтобы помочь забраться наверх. Они продолжили идти между всё более густо растущими деревьями. Машина и полянка, на которой они завтракали, скрылись из виду, заслонённые кустами и до сих пор голыми ветвями. — Я бы хотел показать тебе всё, Уилл, — продолжил Ганнибал. — Уточни, что включает это «всё»? — Францию, Италию, Грецию… Единственное, что нас ограничивает — это возможность туда выбраться. «Подальше от мест, где кто-то может меня знать или узнать», — подумал Уилл. И тем не менее, это была многообещающая перспектива. Уж точно превосходящая любые его ожидания после сидения в плену у Ганнибала дома. — Должен признаться, я не думал, что ты позволишь мне снова увидеть дневной свет иначе, чем из окна, — сообщил он, и немного удивился тому, как спокойно прозвучал его голос. Погладив его по руке большим пальцем, Ганнибал покосился на него. — Это в тебе говорит страх. Страх, который ты прежде задвигал на второй план. Я никогда не был с тобой беспричинно жесток и никогда — в пределах разумного — не отказывался дать тебе именно то, о чём ты просил. Даже некоторые вещи, о которых ты, возможно, не просил. Интересно, почему твой страх ожил именно сейчас? — А что ещё у меня осталось? — спросил Уилл. — А чего ещё тебе хочется? — парировал Ганнибал. Это был такой простой вопрос. На него должно было быть очень легко ответить. «Свободы», — сразу пришло на ум Уиллу. Именно её он пытался вернуть с того самого дня, как Ганнибал его поймал. Однако когда Уилл попытался придумать, чего ещё ему хотелось, кроме свободы, получившийся список оказался пугающе коротким. Да что Уилл вообще теперь творил? Он остановился так резко, что держащий его за руку Ганнибал чуть было не споткнулся. — Уилл? — позвал Ганнибал. Уилл всё ещё пытался переварить своё открытие. На секунду онемев от осознания, что, вообще-то, осталось очень мало вещей, которых ему хотелось. Он не хотел это Ганнибалу объяснять, не хотел, чтобы тот понял, как глубоко забрался к Уиллу в голову. Поэтому он ухватился за всего одно «желание», первое же, которое Ганнибал мог согласиться выполнить, если Уилл окажется достаточно убедительным. — Я хочу бодрствовать, когда мы поедем домой, — сообщил Уилл. — Уилл, мы же об этом уже говорили… — Нет, это ты говорил, а я смирился с твоим решением. Если ты серьёзно насчёт всего этого настроен, насчёт того, чего я хочу — то вот чего мне не хватает. Ганнибал надолго замолчал. Уилл тоже молчал. Они оба внимательно друг друга разглядывали. Уиллу стало интересно, станет ли это очередным случаем, когда он запросил от Ганнибала слишком многого. Отмахнётся ли Ганнибал от него, заберёт ли свои слова обратно? В конце концов, желание Уилла прямо противоречило уже принятому Ганнибалом решению: конфликт интересов был налицо. — Возможно, доверие — это именно то, в чём нуждаются наши отношения, — наконец медленно сказал Ганнибал. — Признаюсь, мне это даётся не слишком легко, учитывая всё, что я знаю о человеческой природе. — Тебе нужно контролировать ситуацию, чтобы спокойно себя чувствовать. Я понимаю, — пробормотал Уилл. Ганнибал не удостоил его комментарий ответом. Хотя они никогда на эту тему не говорили, Уилл был прав. Он видел тому множество подтверждений за проведённое ими вместе время; повседневные примеры, которые с лихвой перекрывали простое желание сохранить собственные секреты. Ганнибал был доминирующей силой, из тех, которые привыкли утверждать или уступать контроль, только чтобы успешнее достигать поставленных целей. Было совершенно очевидным, что он не знал, может ли доверять Уиллу, если у того появится возможность для побега. Его задумчивый взгляд выдавал попытки просчитать все связанные с этим риски. Уилл крепче сжал его ладонь, ожидая решения. — Я тебе доверяю, Уилл, — тихо сказал Ганнибал. Этот идиллический день запомнился Уиллу, как почти идеальный. Возможно, он бы насладился им ещё сильнее, если бы не мысли, что даже сказки рано или поздно заканчиваются.