Только ты, только твой

Въехав по утрамбованному подъезду, внедорожник встал за цепочкой других машин. Судмедэксперт был уже здесь, и упакованное в мешок тело как раз грузили в фургон. Двери старенького белого загородного дома были распахнуты настежь, а все окна светились яркими галогеновыми лампами. Прайс с Зеллером ждали на крыльце и смотрели (в случае Прайса — с его фирменным неодобрением), как Джек открывает пассажирскую дверцу и хромает к ним. Его трость гулко клацала при каждом шаге, напоминая заботиться о тех, кому он решил довериться (как будто ноющей головной боли было для этого недостаточно). Двенадцать швов и возможное сотрясение мозга основательно его в тот день потрепали, но ему повезло, что он отделался только этим. — Разве тебе не полагается быть в больнице? — спросил Зеллер. — Меня выписали. Мне нужно было увидеть всё это своими глазами. — Уверен, у них не очень-то был выбор, — пробормотал Прайс. Жестом руки Джек прервал любые дальнейшие обсуждения того, достаточно ли он был здоров, чтобы здесь сейчас находиться. Он устал и, по правде говоря, ему хотелось лишь поехать домой и упасть на кровать. Но пока что ему нельзя было спать, а кроме того, это расследование было важнее. Он собирался продолжать работать до тех пор, пока больше не сможет оттягивать неизбежное. По крайней мере, здесь он мог чувствовать себя полезным. — Продолжайте, — подбодрил он. — Офицера Марлоу обнаружили мёртвым в собственной машине. Ему перерезали горло. Джонса Потрошитель поймал в доме и устроил там ту ещё бойню, но не стал превращать в инсталляцию ни первого, ни второго, — не стал тянуть Зеллер. «Потрошитель», не «Ганнибал Лектер». Зеллер пытался дистанцироваться. Учитывая обстоятельства, Джек его не винил. Им нужно было сохранять остроту внимания, не позволяя личной вовлечённости помешать работе. При этой мысли Джек сцепил зубы. — Расскажите мне что-то, чего я не знаю, — проворчал он. Зеллер с Прайсом быстро переглянулись, а потом Прайс достал плоский пластиковый пакет для улик и протянул Джеку. Внутри лежал лист нелинованной бумаги, элегантно исписанный шариковой ручкой; уже открытый и изученный, прочитанный и сфотографированный. — Он оставил тебе письмо, — с хмурой улыбкой сообщил Прайс. * * * «Дорогой Джек, Вот мы и здесь, ты и я, два игрока, застывших в мёртвой точке из-за морального обязательства. Ты, со своим чувством долга, и я — лишившийся всех своих ответственностей, кроме одной. Ты об этом позаботился, вывесив в вечерних новостях моё фото, не так ли, Джек? Твои слова обо мне были крайне нелестными, хотя я понимаю, как ты был зол, когда их говорил. Но ты не можешь просто низвести меня до какого-то набора обусловленных факторов и реакций — точно так же, как не можешь доказать, что природа сильнее воспитания, или наоборот. В наше время ничто не является простым, и уж меньше всего — действия, на которые мы способны по зову сердца. Я решил избавить моего дорогого Уильяма от твоей нежной опеки. Не смог удержаться — наверное, точно так же, как Аид. Надеюсь, ты простишь меня за то, что я его у тебя отнял. Знаю, тебе будет трудно найти кого-то, кто смог бы его заменить, но ты справишься — как всегда справляешься. Я в этом совершенно уверен. Ты неплохо справлялся до того, как Уилл очутился в твоей конюшне в качестве любимого пони. Были другие до него и, как мы оба знаем, будут другие и после него. Несомненно, Мириам могла бы немало сказать по этому поводу. Так что, возможно, сейчас тебе лучше смириться со своими потерями, отвергнуть чужие нужды и сосредоточиться на чём-то поближе к дому. Всего лишь дружеский совет. С уважением, Ганнибал Лектер» ~Fin~