ТОСКА БЕЗ КОНЦА

2.       На входе в Тосиму он предъявляет жетон участника Игры. Перехватывает покрепче рукоять меча. Повыше поднимает меховой воротник потертой кожаной куртки.       И входит в забытую богами и проклятую людьми Тосиму. В мертвый город, живущий болью и пьющий кровь своих подневольных жителей.       Пока есть Игра - будет Тосима.       Тосима безжалостна.       Тосима бессмертна.       Она пережевала, дробя клыками полуразрушенных небоскрёбов и опустевших стеклянных зданий, отрубленные головы, отсеченные конечности, распортые животы, изуродованные, брошенные на улицах тела.       Она выпила литры, десятки литров, сотни литров пролитой крови, пота и слез, радостно вслушиваясь в чуть слышные, обречённые стоны - и она всё ещё голодна.       Тосима ненасытна.       Тосима бессмертна.       Она будет всегда.       Ночь уже взломала границу сумерек и вовсю правит на городских улицах, которые привычно заливает леденящим лунным светом со смертельным привкусом серебра. Лунные лучи то тут, то там на мгновение преображаются, преломляются, становятся похожими на лезвия мечей, готовых рассечь чью-то плоть.       Он уверенно идёт по улице, с двух сторон окружённой опустевшими высотными зданиями. Чернеющие впадины выбитых окон. Разбитые, полураздавленные бетонные блоки и балки. Груды битого кирпича и кирпичной крошки в окружении гор стеклянных осколков и обломков пластика и арматуры.       Центр города.       Центр Игры.       Центр Тосимы.       За последние месяцы он привык много ходить. Там, где он жил ещё несколько дней назад, он бродил по улицам часами.       Днями.       Неделями.       Он выходил из своей неказистой съёмной квартирки в маленьком приморском городке, поднимал повыше меховой воротник куртки - и шёл вперёд.       Слов "куда" и "зачем" больше не существовало, они потеряли свое смысловое значение, обесценились, а их обрывки унесло прочь порывами ветра.       Он шёл как проклятый, как приговоренный, страшась остановиться хоть на мгновение, хоть на миг прервать это бессмысленное бесконечное движение, начинавшееся от порога съёмной квартиры и заканчивавшееся каждый раз опять на этом вымотавшем ему всю душу треклятом дверном пороге.       Шаг за шагом, шаг за шагом, шаг за шагом. Без конца.       Может, тогда тот, другой - вернётся?       Вернётся из небытия, из вечного сумрака, из той лужи крови на черно-сером асфальте, в которой он оставил беспомощное неподвижное тело, потому что нужно было, необходимо было бежать дальше.       Этого требовала Игра.       Этого требовала Тосима.       Он тогда побежал, бросив за спиной всё - сияющие обожанием глаза, в которых жила целая вселенная, мягкие тёплые губы, поцелуй, пронзивший его насквозь, как удар меча, их короткие, вырванные у смерти мгновения вместе, лужу натекшей на асфальт крови - всё. Он должен был бежать.       Он должен был спасти тех, кто ещё жив.       Или - он должен был остаться?       Ответа на этот вопрос не было.       Вернее, он был, но не там, не в приморском городке, где чудом уцелевшим парням удалось обосноваться и тихо жить, не привлекая к себе лишнего внимания.       Ответ был здесь, в Тосиме, куда он и вернулся сегодняшней ночью, чтобы понять, был ли он прав, убегая по грязному кровавому асфальту от того, кто, не задумавшись ни на секунду, заслонил его собой от смертельного удара меча.       Где же та улица?!       Он был уверен, что помнит, что найдёт её сразу же, но город играл с ним в жестокую игру, в безжалостный квест, путая переулками, арками домов, мостами и обугленными небоскрёбами. Он кружил по центру Тосимы, снова и снова упираясь в здания и перекрёстки, по которым бежал двадцать минут назад. И никак не мог найти тот поворот, который...       Или это был не поворот, а проход между домами?       Или светофор?       Память передавала его на каждом шагу.       Ему казалось, что он помнит всё, но это всё, уверенное в своей неизменности, оказалось зыбкой иллюзий, понемногу, незаметно, как радиация сжиравшей события, факты, места, имена и лица и подменявшей их чем-то другим, туманным и ненадёжным.       Как это могло произойти?! Как он мог ЗАБЫТЬ?!       Он понимал, что забыл слишком многое, это понимание буквально затапливало отчаянием и беспомощностью.       Он ведь каждый день думал о Шоме.       Днями.       Ночами.       Постоянно.       Или...       Или он думал о своём горе? И погрязнув в нем, понемногу забывал того, из-за кого и вернулся в Тосиму?       Неужели так бывает?       Каменная лестница в несколько ступеней пришла на помощь. Ей надоело наблюдать за тем, как мимо неё снова и снова пробегает человек, потерявшийся в собственных мыслях.       Он зачем-то ступил на лестницу, бегом спустился по ней... И вышел на узкую кривую улочку.       Да, это была ТА САМАЯ улица.       Намного меньше и уже, чем он представлял себе весь этот год.       Черно-серый грязный асфальт.       Грязные, покрытые кровавой ржавчиной водостоки. Он и правда забыл, как она выглядит. Неужели так бывает?       Вот в ту сторону он убегал отсюда, когда всё было кончено. А вот здесь была та самая лужа крови, в которой…       За спиной внезапно прошуршало.       Он резко обернулся, но, оборачиваясь, уже понимал, что опаздывает, что не успевает даже перехватить меч, который все это время держал в ножнах. Жизнь в приморском городке, где не нужно было каждый день выходить на улицу, чтобы не умереть, сыграла с ним злую шутку.       Он расслабился.       И Тосима наказала его за это.       Он видел краем глаза чёрный распахнутый плащ, высокомерное, искривленное ненавистью незнакомое лицо, узкое наточенное лезвие, которое уже летело к его шее...       Он не знал этого Игрока.       Парень из новых, похоже, он никогда не слышал имени Юзуру.       Смешно, что именно так закончится его возвращение в Тосиму.       - Назад! Не сметь! - вдруг между ним и его потенциальным убийцей возникла ещё одна фигура, орлом слетевшая с ближайшей крыши. - Прочь!       Невысокий ладный юноша с растрепанными волосами в несколько точных ударов мечом обратил в бегство хозяина чёрного плаща.       Несостоявшийся победитель, шипя от ярости, исчез в проёме между двумя зданиями.       - С вами все в порядке? - Незваный защитник обернулся к Юзуру и улыбнулся. Голос сразу же выдал возраст - чуть за двадцать, совсем мальчишка. - Он вас не задел? Здесь нужно быть внимательнее, иначе пропадёте. И не держите меч в ножнах, можете не успеть отбить удар.       У Юзуру земля поплыла под ногами.       Он смотрел на растрепанные тёмные волосы, непослушными прядями падавшие на лоб. Смотрел на знакомое до боли лицо, на родную мягкую, будто извиняющуюся улыбку. Смотрел в чёрные, ласковые, с искринками глаза, во взгляде которых столько раз черпал силы и утешение…       - ШОМА?! ШОМА, ЭТО ТЫ?! ТЫ ЖИВ?!       Во взгляде нежданного защитника мелькнуло изумление, смешанное со смущением. Он отступил на шаг и посмотрел на Юзуру, в глазах читалась растерянность.       - Простите... Мы знакомы?       "ШОМА! ЧТО ТЫ ГОВОРИШЬ?!"       - Просто вы знаете моё имя. Я подумал, что вы - из новеньких, поэтому решил вмешаться. Но... кажется, я не знаю вас. Простите.       "ШОМА! ОПОМНИСЬ! ТЫ ЖЕ УМЕР ЗА МЕНЯ!"       Юзуру смотрел на Шому, смотрел тому в глаза и от потрясения не мог произнести ни слова.       Шома был жив. Он стеснительно улыбался, как человек, попавший в забавную ситуацию, где его приняли за кого-то другого.       Юзуру осознал, что все это время он не дышал, ему не хватало воздуха улицы, воздуха Тосимы.       Воздуха всего этого мира.       Шома - живой, ставший ещё более красивым и завораживающим - улыбался ему.       И - явно не узнавал.       "ЧТО ПОИСХОДИТ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ?!       ШОМА, ЭТО ЖЕ Я!!!"       Из-за угла здания к Шоме со спины, не спеша, подошёл человек.       Высокий, тоже темноволосый, с тонкими, точеными чертами лица и внимательными, цепкими глазами.       Он был красив настолько, насколько может быть красиво совершенство, уже перешагнувшее через необходимость быть красивым.       На рукоятки его меча стояло ало-золотое клеймо. "Мастер".       Человек боя, уже доказавший всему миру и свою силу, и свои возможности.       - Хорошо, Шома. Вот сейчас было хорошо. Только не теряй группировку, держи её. И не раскрывайся раньше времени, не ослабляй защиту. - Человек улыбнулся юноше и ласково похлопал его по плечу. - Пройди пока вперёд, посмотри, что там, ладно?       Шома улыбнулся своему спутнику - радостно, с видимым облегчением. Потом опять посмотрел на Юзуру, поклонился ему, как приятному, но мало знакомому человеку, и решительно пошёл вперёд по улице.       - Ты знал его раньше?       Человек тоже смотрел на Юзуру, смотрел пристально, изучающе.       - Да... - Юзуру сам не узнал свой скрипучий, отдающий на вкус жестью голос. - Он...жив?       - Как видишь.       - Почему он не узнал меня?       - А должен был?       - Должен?! Конечно, должен! Он был моим! ОН УМЕР ЗА МЕНЯ!       - Теперь он свой. Он принадлежит сам себе. Знаешь, у меня был выбор. Оставить его мёртвым на этой улице в луже крови с памятью о его прежней жизни, и, как я сейчас понимаю, о тебе - или вернуть, но цена этого - забвение. Я свой выбор сделал. - Человек, не мигая, смотрел Юзуру в глаза. - Что бы выбрал ты?       Юзуру молчал.       Он... не мог сделать выбор.       - Спасибо, что подтвердил мою правоту. - Человек поправил на плече складку элегантной накидки, сдул с плеча невидимую пылинку. - Я знал, что прав, но убедиться всегда приятно.       - Он... совсем меня забыл? - до этого мгновения он не знал, что его собственный голос может быть таким беспомощным. - Совсем?       - Ты сам всё видел.       - А... могло быть иначе?       - Могло. - На мгновение в глазах человека мелькнул проблеск сочувствия. И пропал. - Всё могло быть иначе.       - Но как?! Как?! - Юзуру рванулся вперёд, тпясущейся рукой вцепился в шелковую ткань накидки. - Он же умер! Я видел!       - Если бы ты не бросил его в ту ночь на этой улице, если бы остался с ним, даже с мёртвым, всё могло быть иначе. Но ты сделал свой выбор. А я сделал свой. - Человек покачал головой. - Ты не найдёшь здесь того, за чем вернулся. Здесь нет могилы мальчишки, который умер за тебя. Я собирал его, сшивал по кускам и возвращал так долго, что уже сам не знал, хватит ли у меня сил. Но мне это удалось. Он не первый, кого я вернул, у меня есть ещё двое. Но он был самым трудным и самым… ранимым. А теперь он сильнее себя прежнего. Ты рад за него?       - Он... никогда меня не вспомнит?! - шёпот был таким тихим, что Юзуру сам себя едва расслышал.       Но человек его услышал.       - Если бы ты знал главное, ты бы не спрашивал об этом. - Цепкие мудрые глаза смотрели на Юзуру холодно и изучающе.       - А что?! Что главное?! Что он любил меня?! Что он пришёл сюда за мной?! Что он хотел спасти меня?! Что бросился на меч безоружным?! Что главное?!       Юзуру не знал, что он может так орать на всю улицу.       Человек обречённо покачал головой.       - Когда ты убегал по этой улице, бросив его в луже крови, он был ещё жив. Думаю, он видел, как ты бежишь. Ты предпочитаешь, чтобы он и это вспомнил? Как ты оставил его умирать?       Юзуру молчал. Слишком многое свалилось на него за эти несколько минут. У него больше не было сил говорить.       - Прости, нам пора. - Человек обошёл стоявшего без движения Юзуру и шагнул в том направлении, куда ушёл Шома. Замер и опять обернулся - И если ты решишь остаться здесь, в Тосиме, то ты останешься ради самого себя, не ради него. Я хочу, чтобы ты это понимал.       В конце улицы опять мелькнула до боли знакомая фигура.       У Юзуру остановилось сердце, он оцепенел.       - Стефан, идём скорее! Мы там нужны. - Шома махал рукой человеку и в нетерпении даже подпрыгнул на месте. - Пошли?       - Иду! - крикнул человек и, уходя, не глядя на Юзуру, бросил через плечо - Ему не нужно, чтобы я дрался за него, он все может сам. Ему просто надо, чтобы кто-то был рядом.       Ещё через мгновение посреди ночной улицы стоял один лишь Юзуру.       Он опустил голову, закрыв глаза и пряча подбородок в меховой воротник потертой кожаной куртки.       У него не осталось сил, чтобы пойти за этими двумя и потребовать ответов на свои вопросы, чтобы что-то крикнуть им, чтобы просто посмотреть им вслед.       Чтобы говорить.       Чтобы дышать.       Тосима умела пожирать не только проигравших в бою.       Она жадно впивалась в него, в каждый миллиметр захолодевшей от ночного дождливого воздуха кожи своими безжалостными клыками, разрывая на куски, смачно выхлёбывая силы, мужество, решимость, надежду.       Надежду.       Эта тварь никогда не подавится, никогда не захлебнется и никогда не успокоится.       Тосима ненасытна.       Тосима бессмертна.       Она будет всегда.       Он медленно развернулся и, тяжело ступая, пошёл по узкой кривой улочке навстречу ночному сумраку.       Потому что так хотела Тосима.       Игра продолжалась.