Бескрайняя бездна космоса

Порой Альбедо не удавалось уловить образ мыслей других людей – даже тех, с кем был тесно знаком. Что они чувствовали, когда совершали те или иные действия? Отчего поступали так и никак иначе? Почему их поведение порой не поддавалось никаким закономерностям? Порой Альбедо не удавалось понять и самого себя. Большую часть времени ему казалось, будто каждое его действие обоснованно и логически вытекает одно из другого. Ровно до тех пор, пока он не ловил себя на чём-то совершенно непривычном – какой-то проскользнувшей мысли, выбивающейся из общего ряда. Или несвойственных ему импульсивных действиях. Или апатии – чаще всего именно апатии, которую иногда невозможно было преодолеть. И вот отчего влияние апатии на его жизнь оказывалось столь сильно, Альбедо не понимал. Изначально ей вообще не находилось места в эволюции человека и большинства других разумных рас. На первых порах, когда люди ещё не переступили через определённую ступень эволюции, что позволила бы им не тревожиться об их гипотетической гибели, сидеть сложа руки не представлялось возможным. Естественный отбор: либо тебя сожрут хищники, либо забьют палками свои же за невыносимую тягу к безделью. Ленивые, склонные к апатии особи попросту не выживали. С развитием общества ситуация изменилась. Разумные всячески упрощали себе жизнь, чтобы совершать как можно меньше телодвижений. И всё равно каждому виду требовались незаурядные личности, продвигающие науку и позволяющие обществу не останавливаться на достигнутом. Альбедо, как далеко не самый хреновый учёный Федерации, видел свою роль именно в том, чтобы не просрать свой интеллект, как делали многие другие, убивая свой потенциал в барах и драках кулаками. В его понимании, он обязан был игнорировать желание просто лечь и ничего не делать, ощущая бессмысленность своего существования. Но иногда оно поглощало Альбедо с такой неистовой силой, что руки опускались, и он переставал понимать, в чём вообще смысл его бытия. Подобные размышления зачастую заводили в тупик и полностью поглощали сознание, после чего апатия давала новый виток. Альбедо знал, что его вклад в развитие человечества вполне мог бы оказаться бесценным, потому видел в своей склонности к саморазрушению противоречие. Закономерное отсутствие причинно-следственных связей. Парадокс существования. Правда, в конце концов, абстрактную логику можно было привязать практически к чему угодно. Спад продуктивности – обосновать биологическими или социальными причинами. Но даже если разделить проблему на тысячу составляющих и найти ответ для каждой из них, это не помогло бы найти решение в целом. Просто из-за того, что люди не работали так же точно, как механизмы, и в их существование всегда вмешивался эмоциональный фактор. Потому Альбедо любил науку и не любил людей. За некоторым, впрочем, исключением – и тем самым исключением, как ни странно, стали одни из самых хаотичных и непоследовательных представителей человеческого вида, что он когда-либо встречал. Вероятно, правда заключалась в том, что именно такие люди были способны по щелчку пальца вытащить его из апатии. И именно их он в конечном итоге смог назвать своими друзьями. Альбедо подозревал, что и сам он был не менее хаотичен, чем прочие люди. И наверняка его логика точно так же не поддавалась объяснению с точки зрения его друзей. Да и вообще, тот факт, что люди не могли влезть друг другу в голову и понять чужой образ мыслей, казался весьма очевидным. Однако порой невероятно раздражал. Как, например, сейчас, когда он в третий раз пытался объяснить, почему может не сработать его план, а Кэйа с Дайнслейфом всё ещё ничерта не понимали. – Гравитация, – разжёвывал он, стремясь подавить накапливающееся раздражение, – напоминает кратчайший путь в пространстве-времени. И если в трёхмерном пространстве объект движется по кривой, то, стоит добавить время в качестве ещё одного измерения, со стороны наблюдателя его путь превратится в прямую. – А если там не будет стороннего наблюдателя? – поинтересовался Дайнс, и Альбедо закатил глаза. – Идиот, это же не квантовая механика, – проворчал Кэйа, едва ли понимая суть проблемы. Трудность заключалась в том, что невозможно было на сто процентов рассчитать, какие гравитационные силы действуют в системе. Ал учёл большую часть известных ему факторов, но в галактике ещё масса неизведанного, и повлиять на гравитационное поле извне могло что угодно. Стало быть, риск провала оказывался слишком высок. На самом деле, у них имелись и другие способы решить проблему – вот только ни один из них не гарантировал выживание. Чтобы всё получилось идеально, им нужен был импульс с большого расстояния, сродни тому, что выкосил армаду Джаксов вместе с тем линкором. Им необходимо было точно рассчитать то, что никаким расчётам не поддавалось. Им опять приходилось полагаться на чистое везение. – Сворачивайтесь, скоро вылетать, – раздался голос Аякса, заходящего в каюту. – Мы не можем вылетать, – покачал головой Альбедо. – Этот план с вероятностью процентов в девяносто – как минимум – не сработает. Аякс сделал глубокий вдох и явно собирался что-то сказать, но вмешался Кэйа: – Звезда не слишком стабильна. Просто ёбнуть по ней чем погорячее тоже может сработать, разве нет? Во имя святой науки, рано или поздно бесцеремонность Кэйи точно выйдет тому боком. – Не факт, что хватит оружейной мощи, – принялся перечислять Альбедо. – Масса звезды на порядок выше, чем наша энергия, и этого недостаточно, чтобы сместить равновесие протекающих в ней реакций. Разве что взорвать реактор, и то есть определённые сомнения. Далеко не факт, что кварки перейдут в иное квантовое состояние. – Вы же только что сказали, будто квантовая физика к делу не относится? – возмущённо вскинулся Дайнслейф. Ну вот, ещё один бесцеремонный нашёлся. И чего ради Альбедо вообще полез им объяснять? Предполагал же, чем всё закончится – эти двое и дня не могли прожить без препирательств друг с другом. – Квантовую физику можно применить ко всему, – наставительно кивнул Кэйа, предпринимая неумелую попытку блеснуть собственными знаниями. – Если бы люди не нашли способ связать её с общей теорией относительности, мы бы сейчас всё ещё сидели в уютной люльке солнечной системы, а не покоряли иные миры. Альбедо никак не мог осознать, отчего люди делали так. Притворялись более умными, считали себя вправе поучать других, стоило только прозвучать вопросу, ответ на который был им известен – даже если в своих рассуждениях значительно отклонялись от его сути. Эта дурацкая человеческая природа – поддаваться мимолётным эмоциям и позволять себе кичиться знаниями даже тогда, когда и вовсе не разбираешься в более сложных аспектах той же темы. Впрочем, всё это не имело особого значения, когда дело доходило до его друзей. Альбедо тяжело вздохнул. Ему не стоило выказывать своё недовольство – ведь по большому счёту он осознавал, что просто сильно устал за последние дни. Нервное напряжение вызывало раздражительность. Стресс влиял на выработку определённых гормонов – кортизола, в частности. Ал мысленно цеплялся за научные обоснования, за логику, что упрощала понимание происходящего. Обычно ему нравилось раскладывать всё по полочкам – это успокаивало. Вот только сегодня выходило не очень. – Так, всё, – перешёл на командный тон Аякс. – Отставить вздохи и сомнения. Мы выходим из подпространства, наводим импульс, стреляем и сматываемся. И думаем про суицид только в том случае, если импульс не сработает. Всё ясно? – Когда импульс не сработает, – тихо поправил его Альбедо, поднимаясь с места. – И когда это произойдёт, Джаксы уже будут представлять, что мы планируем сделать, и ничего не выйдет. – Значит, пробьём червоточину прямиком в центр звезды! – рявкнул Тарталья с явным намёком на то, чтобы Ал, наконец, заткнулся. Это если Альбедо правильно понял подтекст, а он не гарантировал, что умел верно распознавать подтексты. Альбедо всё равно заткнулся, не решаясь лезть под горячую руку. В конце концов, Аякс прав – у них есть хоть какой-то план, и, несмотря на то, что большую часть расчётов придётся делать уже на месте, им необходимо этому плану следовать. Потому как в противном случае кому-то, вероятно, придётся жертвовать собой – если импульс не сработает, то придётся взорвать линкор в непосредственной близости от звезды. И тогда всех людей эвакуировать не выйдет – без минимального экипажа "дракон" не оставить. По крайней мере, в кои-то веки при провале у них будет запасной план. Куда более хреновый, но будет. Так что Альбедо стоило на время выкинуть из головы тревожные мысли и сфокусироваться на задаче. Они вчетвером спешно выдвинулись к ангарному отсеку. Скирк ждала их возле птичек и, в отличие от маячившими перед лицом Кэйи и Дайнса, действительно занималась полезной работой, подготавливая корабли к вылету. Время поджимало, но его хватало, чтобы перед вылетом ещё раз связаться с Клауд и просмотреть их расчёты. По сути, им почти и нечего было проверять – большую часть вычислений придётся делать на месте. Зато они в очередной раз могли снять напряжение, поспорив о чём-нибудь. О чём угодно. Отчего-то Альбедо находил споры с Клауд весьма увлекательными. А ещё, вероятно, они снова попробуют убедить себя в том, что с текущим уровнем технологического прогресса вещество невозможно синтезировать в иных условиях. Иначе, даже если всё пройдёт по плану, что Альбедо считал маловероятным, вещество вновь рано или поздно всплывёт – и тогда уже войну вряд ли что-то остановит. Альбедо понятия не имел, каким образом Аякс всё время улавливал его настрой. И вот сейчас – снова – тот придержал Альбедо за руку, заставляя замедлиться и немного отстать от остальных. – Ал, – Аякс поймал его удивлённый взгляд своим, прямым и уверенным. – Всё получится. И, конечно, его слова не гарантировали успех. Конечно, одна ободряющая фраза не смогла бы убедить Альбедо в том, что всё пройдёт гладко. Что у него действительно получится верно всё рассчитать. Вот только на протяжении всей жизни Альбедо никто не верил в него с такой силой. Ни мать, что всегда принимала его старания, как должное. Ни учителя, коллеги и руководители – тем вообще, по большому счёту, было всё равно, выйдет ли у него не облажаться или нет. А потому, несмотря на свою почти что абсурдную иррациональность, заявление Аякса сработало – хотя бы отчасти. Наверное, именно так и выглядела нормальная, нелогичная, человеческая дружба. Сяо перехватил его перед самым вылетом, как раз тогда, когда они с Клауд заканчивали разговор. Тот едва заметно хмурился, к чему Альбедо уже привык, и стоял совершенно неподвижно, прислонившись к стене неподалёку. Жёлтые глаза наблюдали за ним слишком пристально, чтобы можно было посчитать, будто Сяо здесь не ради него. Однако, когда Ал посмотрел в ответ, тот отвёл взгляд, а затем и вовсе прикрыл глаза в ожидании. Альбедо не слишком хорошо разбирался в психологии – бросил это дело, когда осознал, что его обычное стремление разобрать всё на составляющие работает откровенно плохо. То есть, оно работало: в какой-то момент он даже ощущал себя этаким Фрейдом, ему казалось, будто он и впрямь начал понимать причины, толкающие людей на те или иные поступки. Пока до него не дошло, что тем самым он просто навешивал ярлыки и подгонял различные ситуации под известные ему поведенческие модели, после чего испытывал удовлетворение от того факта, что он якобы всё про человека узнал. Только вот нет – не узнал. Просто пытался убедить себя в этом. И вместо того, чтобы расширить свой кругозор, Альбедо, напротив, загнал себя в рамки стереотипного мышления. Что ж, в некотором роде Фрейд тоже этим грешил – его теория психоанализа определённо была хороша, но это если смотреть на неё в целом. Как на некий старт. Прорыв. Но не тогда, когда Фрейд начинал грести всё в одну кучу без разбора. Альбедо всю жизнь избегал подобного – понимал, как это паршиво: думать, что тебе известно всё. Быть убеждённым в истинной верности своего мнения. Те, кто любил каталогизировать поступки человека согласно каким-то там теориям, сказали бы, что он просто не хочет быть похожим на свою мать. Альбедо сказал бы "идите к чёрту". И даже не стал бы пытаться спорить и доказывать, что сводить всё к лишь одной причине нелогично. Но кое-что интересное из психологии он для себя, всё же, почерпнул. Это касалось мета-эмоций. Тех, которыми сопровождались обычные эмоции. Что-то вроде эмоций в ответ на другие свои эмоции. Альбедо недостаточно хорошо понимал собственные чувства, чтобы на их основании делать точные выводы. Не всегда мог разобраться, что именно он испытывает. И, казалось бы, с мета-эмоциями всё должно было быть ещё сложнее – потому как это скорее подтекст, ещё более неявные чувства. Вот только в его случае они порой выступали, как индикаторы. В детстве он в таком не разбирался. Иногда открывал планшет и рисовал вместо учёбы. И всё время испытывал какую-то тревогу оттого, что не занимается куда более полезными вещами. Он чувствовал вину перед матерью, когда делал не то, что должен был, но абсолютно упускал из виду тот факт, что, вообще-то, ему просто нравилось искусство. Мета-эмоции часто формировались из-за ожиданий других. Из-за привычек, привитых тебе обществом. Альбедо испытывал удовольствие, которое, по мнению матери, он испытывать не должен был, и оно сопровождалось тревогой. Фишка в том, что ему надо было отказываться от тревоги, а он пытался отказаться от удовольствия. Ситуация с Сяо напоминала ему те времена, когда он был совсем юным и во всём полагался на мнение своей матери. Только теперь он гораздо лучше себя понимал. После того, как Альбедо встретился с Сяо в первый раз, он залез в личные карточки членов экипажа и пролистал его профиль. Ал не был уверен, но, кажется, его собственный интерес резко возрос именно тогда, когда он понял, что Сяо не является представителем человечества. И это заставляло его испытывать некоторое чувство вины: он опасался, что на его интерес повлияло происхождение Сяо. Опасался, что его больше тянет к неизведанному, привлекает тот факт, что Сяо – адепт. Может быть, потому, что Ал был учёным, и ему часто хотелось разобрать всё на составляющие, увидеть мельчайшие частицы, из которых состоит мир, понять принципы работы невидимых сил. А Сяо слишком сильно напоминал человека и вместе с тем им не являлся, и в системе координат Альбедо оставался кем-то неизученным, тем, с кем он ни разу не сталкивался. Альбедо не всегда мог чётко отследить природу своего интереса, но ощущения, сопровождавшие его эмоции, явно указывали на то, что в Сяо и впрямь его интригует. Так, может, стоило отказаться от подспудной тревоги и не пытаться разобраться в причинах? Поставить, в конце концов, в приоритет не вину, а удовольствие? Не подавлять желания, а следовать им? Да и потом, при всём своём видимом спокойствии, Альбедо сделал в своей жизни немало безрассудных вещей. Космос ведь не терпел промедления. Так почему бы не добавить в список совершённых им безрассудств ещё одно? Он подошёл к Сяо, наблюдавшему за ним исподлобья, и заговорил – несмотря на то, что слова не шли ему в голову. – Разве начальник СБ не должен находиться на мостике? У Альбедо часто выходило так – слишком нейтральные интонации, слишком резкое значение слов. Неправильно. Он ведь не того хотел. – В подобных миссиях безопасники не требуются, – буркнул Сяо. – Но ведь это не отменяет того факта, что по протоколу тебя здесь не должно быть, – заметил Альбедо. – Зачем пришёл? И снова он выдал неверную реакцию. Снова всё не так. Он же попросту отпугнёт Сяо своими придирками – и, пожалуй, тот будет прав, когда пошлёт его на все шесть основных направлений разом. И хорошо, если в своём посыле не учтёт временно́е измерение. – Пожелать тебе удачи, полагаю, – пожал плечами Сяо. Голос его понизился, и в нём прибавилось каких-то скрипучих ноток, но лицо оставалось спокойным. – Удача – слишком расплывчатое понятие, чтобы ей можно было руководствоваться, – Альбедо уловил, как челюсти Сяо будто бы сжались сильней, и внезапно для самого себя поднёс руку к выделяющейся из общего тона зеленоватой пряди волос, проводя по ней кончиками пальцев. – Но спасибо тебе. Альбедо бы и не вспомнил момент, когда они с Сяо вдруг начали на самом деле сближаться – это произошло как-то совсем естественно. Столь же естественно, как нежелание опускать руку прямо сейчас, и в противовес голосу разума он позволил себе подойти чуть ближе, чтобы обвить прядь вокруг пальцев в один виток и рассмотреть отдельные волоски, тонкие и мягкие. – Пожалуйста?.. Это была неуверенность? Альбедо слишком надавил на него? Подошёл слишком близко? С некоторым разочарованием Ал опустил руку, позволяя чужим волосам выскользнуть из его пальцев. Но отступать не спешил – у них оставались считанные минуты, и космос знает, почему Аякс всё ещё не скомандовал ему срочно забираться в птичку. И раз уж представилась такая возможность, он попробует воспользоваться моментом. – Знаешь, говорят, поцелуй на удачу работает, – легонько фыркнул Ал, обозначая губами улыбку и разглядывая его лицо. Сяо опустил глаза, вот только взгляд завис где-то на уровне его шеи. Альбедо подумал, что сегодня впервые с момента их встречи забил на формальности и вместо положенной по рангу одежды накинул на себя любимую рубашку, обнажающую горло. От мысли, что Сяо неприкрыто пялился на его ключицы, в груди всколыхнулось удовлетворение. И оно лишь усилилось, когда щёки Сяо слегка покраснели – наверное, если бы тот был человеком, то совсем залился бы румянцем. Но Альбедо понравилось то, как выглядело на нём смущение – не слишком явно и весьма очаровательно. – Ты же не веришь в понятие удачи? – вновь поднял взгляд Сяо, уже будто бы с вызовом, словно хотел спровоцировать. Альбедо не любил поддаваться на провокации. – Я так не говорил, – покачал головой он. – Я сказал, что это слишком расплывчатое понятие. Тем не менее, как ни странно, удача меня любит. Они смотрели друг на друга в течение нескольких секунд – слишком долго, так долго, что Альбедо уже собрался было отстраниться. А потом Сяо всё-таки потянулся вперёд и прикоснулся к его губам своими, наконец-то предоставив Алу повод вновь зарыться пальцами в тёмные волосы.

***

Аякс полагал, что ничего не могло пройти идеально. Карма вообще не работала в их пользу, или звёзды в ряд сходились именно над ними, или кто-то разбивал бронированные зеркала на всех кораблях, с которыми летало их Крыло. Чёрт его знает, как там на самом деле звучали эти суеверия – как ни поверни, звёзды над головой один хрен где-нибудь да выстраивались в ряд, ибо их бесчисленное множество, а ретроградный Меркурий априори не мог стоять в раке с тех пор, как они покинули Терру. Во всяком случае, пусть это и были лишь дурацкие предрассудки, но факты оставались фактами – Тарталья и Ко вечно оказывались на короткой ноге с неприятностями, научившись принимать их как данность. Потому, когда они вышли из подпространства, а вокруг не оказалось ни Джаксовых кораблей, ни ещё какой-нибудь внеплановой ерунды, Аякс едва смог скрыть своё удивление. – Не понял, а где наши неприятности? – прозвучал из динамиков птички голос Дайнслейфа. По всей видимости, не один он ожидал худшего. – Не дождались, – фыркнул Кэйа. – Ал, признавайся, это тебе так хорошо помолились? Альбедо просто неопределённо хмыкнул, и Тарталья поспешил вмешаться: – Не расслабляйтесь. Может, нам и правда повезло, а может, кто-то выпрыгнет на нас из внесвета. Галактическая лотерея. Либо никто не слил их местонахождение, Джаксы не засекли их присутствие на периферии системы, а если и засекли, то им никак не успеть ко времени и тому подобное. Всё-таки, расстояние отсюда до звезды было колоссальное – раза в полтора дальше, чем от Терры до Плутона. Возможно, у Джаксов нет в этой части системы внесветовых датчиков, или те находились достаточно далеко, чтобы вовремя не просигналить о присутствии чужаков. Либо это обманный манёвр, и Джаксы вот-вот прорвутся сюда сквозь червоточину. – "Дракон", как обстановка? – "Кит", присутствие вражеских кораблей радары не засекли, – раздался голос связного. – Можете начинать. Оставалось надеяться, что никакой ловушки Джаксы для них не припасли. Впрочем, координаты выхода из подпространства знало не так много человек на борту, и вряд ли кто-то бы стал рисковать собственной жизнью ради противников. Конечно, была и вероятность, что вирус, занесённый в базы данных, мог как-то отслеживать их перемещения, но тогда бы их засекли гораздо раньше. И не Джаксы, а Федерация. Так что, чисто в теории, ничего необычного в отсутствии врагов в обозримом пространстве не было. И удивляться бы пришлось как раз в случае, если "дракон" нарвался на ловушку. Но вечное недоверие ко всему уже давно отравляло разум Аякса, а потому даже сейчас он не мог заставить себя успокоиться. Просто старался не показывать своё волнение остальным. – Ал, давай, – скомандовал Тарталья. – И скажи, что делать. – Погоди, разбираемся, – отозвался Альбедо. – Можете пока разлететься. Аякс дал отмашку, и птички направились по разные стороны от линкора. Он не вдавался в подробности – всё равно не понял бы, – но знал, что Альбедо надо как-то направить импульс чётко в звезду. Ту, которая находилась на расстоянии около десяти миллиардов километров от них. Основная сложность заключалась в том, что у них не было возможности охватить импульсом большую площадь – слишком энергозатратно. "Дракон" мог выпустить лишь небольшой пучок высокочастотных фотонов, после чего требовалось время на перезагрузку реактора. За этим следовало ещё несколько проблем. И та, где при появлении Джаксов у них не оставалось возможности сбежать, была меньшей из них. Но, чёрт возьми. Аякс не представлял, как можно запустить луч так, что он пересёк бы половину системы и попал в звезду, выглядевшую отсюда столь крошечной, почти незначительной. Такое расстояние свет преодолевает где-то за девять часов, а это значило, что местное солнце уже давно отклонилось от точки, которую они наблюдают. К тому же, за девять часов полёта импульса расстояние увеличится вдвое. И ладно бы только это – модель системы у них имелась, и, если бы проблемы на этом заканчивались, Ал бы справился в два счёта. Но ведь им нужно было, чтобы в момент соприкосновения со звездой фотоны колебались с определённой частотой, и следовало ещё учесть всевозможные факторы, что могли заставить их изменить энергию. Короче, в списке проблем помимо времени числились ещё и гравитация, и электромагнитные поля, и космос знает что ещё – ну, может быть, это немного знает и Альбедо. Ответственность вновь ложилась на его плечи, а также отчасти на Клауд с её научно-исследовательской командой. Так что да, весьма вероятное появление патрулей Джаксов – меньшее, что их волновало на текущий момент. Вот только на расчёты Аякс никак не мог повлиять. Всё, что ему оставалось делать, так это лететь туда, куда укажет Альбедо. Чтобы тому удалось рассчитать какие-то минимальные отклонения с их птичек, напичканных высокоточными приборами. А ещё Аякс невообразимо скучал. – Чжун Ли-и-и, – протянул он по личному каналу, решив, что лучше уж отвлекать капитана, чем Альбедо. – Всё в порядке? – моментально отозвался тот. – Ага. Расскажи анекдот, – попросил Тарталья, внезапно для самого себя переходя на "ты": то ли с намерением поддразнить, то ли просто потому, что после всего пережитого уже не хотелось разрывать дистанцию между ними обращением, призванным эту дистанцию подчеркнуть. На несколько секунд воцарилось молчание, после чего капитан абсолютно безэмоциональным голосом произнёс: – Лейтенант Тарталья, настоятельно советую Вам вернуться к работе и не беспокоить меня без серьёзного повода. Не прокатило. Чжун Ли отключился, а Аякс закатил глаза и тяжело вздохнул, посматривая то на раскинувшийся вокруг них беспросветный вакуум, то на панели. Проверять приборы на наличие выходящих за рамки стандарта показателей давно стало въевшимся под кожу инстинктом. Всё это Тарталья делал на автомате и сейчас чувствовал острую потребность отвлечься, дабы не сойти с ума от нарастающей тревоги. Ситуацию спас Дайнслейф – даже до того, как Аяксу удалось придумать что-нибудь весьма глупое. – Почему "кит"? – спросил тот, скучая не меньше своего командира. – Всю жизнь же как "дух" летали. Аякс только порадовался возможности переключиться на бессмысленный разговор: – Почему нет? Мне нарвалы нравятся, попросил капитана изменить позывной. – На коленях, надеюсь? – подхватил диалог Кэйа в своей невыносимой манере. – Чёрт, Кей, – ругнулась Скирк. – Тебе самому лишь бы на колени встать. А вообще, "кит" – это прикольно, одобряю. Аякс не сомневался, что она поддержит – в конце концов, слово "дух" вызывало у них обоих некоторые не самые приятные ассоциации. – Почему тогда не "нарвал"? – продолжил допытываться Дайнс. – "Кит" короче, – пояснил Тарталья. Примерно так и прошёл следующий десяток минут – в выяснениях Кэйи, что там у кого короче, в дурацких шутках, разряжающих атмосферу, перемежающихся с просьбами Альбедо пролететь по определённым точкам, что не вызывало ни у кого из них трудностей. Наконец Альбедо отрывисто произнёс: – Готов. После чего Крыло выдвинулось обратно к линкору. Всё и впрямь вышло в разы проще, чем они полагали. Навскидку, патрули Джаксов в этой части системы появлялись не слишком часто, раз в несколько часов. И, когда Ал дал отмашку, а "дракон" послал мощный импульс фотонов по направлению к звезде, когда птички вернулись в гнездо, а реактор начал перезагрузку, после чего Тарталья, откровенно нервничая, вместе с Альбедо дополз в научный отсек – даже тогда Джаксы не появились на горизонте. Было чертовски тревожно. Убеждённость, что Джаксы контролируют систему, снижалась с каждой секундой. А вдруг они облажались? А вдруг Джаксов давно уже нет здесь, а Федерация каким-то неведомым образом отбила систему? Это бы объяснило отсутствие патрулей – ресурсов Федерации попросту не хватило бы их организовать. Могло ведь так получиться, что летящий к звезде импульс не выиграет им войну, а проиграет. И всё же уничтожить единственный источник вещества казалось… правильным. Вне зависимости от того, какое государство контролировало территорию. Возможно, когда-нибудь это вещество вновь всплывёт – но тогда все действующие лица этого спектакля уже будут чуть более подготовлены к его появлению. Тогда расклад станет совершенно иным. Но ощущение, что существует вероятность, при которой они могут стать причиной гибели ещё многих планет Федерации, было прескверным. Казалось, будто политический расклад – наименее неожиданная переменная в их ситуации. Но если это ошибка… К сожалению, они не имели возможности выяснить, что происходит в системе, не раскрывая себя. Патруль Джаксов показался на радарах незадолго до того момента, как термоядерный реактор перезапустился, и все, наконец, выдохнули с облегчением. – Не думал, что буду когда-нибудь так радоваться появлению Джаксов, – проговорил Альбедо. Аякс усмехнулся. – Понимаю тебя. В любом случае, это был не конец. Джаксы к ним не успевали, и с этим всё сложилось как нельзя лучше. Однако следующие девять часов они проведут в неведении – потому что а как бы им удалось отследить летящий пучок энергии? Правда, Джаксы тоже не смогли бы его засечь. Те, вероятнее всего, вообще не поняли, что "дракон" делал в системе. Предположительно, цель присутствия корабля Федерации так и останется для них тайной, пока не станет слишком поздно. Хуже всего было то, что если вдруг – мало ли какие законы ехидного космоса сыграют против них – прямо на пути пучка фотонов окажется залётный корабль Джаксов, их частота непременно изменится. И тогда никакого резонанса, ничего не повлияет на звезду и не заставит термоядерные реакции (или что там придумал Альбедо?) протекать иначе. Словом, импульс просто впитается в звезду без каких-либо последствий и не изменит по цепной реакции её состав. А Джаксы усилят патрули и наблюдение, и второго шанса у них точно не будет. Существование этой звезды – нелепая случайность. Успешная попытка с минимальными ресурсами изменить тип её излучения стала бы ещё более нелепой случайностью. Они стреляли вслепую, доподлинно не зная, что произойдёт, оправдаются ли расчёты. Альбедо вообще не был уверен, что это сработает, даже если всё пройдёт гладко. Альбедо нервничал, и Аякс это прекрасно видел. Вот только понятия не имел, что сказать. Что вообще говорить своим людям. Как подбирать слова. И уж тем более он не знал, каково Альбедо. Каково постоянно оказываться последней надеждой и главной опорой Крыла. Аяксу оставалось одно: просто действовать так, как казалось правильным. Обнять Ала со спины и уткнуться носом в затылок казалось правильнее всего. Лучше всяких слов. В конце концов, Ал понимал, что в него верят – и даже если Аяксу не удавалось выразить вслух благодарность, Альбедо всё равно принимал его безмолвную поддержку. Правда, увидеть в этот момент заходящих в помещение Чжун Ли на пару с Сяо они не ожидали оба. Что поделать – они изначально были обречены попадать в нелепые ситуации. Карма у них такая, видимо. Ал не стремился выпутаться из объятий, а Аякс не спешил отпускать – они простояли так ещё некоторое время, пока капитан безучастно выяснял что-то у научников, а Сяо просто недовольно косился в их сторону. Наконец, Аякс убрал руки и легонько подтолкнул Альбедо в спину: – Давай, иди к нему. Альбедо смерил его непонятным взглядом, но кивнул и направился к Сяо. Мысль о том, чтобы эти двое провели время вместе, казалась неплохой – возможно, Алатус сумеет немного унять тревогу учёного и поможет дождаться результатов вылазки. Или, наоборот, выбесит Альбедо так, что тот будет злиться все оставшиеся часы и совершенно забудет про волнение. Первый вариант, разумеется, предпочтительней, но и второй гораздо лучше, чем лежать и накручивать себя в попытках уснуть. Впрочем, если с Сяо не срастётся, всегда останется Кэйа – тот умел поддерживать эмоционально куда лучше, чем сам Аякс. Он выскользнул из научного отсека и побрёл по коридору. Не то чтобы Аякс не знал, куда шёл – разумеется, знал, просто скорее подсознательно, чем на самом деле. И когда оказался перед дверью капитанской каюты, внезапно засомневался – а стоило ли заходить, точно зная, что Чжун Ли сейчас здесь нет? Может быть, Чжун Ли вообще не хотел бы его видеть? Впрочем, желание просто уснуть оказалось куда сильнее собственных сомнений. Дверь отъехала в сторону без каких-либо проблем – Чжун Ли сделал для него свободный доступ, и мысль об этом прокатилась по груди нежным теплом. Аякс проскользнул в комнаты, забрался в спальню и просто повалился на кровать, не раздеваясь. А проснулся уже без рубашки, под одеялом и в объятиях Чжун Ли – в комфорте и уюте. Когда руки осторожно его обнимали, а чужое дыхание согревало макушку. В таких условиях легко было забыть, что где-то там от летящего пучка частиц зависит их будущее. И всё равно Аякс не мог не думать об этом – слишком сильна оказалось тревога, что пробралась под кожу, вырвала его из сна, да так и зависла на периферии сознания, то и дело проходясь по спине едва ощутимыми мурашками. Он потянулся рукой к планшету на тумбочке, перегибаясь через Чжун Ли. Проверил время – оставалось ещё шесть часов, он практически не поспал, – и наличие важных сообщений во внутренней сети. Разумеется, Аякс не мог не разбудить Чжун Ли своей вознёй. Тот поднял на него сонный взгляд, медленно моргая ресницами – Аякс с трудом уловил движение в темноте, разрезаемой лишь неярким экраном планшета. – Свет на три процента, – скомандовал Чжун Ли, приходя в себя. Такое освещение в каюте почти не позволяло ничего увидеть – смутные силуэты, не более. Выражение лица Чжун Ли тоже не выглядело достаточно отчётливым и стало ещё менее различимым, когда Аякс отложил планшет. – Шесть часов, – проговорил он, пытаясь не выдать свою тревогу. – Значит, ещё шесть часов нам не о чем волноваться, – пробормотал Чжун Ли и потянулся пальцами к изгибу его шеи. Кончики пальцев коснулись кожи и проследили выделяющиеся мышцы. Чжун Ли обвёл ключицы и оставил ладонь лежать на груди, продолжая неспешные поглаживания. – Я всё равно волнуюсь, – признался Аякс. – Наши жизни нередко висели на волоске, но тогда от нас хотя бы не зависело существование Федерации. С его губ слетел тихий смешок. Он попытался криво усмехнуться – ну, на тот случай, если Чжун Ли видел в темноте лучше него. И всё же это никак не помогло скрыть напряжение в его голосе. – Когда опасность висит непосредственно над нами, важность чужих жизней где-то далеко от нас теряет первостепенное значение. Тогда мы чаще всего действуем на инстинктах. – Но ведь не всегда, – покачал головой Аякс. – Не всегда, – согласился Чжун Ли. – Но я полагаю, переживать за свою жизнь даже более естественно, чем за чужие. И пока от нас ничего не зависит, предлагаю тебе хоть немного расслабиться. По крайней мере, прямо сейчас ты в безопасности. Чжун Ли успокаивающе водил большим пальцем вдоль его ключицы, но, как бы Аякс не хотел поддаться теплу его прикосновений, собственные мысли не давали ему покоя. – Чжун Ли, – прошептал он. – Если бы от твоей жизни зависели многие другие, но, чтобы спасти их, тебе нужно было умереть. Что бы ты сделал? Он ощутил, как Чжун Ли напрягся – отчасти Аякс надеялся, что тот сейчас убедит его в неуместности вопроса, и тема сойдёт на нет, оканчиваясь горячим сексом, помогающим забыть обо всём. На некоторое время – слишком короткое, чтобы оно вообще того стоило. С другой стороны – в этом Аякс был уверен – в следующий раз он даже близко не подойдёт к тому, чтобы говорить о чём-то подобном. О чём-то, что делало его настолько уязвимым. Чжун Ли не мог ничего знать о его душевных терзаниях. За мгновения тишины тот наверняка тщательно обдумал свои слова, после чего, наконец, ответил: – Зависит от обстоятельств. Но, полагаю, пожертвовать жизнью ради защиты людей – вполне в моём характере. – И потому за свою карьеру ты всё время избегал ситуаций, когда пришлось бы делать подобный выбор, – язвительно ответил Аякс. Наверное, он испугался. Чжун Ли подобрался слишком близко. Не в том плане, что тот слишком долго его обнимал, или не в том, что они, вообще говоря, встречались – хотя, пожалуй, и в этом плане Чжун Ли был неким исключением. Аякс мало когда позволял себе расслабиться вместе с кем-то, кто не летал с ним в одном Крыле, и уж точно он не относился к прежним партнёрам так же, как к Чжун Ли. Но всё сказанное им сегодня оказалось на волоске от правды. Той, которой так опасался делиться Аякс. Той, о наличии которой вообще знали немногие, а в деталях не знал никто. Так что ему оказалось гораздо проще напасть в ответ, укусить побольнее в надежде, что Чжун Ли отступит. Потому что если Чжун Ли вдруг продолжит спрашивать, Аякс, скорее всего, расскажет. И кто знает, останутся ли они после этого вместе? Останется ли от Аякса хоть что-нибудь? – Я искал варианты, при которых над моим экипажем не висела угроза уничтожения, – уверенно заявил Чжун Ли. – Защита моих людей всегда была в приоритете. Люди могут спорить о том, верный ли я делал выбор или нет, сколько угодно, и сомневаюсь, что их мнения вообще способны сойтись в этом вопросе. Но сейчас ты переводишь тему, Аякс. Голос Чжун Ли звучал строго – достаточно, чтобы намекнуть ему на неподобающее поведение. И при всём при том Чжун Ли будто бы всё ещё оставлял ему выбор, делиться своими переживаниями или нет. Пожалуй, Аякс обманывал себя. Возможно, причины такой сильной нелюбви, что он прежде испытывал к Чжун Ли, крылись вовсе не в Люмин и не в тех поступках, которые Аякс показательно осуждал в разговорах с Кэйей. Потому что на самом деле то, что сделал он, было куда хуже. Чжун Ли бы точно выбрал спасение людей, Аякс же предпочёл поставить на их со Скирк выживание. И он не имел никакого морального права обвинять Чжун Ли в трусости. Аякс не ответил, просто хмыкнул, и какое-то время они пролежали в тишине. Ничего ведь не случится, если Аякс сохранит события в тайне до конца своей жизни. Или случится? Или в конце концов его крыша съедет окончательно, и он потеряет все ориентиры просто потому, что рискнул жить со всем этим в одиночестве? Что быстрее убьёт его, Чжун Ли или он сам? Может быть, Чжун Ли хотя бы сделает это милосердно. – Ты не захочешь больше иметь со мной дела, – фыркнул Аякс, ощущая на языке привкус горечи и чего-то ещё, густого и склизкого, не обладающего явным вкусом, кроме вкуса мрачных воспоминаний. – Я не знаю наверняка, что ты имеешь в виду, Аякс, – проговорил Чжун Ли, приподнимаясь на локте и заглядывая ему в глаза. – Но это то, что буду определять я. Аякс сглотнул подступившую слюну, пытаясь игнорировать её текстуру, сжимая пальцы в кулаки под одеялом. Он не смог вынести тяжесть взгляда Чжун Ли и повернулся к нему спиной, выскальзывая из его объятий и обхватывая себя руками за плечи. Аяксу казалось значительно проще говорить так, чтобы не видеть, не всматриваться в выражение лица Чжун Ли, скрытого в полумраке. – Что тебе известно про операцию "бездна"? – спросил он. Даже эти простые слова вырывались из горла с трудом – честно говоря, Аякс не был уверен, что не задохнётся теми звуками, что сорвутся с его уст дальше. – То же, что и всем, полагаю. Операция должна была откинуть Рой на несколько систем назад, но вышло иначе, и в ходе неё мы потеряли космическую базу и большую часть тех, кто там находился. Аякс стиснул зубы и зажмурил глаза, прежде чем заставил себя медленно выдохнуть. – Их смерти – моя вина, – наконец произнёс он и полностью затих в ожидании, что же за этим последует. Даже дыхание его остановилось, будто бы он не мог себе позволить издать ни единого звука. Не в первый раз. – Расскажи мне, – требовательно произнёс Чжун Ли, и совершенно неожиданно одна его рука проскользнула под шеей, а вторая обвилась вокруг талии и прижала к себе – крепко и сильно, но не без некоторой осторожности. Словно Аякс – драгоценность, словно он стоил того, чтобы его обнимали вот так, упираясь носом в шею. Он фактически признавался в убийстве населения целой космической базы, а Чжун Ли будто бы вообще было всё равно – и он не сказал ничего, кроме короткого "расскажи мне". Аякс шумно вдохнул воздух. После такой просьбы он не мог ничего не ответить. Чжун Ли заслуживал знать. – Я не совсем уверен, с чего мне начать. Считается, что после атаки на свои корабли Рой узнал всё сразу и выжидал время, чтобы напасть на базу, – проговорил он, пытаясь игнорировать подступающую тошноту и головокружение. – Но им не было ничего известно, пока мы со Скирк себя не раскрыли. Аякс почувствовал, как руки Чжун Ли напряглись. Он знал, что капитан участвовал в контратаке – по большому счёту, отчасти благодаря тому манёвру флота Федерации Аякс вообще остался жив. Так что Чжун Ли должен был понимать, что с момента первой фазы операции до нападения Роя прошёл почти месяц. Месяц, за который после возвращения внешнего отряда поддержки никто больше с Роем не пересекался. – Аякс, – опасно низким голосом произнёс Чжун Ли, – хочешь сказать, вы всё это время были на территории Роя? Конечно, они были там. Скрывались, подобно призракам или духам. В темноте, в коридорах, в щелях и укромных уголках имперского корабля. Порой интуитивно задерживали дыхание, чтобы не выдать своё присутствие. И слишком хотели выжить, чтобы поступить согласно кодексу Федерации. Хуже всего было то, что никто не знал подробностей операции, кроме руководящего состава, находившегося на базе – и Аякса, которого изначально не планировали возвращать обратно. Иногда он толком не понимал, действительно ли может полагаться на свои воспоминания, или это шутки его инстинкта самосохранения, пытавшегося поберечь остатки его психики, чтобы он мог найти очередные оправдания собственным действиям. – Задача первой фазы официально звучала, как диверсия. Собрали десяток отрядов, которые должны были незаметно проникнуть на борт кораблей Роя – те в этот момент испытывали некоторые трудности с разведкой данных, так что у нас была такая возможность, ну, ты и сам это знаешь, – Аякс рассказывал и всё никак не мог избавиться от ощущения, будто склизкий ком стоит поперёк его горла и мешает нормально говорить. Нормально дышать. – Мы со Скирк не входили ни в один из этих отрядов, и её не должно было там быть, но она упёрлась и напросилась со мной. Она тогда обучала меня рукопашке и ещё много чему, и она тоже была не очень выгодна руководству, так что никто не стал препятствовать. Он затих, пытаясь унять бешеное сердцебиение и отдышаться. Зря он начал рассказывать сначала – надо было просто сказать Чжун Ли, что слил слабые места и коды доступа базы Империи и пропустить всю эту часть, вызывавшую у него тошноту и тупую боль в животе. Но Аякс поддался Чжун Ли, начал рассказывать – и теперь волей-неволей придётся говорить про всё от начала и до конца. Так что он собрался с силами и продолжил: – Мне… не посчастливилось узнать планы на вторую фазу "бездны". Полагаю, руководство не могло допустить моего возвращения на базу. Нас высадили на кораблях и… И всё. Дайнс был в составе внешнего отряда поддержки. Он потом рассказывал, что его группе в какой-то момент пришёл приказ на возвращение, и они были уверены, что на корабле Роя уже никого не осталось в живых. А у нас просто не работала связь. В конце концов, Аякс догадывался, что произойдёт нечто подобное. Просто тогда он не думал, что его смерть станет такой мучительной. А теперь он ненавидел полагаться на кого-то извне – избегал подобных случаев, как мог. Вот только вся суть Крыла была в том, что они – вспомогательный инструмент. Аякс нервно дёрнул уголком губ: всё это – сплошная ирония. Он не хотел рассчитывать на поддержку со стороны, но вечно оказывался в условиях, когда от неё слишком многое зависело. – Аякс, – неслышно выдохнул Чжун Ли ему в затылок. – Мне жаль… – Не надо, – резко оборвал его Аякс, не имея никакого желания выставлять себя жертвой. – Не надо, ладно? Мы выжили, это во-первых. А я выдал всё, что мне известно, Рою, и вот это уже гораздо хуже. Пусть Чжун Ли считает так. Он не соврал – всё это действительно имело место быть. А то, что в голове у Чжун Ли вырисовалась совершенно иная картина – так это хорошо. Ему не придётся объяснять. Не придётся рассказывать, почему он… такой. Аякс мог себе позволить скрыть хотя бы это. – Как вы вернулись? – голос прозвучал совершенно неожиданно – почему-то Аякс надеялся, что Чжун Ли прекратит расспросы. – Это не слишком похоже на Рой – оставлять кого-то в живых. А вы, судя по всему, не просто выжили, но и вернулись на их же корабле обратно. – О, ну, – наигранно весёлым тоном сообщил Аякс. – Считай, что нам повезло и нас подкинули прямиком до базы, высадили там на кучке трупов и вежливо попросили подождать, после чего отправились на стычку с Федерацией, где их так же вежливо попросили подождать, пока нас эвакуируют. – Аякс, – почти что прорычал Чжун Ли и рывком перевернул его на спину, нависая сверху. Лицо Чжун Ли расплывалось, Аякс видел его будто сквозь какую-то дымку, и вместе с царящей вокруг темнотой оказалось совершенно невозможно разглядеть на нём хоть какие-то эмоции. Аякс не сразу осознал, что он плачет – только когда услышал резкий вдох Чжун Ли, когда почувствовал прикосновение тёплых пальцев к своему лицу, смахнувших с уголков глаз слёзы. Он бы посмеялся, если б мог. Столько времени тщательно прятать свои эмоции где-то внутри, чтобы с Чжун Ли они снова вырвались на свободу. Он бы посмеялся, если б мог, вот только вместо смеха из горла вырвался сдавленный всхлип. Аяксу потребовалось некоторое время, чтобы сделать глубокий вдох и проморгаться. Он сфокусировал зрение, и на мгновение лицо Чжун Ли обрело небывалую чёткость. В почти полной темноте, окутывавшей их сумрачным одеялом, тот смотрел на Аякса с нежностью. Такой, что в груди внезапно защемило, резануло будто острым лезвием прямо по сердцу: ему казалось, он не заслуживает этого взгляда, но Чжун Ли смотрел глаза-в-глаза, обнимал тёплыми ладонями его лицо, мягко поглаживая виски и щёки кончиками пальцев. Так интимно близко, неправдоподобно реально. – Аякс, – вновь сорвалось с губ Чжун Ли его имя, и в этом звуке скрывалась не то настойчивая просьба, не то мягкое требование. На глаза опять навернулись слёзы, и действительность расплылась снова – Аякс при всём желании не смог бы сказать наверняка, не померещилась ли ему эта нежность в чужих глазах. – Это не всё, верно? Расскажи. Теперь его голос больше напоминал мольбу, и на секунду Аяксу показалось, будто сейчас он ей поддастся – расскажет всё, без утайки, ту страшную правду, которую знала только Скирк, но о которой они никогда не говорили вслух. И он ни разу за всё это время не признавался в том, что чувствовал, ни единой живой душе. Он разомкнул губы, чтобы поделиться этим с Чжун Ли, скинуть с себя груз тайны, и пусть тот сам решает, как поступить с информацией. Осудит ли он? Или встанет на его сторону? Аякс не знал, но хотел попробовать. Вот только, когда он попытался хоть что-то сказать, горло так сильно сдавило, что слова застряли у него на языке, неспособные прорваться наружу. И как бы он ни старался, с его губ не слетело ни звука. Аякс чувствовал себя невероятно глупо, но внутренние барьеры и подспудные опасения оказались сильнее его самого. Он не мог в одночасье отказаться от тайны, засевшей так глубоко внутри и сросшейся с ним в единое целое. И даже наедине с собой он вряд ли смог бы произнести это вслух. Раскрыть секрет – значило открыться самому, сделаться до боли уязвимым. Аякс не контролировал свою тайну, но она властвовала над ним, лежа на сердце тяжким камнем – такой не сдвинуть, не перевернуть. Возможно, правда в том, что многие люди всё равно подсознательно стремились сохранить свои тайны, даже когда казалось, будто ими стоит поделиться. Просто защитные механизмы психики, пытающейся оградить разум от излишних потрясений и переживаний. Кто знает – может быть, для секретов Аякса просто ещё не настал подходящий момент. – Не надо, – надломлено прошептал он, глядя туда, где Чжун Ли нависал над ним размытым пятном. – Не заставляй говорить. Я не смогу, не смогу… Руки Чжун Ли обвили его шею, лбы соприкоснулись, а длинные волосы рассыпались вокруг лица Аякса, полностью перекрывая обзор и будто оставляя в этом коконе их близости лишь рваное дыхание в такт. – Тише, тише, любовь моя, – повторял Чжун Ли. Его успокаивающий голос приносил умиротворение и будто покрывал открывшиеся раны тонкой каменной корочкой, на время излечивая душу. – Не надо, не говори ничего. Ты не обязан. Аякс был на тысячу процентов уверен, что в тот момент даже не думал о поцелуе, но всё равно обнаружил себя тянущимся к губам Чжун Ли в единственно верном порыве. Ему хотелось целоваться неторопливо-нежно и в то же время грубо, отчаянно – противоположные желания, столь же противоречивые, что и он сам. Аякс кусался и зализывал укусы. Впивался сильнее, чтобы потом едва ощутимо проводить кончиками губ по коже Чжун Ли. – Я хочу, – сказал Аякс, прерывая поцелуй. – Хочу рассказать, но не могу, понимаешь? Это было бы слишком сложно. Невозможно. – Понимаю, Аякс. Я всё понимаю, – отвечал Чжун Ли, будто и вправду понимал его причины. Ещё один поцелуй пришёлся в уголок рта. То было мимолётное проявление нежности, ласковое прикосновение, но его хватило, чтобы зажечь желание пуще прежнего – куда сильнее яростных поцелуев. – Но если когда-нибудь ты захочешь со мной поделиться, знай: я приложу все усилия, чтобы в этот момент быть с тобой рядом. Что-то не давало Аяксу покоя: какой-то диссонанс, разрыв в восприятии реальности и собственными ощущениями. Казалось, что после открытого признания в причине гибели стольких людей Чжун Ли не должен его целовать, да и вообще находиться рядом. Но тем не менее, тот утешал Аякса, шептал слова, заставляющие пульс учащаться – неправдоподобные слова, потому как кто вообще способен его полюбить? "Чжун Ли", – звучало эхом в его голове. Потому что если не Чжун Ли, то больше некому. Никого больше Аякс не подпустит так близко к себе, близко к разгадке. Остальные бы просто испугались, убежали бы – или, того хуже, начали бы испытывать совершенно оправданное отвращение к Аяксу. Только не Чжун Ли. Или ему просто очень хотелось поверить в искренность чувств? Померещившихся в темноте слов "моя любовь"? Аякс всё ещё сомневался – в Чжун Ли, да, но куда больше в себе. Потому всё, что из него вырвалось, так это: – Трахни меня. Грубо. Нежно. Как угодно. Так, чтобы он всё-таки смог – хотя бы на время – обо всём забыть. – Как скажешь, – кивнул Чжун Ли, зачёсывая волосы за ухо и отстраняясь. В проблеске света почудилось, будто губы его продолжали шевелиться, не облекая слова в форму звуков. Аякс не стал уточнять. Он приподнялся на локтях и потянулся следом в надежде урвать ещё поцелуй. Ему даже почти удалось. Почти. Вот только в последний момент на его грудь легла рука и подтолкнула обратно на подушки, вжимая в постель. Чжун Ли поднялся и уселся рядом, продолжая с едва ощутимым усилием удерживать его в том же положении. Затем на некоторое время замер, глядя на Аякса – чёрт знает, что вообще можно было рассмотреть в темноте, но его пристальный взгляд буквально чувствовался на коже. И почему-то, когда Чжун Ли убрал ладонь, Аякс не стал предпринимать попытки вновь оторваться от подушки. Просто приобнял своей рукой, притягивая того ещё ближе, и позволил и дальше себя разглядывать. – Свет на тридцать процентов, – скомандовал Чжун Ли, видимо, решив, что ему тоже слишком темно. Недостаточно, чтобы видеть. Комната постепенно заливалась мягким освещением, но после темноты даже плавный переход казался Аяксу неправдоподобно ярким, режущим глаза. Он прищурил глаза в попытке всмотреться в лицо Чжун Ли – задача усложнялась тем, что весь потолок сиял, и потому возвышающаяся над ним фигура выглядела слишком тёмной. И потом, его глаза всё ещё слезились то ли от непрошенных воспоминаний, то ли от внезапного света. Или, может, и то, и другое сразу – разговор о "бездне" так сильно выбил из колеи, что Аяксу сейчас было слишком уж непросто отделить одно ощущение от другого. Он путался, как и всегда в подобные моменты. Что ему делать? Чего от него ждут? Надо ли проявлять инициативу или, наоборот, оставаться на месте? Аякс замер в неопределённости. С кем-то другим эта ситуация, скорее всего, показалась бы ему некомфортной вплоть до решения встать и уйти подальше, но с Чжун Ли… Ему Аякс уже доверился, и убегать от него – себя – снова было бы попросту неправильно. Чжун Ли сделал выбор за него. Поднёс ладонь к его глазам и прикрыл их, осторожно, будто защищая от неприятного света. Аякс втянул воздух – уже не всхлип, но дыхание пока ещё учащённое. Второй рукой Чжун Ли легонько поглаживал его шею сбоку, лишь иногда вдавливая большой палец чуть сильнее и замирая, считывая пульс – тогда Аякс и сам понимал, что его сердце бьётся чересчур быстро. Осознавал, что собственные переживания до сих пор не сошли на нет. Но под чужими чувственными прикосновениями постепенно успокаивался, выравнивал дыхание. Как будто действительно позволил себе расслабиться и вверил себя в руки Чжун Ли. – Дыши, Аякс, – приговаривал тот. – Всё в порядке. Тебе не нужно волноваться. Я не посмею сделать тебе ничего плохого. Ладонь Чжун Ли загораживала ему обзор, оберегая от света, а размеренный голос рассеивал беспокойство, и Аяксу будто действительно становилось легче. Проблемы и воспоминания отходили на второй план, и тошнотворное ощущение тревоги, свернувшейся в животе, постепенно разглаживалось, пока не отступило совсем. Тогда Аякс, наконец, сумел расслабить пальцы – оказалось, всё это время он неосознанно держался за бедро Чжун Ли, впиваясь в него ногтями. Он поднёс руку к лежащей на глазах ладони и немного её приподнял. Свет бросился в глаза, но уже не казался таким резким – всего-то в треть мощности, и чего вдруг сперва ему стало некомфортно? Аякс подтянул ладонь Чжун Ли к губам и смазано поцеловал, после чего переплёл их пальцы между собой и уложил руки рядом, на подушку. Минуты тревоги прошли, и теперь будто наступил момент затишья, умиротворения. И всё же Чжун Ли смотрел на него с настороженностью, будто сомневался, в порядке ли он. Аякс ободряюще ему улыбнулся, слабо, но искренне натянув уголки губ, и тот отзеркалил улыбку, вкладывая в неё мягкость и нежность, заставляющую дыхание сбиваться вновь. Пауза затягивалась. Чжун Ли почти полностью замер в ожидании, и даже поглаживающие его шею пальцы остановились в нерешительности. Аякс же почувствовал себя лучше, и теперь ему хотелось что-то предпринять – и вместе с тем хотелось продлить момент, когда они могут смотреть друг другу в глаза и вот так улыбаться, ничего не делая, ничего не говоря. И всё же врождённое желание постоянно пребывать в движении победило: он разорвал зрительный контакт, повернул голову и коснулся костяшек пальцев Чжун Ли губами, после чего вновь заглянул тому в лицо и облизнулся. Чужие зрачки дёрнулись вниз и проследили за этим жестом, пальцы стиснули руку чуть сильней. И всё же Чжун Ли не поддался на провокацию – выдохнул, прикрыл глаза. А когда открыл их, во взгляде читалась серьёзность намерений. На секунду Аякс испугался того, что он может сказать – но в том не было бы никакого смысла, если бы Чжун Ли решил сперва успокоить, а затем вернуться к теме их разговора. И мимолётные опасения исчезли так же быстро, как появились. – Ты уверен, что всё ещё хочешь? – спросил Чжун Ли. Аякс хотел рвануться вперёд в поцелуе. Хотел перевернуть его и затопить волной страсти – резко, порывисто, как он умел. Выразить ответ не словами, а желанием. Вот только это было бы неправильно. Это значило бы задавить согласие внутри и не высказать его открыто. Не дать Чжун Ли понять, обусловлены ли его желания одним только возбуждением, или Аякс действительно хочет его и в мыслях, и наяву. – Я не всегда уверен в том, чего конкретно мне хочется, – признался он, слегка нахмурившись. – Но я точно знаю, что сейчас очень хочу тебя. – Я рад, – кивнул Чжун Ли, поднося его руку к губам в ответ и столь же интимно целуя костяшки пальцев. Подобный жест отчего-то казался Аяксу очень личным – даже более откровенным, чем секс или поцелуй в губы. Будто бы желание целовать руки приобретало ценность лишь с теми, к кому испытываешь нечто большее, чем просто влечение. – Скажи мне, если вдруг передумаешь. Аякс кивнул, затем подумал и подтвердил это коротким: – Хорошо. Потому что словами – правильней. Аякса затапливала невозможная нежность, когда желание Чжун Ли беречь его преобладало над похотью. Ему самому никогда бы не пришло в голову сказать напрямую, но с Чжун Ли это будто бы становилось в разы проще. Не замалчивать желания и говорить честно, когда хочется прерваться. Не выплёскивать всё негативное в сексе, но наслаждаться им в полной мере. Чжун Ли улыбнулся. Он отбросил одеяло и перекинул ногу Аяксу через грудь, оперевшись на руку и приподнявшись на коленях. Подумалось, будто Чжун Ли чрезмерно с ним осторожничает – не рискует опуститься на него полностью. От осознания этого стало немного неловко: момент наибольшей уязвимости прошёл, и ему вовсе не было бы трудно выдержать на себе чужой вес. Чжун Ли наверняка это понимал, но всё равно сделал выбор в пользу заботы о своём партнёре, отчего чувства Аякса вновь разделились надвое. Часть его захотела возмутиться, но одновременно с тем губы чуть дрогнули от прилива нежности, рискуя превратиться в улыбку. Стремясь её скрыть, Аякс свёл брови к переносице и отвёл взгляд. – Не сломаюсь, – буркнул он, потянув Чжун Ли вниз за бёдра. И всё же тот только покачал головой, сопротивляясь его попыткам усадить на себя. Напротив, выпрямился ещё больше, чтобы перенести вес на ноги и иметь возможность коснуться Аякса обеими руками – что он и сделал, погладив виски кончиками пальцев, затем зарылся ими в волосы, легонько царапая кожу ногтями. Аякс не стал настаивать на своём, позволяя сознанию уплыть и погрузиться в новую волну щемящей нежности. Притянул пальцы к себе и поцеловал их по очереди, наблюдая, как темнеют глаза Чжун Ли. Тот быстро перехватил инициативу – большим пальцем провёл по губе и на одну фалангу проник внутрь, продолжая смотреть жадным взглядом. Аякс раскрыл рот шире, и вот уже два пальца легли на его язык, неторопливо поглаживая. Мелькнула мысль, что он вовсе не против вот так довериться Чжун Ли и окунуться в ощущения. Аякс нащупал его вторую руку и потянул обратно себе на глаза, загораживая свет. Чтобы он не мог видеть – лишь чувствовать. И да, обычно он терпеть не мог терять контроль. Ненавидел, когда не мог повлиять на чужие действия. Но отчего-то с Чжун Ли перспектива расслабиться и перестать управлять ситуацией выглядела до внутреннего трепета заманчиво. Чжун Ли сперва застыл, оставляя пальцы лежать на языке. Но затем уловил его мысль, прижал ладонь к глазам плотней, хоть и всё ещё достаточно осторожно. Он не пытался тем самым утвердить свою власть или заявить права, просто перекрывал обзор. Помогал на время отключить желаемый орган чувств. И, когда подушечки его пальцев вновь погладили язык, Аякс не испытал никакого сопротивления. Позволил Чжун Ли делать, что пожелает. Знал, что тот не причинит ему вреда, и не боялся – наоборот, сомкнул губы вокруг пальцев и принялся их посасывать. Обвёл языком, легонько прикусил и снова облизал. Чжун Ли вытянул пальцы – он мог поклясться, что тот не отрывает от него взгляда. Затем оттянул подбородок вниз, и Аякс совсем застыл, чувствуя на языке касания уже трёх медленно скользящих по нему подушечек. – Ты умница, Аякс, – прошептал Чжун Ли, погружая пальцы глубже, исследуя стенки его рта. В его голосе слышалось удовлетворение, и от этих слов Аяксу хотелось действительно быть для него лучше, позволить больше. – Замечательный. Он едва слышно застонал – вернее, ему казалось, что это вышло едва слышно. На деле же сквозь широко раскрытый рот его стон прозвучал гораздо громче. Откровенней. Стало жарко, почти невозможно горячо, из живота поднималась волна возбуждения, усиливающаяся от невозможности видеть и в полной мере управлять ситуацией. Чжун Ли снова задержал пальцы на месте, а потом скользнул ими дальше, будто в нетерпеливом желании получить больше. Аякс чувствовал их всё глубже, пока они вдруг не добрались до корня языка, на секунду заставив его подавиться. Не то чтобы Аякс собирался на этом остановиться. Ему тоже в какой-то степени хотелось больше. Продолжить, получить больше, отдать ещё немного себя для одного лишь Чжун Ли. Потому, когда тот убрал пальцы, Аякс оказался в некоторой растерянности, нахмурившись под его ладонью. – Всё в порядке? – спросил Чжун Ли встревоженно. И лишь тогда почувствовал, как с силой сжимает запястье той руки, что перекрывала ему зрение. Очередная неосознанная реакция за сегодня, показавшая, как сильно разговор выбил его из колеи. Может быть, Чжун Ли был прав – не стоило им сегодня продолжать? И всё-таки Аяксу слишком сильно нравилось происходящее. То, как осторожно Чжун Ли его касался. То, как Чжун Ли отслеживал его состояние, как всё время спрашивал, если сомневался. Пожалуй, в этот момент Аякс куда меньше доверял себе, чем Чжун Ли. Потому произнёс: – Нормально. Затем разомкнул пальцы и погладил ими запястье, демонстрируя желание продолжать. Часть его надеялась, что Чжун Ли оставит его без зрения – это по-странному привлекало, дарило искажённо-острое удовольствие от незнания того, что произойдёт дальше. Но Чжун Ли всё-таки убрал руку. Медленно, оставляя возможность привыкнуть к свету – вовсе не такому яркому, каким он показался в первый раз. И эта часть Аякса, испытывавшая тягу к непривычным ощущениям, почувствовала какое-то разочарование – захотелось притянуть ладонь обратно, убедить Чжун Ли, что он всё выдержит. Аякс этого не сделал. Потому что другая его часть – та, что так сильно восхищалась действиями Чжун Ли, его выдержкой и осторожностью, – понимала: пока лучше не рисковать. Подождать, пока тонкая нить доверия окрепнет, усилит образовавшуюся между ними пока ещё эфемерную связь, место для которой никогда не нашёл бы разум, но которая всегда чувствовалась сердцем. И только тогда – наконец – экспериментировать. – Не представляешь, как сильно я тебя хочу, – вырвалось у Аякса, когда он засмотрелся на Чжун Ли в восхищении. И даже в некотором возмущении: каким образом этому человеку удалось привлечь его так сильно? И чем? Аякс знал ответ, просто не был уверен в своей способности его выразить. В Чжун Ли казалось гармоничным всё: внешние проявления невероятной красоты переплетались с внутренней. Чжун Ли мыслил иначе, чем он, и это вызывало невольное уважение. Чжун Ли выслушал его сбивчивый рассказ и не оттолкнул, а теперь следил за тем, чтобы ему было удобно. – О нет, Аякс, – покачал головой тот. – Боюсь, это ты не представляешь, как сильно я хочу тебя. Чжун Ли словно зеркало, пропускал сквозь себя его эмоции и возвращал усиленными многократно, отчего становилось ещё горячей. На этот раз Аякс не удержался. Приподнялся на локтях, рванулся вперёд, целуя губы, шею – всё, куда мог дотянуться. Руки Чжун Ли скользили по его телу, раздразнивая и заводя до крайности. Никто из них не смог бы сдерживать себя дольше. – Мы так и будем облизываться или всё же перейдём к чему-то посерьёзнее? Хотелось поддразнить Чжун Ли, спровоцировать хоть на что-то, несмотря на то, что Аякс был вовсе не против целоваться с ним часами. – Сейчас, подожди немного, – согласился тот и слез с него, перебираясь на край кровати. Видимо, после первого раза Чжун Ли тоже решил обзавестись смазкой и презервативами, предусмотрительно положив их недалеко, в тумбочку – Аяксу не пришлось долго ждать, прежде чем тот вернулся и уселся между его ногами, наскоро стягивая бельё с них обоих. На этот раз Чжун Ли растягивал его торопливо, на грани с грубостью, но отнюдь не больно. Просто спешил; они оба спешили – хотели чувствовать друг друга ближе, полнее. Чжун Ли закинул одну его ногу себе на плечо и постоянно отвлекался, утыкаясь губами в лодыжку и покусывая выпирающую косточку. Аякс то и дело вскидывал бёдра, когда пальцы невзначай касались простаты, чувствуя пробирающие вспышки удовольствия. Стоны сдержать не удавалось – или, может быть, не хотелось. Но Аякс всё равно на всякий случай накрыл рот рукой, вцепляясь в предплечье зубами каждый раз, когда движения Чжун Ли ускорялись. Из-за сбитого дыхания и разомкнутых губ на уголках рта собиралась слюна – он ощущал, как мокро и непристойно выглядит, когда размазывает её рукой. Но контролировать это – контролировать себя – никак не получалось, так что раз за разом он смущённо отводил глаза, после чего одёргивал себя и возвращался взглядом к лицу Чжун Ли с желанием рассмотреть каждую деталь. Рассыпающиеся по плечам волосы и тонкие губы. Красивые, почти совершенные черты лица. Горящие в неярком свете отблесками золота глаза. Аяксу хотелось охватить весь этот образ и запомнить, запечатлеть в памяти навсегда, пока он ещё мог сфокусировать взгляд. А потом, секунды спустя, пальцы Чжун Ли вновь задевали что-то внутри – и он жмурился, всхлипывал, пока возбуждение пронизывало его горячими волнами и заставляло его напрочь терять концентрацию на происходящем вокруг, сосредотачиваясь лишь на движениях пальцев, на ощущении чужого дыхания у своей лодыжки. – Мне нравится, как ты реагируешь, любовь моя, – довольно произнёс Чжун Ли, и у Аякса перехватило дыхание: не показалось ли? И тогда, десятки минут назад, когда реальность расплывалась – действительно ли шептал это одними губами? Правда ли так сильно ценил Аякса, или это мимолётное выражение влечения? Пальцы Чжун Ли надавили на простату сильнее, вытесняя из головы все мысли и призывая вновь кусать предплечье, а потом покинули его тело. Аякс растерянно распахнул глаза и увидел, как Чжун Ли наспех раскатывает по себе презерватив, очевидно, не желая больше медлить – точно так же, как и самому Аяксу хотелось почувствовать его как можно быстрее. – Давай же, – поторопил он Чжун Ли, но тот не поддался: забросил вторую ногу на плечо и приподнял Аякса, устраиваясь поудобнее. – Не медли, Чжун Ли, пожалуйста, не медли. – Уже умоляешь? – усмехнулся тот, проникая внутрь самым кончиком члена и замирая вновь. Хотелось поскуливать от нетерпения, двигать бёдрами в попытке почувствовать всю его длину. Но вместо этого вдруг проснулся азарт – кто первый уступит, кто раньше сойдёт с ума от желания? Так что он тоже застыл, убирая руку от лица и заглядывая в глаза – неотрывно, пристально. – Ну, а кто знает, когда в следующий раз тебе удастся выбить из меня мольбы? Аякс вспомнил, как часто Чжун Ли кидал взгляд на его губы, как много раз чужие пальцы оказывались у него во рту. А потом прикусил губу и быстро облизнулся, вскинув бровь. Он знал, что это сработает. Не пришлось даже тянуть в рот пальцы и столь же демонстративно облизывать их: Чжун Ли прорычал не то с раздражением, не то восхищённо. Бросил столь красноречивый взгляд, будто мысленно пытался сообщить, какой же он, Аякс, всё-таки засранец. И, наконец, одним медленным движением проник в него до конца. Теперь не до шуток стало уже Аяксу. Чжун Ли трахал его размеренно и глубоко – так, что не самая удобная поза компенсировалась попаданием по простате почти на каждый толчок. Всё это заставляло его постоянно всхлипывать. Аякс вновь прижимал к себе руку и был благодарен Чжун Ли за то, что не заставляет на него смотреть. Не просит перестать отгораживаться. Он догадывался – сделает так, как Чжун Ли захочет, а потом вновь ощутит эту беззащитность и уязвимость перед ним. Пусть между ними пока останутся хоть какие-то барьеры. Хоть какие-то недосказанности. Пока он будет отводить взгляд и теряться в ощущениях. Тянуться к члену в попытке усилить удовольствие, а потом одёргивать себя и позволять Чжун Ли доставить всё удовольствие самолично. Пока он будет кусать предплечье, сдерживая эмоции, и лишь иногда находить в себе силы смотреть на Чжун Ли широко распахнутыми глазами. Пока этого достаточно – они и без того невероятно близки. А потом – кто знает? Возможно, в их силах эти барьеры и совсем преодолеть.