Герои Энвелла: Next Generation

Суббота. Чудесный день, долгожданный день, особенно для трудяг, которые вкалывают по пять дней в неделю. Время отсыпаться, проводить время с близкими, заниматься работой по дому, да и вообще отложенными на потом делами. Жаль, что Кира не могла им насладиться. На данный момент Сменкина стояла в ванной и таращилась на страшилище, которое пялилось на неё из зеркала. Растрёпанные волосы чуть ниже ушей, покрасневшие белки глаз и посеревшая под ними кожа. Кира почти не спала прошлой ночью, отчаянно ломая голову над тем, что ей теперь делать. Всё медленно, но верно летело к чертям. А может, уже прилетело, и опять по вине самой Киры. «Мама». Женька назвала её мамой. Человека, который не связан с ней ни плотью ни кровью, который забрал её к себе из жалости, хотя должен был сразу вызвать полицию, который буквально вчера на неё наорал. Её — мамой. Что она наделала? Твою мать, что же она наделала? Она не только привыкла к тому, что теперь живёт не одна, она ещё и привязалась к чужому ребёнку, словно к зверьку, которого находишь на улице, а потом не хочешь отпускать на свободу, потому что хочешь, чтобы он жил именно с тобой. А Кира вот именно что не хотела отпускать, и это было очень и очень плохо. Ей нужно действовать. Прямо сейчас. Она будет искать этих гребаных родителей сама, если придётся, но она их обязательно отыщет, потребует, чтобы лучше следили за Женькой, и вернёт малую туда, куда ей место. А если же их нет… похер, в участок пойдёт. Пусть сдерут штраф, да хоть посадят, лишь бы нашли Женин дом! А если этот дом плохой… Кира застонала и спрятала лицо в ладонях. Ей уже ничего не было ясно или понятно. Собрав волю в кулак, Кира кое-как привела себя в порядок и вышла из ванной. Выйдя на кухню, она обнаружила, что оба её сожителя уже сидят за столом. Точнее, Крип сидит на столе и водит из стороны в сторону хвостом, а до сих пор не снявшая пижаму Женя пытается его поймать. — Доброе утро, — поздоровалась Кира. — Доброе утро, Кира! — радостно откликнулась Женя. Похоже, оговорка с прошлой ночи уже забылась. — Как спалось? Женя тут же пустилась в, надо признать, довольно увлекательный рассказ о своём сне, а Кира принялась за готовку завтрака. Сегодня яиц не хотелось, да и мяса тоже. Что бы такое… Взгляд Киры задержался на миске творога, который она купила для Жени по совету Вали. Собственно, почему бы и нет? Женя уже рассказывала про какого-то там «зелёноволосого фея», когда Кира достала творог и принялась раскладывать его по тарелкам. Затем она опять залезла в холодильник и достала из него фрукты, себе чернику, потому что клубника закончилась, а Жене яблоко, потому что именно этот фрукт малая любила больше всего, особенно зелёные. Последнего Кира, кстати, не понимала. Ну серьёзно, как можно любить зелёные яблоки? Они же ведь кислые. Вскоре фрукты были нарезаны, вмешаны в творог и поставлены на стол. Женька, увидев еду, немедленно набросилась на неё, а Кира уже привычно напомнила девочке есть медленно и достала огурец, чтобы сделать бутерброды. Вскоре они уже сидели втроём, если считать Крипа, который был не голодный, так как прошлой ночью летал охотиться, но кусочки яблок, которые ему выковыривала из творога Женя, принимал. — А Фифил фафал, фо они ф фафой… — начала было Женя, засунув ложку с творогом себе в рот. — Не говори с полным ртом, подавишься, — прокомментировала Кира. Женька упрямо продолжила рассказ и немедленно подавилась. — Я предупреждала, — заметила Кира, стуча кашляющей Жене по спине. Женя откашлялась, перевела дыхание и сразу же выпалила: — А Кирилл сказал, что они с папой ходили в готский парк! Кира аж брови вскинула. Это что ещё за парк такой? Кладбище, что ли? Готы же обычно там ошиваются. — Какой-какой парк? — уточнила всё-таки взрослая. — Ну, готский! — попыталась объяснить Женя. — Он сказал, они там уточек кормили. И ещё он на воде плавает, представляешь? — А, — махнула рукой Кира. — Это не готский парк, а Екатерингофский. — И он плавает? А как? — Он просто на острове стоит, а остров находится на речке Екатерингофке. И, если я правильно помню, его там ещё Бумажный канал подмывает и река Таракановка. — Таракановка? — Женя выпучила глазенки. — В той речке водятся тараканы?! — Большущие, — дёрнула уголком рта в улыбке Кира. Глаза девчонки загорелись азартом. — Хочу посмотреть, — заявила она, и Кира сразу же пожалела о своих словах. Вот что она опять делает? Ей нужно отдалиться от Жени, думать над тем, что делать, искать, разбираться, порасспрашивать подробнее Кирилла, не говорила ли ему Женя чего о своём прошлом. Но… у Жени так светились глаза, что Кира, прокляв себя за то, что с возрастом размякла, не осмелилась ей отказать. Сегодня. Только сегодня пусть все обязанности и сложности останутся на заднем фоне. Пусть они подождут. Всего лишь один день. А завтра Кира официально начнёт собственное, углублённое расследование и, может, обнаружит что-нибудь. И неважно, на что ей придётся пойти — Женя заслужила счастливую жизнь с любящим, функциональным, сильным родителем. Которым она не является и не сможет стать. — Ну, хочешь, сегодня пойдём туда? — спросила Сменкина у Жени. Девочка улыбнулась и охотно закивала.

***

Кира припарковалась на близлежащей у парка улице, вышла, выпустила Крипа и Женю и закрыла машину. Фамильяр на сей раз не стал лезть хозяйке в сумку, а устроился в капюшоне Жени, хоть он ему был несколько маловат. А Женя привычным движением вложила руку в ладонь Киры, от чего у Сменкиной что-то сжалось внутри, и они пошли в сторону парка. Сегодня выдался хороший, погожий денёк. Что довольно необычно, учитывая, какая Петербургу свойственна мрачность. Как будто природа решила сделать им только на сегодня подарок. Завтра наверняка уже будет пасмурно, может, даже поднимется ветер и пообрывает с несчастных веток оставшиеся листья. Может, пойдёт дождь, навевая чувство меланхолии и тоски. Но всё это именно что завтра. Сегодня их ждёт спокойная прогулка по осеннему парку. И они насладятся каждой её секундой. Или по крайней мере Кира. *** С востока поднималось солнце, делая парк прозрачным, пронизанным светом. Кира потихоньку шла, засунув руки в карманы куртки и изредка наблюдая за своими спутниками. Крип летел над ними, из раза в раз щёлкая клычками на слишком любопытных чаек, а Женя шла впереди и словно пыталась всосать взглядом всё, что попадалось на пути. Кира её понимала: тут и деревья другие, и ковёр из опадающих листьев побольше, и ротонду они вон прошли, и прудов в городе тоже нет… — Уточки! — вдруг радостно заверещала Женька и бросилась вперёд. Действительно: впереди их ждал небольшой водоёмчик с коричнепёрыми кряквами и зеленоголовыми селезнями. Одни сидели на деревьях, другие плавали, а третьи (их было больше всего) дрались за жратву, которую им кидали люди. — Как их много! — продолжала восхищаться Женя. — А то, — кивнула Кира. — Их же тут каждый день кормят. Они теперь даже на зиму не улетают — разьелись! — А мы можем их покормить? — с надеждой спросила Женя и ткнула в швыряющих в воду хлеб пару. — У тебя есть хлеб? — Нет, конечно. Уткам хлеб нельзя, это для них всё равно что для нас сладкого пережрать. — И в ответ на непонимающий взгляд Жени уточнила: — Желудок разбухнет. — А что уточкам можно? — спросила девочка. — Утки вообще-то вполне способны и сами обеспечить себе пропитание, но если уж кормить, то полезным — крупами там, зерновыми хлопьями, салатом, овощами. — У меня ничего этого нет, — с грустью сообщила Женя. — Зато есть у меня, — с победной ухмылкой сказала Кира и выудила из сумки кулёчек с мелко нарезанными овощами. Женя так громко ахнула, что некоторые прохожие оглянулись. — А ты думала, я просто так овощи стояла резала, пока ты одевалась? — сказала Кира. *** — Женя, еду нужно бросать уткам, а не в уток! *** — Ну и где тараканы? — потребовала ответа Женя, глядя на речку и не видя ни единого тараканообразного насекомого. *** — Крип, тебе лет-то сколько? — поинтересовалась вслед фамильяру Кира, когда тот вместе с Женей бросился гонять голубей. *** Кира и Женя перешли Лифляндскую улицу и вступили во вторую часть парка, которая вела прямёхонько на берег Екатерингофки. До набережной оставалось совсем чуть-чуть. Сейчас же они проходили мимо протоки, которая образовывала полуостров. На самом полуострове, за оградой, виднелся стадион Красного Треугольника. Женя шла мимо воды и собирала самые симпатичные ей опавшие листья. В какой-то момент она набрала столько, что ими можно было заполнить целый альбом, но Кира знала, что этого не произойдёт: Жене буквально через минут десять-пятнадцать это занятие наскучило и она вскинула листья вверх, чтобы посмотреть как те опускаются листопадом на протоку и траву. Кира позабавленно хмыкнула. — Что, уже надоело? — Ага, — пожала плечами Женя. — Они тяжеленькие, я лучше два самых красивых себе оставлю. — А почему два? — полюбопытствовала Кира. Женя показала два кленовых листа. — Потому что этот мне, — Женя вытянула руку с жёлто-зелёным листом, — а этот тебе. И Женя с улыбкой сунула красивущий оранжево-красный лист в ладонь Кире. — Да ладно, — смутилась Кира, — давай мне тот, этот же тебе наверняка больше нравится… Женя удивлённо поморгала глазками. — Нет, мне больше нравится этот, — ответила она. А. Ну да. С чего это Кира вдруг решила, что она ей станет любимое отдавать? *** — Ух ты, кораблик! — ткнула пальчиком Женя. — Это буксир, — лениво поправила малую Кира, заправив прядь волос за ухо. Они уже вышли к Екатерингофке. Солнце отражалось в воде, пуская людям в глаза солнечных зайчиков. На берегу сидели рыбаки и тихонько переговаривались, у самой кромки воды сидел художник и рисовал, в противоположную сторону от них шёл тёмно-серый буксир, везущий баржу. Вдалеке, через реку на Гутуевском острове, можно было увидеть кирпичное здание суконной мануфактуры и водонапорную башню. Чуть правее от них блестела злато-синим куполом Богоявленская церковь. Кира вдохнула свежий осенний воздух во всю грудь. Именно в такие моменты радуешься, что ты жив. Ты понимаешь, что тебе не нужна идеальная жизнь, куча денег, другие страны, погоня за статусом или репутацией и вся эта мирская суета, потому что тебе и так хорошо. Да, всё меняется, и тебя порой пугает, что будет дальше, но ты каким-то образом чувствуешь, что всё будет хорошо. Это чувство становится ещё лучше, если вспомнить, из какой жопы тебе приходилось себя вытаскивать. Как и Кире, причём не единожды. Ведь травма, с которой оставили её и её друзей «Герои Энвелла», не ушла за одну ночь. Её приходилось игнорировать, злиться на неё, торговаться с ней, плакать из-за неё, заглушать… а потом понимать, что всё это совершенно бесполезно и наконец начинать с ней работать и учиться жить. Кира научилась. Давным-давно. Теперь это была всё равно что затянувшаяся рана, которая превратилась в шрам, один из многих. Но… шрамы ведь тоже можно разбередить. И тогда то, что она не хотела никому показывать, выльется наружу и запятнает людей в ближнем радиусе. Кира перевела взгляд на Женю. Сменкина вроде и исцелилась, но иногда её посещало неприятное такое чувство: ты получаешь хорошие вещи и людей, у тебя всё идёт своим чередом, словно так и нужно, но тебе кажется, что это не так. Что ты не заслужил того счастья, что имеешь сейчас. Что человеку, который пришёл в твою жизнь, будет лучше вне её. Кира вздохнула. Вроде взрослая баба, лет уже под тридцатку, а у самой комплексов больше, чем в жилом квартале. Тут её кто-то требовательно дёрнул за рукав куртки. — Кира, пошли! — Женя взялась за её запястье и потянула вперёд, тем самым давая понять, что комплексам придётся подождать. *** — Где бумага? — возмущённо вопросила Женя, когда они свернули и упёрлись в Бумажный канал. — Почему он мокрый? *** — Аккуратно, не упади. — Кира на всякий случай перехватила влезшую на поручни Женю. Они как раз возвращались обратно ко входу парка, но им пришлось остановиться на Сутугином мосту, ведущем через Таракановку, потому что Женя в этот раз захотела посидеть на поручнях мостика и потаращиться на воду. Наверное, опять тараканов искала, хотя Кира уже объяснила, что пошутила. — Смотри, как листики плывут, — благоговейно прошептала Женя. — Прямо под мостик. Кира согласно угукнула, продолжая следить, чтобы Женя не искупалась в речной воде. Малая ещё пару минут понаблюдала за листьями и вдруг предложила: — А давай наши листики в воду бросим и посмотрим, чей проплывёт под мостиком первее? — Ты же вроде хотела их домой забрать, — напомнила Кира. — Уже передумала, — ответила с улыбочкой Женя. Достав листья, они вместе бросили их в воду. Вот только лист Киры кое-как приземлился на воду, а Женин подхватил ветерок и опустил на землю. — Ну эй! — возмущенно воскликнула Женя и бросилась поднимать лист. — Можешь не пытаться, я уже победила, — подразнила её Кира, стоя и опираясь локтями на поручни. — А я всё равно попробую! — упрямо заявила Женя, взбегая обратно на мост. На этот раз лист опустился на воду. Но Кира оказалась права — он не обогнал её лист, от чего Женя обиженно надула щёчки. — Ну чего ты? Не расстраивайся, — Кира слегка коснулась плеча Жени. — Не получилось в первый раз, получится во второй. — Больше нет листиков, — буркнула Женя. — Можем взять ещё. — А если я опять не выиграю? — Значит, будешь пробовать до тех пор, пока не выиграешь. — А так можно? — подняла на неё глаза Женя. — Можно, конечно, — ответила Кира. — Ты всегда можешь попробовать снова. Столько раз, сколько пожелаешь. Женя улыбнулась, но тут же снова помрачнела. — А если я много-много раз попробую и всё равно не получится? Кира помолчала пару секунд и наконец ответила: — Тогда можешь полюбоваться тем, что листья красиво плывут по воде. — А выиграть? — Так ты уже, можно сказать, выиграла. Представь, что у кого-то сейчас не осень, и он не то что листья по воде пустить, он даже по осеннему парку прогуляться не может. А ты можешь. Разве это не выигрыш? Женя посмотрела на плывущие листья. По поверхности речки бежали блики. Вода не спеша двигалась вперёд. Жёлтый лист Жени уже догнал красный и теперь они плыли вместе. — Выигрыш, — уверенно кивнула девочка. *** — Ну как, тебе понравилось? — спросила Кира у Жени, когда они уже ехали домой. — Очень! — зубасто улыбнулась малая. — Мы ещё туда придём? Кира ответила через несколько секунд нерешительного молчания: — Может быть. К счастью, этот ответ Женю удовлетворил и она принялась играться с Крипом. Их игра продлилась аж до самой квартиры. Кира посмотрела, как Женя разделась, надела домашнюю одежду и бросилась вслед за улепетывающим Крипом и решила, что заслужила пару минут покоя. Никакого шума и гама, никакой паники, никаких размышлений о том, что делать дальше, это всё завтра. Сейчас она тихо-мирно полежит на кровати, может, даже фильм включит, и просто ментально подготовится к тому, что будет дальше. Но у судьбы были другие планы. Буквально через несколько минут после того, как Кира устроилась поудобнее и даже придумала, какой ей фильм посмотреть, завибрировал её телефон. Кира раздражённо простонала и неохотно встала. Звонил неизвестный номер. Блин, если опять будут пытаться что-то продать или опросы проводить, то она им тут щас такого понарассказывает — кошмары век сниться будут! — Алло, — недовольно буркнула Кира в трубку. — Алло, это Сменкина Кира Андреевна? — раздался женский голос. — Да. Кто спрашивает? — Меня зовут Барбашова Зинаида Мстиславовна, я по поводу вашего объявления… От этих слов внутри Киры что-то оборвалось и рухнуло вниз.

***

Кира не могла поверить. Как она сразу не догадалась? Детдом. Женя — самый обыкновенный детдомовец. Она тут себе голову ломала, переживала, искала, а сама могла зайти в Google Maps и проверить, что находится рядом с территорией заброшки. Могла заметить, что Женя проявляет определённые повадки, она же ведь не дура! Да. В том-то и дело, что она не дура. Она замечала. Она подозревала. Она планировала. Но сама ничего не сделала, потому что закрыла на это глаза. В какой-то момент она начала думать о том, о чём думать нельзя, и хотеть того, чего нельзя. Ей начало хотеться, чтобы у Жени не было родителей. Чтобы у Жени не было другого дома. Чтобы… Чтобы у Жени всё это было здесь. Сука… как же она облажалась. Она была не права. Ничего не изменилось. Кира влезла в проблемы и теперь за них отгребает. И из-за того, что она в них влезла, могут пострадать другие люди. Причём не только Женя. — …Вы же ведь понимаете, — продолжала вещать тем временем Зинаида Мстиславовна, — нам ни к чему огласка. Если о том, что у нас сбежал ребёнок, узнает пресса или, Боже упаси, полиция, наш детдом закроют. Множество людей потеряют работу, а половина детей окажется на улице. Да и вы себя опасности подвергаете, у Евгении ведь нет прописки в вашем доме. Если бы Кира находилась в лучшем эмоциональном состоянии, то заметила бы в этом предложении недвусмысленную угрозу. — Поэтому мы вам будем очень благодарны, если вы привезёте Евгению обратно. Уверяю вас, это была чистая случайность, от нас нет смысла сбегать, у нас очень хороший детский дом. Евгения будет тщательно присмотрена, накормлена и окружена заботой, если вы закроете глаза на этот инцидент и… если хотите, можете назвать цену. — Нет, — глухо ответила Кира. — Не нужно мне платить. Я привезу её. Сегодня. И рассказывать никому не стану… при условии, что вы будете хотя бы иногда сообщать о её благополучии. — Конечно-конечно! — собеседница явно охотно закивала. — Если хотите, мы даже поделимся с вами телефоном семьи, которая хочет удочерить Женю. Сердце Киры пропустило удар. — А её хотят удочерить? — выдавила она. — Да. Очень хорошие, порядочные люди, неплохо зарабатывают, любят детей. Совсем недавно подтвердили, что хотят познакомиться. Поэтому для нас стало большим шоком, когда Женя сбежала. Но я вам уже объяснила, почему мы не могли ни к кому обратиться… Кире хотелось указать на то, что они поступили неправильно. Что их страх потерять бизнес мог стоить Жени жизни. Даже втянула воздух и открыла рот… и ничего из этого не сказала. У неё появился шанс решить проблему. Нужно хотя бы раз поступить как рациональный человек и воспользоваться им. Чтобы больше никто не пострадал из-за неё. Особенно Женя. — Я подъеду часа через два, — наконец выдавила она. — Мы будем вас ждать! — раздался радостный ответ. Кира отрубила звонок. Глубоко вздохнула, провела пальцами по лицу и вышла из комнаты. Женьку Сменкина у себя не застала, но нашла её на кухне. Девчонка явно пыталась незаметно подкрасться к сидящему на столе Крипу и схватить его за хвост. Но Кира это занятие быстро остановила: — Женя, вопрос. Почему ты мне не сказала, что сбежала из детдома? Услышав это, девочка застыла, словно олень в свете фар. Затем медленно повернула голову с расширенными глазами и на полном серьёзе спросила: — Ты умеешь читать мысли?! Кире бы посмеяться, но настроение у неё сейчас было отнюдь не юморное. Ведь Женя с самого начала могла ей сказать, откуда она, но нет! Припёрлась, влезла в Кирыну жизнь, выбила её из привычной колеи и просто решила не уходить. А ещё говорят, что дети, особенно маленькие, тупые. Брехня, да и только. Хотя… чего уж греха таить. Кира ей позволила это сделать. — Жень… я ведь спрашивала, откуда ты. Ты могла мне сразу сообщить, и мне не пришлось бы блуждать в непонятках. — Кира приложила пальцы к переносице. — Ты… ты хотя бы понимаешь, что я из-за тебя чуть в тюрьму не угодила? Женя сцепила вместе пальчики и виновато опустила голову. Крип, почувствовав напряжение, поспешил ретироваться в другую комнату, но на это никто не обратил внимание. — Прости, — тихо-тихо шепнула малая, находясь на грани слёз. Девочка не знала, что такое тюрьма, но судя по голосу Киры, явно не хорошее место. Кира устало вздохнула. — Ладно. Можешь хоть рассказать, почему ты оттуда сбежала? Женя потеребила пальчиками и решила признаться, раз уж юлить больше нечего: — Просто… моя мама за мной не возвращалась, но мне Лайка сказала, что можно найти новую маму. И я пошла её искать. Вот. — Женя осторожно посмотрела на Киру. Теперь Сменкину волной захлестнул страх. Нет. Нет, только не это! Так быть не должно! Да она же… она же украла эту малышку у будущих родителей. Просто потому что привязалась. И, что ещё хуже, подарила ей ложную надежду. Господи, какой же она ужасный человек. — А ты не знала, что они собирались тебя познакомить с новыми родителями? — уточнила Кира. — Нет… — недоуменно сморщила носик Женя. — А они собирались. Если бы ты немножко подождала, у тебя бы появилась не только новая мама, но и папа. — Кира попыталась вложить в голос как можно больше заискивающего оптимизма. — Ну да ничего, мы это исправим. Я сейчас отвезу тебя обратно, и ты наконец-то сможешь с ними встретиться! Кира очень надеялась, что её фальшивая интонация сработает. Но у купившегося на ложь ребёнка таких перепуганных глаз не бывает. — Я не хочу, — немедленно выпалила Женя и сделала шаг назад. — Почему не хочешь-то? Ты же хотела новую маму, вот она у тебя и будет… — начала было Кира. — У меня уже есть мама! — перебила её Женя. Нет. Нет! Что она наделала! — Жень, я не могу быть твоей мамой, — попыталась объяснить Кира. — Но ты уже мама! — возразила Женя. Как это — Кира и не мама? Она ведь всё делала правильно! — Нет! — Кире очень хотелось заорать, но она вовремя сдержалась. — Во-первых, ты не знаешь ни меня, ни что я натворила, а во-вторых, я не готова быть родителем. Тебе со мной будет плохо. А эти люди о тебе позаботятся, у тебя будет всё, что нужно… — Я. Не. Хочу! — отчеканила Женя, сопровождая каждое слово ударом ноги об пол. — Но тебе будет с ними хорошо! — не зная, как переубедить упрямую мелочь, сказала Кира. — Не будет! — упёрто ответила Женя, явно стараясь не расплакаться. — Я хочу с тобой! — Да почему именно со мной?! — воскликнула Кира, начиная терять от стресса терпение. — Ты хорошая! Она сказала это так, будто это всё, что нужно знать. Будто это логично. Будто важно только это. А это было не так. И никогда не было. — Женя, ты не понимаешь, о чём говоришь! — И Кира позаботится, чтобы она никогда не поняла. — Повторяю: ты меня не знаешь! Я не могу стать тем, кого ты себе придумала, не потому, что не хочу, а потому, что не могу! Понимаешь, не могу! Я не такая, пойми! Я не тот, кто тебе нужен, я не смогу тебе ничего дать! А если эти люди такие же хорошие, как мне сказали, то ты мне ещё спасибо скажешь. — Не скажу! — выкрикнула Женя во всё горло. Кира её не слышала, не понимала. Почему? — Верно, не скажешь, потому что ты к тому времени забудешь меня, — немедленно согласилась Кира. — И будешь любить своих новых родителей. — НЕТ! — Женя уже начала плакать от бессилия. — Я не хочу жить с новыми родителями, я хочу жить с тобой! Женя Киру не слышала, не понимала. И поэтому Кира, прокляв себя за то, что собирается раз и навсегда разрезать всякую Женину привязанность к ней, безжалостно бросила: — А я с тобой жить не хочу! В слезящихся глазах Жени отразилась боль, которая не идёт ни в какое сравнение с физической. — П… Почему не хочешь? — так тихонечко спросила она, что у Киры чуть не разорвалось сердце. Она ужасный человек. Но так надо. — Потому что у меня до тебя была нормальная жизнь, которую я выстроила для себя, и только для себя! Она меня вполне устраивала! А ты хочешь, чтобы я её перекроила ради кого? Ребёнка, который вообще не мой? Извини, мне не хочется! Кира сказала это с самым суровым лицом, на какое была способна. Хотя ей самой больше хотелось упасть на колени, прижать Женю к себе и молить о прощении. Она этого не сделала. Лучше она скажет как есть сейчас, чем потом потеряет по своей же вине. Как потеряла Артёма. Женя стояла ещё где-то с секунду. У неё задрожали губы, а из глаз начали течь слезы размером с горошины. Затем она сорвалась с места и бросилась прочь из кухни. Кира услышала, как хлопнула дверь её комнаты, а через несколько моментов оттуда начали доноситься самые настоящие рыдания. Кира упёрлась спиной в стену, сползла по ней и уткнулась лицом в колени. Женин плач резал слух, и звук его причинял боль хуже раны.

***

Кира не знала, сколько она там просидела, но в конце концов она убедила себя встать. Ей нужно было собрать Женины вещи и приготовить её саму. Она ведь пообещала подъехать через два часа. Назад пути нет. В Женину комнату она вошла не постучавшись и не спросив разрешения — ком в горле не давал говорить. Оглянувшись, сначала никого не увидела, но потом заметила выпуклость на кресле-кровати. Женя забилась под одеяло, словно детёныш в норку, потому что мир сделал ему больно и он теперь не знает как быть. Потому что единственный взрослый, которому он по ошибке доверился, оказался слабачкой и предательницей. Надо что-то сказать. Хотя бы извиниться, чтобы хоть немного исправить нанесённый ущерб, ну! Кира ничего не сказала, когда собрала Женину одежду. Когда собрала её игрушки и книги тоже. Лишь после того, как засунула все вещи в нужный кулёк, подошла к холмику на кровати, легонько его коснулась и, положив рядом штаны с футболкой, сказала: — Оденься, пожалуйста. Женя через несколько мгновений, но откинула одеяло. Посмотрела красными от слёз глазами на предоставленную ей одежду. Кира ожидала всего. Что Женя сейчас будет реветь и умолять, что будет кричать и ругать её, что ей придётся вытаскивать её из комнаты брыкающейся. Но ничего из этого не произошло. Женя свесила ноги с кровати и принялась послушно одеваться. Потом так же послушно вышла вслед за Кирой из комнаты в коридор и натянула обувь. К такому Кира была ментально не готова. Любые вопли и слёзы были бы лучше этой… обречённой покорности. Но сама закрыла чувства на замок и, кажется, в сотый раз повторив, что так надо, открыла входную дверь. Они не держались за руки, когда спускались по лестнице. Женя не убежала, когда они подошли к машине и сунули вещи в багажник. Спокойно дала себя пристегнуть. Кира села за руль. Буквально через несколько секунд она вышла, открыла багажник, что-то оттуда достала, подошла к Жене и усадила рядом с ней. Женя посмотрела на Кракозябру и отвела взгляд. Кира от этого маленького жеста чуть не разлетелась на кусочки внутри, словно фарфор. — Возьми, — хрипло попросила она. — Пожалуйста. Я ведь тебе покупала. Она не взяла. Кира села за руль. Всю дорогу до детдома они ехали молча. Кира смотрела в зеркало заднего вида на Женю, а Женя не отрываясь смотрела в окно, будто пыталась запомнить каждую, даже самую маленькую деталь. Подъезжая к детдому, Кира позвонила Зинаиде Мстиславовне, чтобы сообщить о своём прибытии. Та ей сказала, что их встретит некая Анна Михайловна. Потом Кира припарковалась, достала вещи из багажника и открыла Жене дверь. Пока они приближались, Кира успела разглядеть здание. Оно оказалось серым и скромненьким, но хотя бы не засранным. С одной из наружных стенок улыбался облупившийся Чебурашка. На окнах виднелись решётки. Имелась детская площадка, правда, очень скудно оборудованная. Над входом висела табличка с названием и номером заведения. В общем, среднестатистический детский дом, полный так или иначе брошенных детей. Как хорошо, что Женя тут ненадолго задержится. Перед дверью в здание Кира увидела приятную на вид женщину, видимо, ту самую Анну Михайловну. Она её благодарила, говорила, как они рады возвращению Жени, совала визиточку с номером, мол, вдруг вы ребёночка захотите, а потом наконец-то бодро сказала, взяв Женю за руку и нежно подведя к себе: — Ну всё, Евгешенька, прощайся с Кирой Андреевной и пошли в твою комнату! Женя молчала, казалось, целую вечность. Но потом наконец раскрыла рот и выдавила что-то наподобие прощания. — Прощай, Жень, — сказала Кира, и её голос предательски дрогнул. — Я была рада с тобой познакомиться. Попрощавшись с Анной Михайловной, Кира проглотила душащий горло комок, повернулась спиной и устремилась к машине. Она чувствовала, как Женин взгляд сверлит ей затылок, моля хотя бы разочек оглянуться. Она не оглянулась. Не смогла себе этого позволить. Женя же, несмотря на то, что совсем недавно случилось, даже когда Кира села в машину, не переставала надеяться. Вот сейчас, сейчас она обязательно выйдет, подбежит к ним и скажет, что передумала. С минуты на минуту, точно! Машина включила фары, развернулась и уехала в противоположную сторону, забирая с собой Киру и давя опавшие листья колёсами, а вместе с ними и Женины надежды.