Есть ли слово что сильнее любви

Свет от полной луны заливал не скрытые тяжелыми гардинами панорамные окна просторной комнаты, вылавливая из ночной мглы разбросанные на узорчатом персидском ковре причудливые тени, бывшие когда-то элегантными предметами роскоши свадебной моды. Возле входа, свернувшись словно готовящаяся к прыжку змея, лежал небрежно скинутый алый шарф, следом — тяжелое пальто из редкого вида кашемира, неподалеку сиротливо покоились обрывки галстука и рубашки, усеянные россыпью перламутровых пуговиц. На темном узоре пушистого ворса в свете луны выделялось, словно разлитое молоко, шелковое сиромуку, красоту которого не испортили даже ровные длинные порезы от острого лезвия хирургического скальпеля, проходящие аккурат по центру груди и ниже. Хрупкую идиллию нарушил протяжный стон с последовавшим за ним лихорадочным шепотом, произносящим в молитве одно единственное обращение — гобеленовый балдахин надежно скрывал от любопытного светила пару силуэтов, двигающихся в унисон в едином ритме, задыхаясь от яркого переплетения ароматов лаванды и шалфея. Рюноске утопал в ворохе подушек, выгибаясь в пояснице красивой дугой, цепляясь бледными пальцами за темно-фиолетовый шелк — серые глаза закатились от волнообразного, скручивающего все внутренности жара, зацелованный до алых губ рот то приоткрывался в хриплом крике, то бессвязно выстанывал имя — пока вторая рука зарывалась в черные волосы, сжимая до побеления костяшек и приглушенного шипения между дрожащих бедер, удерживаемых до наливающихся синяков сильными ладонями. Мори на секунду отстранился, откинув назад мешающуюся челку (ибо резинку, как и почти весь костюм, порвала своей способностью одна нетерпеливая омега), любуясь и запоминая образ результата своих альфонских трудов — альфа знал, что Акутагава весьма вспыльчив по натуре, но кто же знал, каким еще более пылким омега был в постели… Довольно оскалившись, Огай облизал губы, смакуя сладкий вкус смазки и вновь прикусил бледную кожу бедра, наслаждаясь тихим взвизгом смутившегося своей несдержанности обладателя Расемона. — Мори-сан… — проскулил Акутагава, прикусывая ребро ладони. — Не сдерживайся, — Огай протянул руку и отвел запястье от лица супруга, мягко переплетя их пальцы. — Я хочу слышать твой голос, Рюноске-тян… Омегу вновь выгнуло дугой до хруста в пояснице — горячий язык альфы продолжил свои бесстыжие ласки, уверенно толкаясь в уже расслабленную дырочку, слизывая прозрачные капли. Рюноске вновь протяжно застонал, раздвигая бедра еще шире. Не в силах больше терпеть эту сладкую пытку, эспер собрал остатки своих сил и оторвал супруга от столь пикантного дела, притягивая в свои объятья за предплечья. — Войдите уже в меня, — прохрипел он, глядя в черные от расширившихся до предела радужки зрачков. — Пожалуйста. — Как пожелаешь, — дьявольски улыбнулся Мори, склоняясь к шее мужа, выпустив клыки. — Моя омега… Одним резким движением Огай вошел в подготовленное тело до упора, одновременно кусая за свежую метку, сдирая только-только образовавшуюся кровавую корочку. Вместе с этим по комнате разнесся пронзительный вскрик — запрокинув голову Акутагава обхватил альфу за спину, оставляя на лопатках багровые полосы. Дальнейшее он запомнил очень смутно. Помнил, как Мори позволил ему оседлать себя, контролируя глубину и задавая необходимый темп, как сам босс Портовой мафии ублажал его не только языком, но и ртом, а после спадания узла Рюноске сам, осмелев, привязал его за запястья к изголовью кровати Расемоном и довел альфу до пика самым крышесносным минетом, на который и не каждая воспитанница борделя Кое способна. Уже когда первые лучи солнца осветили верхушки небоскребов Йокогамы, Акутагава лежал на груди Огая с прикрытыми веками, слушая мерный стук бьющегося сердца и ощущая мягкие прикосновения к пока еще плоскому животу. — Вы будете любить этого ребенка? — тихо спросил омега, не открывая глаз. — Даже если он не ваш? Мори выдал легкий смешок и поцеловал супруга в макушку. — Я буду любить вас обоих, — альфа выпустил легкий шлейф феромонов, обволакивая себя и Рюноске в защитном жесте. — И не только вас. Акутагава задрал голову в недоумении глядя в насмешливые алые глаза. — Ты же не думаешь, что я ограничусь только одним наследником? Омега залился густым румянцем, прячась с головой от ответов под шелковой простыней.

***

— Мальчик! Мальчик! У Ринтаро мальчик! — светловолосая девочка выскочила в коридор лазарета Портовой мафии, размахивая во все стороны окровавленными ручками. Сидящие до этого в напряжении Чуя, Хиротсу и члены «Черных ящеров» повскакивали со своих мест, встречая в дверях операционной шатающегося Мори. — Можете войти, — бывший врач еле стоял на ногах, но выглядел не менее счастливым. Толпа мафиози буквально ввалилась в палату, где уже на чистых сменных простынях лежал бледный Акутагава, качая на руках маленький белый сверток, из которого торчала пушистая макушка каштановых волос. Малыш тихо сопел со сне, мило посасывая кончик светлой пряди папы. — Какой он красивый, — Гин не сдержалась первая и расплакалась от счастья за брата, и от того, что у нее теперь есть племянник — Как назвали? — Чуя с толикой грусти и едва заметной зависти смотрел на пополнение в семье. Если бы одна бинтованная шпала не дала драпу, то, возможно, рыжик бы тоже мог испытать подобное чувство обретения семьи, пусть даже если он и никогда себе в этом не признается. — Одасаку, — прошептал Рюноске, целуя кроху в лоб. — Моригава Одасаку, — темноволосой макушки омеги коснулись обкусанные губы альфы. — Никак не могли определиться с фамилией. Решили соединить наши в одну. Малыш, почувствовав присутствие альфы с успокаивающими феромонами заворочался, распахнув свои глазки цвета темного грозового неба. Он был полной копией покойного отца — чуть вьющиеся рыже-каштановые волосы, тот же овал лица и забавные, округлые, но с выделяющимися скулами щечки. Акутагава поклялся себе, что не будет позорно рыдать над собственным ребенком, видя в нем своего любимого, но сдержать клятву стало просто невыносимо — омега, сгорая со стыда, тихо заплакал, прикусывая до крови нижнюю губу, прижимая новорожденного крепче к своей груди, скрывая его ото всех за ниспадающим темным шлейфом отросших волос. В воздухе разлился горький аромат феромонов, полных невосполнимой утраты и разбивающего сердце горя. Эсперы поняли, что лучше сейчас оставить супругов наедине, поэтому поклонились боссу и деликатно покинули палату, прикрыв за собой дверь. Вздохнув, Мори небрежно скинул на пол окровавленный медицинский халат и забрался с ногами на кровать, мягким, но настойчивым движением укладывая омегу и малыша на свою грудь. Рюноске уже не сдерживался, просто уткнулся в плечо альфы, вздрагивая от глухих рыданий. Огай приобнял мужа, ласково гладя того по затылку. — Тише, тише, — успокаивал Мори пару. — Поплакал немного и хватит. Тебе еще сына кормить… — Прости, — Акутагава продолжал плакать, оной рукой прижимая Одасаку, второй цепляясь за рубашку бывшего доктора. — Прости меня, Огай… — Это не твоя вина, — альфа поднял глаза к потолку, не давая непрошенным слезам выход — в последнее время эмоции становилось все труднее контролировать, когда омега выплескивал свои. — Ты не должен передо мной извиняться. Больше никогда. В тот день босс Портовой Мафии Йокогамы наконец-то обрел то, чего ему не хватало больше всего на свете. И это самое сокровенное он будет защищать ценой всего, даже если ради этого придется пожертвовать собственной жизнью. Рюноске Акутагава и Одасаку Моригава — смысл его существования и альфа сделает все возможное и невозможное, лишь бы его омега больше не проронил ни слезинки, а маленький альфа вырос таким же сильным и благородным, как и его отец.

Двадцать лет спустя. Бар «Люпин»

— Добрый вечер, — бармен любезно поприветствовал нового посетителя, не отрываясь от протирания бокала. — Вам как обычно, юный господин? Темноволосый молодой юноша, потягивая красное вино, лениво обернулся в сторону лестницы. — О, Одасаку. — небесно-голубые глаза загорелись при виде знакомого. Лежащий до этого момента трехцветный кот грациозно потянулся и с тихим мурлыканием освободил соседний стул для гостя. — Прости, Учитель. — Вечер добрый, Наставник, — вошедший кивнул коту и сел на предложенное место, отвечая на вопрос бармена. — Стакан виски, пожалуйста. Как обычно. — Мой отец говорит, что у тебя вкус такой же, как и у твоего. Он тоже всегда заказывал виски, когда они здесь собирались. — А ты унаследовал любовь к вину, — не остался в долгу Моригава. — Фамия Дазай.

Фамия Дазай Возраст: 16 лет Способность: «Кагуцути» Позволяет управлять всепоглощающим огнём, который может потушить только сам Фамия. Единственный преемник «Двойного Черного». От папы Чуи Дазая (в прошлом Накахары) унаследовал способность вызывать «Порчу» Арахабаки, также не способен ее контролировать одиночку. От отца Осаму Дазая унаследовал невосприимчивость к абсолютно любому дару, но обнулять их не может. Прекрасно владеет холодным и огнестрельным оружием. Второй самый молодой глава Исполнительного комитета Портовой мафии Вторичный пол: альфа.

— Жаль, что тут не подают детергент, — Фамия потянулся до хруста в позвонке. — Порадовал бы отца каким-нибудь бомбическим коктейлем… — Тут уж не поспоришь, — Одасаку тыкнул пальцем в шарик льда и отпил янтарную жидкость из граненного стакана.

Одасаку Моригава Возраст: 18 лет Способность: «Кинцуги» Позволяет восстанавливать все предметы, что когда-то были разрушены или уничтожены, одним прикосновением, а также пробуждать в сознании самые светлые воспоминания или жуткие кошмары через прямой телесный контакт. От покойного биологического отца Оды Сакуноске унаследовал способности киллера и мягкий характер. Старший сын Рюноске Акутагавы и приемный сын Огая Мори. Считается самым лучшим снайпером Портовой мафии. Вторичный пол: альфа.

— В таких ситуациях тебе следует его останавливать, брат, — в затемненное помещение зашел еще один гость. Иссиня черные волосы с высветленными кончиками, кроваво-алые глаза, хищный взгляд и красный кашемировый шарф… Гулкий стук тяжелых высоких берцев эхом отскакивал от стен бара скаждым шагом молодого эспера. — Пошел по отцовским следам, гляди того и правда помрет. Не думаю, что чета Дазай старшие это оценят. Да и отец опечалится, хоть и самую малость. — А, Тэкэши, вот и ты, — помахал вошедшему Фамия. — Почему самую малость? Я же вроде весьма ценный и способный сотрудник организации… — И самая надоедливая заноза в заднице, — младший отпрыск босса Портовой мафии сел рядом со старшим братом, отражая Дазаю-младшему весьма распространенный неприличный знак, который тот ему показал.

Тэкэши Моригава Возраст: 17 лет Способность: «Хрустальные слезы девятихвостого кинуцэ» Способность схожа с «Расемоном». Также позволяет атаковать противника и служить поглощающим пространство щитом. Может общаться с лисами. Секретной особенностью дара, о которой знают только родители и старший брат — слезы от искренних эмоций излечивают самые тяжелые раны и замедляют процесс старения организмов на несколько лет, чем активно пользуется Огай Мори, принуждая и Акутагаву Рюноске. Младший сын Рюноске Акутагавы и Огая Мори. Один из самых сильнейших бойцов Портовой мафии среди мастеров ближнего боя и лучший рядовой врач среди молодого поколения. Вторичный пол: омега.

— Кажется кого-то давно не наказывали, а? Моригава-кун? — ухмыльнулся Фамия. — Зайдете сегодня после миссии в мой кабинет, и не забудьте надеть мой подарок… — ЗАВАЛИСЬ, ДАЗАЙ! — гаркнул покрасневший омега, пряча засосы и укусы на шее под шарфом и повернулся к бармену, принимая бокал с вином. — Благодарю. И как он согласился стать парой Фамии, он не понимал. Пусть даже если их первый раз случился по-пьяному в кабинете босса мафии, откуда Дазая потом зашкиврет выкинул разъяренный Рюноске своей способностью. Конечно, подростков потом вызвал на диалог, Огай, однако все закончилось хорошо. Правда Мори уже назначил дату свадьбы и предупредил отпрыска Двойного черного, что если с сыном что-то случится, то его даже родители не спасут. Телефон Моригавы-старшего зазвонил знакомой мелодией — скоро начинается миссия. — Ну хватит вам уже, — улыбнулся Одасаку, умиляясь со смущения младшего брата, суя руку в карман плаща. — Надеюсь вы соблюдаете безопасность в ваших… кхм… отношениях. — Ну ра-зу-ме-ет-ся… — по слогам отчеканил Фамия. — Хотя иголочку я все равно ношу с собой… Рядом с лицом Дазая промелькнул металлический блик. Раздался глухой стук, а щеку на миг обожгло острой болью — взбесившийся омега метнул медицинский скальпель, оцарапав кожу альфы. — Я СЕЙЧАС ТЕБЯ ИГОЛОЧКОЙ ПОТЫКАЮ… На пару минут барная стойка превратилась в поле боя. Привыкший уже к выходкам этой троицы бармен взял небольшой перерыв. Одасаку, поняв, что прерывать брата и друга бесполезно, с тяжким вздохом отошел подальше, оставив Дазая целовать деревянную столешницу под руководством тяжелой руки Тэкэши, и наконец ответил на звонок — настало время выхода «Черного терцета». — Ода слушает.