Однажды снег растает

Зима – это хруст снежинок под подошвой тяжёлых тёплых ботинок. Это ветви деревьев, которые, сплетаясь, белоснежной завесой закрывали серовато-голубое холодное небо. Кусты, земля – всё было облачено в ледяное одеяние из колючего инея и пушистого снега. Ветер, такой холодный, резкий и злой, срывал наледь с деревьев, и мелкие льдинки впивались в лицо, заставляя пощипывающие от мороза щёки краснеть ещё сильнее. Но зима в горах – это совсем другое, чем любом другом месте. Снежные шапки на массивных хребтах, высокие стройные сосны, которые сияли на солнце, будто покрытые хрустальной глазурью, и следы лесных зверей на припорошенной только выпавшим снегом дорожке. В горах и воздух казался другим – чистый, холодный, обжигающий лёгкие с каждым вдохом. Заснеженные горы и долины выглядели так невинно и первозданно, что хотелось остановиться и любоваться на открывающиеся взору виды до тех пор, пока ноги, утопающие в сугробах, не занемеют, заставляя двигаться дальше. Чу Ваньнин не любил зиму. Зима –это холод, вечно замёрзшие руки, сопли, болезни и озябшие пальцы на ногах. Он не любил ветер, не любил снег. Да, красиво. У природы нет плохой погоды, и она прекрасна в любое время года, но конкретно зиму мужчине было пережить тяжелее всего. Казалось, что сколько курток не надень, во сколько одежд не замотайся – ледяной воздух всё равно проникнет под ткань, заставляя труситься и покрываться мурашками. Какая-то птица резко взлетела с ветки рыжеватой сосны, и снег, сорвавшись с коры дерева, упал прямо на шапку Чу Ваньнина. Если бы не широкий шерстяной шарф, в который он замотался по самые глаза, то снег, несомненно, попал бы за шиворот, заставляя мужчину биться в конвульсиях. Протоптанную тропинку, на которой едва можно было разглядеть следы от ботинок и протекторов от тяжёлой зимней резины, почти занесло, и ноги утопали в снегу по щиколотку. Чу Ваньнин сжал лямки тяжёлого рюкзака, и, вздохнув, продолжил свой путь. Из-за погодных условий подъехать к базе на его собственном легковом автомобиле было невозможно, а снегоходы и внедорожники оказались заняты, так как сейчас был самый разгар туристического сезона. Многие люди в это время нанимали предприимчивых местных жителей, которые возили неискушенных природой городских жителей глазеть на пещеры, звериные тропы и прочие диковинки, поэтому Чу Ваньнину целых семь километров пришлось идти пешком. Он старался не останавливаться ни на секунду, боясь, что лёгкие снежинки, срывающиеся с неба, могли в любой момент перерасти в снегопад или метель. Да, у Чу Ваньнина при себе была рация и связь с базой, но сидеть в сугробе и ждать, пока тебя откопают, ему не хотелось совершенно. Вскоре сквозь лёгкую снежную дымку показались ступени, которые, по ощущениям, уходили в самые небеса. Подняться по ним было тем ещё испытанием, и Чу Ваньнин устало отряхнул ноги от снега, натягивая шапку на самые брови. Чтобы он ещё раз согласился на подобную авантюру? Да ни в жизни! Вот скажите, так ли уж был необходим этот отдых? Причём ладно бы какой-нибудь песчаный пляж, где нужно было просто валяться под зонтом на лежаке и любоваться океаном, потягивая кокосовое молоко через соломинку – но нет! Горы, сугробы и снег насколько хватало глаз. На лыжах Чу Ваньнин кататься не умел, канатка его не привлекала от слова "совсем", и он в принципе не видел никаких развлечений для себя, кроме как лепить снеговиков и сидеть в номере за ноутбуком. Чем вообще можно было развлекать себя зимой? Жопу морозить и наслаждаться атмосферой? Кроме атмосферы соплей и кашля ему ничего другого не светило и в помине, а то и вовсе можно было сменить место проживания на два метра под землю. Путёвку в загробный мир Чу Ваньнин себе точно не заказывал. Почему тогда вообще согласился? А чёрт знает. Начальник сказал, что три года без отдыха – это не дело, и предложил съездить в отпуск вместе с ним. И не сказать, что у Чу Ваньнина был выбор. Это была даже не просьба, а, скорее, приказ. Сюэ Чжэнъюн был почему-то твёрдо уверен, что без этого отпуска в снежной долине Чу Ваньнин непременно крякнет прямо на рабочем месте, и поэтому не стал даже слушать отговорки. Чу Ваньнин был упрям, но Сюэ Чжэнъюн ещё упрямее. У Чу Ваньнина были железные аргументы в виде незакрытых отчётов и практик, но все они разбились о ещё более железное "насрать ", с которым было очень трудно не согласиться. В отпуск Чу Ваньнин отправился буквально под угрозой увольнения. Тогда ему казалось, что потерять любимую работу из-за какого-то отпуска это глупость, но сейчас, глядя на тысячи уходящих в небеса ступеней и чувствуя, как холод проникает даже в недра лыжного костюма, он вдруг решил, что работа не такая уж и любимая. Да почему именно горы?! Почему нельзя было просто посидеть дома или, скажем, в парк сходить? Вот чем хуже? Чу Ваньнин обречённо вздохнул и поставил ногу на первую ступеньку. Судя по всему, тут по одной только лестнице час подниматься. Физически он, как человек, работающий в структурах, был развит более чем неплохо, но вот такие внезапные нагрузки мало кого могли привести в восторг. Но мужчина, решив, что чем быстрее он поднимется, тем скорее попадёт в тёплое помещение, снимет все эти тысячи слоёв одежды и согреет окоченевшие даже через перчатки пальцы за кружкой чая, начал взбираться вверх по лестнице. Ступени были старые, каменные, некоторые из них было не видно из-за снега. Как можно было подняться по ним и не сломать себе шею – загадка. По бокам от лестницы росли огромные вековые сосны, которые массивными ветвями словно подпирали небосвод. Ветер лениво качал деревья, и пушистые хлопья снега, срываясь с веток, падали прямо под ноги. Чу Ваньнин поднял голову. Из-за падающего с деревьев снега ему казалось, что он стоял в центре рождественского хрустального шара. Он бы вполне мог насладиться красотой этого места, если бы не так сильно замёрз и устал. К слову, костюм, очень дорогой и тёплый, грел хорошо, но сковывал движения, и Чу Ваньнин буквально чувствовал, как сильно в нём потел. Ворот свитера дико чесался, и его хотелось содрать вместе с кожей. Из-за тяжёлого рюкзака ныли плечи, и хотелось лечь в ближайшем сугробе, чтобы остаться там навсегда. Но Чу Ваньнин, спустя половину лестницы, упрямо ускорил шаг, хотя ноги уже забились, а лёгкие горели от каждой порции обжигающе-холодного воздуха, который поступал в глотку. Чем быстрее доберётся до базы – тем быстрее сможет раздеться, принять душ и выпить чего-нибудь горячего и сладкого. Хотелось кофе с молоком или какао, но просто чай тоже подойдёт. Сейчас казалось, что подошёл бы даже кипяток. Хотелось греть пальцы о чашку и смотреть в окно, сидя в тепле, или листать какую-нибудь книжку, когда за окном всё белым-бело. Любой вариант подойдёт, если он включает в себя хорошо отапливаемое помещение, горячие напитки и кровать. Такой отдых его более чем устраивал. Лишь бы не было никакого мороза, никакого снега, и никаких, мать их, лестниц. Наконец-то, спустя пару тысяч ступеней, мужчина заметил гостеприимно распахнутые ворота. Вряд ли их оставили нараспашку из-за одного только Чу Ваньнина. Скорее всего, их вообще никогда не закрывали. Какой идиот вообще захочет переться добровольно в такую даль, ещё и по такой убийственной лестнице? Как здесь можно отдохнуть, если ты испустишь дух раньше, чем сумеешь добраться до базы? А если бы он что-то забыл внизу? Проще было бы навсегда распрощаться с любой вещью, чем за ней возвращаться. Добравшись до ворот, Чу Ваньнин облокотился о каменную подпорку и согнулся пополам, пытаясь восстановить дыхание. Он не был слабым или больным, но из-за разряженного горного воздуха дышать становилось действительно тяжело. Голова кружилась, мышцы ныли. Да чтоб ещё раз подписаться на такое? Ни в жизни! Что за идиоты решили, что в таких диких условиях можно отдохнуть? Один снег куда ни глянь. Вот так курорт. - ...чтоб у тебя хуй к пятке присох!.. - вдруг услышал Чу Ваньнин и тут же выпрямился. Во-первых, не пристало, чтобы его заметили в тот момент, когда он едва ли не раком стоит, пытаясь отдышаться, а во-вторых... Кто это так грязно выражается, да ещё и во всю глотку?! Что за некультурная свинья? Да ему бы язык с мылом вымыть! При нём, Чу Ваньнине, никто и никогда не позволял себе так орать матом. Даже школьники, у которых зачастую ни ум, ни юмор выше пояса не поднимались, и то сбавляли тон! Чу Ваньнин замотал головой, чтобы увидеть возмутителя спокойствия, но, когда из-за угла вышел тот, кто, предположительно, выругался, у мужчины слова застряли в глотке. Чу Ваньнин, который был готов сделать замечание, так и остался молча стоять, не в силах выдавить ни звука. - Сам пошёл, петушара! - снова крикнул молодой человек и остановился как вкопанный, увидев замершего Чу Ваньнина. Между ними было от силы метров пять. Они стояли друг напротив друга, словно чего-то выжидая. Чу Ваньнин почувствовал, как его лицо начинает краснеть, но не от мороза, и порадовался, что замотался в шарф по самые глаза. Он стоял, впившись в лямки рюкзака, и искренне думал о том, что из-за горного воздуха ему, кажется, мерещится что-то невозможное. Молодой человек, который стоял перед ним, был очень красив. Высокий, статный, со смуглой кожей и чарующими тёмными глазами, которые сверкали обсидиановыми искрами. Его черты лица были настолько правильными, что создавалось впечатление, что он герой какого-то женского романа, а губы, яркие и пухлые, так и притягивали взгляд. В его внешности было что-то дерзкое. Что-то такое, что выдавало отнюдь не самый покладистый характер. Может, так казалось из-за наглого взгляда, а может, из-за усмешки, в которой изогнулись красивые губы. Но Чу Ваньнин не мог отвести от него взгляд совсем не поэтому. Да, внешность, конечно, примечательная, но не настолько, чтобы стоять и хлопать глазами целую минуту. Дело было в том, что парень стоял перед ним в одних трусах. В трескучий мороз, в снегопад, посреди, мать его, заснеженных вершин! В трусах! "Кажется, мне действительно стоит отдохнуть..." - подумал Чу Ваньнин, и хотел было пойти прочь, как видение неожиданно шагнуло в его сторону. Чу Ваньнин тут же сделал несколько шагов назад, пятясь спиной, но... Вдруг не нашёл опоры под ногами. Длинная лестница приветливо распахнула свои объятия. Скорее всего, живым до её начала он не спустится, а все кости превратятся в один сплошной фарш. Вот тебе и отдохнул. Вот тебе и оздоровился. Видимо, Сюэ Чжэнъюн заключил контракт с ритуальным агентством, и приглашал отдыхать сотрудников, которым давно пора на покой. На вечный. Чу Ваньнин широко-широко распахнул глаза, попытавшись схватиться хоть за что-то, но пальцы уцепились за воздух. Сердце пропустило удар, а потом застучало в ушах. Сверху – бездонное небо, снизу – крутая лестница. Видимо, сегодня придётся побывать и там, и там. Но от падения с километровой лестницы его уберёг всё тот же почти голый мираж, который схватил Чу Ваньнина за куртку и со всей силы дёрнул на себя. Чу Ваньнин расставил руки, падая в чужие объятия и утыкаясь лицом в голую грудь. Грудные мышцы такие крепкие, что Чу Ваньнин едва не сломал нос. Может, это не мираж, а оживший каменный голем? Чу Ваньнин подумал, что ему нужно не на отдых, а в диспансер для душевнобольных. - Уважаемый, ты решил все ступеньки жопой пересчитать? - спросил незнакомец низким бархатистым голосом, в котором отчётливо слышался смех. Чу Ваньнин молча поднял голову, всё ещё обнимая парня за талию, и даже через перчатки чувствуя, насколько его тело горячее и крепкое. Фиолетовые глаза в оправе длинных ресниц с интересом скользнули по замотанному в шарф лицу, по холодным серым глазам, в которых не было ни толики испуга, по тёмным волосам, которые выбивались из-под шапки. Широко улыбнувшись, он неожиданно сказал: - Пойдём, Гюльчатай, отведу тебя в гостиную. - Никакого воспитания, - мрачно сказал Чу Ваньнин, нахмурив брови. Что за беспардонная свинья? Так нагло разговаривать с незнакомым человеком, который, вдобавок, ещё и старше! Никакого уважения, никаких манер. - Это говорит мне человек, который чуть не стянул с меня плавки? - рассмеялся парень, и Чу Ваньнин понял, что действительно держит его за... Какой кошмар. Мужчина тут же отскочил, как ошпаренный, и, поправив рюкзак, зашагал прочь. - Тебя не нужно проводить? - донеслось ему в спину. - Сам разберусь, - теряя терпение, отрезал Чу Ваньнин. - Но... Гостиная в другой стороне. Чу Ваньнин едва не задохнулся от злости. Он понятия не имел, что это за парень, но ему невероятно хотелось, чтобы этот хам куда-нибудь исчез. Почему он в плавках? Что здесь происходит? - Мо Жань, пёсий потрох, ты за полотенцем пошёл?! Тебя только за смертью посылать! - послышался другой голос, и вышел второй парень. Тоже в плавках. От его кожи шёл пар коромыслом, и Чу Ваньнин только сейчас заметил, что от тела наглеца тоже. Видимо, здесь за углом горячие источники, и парни спокойно мылись. Это вполне нормально, но... Но не в отрицательную же температуру, когда даже плевок замёрзнет раньше, чем окажется на земле! Чу Ваньнин от одного только взгляда на этих двоих замёрз ещё сильнее. Ясно, его привели в место, где содержат психопатов. Просто прекрасно. - Вам чем-то помочь? - спросил второй парень, заметив Чу Ваньнина, который нерешительно замер у ворот, не зная, куда ему идти. Больше всего подмывало развернуться и бегом спуститься обратно по лестнице, забыв этот дурдом навсегда. - Простите, а вы, случайно, не дорогой гость моего отца? Он говорил, что ожидает человека после полудня. - А кто твой отец? - холодно спросил Чу Ваньнин, но, скользнув взглядом по покрасневшему от мороза лицу, мигом всё понял. Всё те же глаза, всё то же простодушное лицо с толикой какой-то незримой напыщенности. Ошибки быть не может. - Да. Отведи меня к нему. - Пойдёмте! - сказал парень и юркнул куда-то за здание. Чу Ваньнин пошёл следом, и, проходя мимо парня, которого, по видимому, звали Мо Жанем, услышал смешок. Кровь тут же вскипела, а брови сошлись на переносице. Над чем это он там ржать удумал?! Или совсем последние мозги отморозил? Стоит, вон, идиот, в одних трусах и тапочках! Тут не смеяться, а плакать надо. - Что смешного? - не выдержав, спросил Чу Ваньнин, резко повернувшись в сторону парня. - Ничего... Дорогой гость. Ещё увидимся, - хмыкнул наглец и ушёл раньше, чем Чу Ваньнин понял его реакцию. Этот отпуск будет однозначно очень богатым на события.