Засыпает дом метелями

Рита проснулась от смутных шорохов, неясного шебуршания, стука, доносившихся со стороны прихожей. Резко села, обнаружив, что заботливо накрыта двумя мягкими теплыми одеялами, так что даже теперь, когда камин безнадежно остыл, совсем не ощутила холода. Кот даже не предложил, а настоял, чтобы ночевать она осталась в гостиной — как в самой теплой комнате дома, столько времени остававшегося без присмотра и совершенно промерзшего. Часы на стене, как раз напротив дивана, показывали полдень, и Багира в первое мгновение даже решила, что это неверное время, однако за окном вовсю сверкал морозный зимний день. Золото слепящего солнца, разноцветные искры переливающегося под яркими лучами снега, бело-серебристое кружево инея на деревьях…       — Ай, черт!.. Рита так засмотрелась на живописную картину в оконной раме, что даже вздрогнула, услышав из коридора приглушенную ругань — и не сдержала любопытства, высунувшись из-за двери. В прихожей стоял снеговик. Засыпанный инеем с головы до ног, то и дело чертыхающийся и со здоровенной елкой наперевес. Не сразу в этом снежном человеке Рита опознала Ионова. Елка и была причиной его недовольства — никак не влезала в дверной проем, царапала верхушкой потолок, ударялась о стены, да еще и норовила колючей лапой попасть Коту прямо в глаза. Рита не сдержалась и прыснула. Кот повернулся на звук, отчего снежная «шапка» с его головы осыпалась на пол, и даже ворчать перестал. А Багира, почувствовав на себе его медленный изучающий взгляд, запоздало вспомнила, что маячит перед ним как была — в длинном пушистом свитере, вчера выданном предупредительным хозяином из своих запасов. Свитер был теплый и совсем не колючий, а очень уютный, вылезать из него совсем не хотелось, но разгуливать по дому с голыми коленками, пусть и перед боевым товарищем, было как-то не комильфо, как принято выражаться. Так что, торопливо пробормотав скомканное «доброе утро», Рита скрылась за створкой двери, пытаясь вспомнить, куда дела вчера свою насквозь промокшую одежду. Все вещи нашлись на стуле, сложенные аккуратной стопкой, чистые, чуть заметно пахнущие стиральным порошком. Рита растерянно усмехнулась, в очередной раз отдав должное внимательности Кота, который позаботился, казалось, о каждой мелочи, пока она спала. И уезжать из этого дома, показавшегося таким уютным, ей почему-то отчаянно не хотелось…

***

Уезжать ей и не пришлось. Кот, разбирая пакеты с продуктами, заявил, что, несмотря на утихнувшую непогоду, добраться до города будет проблематично — кругом снежные заносы, кое-где на дорогах даже аварии, он сам так и вовсе добирался до местного магазинчика не как-нибудь, а на лыжах — иначе преодолеть наметенные сугробы было бы невозможно.       — Или я тебе уже успел так надоесть, что не терпится отсюда сбежать? — осведомился Кот весело, ловко перемешивая в вазочке конфетное ассорти.       — Балбес, — фыркнула Рита, шутливо толкнув его в бок, и, проглотив последнюю дольку мандарина, скрылась из кухни. Обязанности они разделили весьма своеобразно: Ионов на правах хозяина занялся обедом, а Багира вызвалась нарядить елку, наконец-то водруженную в гостиной. Там же стояла и внушительная коробка, набитая всякой праздничной всячиной: усыпанные золотыми блестками шары, еловые шишки, припорошенные серебряной краской, какие-то винтажные стеклянные домики, снеговики и варежки, разноцветная переливчатая мишура, гирлянды нескольких видов… В это сияющее многоцветье Рита и окунулась с практически детским восторгом, изучая, рассматривая и развешивая все это богатство на пахнущие хвоей колючие ветки.       — Багир, ты обедать идешь? Кот заглянул в гостиную, когда Рита уже прилаживала к верхушке сверкающую звезду.       — Иду-иду, все уже, — откликнулась, не оглядываясь, и, осмотрев результаты своих трудов, довольно кивнула, принявшись спускаться со стремянки. Как назло, на последней ступеньке зацепилась за размотавшуюся гирлянду и наверняка бы упала, если бы Кот ее вовремя не подхватил.       — Поймал, — засмеялся тихо, осторожно придерживая ее одной рукой за талию, а другой касаясь спины. Будто теплыми волнами накрыли эти осторожные объятия — одновременно с вдруг вспыхнувшим в памяти тревожно-облегченным шепотом: «Слава богу, успел!», когда Кот обнимал ее, дрожащую, на студеном ветру у проруби, откуда она, подумалось на какой-то миг, не выберется уже никогда. Ее просто могли не найти, к ней просто могли не успеть — и, добившись от нее всего, что нужно, подручные Юдаева убили бы ее тут же… Багира зябко передернула плечами, с неосознанным сожалением ощутив, как Кот поспешно убрал руки.

***

Тихо падал снег. Потрескивал радиоприемник на подоконнике, сквозь помехи наигрывая что-то по-новогоднему незамысловатое. А где-то издали, со стороны ближайшего коттеджного поселка, уже громыхали одиночные фейерверки — видимо, кому-то не терпелось приблизить наступление праздника… Кот, машинально вытирая полотенцем чистую посуду, украдкой смотрел на Багиру — как ловкие руки быстро складывают тарелку за тарелкой по стопкам, как вымытые ложки и вилки занимают свои места на подставках, как чашки убираются в сушку… И вот именно сейчас, глядя на Риту в этих простых домашних хлопотах, Кот наконец почувствовал, что его отпускает. Мягкая улыбка, то и дело вспыхивающая на лице во время ни к чему не обязывающего диалога, отточенная легкость движений в каждом столь обыденном жесте, прямая гибкая спина, обтянутая синим в белых снежинках свитером — его свитером, и от этого почему-то необъяснимо потеплело на сердце… А он уже и забыл, что так бывает. Забыл, а может быть, и не чувствовал никогда прежде чего-то подобного. Тогда, год назад, ему казалось — сердце разорвется от боли и уже никогда не будет взволнованно, живо стучать. Он и чувствовал себя соответствующе — робот-солдат с будто выкрученными до минимума тумблерами усталости, страха, боли. Не существовало ничего, кроме выполнения боевой задачи. И еще одной. И еще… С Мурой они больше не виделись — она перевелась сразу, может быть, именно поэтому ему было легче. Затем стадия холодной отчужденности сменилась осознанием свободы — но эта радость взбудоражила и опьянила совсем ненадолго. Как-то быстро надоело в редкий выходной выискивать в клубе взглядом симпатичное личико и завлекательную фигурку, чтобы тем же вечером очутиться в кровати с хорошенькой девушкой, готовой на все. Не это, совсем не это ему было нужно. Может быть, ему вообще ничего не было нужно… А потом вдруг наступила осень. На даче у Бизона, рассматривая звенящее золото березовой листвы, будто нарисованное облачное небо с редкими мазками синевы, чернеющий у горизонта лес, Кот с удивлением понял, что уже осень. Вроде не так давно была хмурая болезненно-тоскливая зима, бесшабашная хмельная весна, душное лето сплошь в дорожной пыли бесконечных командировок… И вот уже осень. Бизон жарил шашлыки, по своему обыкновению балагуря, командуя и ворча, Багира звенела посудой, накрывая на стол, Ума незаметно грызла морковку, о чем-то перешучиваясь с Тарасовым… Кот бросил короткий взгляд на смеющуюся Олесю, будто вмиг утратившую всю задиристость и колючесть. И тут же усмехнулся. Еще один служебный роман? Нет уж, плавали, знаем… Да Умка и не вызывала у него никаких необъяснимых волнений, неприличных мыслей и потаенных желаний — сестренка, не более…       — … Ребят, ну хватит болтать, давайте за стол! Борька, у тебя шашлык сгорит уже скоро!.. Рита говорила что-то еще, спускаясь с крыльца. Приложила ладонь ко лбу, закрываясь от не по-осеннему яркого солнца. И… И вроде бы ничего не произошло. Все также слепило солнце, также шумел ветер в кронах еще не облетевших деревьев, также звучали совсем рядом веселые голоса и смех… Но что-то неуловимо переменилось — настолько неуловимо, что Кот этого даже не осознал. Просто кольнуло что-то в груди — от стремительно взметнувшейся загорелой руки, от светлого завитка надо лбом, от хрипловатого смеха, от шелеста легких шагов… А потом как будто сама судьба или случай начали сталкивать их то и дело — у лифта перед началом рабочего дня, в перерывах у кофейного аппарата, на заданиях, когда Багира рвалась в поля и их ставили в двойки. Это не считая нескольких совместных командировок и разных прикрытий, порой более чем опасных… Они сближались неотвратимо — как магнит притягивает к себе железо, как астероид неостановимо летит к орбите Земли, и нет ничего, что может сбить его с курса. История с Юдаевым, похоже, стала кульминацией чувств… Он ведь испугался вчера. Нет, не так: Кот боялся за нее все то время, что она одна, вдали от всех ребят, находилась чуть ли не в самом бандитском логове — и даже зная, что Багира профи, даже мысленно повторяя это себе будто мантру, Кот не мог избавиться от покалывающей сердце тревоги. И уж совсем плохо стало, когда, выкручивая руль на пустынной дороге, мчался по сигналу маячка, хваля предусмотрительность ребят из техотдела и одновременно молясь неизвестно кому, чтобы не оказалось поздно… Он был один — остальные в полном составе должны были взять группу Юдаева с ним самим во главе — но знал, что даже в одиночку справится со всеми боевиками, сколько бы их ни оказалось. Там, подо льдом, в обжигающе-холодной воде, была Багира — и мысль об этом будто обострила все навыки и умения, все ощущения и предчувствия… А потом, когда прижимал ее к себе под порывами ледяного ветра, вдруг понял, что даже дышать в полную силу не получается. В нем что-то перевернулось. Это была даже не мысль, не осознание — нечто подспудное, неосязаемое, инстинктивное. Ощущение того, как сильно она вдруг стала ему важна… Очередной, неожиданный после затишья салютный залп за окном заставил вздрогнуть. Багира слишком глубоко ушла в накатившие воспоминания о вчерашнем непростом дне — и не сразу вернулась к реальности, в последнюю секунду успев удержать в руках очередную чашку.       — Даже не верится, что все закончилось, — сказала тихо, не поворачиваясь к Коту. Медленно убрала в сушилку оставшуюся посуду и замерла, глядя перед собой — но видя не уютную кухню, а беспорядочно мелькающие кадры последних дней.       — Закончилось, Рит. Все закончилось… Ионов оказался у нее за спиной совершенно бесшумно — но она почувствовала его, как чувствовала любого из своих. И даже не вздрогнула, когда теплые руки бережно легли ей на плечи.       — Знаешь, в какой-то момент я подумал, что может быть поздно, — выдохнул Кот, осторожно разворачивая ее к себе. И что-то в его голосе заставило вздрогнуть вновь.       — Вась…       — Подожди, не перебивай. Это было очень страшно. Но именно в такие моменты понимаешь самое главное…       — Что? — почти беззвучно переспросила Рита, не отводя взгляда от его глаз. Он просто смотрел — а ее будто окутывало необъяснимым теплом, спокойствием, тишиной… Кот ничего не ответил. Просто медленно наклонился к ней — и еще ярче, еще ласковей вспыхнули невероятно родные глаза. И слова стали уже не нужны.

***

Они ничего не говорили друг другу. Зачем слова, когда все предельно ясно и так?.. Но в тот миг, когда еще на кухне осторожно прижимал ее к себе, Кот с растерянностью понял, что ни одну женщину так не целовал. Не было какой-то бешеной животной страсти, бушующего, ослепляющего желания, дикой жажды близости, обладания… Только тихий волнующий восторг, только пронзительная, необъятная нежность, не знающая конца и края — как будто прикасался к чему-то неизведанному, непостижимому, бесконечно прекрасному. Не телом прикасался — всем сердцем, всей душой… Так, наверное, просто не могло быть — день за днем, год за годом проходить мимо, даже не подозревая, что таится совсем рядом с тобой. Искать где-то вне, находить не то и не там, ошибаться снова и снова и даже не догадываться, что стоит лишь повернуться, открыть глаза — и все станет предельно ясно, как если бы ослепительный солнечный луч вдруг пронзил темноту, освещая то прекрасное, что было сокрыто. То, что вдруг стало дороже всего… Разноцветными светлячками вспыхивали блуждающие огоньки гирлянд — на морозном окне, на стенах, на полу, на скомканном покрывале, на чуть смугловатой коже… Не удержавшись, Кот поймал губами зеленую искорку, мелькнувшую на ключице, затем вспыхнувшую на щеке, потом заигравшую на виске… Рита тихонько рассмеялась — не то от легкой щекотки, не то от этого удивительного ощущения невесомости, вдруг наполнившего до самых краев, нет — бившего через край! С рассеянной улыбкой скользнула ладонью по напрягшемуся под ее прикосновением плечу — и только потом спохватилась, различив в полутьме движение стрелок, мерно отстукивающих время уже нового года.       — А желание-то загадать забыли! Кот легко рассмеялся, прижимаясь губами к ее руке и глядя счастливыми сияющими глазами.       — Ну и черт с ним. Самое главное уже сбылось…