Мой личный нарколог

- Дочь, ты чего? - А..что случилось? - Ты застыла. Смотришь в одну точку, взгляда не отводишь... Лиза мысленно ударила себя по лицу, пытаясь незаметно закрыть шкафчик тумбочки, в котором по прежнему лежали остатки белого порошка в пакетике, пустой шприц и сигареты. И это очень даже получилось. Затем неохотно поднимаясь с кровати, Елизавета бормотала себе под нос о том, чтобы мама не переживала за неё, и что в жизни Лизы всё замечательно. Всё замечательно. Только когда курит, не только сигареты. Когда употребляет, не только порошок. Когда бухает, не только алкоголь. Пройдя с Ольгой на кухню, Лиза снова завела привычный им диалог. - Присядь, пока что. С усталой миной на лице произнесла брюнетка, будто вчера пила. Оля присела на стул, слегка поглядывая на обшарпанные стены в квартире Андрющенко, в то время как Лиза стояла у плиты. - Тебе чаю? Тихо спросила брюнетка, не повернувшись к маме лицом, и даже не кинув бокового взгляда. - Да, если можно. Елизавета грустновато усмехнулась, зажигая плиту, пока жёлтый, с оттенком оранжевого цвета огонек пылал на конце спички. - Если я спрашиваю, значит можно. С ноткой грубости ответила девушка, так и не взглянув на Ольгу. *** Отпивая по чуть чуть из кружки, мать Андрющенко решила завести не гладкую тему для разговоров. - Дочь, а ты когда себе мужа та найдёшь? Внучат понянчить уже хочется. Эта была одна из душевных тем, на которые Лиза не хотела вести диалог. Даже травма есть, связанная с мужчинами. По сей день она натыкается на видео в Ютубе, которые напоминают ей об этом ужасном прошлом. - Мам, мужики конченые. Фыркнула брюнетка, пока зубы и кулаки начали сжиматься. - Всмысле? Нормальные. Девушка всегда считала свою мать не уважающей себя личностью. - Или ты по девочкам? Напряглась женщина, будучи гомофобкой, в добавок прожигая Андрющенко своим нервным и недоумевающем взглядом. - Всё, мам. Прекрати. Индиго была на изводе. Агрессия появилась у неё тогда, когда она первый раз притронулись к пиву. Сначала, агрессивного чувства белка пришла в её сознание по пьяне. После чего, это агрессивное чувство, но уже не с белкой, начало приходить по трезве. - Ты, кстати, на лесбиянку очень даже похожа. Разрисовала себя. Руки себе набила, из тюрьмы вышла что-ли? Женщина сама по себе очень переживала за дочь. О каком переживание идёт речь, когда твоя дочь может просто оказаться одной из «гомо»? Эти все переживания и нервы - это негативное и неприятное мнение Ольги о том, что гомосексуализм, и другие нетрадиционные ориентации, если даже брать в счёт бисексуалов - это диагноз. Все адекватные люди покрутят пальцем у виска, на такие заявления. - Хватит. На тон повысила голос Елизавета. - Что «хватит»? Правда глаза режет? Доченька. Раньше бы Лиза мысленно ответила на это « Прямая провокация? Не более. Я не буду бить и повышать тон общения. Я выше тех, кто это делает » Но не сейчас. - Заткнись! Железная кружка с горячим чаем, до конца которой докосались потрескавшиеся губы Андрющенко, отлетела в бок. Напиток, конечно же, был разлит на пол. В моменте Елизавета даже увидела в себе Таню Каширину на пацанках, которая до девятого выпуска не могла контролировать свою агрессию. И даже поняла, что всё очень плохо. Глаза Ольги расширились в объём целых тарелок. Трясущиеся руки женщины поставили себя по привычке в защитном жесте, а рот был приоткрыт. Взгляд серых глаз матери Андрющенко стоял на своей дочери Лизе. - Лиз?.. Промямлила каштановолосая, взглянув в глубокие карие глаза, наполненные гневом. - Мам, извини, пожалуйста. Но тебе пора. Не кинувшись в крепкие объятия с собственной матерью, Индиго проводила в шоке находящеюся женщину до выхода. - Пока. Закрыв дверь, Лизе послышались эховые вибрации в подъезде, от громкого звука хлопанья дверцей. Но кажется, она их даже не воспринимала в реальность. - Опять ты, агрессия?