Все, что держит его здесь до самоубийства

Я в который раз проснулась на рассвете, как всегда размышляя о том, что ждет меня по прибытии в столицу. Жизнь непостижимо сложная загадка для тех, кто видел ее слишком мало. Что ждет меня впереди? И главное увижу ли я хоть что-то кроме бесконечной борьбы, из которой теперь состоит мой путь. Я встала с постели, прислушалась. За стеной едва слышно мирное дыхание дедушки Чонгана, он был бы недоволен тем, что я так неэкономно растрачиваю силы на ночные метания. Но не могу иначе. Сердце мое неспокойно. Накинув поверх нагадзюбана теплое кимоно, я аккуратно проскользнула на крыльцо. Недаром обучаюсь у синоби, вышло бесшумно. Представляю ехидную и в то же время одобрительную улыбку Кадзу — «Куда собралась, ловкая?». На морозном воздухе стало немного легче, ноги в домашних туфлях мягко провалились в перину снега, несколько снежинок упали на ключицы, так кстати подставленные холоду. Делаю шаг и погружаюсь во тьму деревни. Может не стоило бродить здесь одной, да еще в таком виде — что бы сказала госпожа Сумико — не подобает приличной девушке простоволосой и почти нагой слоняться по округе, где у каждого дерева есть глаза и уши — добавил бы Кадзу. Но сердце бешено колотящееся в груди требует движения ног, они сами принесли меня к дому Араи. Так странно, завтра ему предстоит тренировать меня, а сегодня он даже не удостоил взглядом, когда мы столкнулись у пруда. Сознание так некстати подкинуло воспоминание о коротком, но пылком поцелуе. Так, между прочим и как будто нехотя, через усилие. Всегда сомневаюсь в своей уместности рядом с Масамунэ, отчасти потому что мы не ровня друг другу. Он — самурай, из богатого дома и хорошей семьи, повидавший и испробовавший в жизни многое, и я — сирота и невежда, ступившая на опасную дорогу из-за беспомощности и безрассудства. Он все это замечает, наверное, оттого и от него веет ледяной холодностью. Только зачем давать мне эти ложные надежды на то, что между нами может… — Мэй? — что ж, герой моих мыслей передо мной. Коротко кланяюсь. — Доброй ночи, Масамунэ. — Не устала за сегодня? — он легко поднимает бровь и темно-серые глаза сверкают надменностью, лишь бы мои щеки не залило румянцем. Едва сдерживаюсь, чтобы не закусить губу. — Наоборот, думала ночной воздух поможет отогнать дурные мысли, — сама не знаю почему решаюсь на такую откровенность. Какое ему дело до моих мыслей? Он хмурится и между бровей у него залегает складка. Масамунэ опускает глаза, его взгляд падает на мои домашние туфли, от снега они почти промокли. — Простудишься, — почти вымученно сказал он. Я ничего не ответила, только смотрела на него снизу вверх. «Ты же видишь, я хочу зайти» — произношу мысленно и его рука открывает дверь в дом. — Заходи, выпьем чаю. Меньше всего на свете мне хочется сейчас заваривать чай. — Прости, господин Араи, — в тот момент когда я назвала его так, мне показалось, что он хочет чтобы я провалилась к демонам в Нараку, однако вздергиваю подбородок и продолжаю, — я не в том виде, чтобы являться к тебе ночью, к тому же тебе это может быть неудобно. Прошу не беспокойся обо мне. Острые как лезвия катаны серые глаза скользят по моим обнаженным ключицам вверх, а затем прожигают мои собственные глаза. Кажется, больше у меня нет воли спорить с ним, потому делаю еще один поклон и разворачиваюсь, чтобы уйти. Ох, глупая, какая же ты глупая… — Мэй. Не оборачиваясь, ухожу в темноту. Тренировки с Масамунэ выматывают. Взгляд пустой и сосредоточенный, и меня распирает зло и раздражение от этого спокойствия, оттого я хуже владею боккеном и боевой веер не лежит в моей ладони. — Ты не стараешься, лисица Мэй, — устало проговорил Араи, и на моих пальцах вспыхнули искры. Хорошо, что он не заметил — стоял ко мне спиной. — Еще раз, — требую. — Отдохни, может быть ты устала. — Я сказала, еще раз, господин, — мой раздраженный тон заставил его обернуться, на лице Масамунэ застыло удивлённое выражение. В руках я сжимала веер и была крайне зла. Зачем он так? Держит на расстоянии вытянутой руки, не держит, но и не дает отойти далеко. Я же живая, да не человек, ёкай, но все же не игрушка ему. Гнев заполнил меня до кончиков пальцев. Я кинулась в атаку. Сначала он просто уклонялся от моих выпадов, не прибегая к оружию. Но я была настойчива. Легкий взмах веера и на татами улетела легкая прядь волос Масамунэ Араи. Он задумчиво взглянул на нее, а затем поднял глаза и видимо, увидел, как заношу веер. Молниеносным движением он дотянулся до тренировочного меча, который лежал неподалеку и едва успел раскрыть ножны и остановить меня. Раздался лязг металла. — Хватит, — приказал Масамунэ. Я наклонила голову набок. «Совсем лисья повадка». — Отчего же? Теперь боишься меня? — я рассмеялась ему в лицо. Масамунэ сузил глаза, а затем схлопнул ножны и легонько толкнул меня в живот. Я отступила и от одним движением выбил у меня веер из руки, а затем подсек под коленку закрытыми ножнами. Я осталась лежать. Араи коротко посмотрел мне в глаза, а затем резко развернулся и забросил меч в корзину. Он был зол. — Не делай так, если уверенна, что противник сильнее, а он всегда сильнее, Мэй, — добавил он мягче и горше. — Ни к чему тебе рисковать жизнью напрасно, — а затем, думая быть может, что я не услышу, произнес, — у тебя она впереди. Ах, вот оно что. На глаза почему то предательски выступили слезы. — Думаешь там впереди меня что-то ждет? Сомневаюсь. Сомневаюсь, что я вообще останусь, что вообще есть смысл… Масамунэ подошел ко мне, в три шага перейдя тренировочный зал. — Ты кажется, не знаешь о чем говоришь, госпожа, — зло сказал он, глядя мне в глаза. — Зато ты знаешь! — я закричала, на секунду застыдившись, но приступ этой мрачной обиды был сильнее стыда и смущения, — прикидываешься призраком, который уже одной ногой на том свете, делаешь вид, что тебе не страшно, что тебя ничего здесь не держит! — по щекам катились слезы. Масамунэ сделал еще шаг ко мне и я машинально вжалась в стену, он поймал мой взгляд своим: — Меня. Держит, — отчеканил он, в его голосе было очень много боли, — только от этого не легче. — И это ничего не изменит, — шепотом добавляю я. — Да, — вторит Араи. Его губы уже слишком близко, и я хватаюсь за поцелуй, как за соломинку.