Небокрай: зажги свечу в темноте

      Темнота сорвала покрывало вкусного сна. Так все привиделось? И тот большой добряк, и существа, и квартирка, и горячий бульон? Каваки хмурился и промаргивался, и ему мерещились очертания чулана, того самого, куда запирали в наказание. Пальцы затвердило и скрючило.       — Нет…       В темноте клюквенно-алым запульсировали глазищи чудовища. Каваки негромко взвыл, попытался двинуться и уперся в спинку стула похолодевшей спиной.       — Боруто, хорош сиять зенками, ттэбайо…       Глаза чудовища моргнули и чуть пригасли.       — Вот так.       Каваки вздрогнул, потому что на плечо плюхнулась твердая ладонь.       — Все хорошо, — успокоила музыка согревающей хрипотцы в чьем-то голосе. Это тот добрый. Наруто. Он все еще был здесь. — Говорю ж, просто свет отрубили.       — Каваки-кун, — нежным колокольчиком позвал из мрака еще один голос. — Ты… боишься темноты?       Каваки не ответил, потому как не знал. Он, верно, боялся не темноты, а чуланов. Каждый раз, когда приходилось отправляться в чулан, он думал, что отец в отместку хочет бросить его на съедение невидимым гадинам.       — Э… — Наруто взял его под мышки и подтащил вверх, к себе на плечо. Каваки непонимающе нахмурился, зажав у груди кулаки. Его тело будто замерзло и напряглось еще пуще, до самой трясучки.       — Что ты…       — Это ж всего лишь наш дом, ттэбайо! Никакой не чулан. Тут рамен, елки, маманя…       По затылку и шее невесомо проструилось дорожка поглаживания от мягкой ладони. Та женщина. Мама. Маманя.       — Никто тут никого не сожрет, — в убежденность Наруто все так же верилось. Несмотря даже на то, что со стороны, где сидела Химавари, раздавалось негромкое влажное чавканье мандаринами. — Я ж обещал…. что все закончилось. Больше не тронет никто.       Каваки дышал расплющенным носом в грубоватую ткань на плече. Дыхание скопилось теплым воздушным гнездом, и внутри замерзшего тела всколыхнулся маленький огонек.       — Почему? Почему вы это все делаете?       Он правда не понимал. Почему этим существам бы о нем заботиться? Чем он достоин?       — Потому что ты здесь, — сказала Хината. — Наши нити соприкоснулись.       — Я ведь не ваш ребенок, — тихо возразил Каваки. — У вас ведь Хима и Боруто. А мы… неродные. Мы незнакомы. Мы… вы иной крови. Я человек. Просто…       А они все не просто люди. Конечно, нет.       — Послушай, Каваки. Узы — это ж не только кровь. И даже не время. Это наполненность времени, — Наруто подтянул его на себя и хихикнул. — Я вообще полжизни считал себя жабой. А то, что мы в мелочах различались… ну мелочи ж.       — Наполненность времени?..       — А-а. Чувством.       Наруто был замечательным оборотнем, удивительно человечным, и не менее замечательным капитаном Стражи. Умел тронуть сердце словом-чистой эмоцией. Но дипломат из него выходил не шибко умелый. Умелые дипломаты учитывают всю обстановку.       Наруто не учел того, что его родной сын, похожий на него практически во всем — от пышных ушей до кончиков шерстки на всех девяти хвостах — кое в чем пошел в свою мать.       Боруто замкнуло на выводе: кровь для отца ничего не значит. Настоящие узы — не кровные. Зажмурив накропившие слезы и крепко стиснув молочные зубы, он тихой сапой выскользнул в кабинет.       Темнота мягко лилась на форменную отцовскую куртку, небрежно закинутую на дверцу шкафа. Вечно мятую и полную теплого запаха одежку, в которой он, бывало, обожал кататься на спине, дрыгая лапами, сворачиваться и устраивать гнезда. Боруто подскочил, зажал в пасти торчащий рукав и потащил куртку к окну, толкнул ставню наружу и с чувством швырнул в сугроб. Не нужна она больше, отстойная! Ничего больше не нужно!       Потому что он тоже не нужен.       С подоконника Боруто запрыгнул на рабочий стол — листки какие-то с хрустом помялись под лапами — и в порыве мстительности принялся сбрасывать на пол книги и стопки бумаги.       — О-ой, чего там творится? — увлекшийся чужим пацаном отец услыхал эхо мелкого шабаша.       От окна тянуло ветром и мокрым снежком, листки разлетались, мешались друг с другом. Хлопнулась склянка с чернилами и залила документы. Из комнаты зашаркали тяжелые шаги. Дверь распахнулась, и у Боруто вздыбилась шерсть. Он почему-то попятился.       — Ты чего учуд… — от шока Наруто захлопнулся.       В темноте, почти прозрачной для глаз оборотня, развернулся бардак. Снежинки тонули в лужах чернил, блестели в лунном свете осколки чернильницы. Разбросаны страницы журналов с данными по расследованиям… Пропала куртка.       — Так, — он сердито упер руки в бока. — Боруто. Немедленно объясняешь папане, какого черта…       Проглотив внезапную робость, Боруто взглянул на него исподлобья и будто обжегся. От ощущения злости, фонящей от бати, под шерстью растеклась тошнотворная липкая паника. Мышцы остро пробило током, на автомате он развернулся и сиганул за раскрытую створку — прочь из дому, навстречу луне и мокрому снегопаду.       — Э! — Наруто сорвал с себя рубашку и торопливо расстегнул штаны. — Куда, ттэбайо?! Боруто!       В стороны отлетели трусы и домашние тапки. Он соскочил с подоконника и в свободном падении перекинулся в лиса. С хрустом отпружинил от снега мощными лапами и рванул наперерез удирающему детенышу. На открытой дороге их скорости несравнимы.       Боруто затормозил когтями о лед, чтобы не врезаться ему в бок.       «Куда на ночь глядя намылился? — сторонний слушатель бы вздрогнул, услышь он гортанные, по-звериному неприятные вопли, вибрирующие в глотке Наруто. — Что мы с маманей тебе говорили? Хочешь, чтоб собаки загрызли?!»       Боруто бросился к штаб-квартире, с кувырком вломился в маленькую кошачью дверцу на входе, которую вырезали для кошек, куриц и для него самого. Наруто досадливо прорычал, припустил следом, хлопнул по дверной ручке и ворвался в холл. Поднял ухо, прислушиваясь к шустрому топотку. Гонка продолжалась, и в помещении из-за разницы габаритов юркий сын получал преимущество.       Стук лисьих лапок вел по лестнице вниз. Наруто проморозило легким ужасом: на нижних уровнях находились камеры. Перекатываясь и прыгая через десятки ступеней, отталкивая с пути раскормленных мелких драконов, он поспешил в тюремную зону. Сырую холодрыгу разбавил острый мясной аромат. Кто-то готовил?..       «Не, Боруто б не успел так пропечься…» — яро мотнув головой, Наруто потрусил мимо камер.       — Насколько могу судить, рейд под Зимнее Возрождение удался, — прервал его тур знакомый флегматический хрип.       Вспыхнула желтизна змеиных глаз за решеткой. На железной койке со скучающим видом возлежал Орочимару.       — Ой! Ты Боруто не видал?! — по-человечески спросил Наруто.       — Кого я здесь только не видел… — преступник разразился сухим безразличным хихиканьем. — …а ведь пришел отдохнуть в тишине.       В Страже давно усвоили, что арестовывать Орочимару — глупая и, к тому же, бесполезная затея. На свободе этот бессовестный исследователь зачастую оказывался полезнее закону. Однако, когда он ощущал такую нужду, то сам приходил и запирался в камере. Саске не возражал.       — …к чему вы подсунули мне эту гадину?       К стене жался оплывший бородатый мужик — родной батя Каваки. Толстые ноги дрожали. Вокруг мясистых предплечий оплелись любопытные кобры и нежно полизывали его голую кожу.       — Случайно так получилось, — буркнул Наруто и помчался вдоль камер, на скрипучий лисий скулеж. Боруто!       В распахнутой настежь камере плавало три довольных физиономии, жутко подсвеченных оранжевым светом жаровни. Аппетитный оскал и здоровый румянец выдавали принадлежность лиц к клану Акимичи.       Боруто застыл на пороге, привлеченный мясцом, пекущимся в углях жаровни. Толстая смуглокожая девочка заторможенно указала на него пальцем.       — Ужин сам к нам пришел?       — Чоучоу, моя булочка… — замялся Акимичи Чоуджи, ее отец. — Это не ужин.       — …закусь?       — Никаких закусей, даттэбайо! — пихнув под себя лисенка, возмутился Наруто и не преминул поинтересоваться: — А вы че здесь забыли, ребят?       Все-таки семья Акимичи — не бандиты какие.       — Саске еще вчера приказал запереть тут всю вяленую свинину, — пояснил Чоуджи, и больше никаких объяснений не требовалось. Если гора свинины не шла к Акимичи, Акимичи добирались самостоятельно.       — Саске вам влепит наряд вне очереди…       — А че это он возомнил, будто может единолично распоряжаться запасами? — разожглась мать семейства.       Наруто выдохнул и неожиданно пришел к заключению, что не ощущает под собой живого тепла: сын уже скакал вверх по лестнице.       — Э! Боруто! Бегом сюда, ттэбайо!       На обратном пути дракончики-толстяки мешались сильнее, приходилось их сталкивать со ступеней, чтоб дать себе гоночное пространство.       «Черт!»       Крепко отпружинив на лапах, Наруто выскочил на надземный уровень и погнал по приемке, рванул на цокот когтей — искать этажом выше. На лестничной клетке мелькнули кончики лисьих хвостов. Приоткрылась дверь в кабинет Саске, вышла удивленная Сакура, а Боруто, как бешеный кот, махнул ей под ноги и влетел внутрь.       — Наруто! Вы охренели там в свое полнолуние?! — старая боевая подруга зло стукнула по полу древком метлы. — Мы призрака вызвать не можем, шаннаро!       Наруто пришлось тормознуть, так как метла перед мордой — грозный инструмент, покуда махала им Сакура.       — Да Боруто че-то разбесошмалялся! Это не я, ттэбайо!       Он попытался проскочить мимо нее, но Сакура загородила проход метлой и своим телом. Острый оборотнический слух подсказывал, что разбесошмалявшийся шкет рассекал по прямой квартиру Учиха: о том говорили и топоток, и поваленные вещицы, и возмущенные крики маленькой Сарады, и молчаливое, но очень слышное недовольство Саске.       — Если и ты к нам впесочишься, Саске-кун вас обоих…       — Понял я, понял!       Напрягая слух, Наруто сосредоточенно потрусил вверх по лестнице. Боруто бежал где-то там, за толстой каменной стенкой. Квартиру Саске сын миновал… нашел незаделанную щель, ведущую в чулан, прыгнул на видавшую виды гранитную тумбу, скрипнувшую полку, залез за вентиляционную решетку…       Все ясно: окольным путем шкет забирался обратно в их квартирку — ну хоть не на улицу!       Наруто дернул дверь, через родной кабинет ломанулся в гостиную. Хината испуганно его позвала, но он не обратил внимания, потому что чуял и слышал беготню Боруто. Тот от стола рванул за занавесь в спальню. Предвкушая поимку, Наруто нырнул следом — взбаламученная занавеска хлобыстнула по морде, лапой он почти проехался по спине сына, а этот дурак отшатнулся, споткнулся, шлепнулся о ночной горшок; извозившись в содержимом, заверещал с отвращением, закрутился волчком и вмазался всем телом в прядильный станок.       — Боруто! — в спальню влетела Хината и обомлела.       Сын мотался в пряже, рвал собой, пускал вниз и запутывал хрупкое полотно, выдирался когтями. Нежнейшие нити трескались под его тяжестью. Наруто, обернувшись человеком, в панике шикал и пытался перехватить их ребенка.       -– Эй, эй, эй, эй, ой… — потерянно охал он и наконец рявкнул: — Боруто!!!       Боруто вздрогнул и тут же замер в позе погнутой креветки. Наруто, почти не дыша от напряга, осторожно выудил его за задние лапы.       — О-ой… Хь… Хината…       Хината опустилась на колени перед своим разрушенным полотном, наугад прошлась пальцами. Тонкий узор запутался в бесполезное колтунчатое гнездо. С таким трудом собранная за год энергия вытекала из разорванных кончиков. Нить теряла тепло.       — Нет…       Боруто видел, что натворил, даже лучше, чем мама. Мама потратила слишком много сил, чтобы воспользоваться техникой Бьякугана, а он, оборотень, в темноте хорошо различал. Уши и лапы от стыда скорбно поджались.       — Боруто, — выдавил отец. — Ч-что ты…       Каваки с потяжелевшим сердцем сжал мокрую от мандаринного сока ладошку Химы. Услышал тихие всхлипы крошечной девочки. Он не понимал, почему все так испугались, почти ничего не мог разглядеть, только чувствовал, что произошло что-то страшное.       — Хината… ведь до рассвета есть еще время, — Наруто с надеждой взглянул на жену. — Ты не успеешь… поправить?       Та слабо качнула головой.       — Во мне почти кончилась чакра, Наруто-кун. Не хватит… да и свет отключили. Мы нарушили Договор.       Наруто сглотнул, стиснул до скрипа зубы и с искренней яростью, прущей от сердца, прошипел:       — Боруто!..       Из-за капризов и шалостей сопливого шкета вся их уютная жизнь теперь под угрозой. Наруто мало чего боялся, но это ж было за гранью. Нельзя не отдать узор вовремя!       — Ты что наделал… — он развернул сына мордой к себе и, не замечая того, крепко тряс и сжимал. Боруто под шерстью покрывался испариной. В душе Хината рвалась утихомирить мужа, но физически не могла шевельнуться под накатившим давлением оборотнической чакры.       — Ты понимаешь?! Ты понимаешь, какое дерьмо, хочешь, чтоб я тебя поте…       — Не надо, хватит!!! — то ли заорал, то ли взвизгнул Каваки, вслепую вцепившись в руку Наруто. — Не трогай его!       Будто только сейчас осознав, что сам сделал, ребенок зашуганно отступил и в ужасе вылупился на своего же спасителя.       — Я… п-про… простите, пожалуйста…       — Не…       Неожиданный выпад Каваки прорезался сквозь сознание: Наруто пришел в себя. Потянулся было к найденышу, но, передумав, опустил ладонь на голову родного приунывшего сына. Под рукой мягко примялись уши.       — …чш-ш, папаня сам виноват. Напугал тольк… — он зажмурился, с шумом воздух втянул, и прижал Боруто к груди, и погладил, и, не сдерживая в голосе слезы, выдохнул: — Каваки, спасибо тебе, ттэбайо!       Каваки робко кивнул. Он толком понять не успел свой порыв — только стало тошнотворно ужасно, и чертовски не хотелось принять, что потрясающий оранжевый человек может быть таким же, как этот… изначальный «отец». Что может сделать плохо лисенку.       Все-таки Наруто-сан не такой.       — Гпх-ва… — Боруто прочистил горло. В свои годы ему пока было трудновато балакать по-человечески.       Зато Наруто и в человеческом облике свободно по-лисьи трещал:       «Все хорошо, слышишь меня? Не бойся. Это не твоя проблема. Папаня… придумает что-нибудь. — он вздохнул, успокаивая себя. — Обещаю. Никто вас с мамой и Химой не заберет».       Боруто вжался носом в свою пушистую грудь, в ответ на что его снова погладили.       «Я просто…»       Ему хотелось извиниться. Он виноват, позавидовал Каваки, сглупил, закапризничал…       «Я знаю, что ты сожалеешь, Боруто. Не нужно».       А еще очень хотелось разныться, но он держал в узде пекучие слезы. Достаточно было того, что отец и так это чувствует. Стоило посидеть действительно рядом, и потоки природной энергии, бьющейся в них обоих, против воли начинали друг друга читать. Так всегда было. Поэтому Боруто в минуты личных трагедий всегда опасался слишком уж приближаться к папане и ныкался под диваны.       — Наруто-кун…       Наруто ощутил, как на обнаженные плечи опускается терпкий халат. Хината незаметно порыскала в темноте и нашла, чем его пододеть.       — Не переживай, — твердо сказал он жене — тверже, чем на самом деле себя ощущал. — Сегодня Полнолуние. Я буду драться.       — Драться? — удивился Каваки. — …но с кем?       — Понимаешь, — Наруто не знал, увидит ли шкет, но на всякий случай ободряюще тому ухмыльнулся. — Наша семья не особо… ну, кхм, лега-льная. У Хинаты жестокие родичи. Мы договорились, давно еще, что можем жить вместе, но каждый год, в Зимнее Возрождение, Хината должна будет отдавать им специальную штуку. Кусок полотна Небесной Летописи. Каждый год — это новая глава как бы.       — И в этом году глава вот так расплелась. Я не могу снова… — тихо-тихо признала Хината и спохватилась: — Но, Боруто, мы с отцом тебя не виним!       Лисенок пристыженно качнул головой.       «Нет, это я должен… пусти меня драться, папань! За маманю и Химу…»       «В следующий раз, — Наруто расплылся в усталой улыбке. — Лет так через семь-восемь, окей?»       Боруто не знал, есть ли у них целых семь лет. Казалось, что будущее оборвется сейчас. И на обрыве он понятия не имел, что бы такого сделать, чтоб ледяные монстры из дома Хьюга не разворотили до мяса маленький мир их семьи. Мог ли он драться по-настоящему? Наверное, все бесполезно?       — А нельзя попросить еще день? — спросил вдруг Каваки. — Хината-сан восстановит силы и сможет сделать… написать… соткать эту новую главу? Еще немного времени?       Прошлый «отец» бил его, когда он не успевал сделать работу, но в итоге отпускал доработать, ведь хотел получить деньги на свою выпивку. Что, если родственники Хинаты такие же? Им же, наверное, тоже нужно получить кусок этой сотканной летописи? Да и в конце концов…       — …вы разве не можете ей помочь?       В родной деревне никто и не думал ему помогать, но здесь, в этом доме, жили иные люди. Любящие друг друга. Да и Хината-сан — не он. Разве можно ей не помочь?       — Мы б с радостью, но Хината особенная, понимаешь? — пояснил Наруто. — Только эльфы из рода Хьюга могут делать такую вот ткань. У них особенные тела. Чтобы вплести в нитку энергию, нужно выпустить собственную энергию прямо из узла чакры. Энергия против энергии, шаришь? Просто руками, физически, такого не добиться… Эх, если б Хима была постарше, она, может, такую способность и пробудила б уже, все-таки тоже дочь Хьюга…       Боруто дернул ушами.       «Я мог бы, папань! У меня ж тоже эти… я тоже могу пускать чакру из этих тен… тенкец… узлов!»       Наруто выдохнул с легкой усмешкой.       «…но у тебя лапки. Были бы пальцы…»       — Я помогу Боруто, — за годы жизни с оборотнем Хината неплохо научилась разбирать лисий язык. — Возьму его лапы в свои руки и буду как-нибудь направлять, — она сглотнула. — Если бы только был свет…       — Свет мы найдем, ттэбайо!       Наруто поднялся на ноги и бодро развернулся к родне — полы халата взметнулись.       — Пройдемся по этажам и свечи-спички-фонарики спросим! У Саске вон попрошу… Ну, кто со мной?       «Я! — вызвался Боруто, но застопорился в своем вдохновении и несколько стесненно обнюхался. — Но, эт… можно сначала меня искупать, ттэбаса?»              

* * *

             Нетерпеливый стук кулаком. С искренне недоумевающим видом Сакура отворила дверь и направила свет горящей свечи в рожу Наруто.       — Та-ак… вконец оборзел? Сначала твой отпрыск разбросал мне все свечи…       — Они у тебя остались еще, Сакура-чан? — перебил старый товарищ и жадным взглядом мазнул по свечке в ее ладони. — Можно мне эту? К утру вернем, ттэбайо!       Прежде чем она успела угрожающе скрипнуть зубами, на голоса вышел Саске.       — Самим надо свечи. Не отдам. Дожирай свой рамен в темноте, Наруто.       За его плащ цеплялась кулачком маленькая Сарада. Она поправила очки, совсем не по-детски зыркнула на пришельцев и пробормотала:       — Боруто опять что-то натворил?       При всей несправедливой своей подозрительности дочь Учиха попала в точку. Выглядывающий из-за штанины отца Боруто поджал уши и выдал нервозный смешок.       — Не, не в этом дело, — защитил сына Наруто. — То бишь, ну, не то чтоб не в этом…       — Проваливай, — вредно заключил Саске. — Мы вызываем призрак Джигена. Свечи нужны.       — Да к черту Джигена! Нам эти свечи еще нужнее, тут буквально дело жизни и смерти! У Хинаты порвалось шитье! То самое.       — Что? — растерялась Сакура. Как ведьма она понимала. — Но это…       Наруто энергично раскинул ладони.       — Ежели ща не исправим, нам крышка! Поэтому нужен свет, ты шаришь, Сакура-чан? Ну же…       Саске вздохнул…       — Ладно. Забирай наши свечи к себе.       …и вскинул на друга уверенную тьму глаз.       — Допросим Джигена у тебя дома.       

* * *

      Хлопая ресницами, Хината взирала на женщин клана Учиха, деловито вычерчивающих пентаграмму вокруг ее прядильного станка.       — А… в-вы уверены, что это хорошая идея?       — Да, — твердо ответила Сакура. — Выбора, к сожалению, нет. К утру будет поздно взывать к призраку… ш-шанна… р-ро!..       Она рывком оттянула спальный матрас, из-за которого не хватало места для финального луча призывной печати.       — …нужно ловить этого гада горячим, пока его морфогенетическое поле еще не растворилось в небытии.       Сарада забрала свечу из рук неподвижного отца и установила ее в подсвечник на пике свеженачерченного фуин-луча.       — Вот так-то, — выдохнула Сакура и растерла чумазые от мела ладони. — Мы сможем призвать призрак Джигена, а ты хоть увидишь, куда нитки вплетешь!       Хината не была уверена в том, как скажется на ее творении близость такой откровенно преступной магии. Но источники света принадлежали не ей, значит, и выбирать и указывать было не ее делом. Оставалось послушать подругу.       — Хорошо…       Каваки сидел на корточках у камина, вполуслепую пытаясь поджечь холодные сырые дрова. Спички жалко поискривали и с хрустом ломались от нервной его торопливости. Огонек стлевал в бесполезные струйки дыма. Не успел он в десятый раз шепнуть растроенное «простите», как хрустнула клеенчатая завесь спальной и грянул бодрый голос Наруто:       — Короче, мы еще кой-чего притащили светящегося!       — А?!       Наруто вперся, с гордостью держа пару толстых микродраконов наперевес. Дракончики висели на его крепких предплечьях, словно послушные большие коты.       — Давайте, ребята! Катон!       Они неуклюже плюхнулись на пол и всинхрон понеслись к камину, чуть не посбивав свечи. Две струйки пламени облили дрова. Пошел сырой дым и погас.       — Ой, ой, вы че?! — разбухтелся Наруто. — Это нечестно, даттэбайо!       — Дрова слишком мокрые… — подсказал ему Каваки. — Отсырели в чулане.       — А… а-а… так ща мы их всушим! Они еще пожалеют!       Саске на это представление фыркнул. Командора подбешивал бардак в штаб-квартире Стражи. А бардак выражался во всем: в наличии несанкционированных питомцев, внезапных отключениях электричества, эмоциональных качелях Наруто, даже в том, что прядильный станок Хинаты едва не сбило драконьими крыльями, а пентаграмма призыва Джигена немного растерлась под драконьими коготками.       — Можно я посмотрю? — в разведенным свечками мраке плавно наметилась фигура Орочимару. — Лисеныш поведал, будто у вас творится интересная магия, Саске-кун.       Саске цыкнул, метнув косой взгляд на Боруто. Тот как раз метался у ног змеиного бандита.       — Орочимару… Только не вздумай мешать, — подумав, Командор недовольно добавил: — Разрешаю тебе консультировать Сакуру.       В каморке, которую Хината использовала как спальню и рабочее место, уже чувствовалась жаркая теснота: от дыхания взрослых и ребятишек, недовольства Саске, сваленных в кучу матрасов, попыток разжечь пламя в камине, быстрого мехового лисенка, пыхтения Наруто, от визгов дракончиков, горящих свечей и скользкой ауры Орочимару.       — Посторонись уже! — как будто того было мало, слаженным супружеским тараном в спальню ввалились Чоуджи с Каруи и ржавым мангалом. — Ты где, Чоучоу, моя булочка?! Чоучоу-у-у, не трогай еду с чужой кухни!       — Наруто! — рявкнули Саске и Сакура.       — Что? — Наруто уронил спички и с невинным видком обернулся на корточках. — От мангала ж тоже светится. Я предложил ребятам пожарить шашлык у нас в комнате.       — На… Наруто-кун… — вздохнула Хината, потерянно притянув к груди кулачки.       Твердой рукой Каруи водрузила мангал у прядильного станка, а ее муж поднял ближайшего дракончика над углем в жаровне.       — Давай, Мару, катон!       Угли оживились оранжевым жаром. Рыжина заструилась из просвереленных дыр в стенках мангала и искрами выплеснулась в темный воздух.       — Отдай мне дракона, даттэбайо!       — Да не зажгутся эти дрова, — осадил Саске своего труднодоходящего друга.       — Зажгутся!       — Сырые дрова поджигают, начиная с легко пламенеющего материала. К примеру, с бумаги.       — Бумаги… — Наруто нахмурился и зажал у подбородка указательный палец. — А где здесь бумага… не книжки же поджигать…       К нему подтрусил его сын с загадочной стопкой листков в зубах. Наруто нагнулся над свечным пламенем, чтобы разобрать текст, и в замочаленных листочках узнал сводки с информацией от начальства. Смачно цыкнул, свернул их в трубочку и стукнул ей Боруто по меховому затылку.       — Это важное по работе, даттэбайо! — прочитал нотацию он. — Сборник свежайших указов Патриция Итачи!       — Сжигай. — быстро приказал Саске.       — Ха-а?!..       Командор отвернулся к окну и буркнул сквозь зубы:       — Сжигай, я сказал.       Потом он доложит, что указы сгорели в ходе выполнения операции.       — Ла… ладно. Как скажешь, ты ж начальник.       Бумагу охватило огнем. Краешек предложения «Разрешение на убийство подозреваемых получать в Канцеля…» мягко слизало смертоносными рыжими языками. Пламя с листа просушило кору. По команде Наруто драконы сплюнули пламя в дрова.       Камин затрещал. Отраженье огня вплеснулось в пустое пространство и расползлось по голому полу, столкнулось с бликами от свечей — словно вниз бросился оранжевый водопад и влился в желтые ручейки. От аромата жареного мяса несло золотисто-рыжим теплом.       Паутину из нитей светлого колдовства обволокло нежной подсветкой.       Сакура зажгла последнюю свечу, задула спичку и хлопком сложила ладони. Сарада повторила. Навстречу поперла ведьмина магия.       — Джиген! — гаркнула жена Командора.       — Боруто! — позвала Хината, опускаясь перед станком.       Боруто забрался к ней на колени и в ужасе уставился на порванный спутавшийся узор. Сглотнул, почувствовав, как лапы обхватили нагретые мамины руки.       — Давай же, — проворковала Хината. — Замешай внутри себя чакру. Как мы раньше учили…       — Шин, ган, рэппьо… — между тем замогильным голоском хрипела Сарада, ловко складывая пальцы в печати созвездий. — Мин, шо, зэн, дан, раку…       Как на ветру легкие листья, свечные огоньки дрожали от изменений в напевах заклятия. Запахи жареной пищи, воска, дров и людей изменяли свои направления. Над границами пентаграммы рыжие блики расплылись слитным сиянием: вспыхнул барьер.       — …выпусти ее из себя, — вела сына Хината. — Свою чакру.       От кончика когтя потянулась незримая нить и сцепилась с ниткой из пряжи. Чакра взвилась вверх по волокну, и узор потеплел.       — Не бойся. Все правильно.       На плечо Хинате опустилась рука. Она обернулась: то Командор Саске. Разбавленный полумрак прокалило красной радужкой, обозначились томоэ.       — Шаринган не подходит для этой работы так, как твой Бьякуган, — изрек он. — Но я увижу, если энергия потечет криво.       — Спасибо.       Теснота в комнате перестала быть неуютной. Она перешла в состоянье гармонии и вообще прекратила быть теснотой: стала густой, но не тесной. Для Каваки разница была непреодолимой.       Где густо, там нагрето и сытно. Где тесно, нет места.       Он сидел на корточках, тощей спиной прижимаясь к горячеющей стенке камина. Растрепанный красный толстяк у жаровни протянул ему шампур с мясом, и Каваки жадно вцепился зубами, прикрыл глаза и всосал в себя соленый насыщенный сок.       — Откуда этот малыш, Наруто? — беззлобно полюбопытствовал щедрый мясной даритель. Чоуджи.       — А, это… Каваки, — Наруто, кажется, слегка растерялся. — Это, ну… мой.       Сердце Каваки пропустило удар и тут же встряхнулось, затрепыхалось как ненормальное. «Мой». Одно только слово…       — Вот как.       …и ничего больше не требовалось? Так просто?       У колен его свернулся калачиком маленький красный дракон и заинтересованно потянулся мордой к мясцу. Каваки было вжался в камин, но зверек нападать не стремился: вел себя, как обычный деревенский ягненок, заметивший вкусное. Он положил ладонь на его натянутую горячую шкуру, и дракон заурчал и бережно слизнул остатки еды с шампура. К ним присоседилась Химавари и пропищала:       — Мама… сп’ависа?       — А-а, — Наруто взял дочку под мышки, усадил между ног и обнял рукой. — Все хорошо!       Второй рукой он прижал к боку Каваки. А Каваки вглядывался в подсвеченную паутину, которую Хината плела лапками Боруто, и чувствовал себя на своем месте. Одной из порванных ниточек, которую так же намотали на палец, подтянули и подвязали обратно, в нужное место узора.       — Как она знает, куда плести?       Это ведь слишком большое-великое, чтоб осознать.       — Ф-м-м… — Наруто бессильно вздохнул. — Я не то чтоб в этом мастак… но она помнит… это как помнить нотную партитуру.       — А? — Каваки моргнул.       — Ну, ноты — штуки такие… То, чем записывают мелодию.       Стало еще непонятнее и еще удивительнее.       — Ты, Каваки, видал, как на инструментах играют? У себя в деревне?       — М-м…       Дядя-пастух наигрывал овцам, пока последние стада не загнулись от болезни. В трактире, где «отец» заставлял его покупать выпивку, мужики иногда играли на чем-то пузатом и струнчатом, похожем на грушу.       — В той плоскости, что можно потрогать, существуют только струны и пальцы. А по итогу получается музыка.       Под ловкими пальцами Хинаты и неуклюжими лапами Боруто нити расплетались и натягивались обратно, как струны. Каваки казалось, они правда играют. Может быть, где-то там, где невозможно потрогать, плелась своя песня. Он — часть этой песни.       Наши нити соприкоснулись.       Шкворчание свежего мяса, негромкие разговоры, ругань, заклятия, свечи, просеянный светом сумрак — тоже часть песни.       — Жизнь — череда столкновений, больных и приятных. Вкус пищи, общение, пиздюки, уют и дыхание… Связь с потусторонним.       Узы — это ж не только кровь. И даже не время. Это наполненность времени.       В границах барьера над пентаграммой бушевал вихрь. Сакура вознесла вверх перехваченное ожерельем запястье — на кончике ожерелья блеснул и маятником разошелся кристалл.       — Взываю к тебе! Ушедший из мира, именуемый Джигеном…       — Дальше я сам, — стремительно сориентировался Саске. — Какова цель контрабанды? Чего вы добивались, похищая детей с округа Андромеды?       Кристалл на нити ожерелья сменил направление.       — Он сказал, цитирую, «никакой информации не получишь, Учиха Саске», — сообщила Сарада.       — Дерьмо, — Учиха Саске потемнел лицом. — Сейчас этот… именуемый Джигеном…       — Саске-кун, что бы ты ни предпринял, он не умрет второй раз!       У Каваки перехватило дыхание. Невесомый шепот коснулся спины и разошелся мурашками. Призрак за границей барьера зачем-то его позвал. Дрожь со струны натянутой связи оседала тихим подспудным ужасом.        «И это… часть песни».       — Саске-кун, — Сакура вдруг сглотнула. Расшифровала движения ритуального ожерелья. — Я потом тебе расскажу.       Орочимару лукаво оскалился.       — Боруто, — бледные глаза Хинаты прищурились, чтоб сдержать слезы. — Нужно немного поменять здесь узор.       

* * *

      Снег хрустел под шагом множества ног и четырех лапок. Маленькая стая существ разных видов, держа свечи, подходила к Вокзалу. Огромная Луна выглядывала из-за башен синюшным выпуклым глазом. Заря близилась.       Навстречу спускались эльфы — служители Времени. Толпа существ разных видов остановилась. Вперед вышли Хината и Наруто.       Химавари сжалась и спряталась за штанину Саске. Боруто храбро закрывал ее своим телом, хотя тоже очень хотел спрятаться за штанину Саске. Возможно, он не прятался только потому, что мышцы не двигались под взором идеальных ледяных Бьякуганов.       — Узор на ткани отличается от оговоренного, — заметил Хьюга Хиаши. — Хината… Ты знаешь, что такое Небесная Летопись?       Хината не смела выпрямиться — так и стояла в поклоне. Наруто хмурился и поклоняться отказывался. Он не мог кланяться людям, сотворившим такое с его семьей.       — Условия изменились, — буркнул Наруто. — Старый узор порвался, и мы всю чертову ночь плели новый.       — Я вижу! — оборвал его Хиаши. — Думаешь, я приму такую халтурную работу?       — Она настоящая. Не менее настоящая, чем ваши сраные партитуры! И порвалась она, старая…       Боруто показалась, что внутри его тела все насквозь замерзло от ужаса и стыда.       — …потому, что появился Каваки. Я же сказал, что условия изменились, даттэбайо! У меня те-рь еще один сын!       Ничего б не случилось с главой Летописи, если бы не пошли искры со столкновения Каваки и Боруто.       — Это же — новый кусочек узора. Карты твоей изначальной истории спутались, старикан.       — По-другому нити бы опустели, Отец! — пискнула Хината, наконец прерывая поклон. — Ты знаешь, что мы все правильно сделали.       Плечи Хиаши чуть опустились. Ханаби, высокая и изящная сестра Хинаты, ухмыльнулась игриво, чувствуя перемену в настрое лидера клана.       — Сестрица и оборотень пригрели волчонка, Отец. Срыв узора — закономерность. Позволь Небесной Летописи крутиться так, как она крутится.       Когда они шли обратно, Луну уже заливало рассветом. Потом пришлось растаскивать матрасы, проветривать комнату, оттаскивать от греха подальше станок. Ложились они на огромный футон, и в этот раз Наруто не дал Боруто ускользнуть: накрыл собственной рубашкой и обнял. Химавари заснула еще в пути, Хината, кажется, потеряла сознание, стоило ей прилечь на подушку. Один Каваки не мог успокоиться.       — Что такое Небесная Летопись? — рискнул он спросить у отца.       Наруто приоткрыл один глаз и откровенно зевнул.       — Ой… Завтра тебе расскажу.       

* * *

      Оторванные от корней, истоков и от Земли, они могли лишь сберечь последний маленький огонек, который взялся у них они не знают откуда. Разорвать его тепло до самой сути-души и вкодировать эту суть в вечность, чтобы кто-то когда-то смог заново запустить нити их бьющихся пульсов. Пускай в Воде, в Небе или Космосе, или в далях Небытия…       Когда-то и где-то на фитиле проснувшейся жизни они возродятся свеженьким огоньком.