Распаковка

Уэнсдей расхаживала по знакомой комнате общежития. Ее половина комнаты уже предприняла тщетную попытку отвлечься от реальности, с которой она столкнулась. Она была в школе, а это означало, что она снова увидит Синклер. Та самая девушка, которая не давала ей покоя все лето. Ей также пришлось вернуть свитер Энид.   Прекратив шагать, Аддамс посмотрела на одежду, невинно лежащую на ее кровати, как будто она не была причиной большого внутреннего беспокойства с тех пор, как попала к ней. Сделав крутой поворот, черноволосая продолжила свой шаг.   — Не нервничай, — постучал Вещь о свой насест на ее столе.   Она даже не посмотрела, когда ответила: «Я не нервничаю». — И не потому, что нервничать означало не владеть собой, а Уэнсдей гордилась тем, что всегда держит себя под контролем.    Нет, она просто была не уверена. Не знает, как вернуть свитер или даже как объяснить, почему он у нее. В чем она больше всего не была уверена, так это в том, как оборотень отреагирует на свитер. Это же была Энид, хотя она, вероятно, бесконечно благодарила бы брюнетку, пытаясь обнять ее. Это был наиболее вероятный сценарий, но Уэнсдей не могла не представить себе гораздо худший сценарий. Один, где Энид злилась на нее, второй, где она накричала на нее, прежде чем уйти и отказаться жить с ней в комнате. Повторение прошлогоднего, только на этот раз Энид не вернется, оставив Аддамс одну. Что-то, чего она хотела гораздо меньше, чем раньше.    Вещь начал что-то записывать, но было прервано открывающейся дверью. Уэнсдей замерла, когда источник ее смущенных эмоций вошел в дверь. Энид Синклер.   Девушка-оборотень тоже остановилась, войдя в комнату. «Уэнсдей, ты здесь!», — Энид бросила сумки в руках и побежала прямо к девушке, как будто хотела обнять ее, прежде чем внезапно остановилась.    Гот была немного разочарована тем, что Энид остановилась, но предположила, что в этом есть смысл. Весь прошлый год она избегала контактов, насколько это было возможно. Уэнсдей потребовалось два предсмертных опыта, чтобы нарушить ее правило запрета на объятия, и было бы неразумно ожидать, что Энид узнает, что теперь она стала единственным исключением из этого правила. Часть ее хотела сделать шаг вперед и обнять Энид, как в прошлый раз. Но вместо этого, она подавила желание и отошла.   — Энид, — слова звучали тяжело, когда она их произносила, — мне кажется, у меня есть кое-что из твоего. — Схватив свитер так, будто он вот-вот взорвется, она подошла к Энид и протянула его, словно предлагая мир между ними.    Между ними прошло мгновение. Потом два. Наконец узнавание отразилось на лице волчицы, когда она осторожно взяла свитер, их руки соприкоснулись в процессе. — Так вот где он был, я думала, что потеряла его. — Она провела рукой по мягкому меху свитера. — «Это один из моих любимых».   «Это очень мило», — Уэнсдей застыла, когда слова сорвались с ее губ. Она посмотрела на Энид, надеясь, что та ее не услышала, но ее надежды развеялись из-за удивленного взгляда блондинки. Это было плохо, ей нужно было что-то сказать, что угодно, но взгляд Энид пригвоздил ее к месту.    — Ты носила его?!    Ей нужно было это отрицать. Все, что ей нужно было сделать, это сказать «нет», и ее секрет будет скрыт, но она не могла этого сказать. Может быть, это было глупо, но Аддамс не могла подобрать слово. Лицо Энид было таким открытым, таким ужасно уязвимым, что она не могла солгать, даже если ответ задел их обоих. "Да."    Лицо Синклер загорелось ярче любой звезды на небе, когда она услышала ответ Уэнсдей. — "Можно посмотреть? Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста.", — Она почти дрожала от волнения, когда умоляла.    Уэнсдей посмотрела на свитер. Энид хотела, чтобы она надела его. Конечно, это было то, что она делала раньше, но это было в уединении ее собственной комнаты, а не на глазах у кого-то другого. Человек, о котором она пришла заботиться, кто-то достаточно близкий ей, чтобы причинить ей боль. Нет, это была Энид, она бы так не поступила, она добрая, она в безопасности. "Отлично." , — брюнетка взяла свитер и натянула его поверх своего наряда. — «Скажи кому-нибудь, и я зарежу тебя».   Энид не заметила угрозы, вместо этого она была слишком занята видом Уэнсдей. Это была не она, яркий мех смотрелся еще ярче на фоне темного наряда Аддамс, а рукава грозили поглотить ее руки. Ее лицо было слегка сморщено, как будто она сожалела даже о том, что надела свитер. В целом блондинка нашла это немного нелепым и очень милым.    — Итак, Энид, — прервала ее мысли голос Уэнсдей, — что ты думаешь?    Энид потребовалась секунда, чтобы понять, что вопрос был адресован ей, несмотря на то, что она была единственной в комнате. Вопрос был таким простым, но она просто стояла, открывая и закрывая рот, пытаясь найти в себе смелость сказать то, что думает, — «Это не твой стиль, но ты выглядишь очень ммм», — она очень надеялась, что Уэнсдей не возненавидит ее за это, — «мило».    Слово тяжело повисло в воздухе. Уэнсдей не шевельнулась, и волчица подумала, что все испортила, прежде чем увидела, как ее лицо слегка смягчилось.    "Я благодарю тебя." , — Аддамс говорила тихо.   Было слишком тихо для Энид, чтобы услышать, но она услышала, и это было похоже на удар прямо в сердце. Уэнсдей только что смирилась с тем, что ее назвали милой, без тонко завуалированного отвращения или резкого ответа. Энид очень надеялась, что это означает именно то, о чем она думала, иначе она собиралась выставить себя дурой. «Я думаю, что у меня тоже есть кое-что из твоего». — Энид быстро подошла к своим сумкам, все еще лежащим в дверном проеме, и начала копаться в одной из них, пока не нашла свой приз. Она вернулась и протянула книгу удивленной Уэнсдей. — Надеюсь, ты не потеряла?   — Нет, я не заметила. Наверное, летом я немного отвлеклась». —Аддамс посмотрела на нее, прежде чем быстро опустить взгляд и схватить книгу. Она осторожно открыла книгу, ее глаза блестели от узнавания, когда она просматривала страницу за страницей. Энид поняла, как только Уэнсдей увидела одну из ее заметок. Ее глаза расширились, и она моргнула, как будто дважды проверяя, на что она смотрит, прежде чем листать страницы в более быстром темпе. Примерно на середине книги она со вздохом захлопнула ее. Она посмотрела прямо на оборотня. — «Если бы твои записи были не такими хорошими, я бы замучила тебя за то, что ты испортила мою книгу блестящей ручкой».    — Подожди, тебе понравились мои записи?, — Если бы Уэнсдей говорила с кем-то, кроме её самой же, она, вероятно, удивилась бы второй угрозе смертью менее чем за час, но это была она, и блондинка отчасти ожидала этого.   "Да.", — Уэнсдей сделала паузу, когда ее лицо исказилось в раздумьях. Она несколько раз переводила взгляд с Энид на книгу, прежде чем остановилась на ней. «Они продуманы и хорошо написаны, и мне бы хотелось обсудить их в какой-то момент. Возможно, после того, как ты раз разложишь свои вещи?»   "Да!", — Энид была так взволнована, что забыла, что именно она написала в этой книге. Признание, свидетельство ее чувств, было таким же неопровержимым, как и чернила, которыми оно было написано. С тех пор, как она написала это, она знала, что Уэнсдей в конце концов прочитает его, и ей придется иметь дело с последствиями. Она знала, что это бомба замедленного действия, которая вот-вот взорвется. Эта мысль вызывала у нее тошноту, но теперь, когда она видела, что таймер близится к концу, это изнуряло ее. Даже если бы она попыталась избежать этого, она знала, что ее признание будет найдено, ее единственным выбором было позволить этому взорваться сейчас или подождать и посмотреть, как ее время медленно тикает. И хотя оба варианты ей казались болезненными, она хотела уйти на своих условиях. Сглотнув ком в горле, Энид приготовилась так или иначе разрушить свою дружбу с брюнеткой.   Аддамс в замешательстве приподняла бровь, но безмолвно пролистала страницы, прежде чем, наконец, остановилась ближе к концу книги. Ее глаза пробежались по книге один раз, затем дважды, после того как Уэнсдей в третий раз взглянула на блодинку. — «Ты это имеешь в виду?»   Энид кивнула, не веря, что ее голос может справиться с комом в горле.   После того, что показалось вечностью, молчание между ними было нарушено. «Я буду.»   Два простых слова пронеслись в голове Энид прежде, чем их смысл стал понятен. Всю тревогу, скопившуюся в ее животе, смыло внезапным полетом бабочек. Открытие того, что ее чувства вернулись, было настолько ошеломляющим, что она не осознавала, что делает, пока не заключила Уэнсдей в объятия. Она уже собиралась отступить назад, чтобы извиниться, когда руки обвили ее и притянули ближе. Энид не могла не улыбнуться, глядя на Уэнсдей, и ее лицо горело у плеча.    — Заткнись, — проворчала брюнетка в плечо Энид.   — Я ничего не сказала.    — Я слышу твою улыбку.    Это стало последней каплей для Энид. У нее были одни эмоциональные американские горки в течение дня, когда она переходила от взлетов к падениям, но, наконец, почувствовала, что ее сердце успокаивается, и она не могла не смеяться над абсурдностью того, как хорошо Уэнсдей знала ее. Ее смех начался с небольшого хихиканья, но быстро нарастал, пока ее не начало трясти. Возможно, это было ее воображение, но она была уверена, что чувствует, как Уэнсдей смеется ей в плечо вместе с ней. После того, как она наконец успокоилась, она с сожалением отстранилась от Аддамс. Она ненавидела сомневаться в своей удаче, но ей было слишком любопытно: «Как ты думаешь, как наши вещи перепутались?»   Уэнсдей внимательно посмотрела на нее, прежде чем осмотреть комнату. Она указала на Вещь, который замер на полпути к открытой двери. Как только его заметили, он быстро выбежал из комнаты по коридорам школы, —«Я думаю, что мы, возможно, протянули руку помощи».   Энид посмотрела между дверью и Уэнсдей, которая, казалось, была готова выбежать за дверь. — Ты же не собираешься преследовать его?».    «Нет», — покачала головой брюнетка, затем с мягким выражением посмотрела на нее, — но я предложу свою помощь в распаковке».   С сияющей улыбкой Энид направилась к двери: «Мне нужна твоя помощь».