The Boy from Beauxbatons (Шармбатонец)

      На следующее утро Ремус вернулся в Большой зал и проигнорировал все вопросительные взгляды своих друзей.       — Не хочешь рассказать нам, куда ты ходил прошлой ночью? — спросил Джеймс с ухмылкой.       — Не-а, — ответил Ремус, хотя и не смог сдержать улыбку на лице.       — Ты забыл взять с собой карту, — пропел Питер. — Твое имя было ужасно близко к имени другого чемпиона, которого мы знаем.       Их друзья разразились хором «o-o-o-оу», и все они повернулись посмотреть на Ремуса.       — Закройтесь, — сказал Ремус, его щеки покраснели. — В этом нет ничего особенного.       С потолка Большого зала на колени Ремуса упал пакет. Это была горсть шоколадных конфет, украденных из кухни и завернутых в салфетку, перевязанную бечевкой. Рядом красовалась рукописная записка: «Подписано, запечатано, доставлено, я твой — Сириус». Джеймс протянул руку, выхватил записку из его рук и прочитал ее вслух.       — Как мило, а что это значит?       — Это магловская песня, — сказала Лили. — Вы с Сириусом вместе слушаете маггловскую музыку?       Ремус вздохнул и постарался не обращать на них внимания, намазывая маслом тост.       — Это чертовски мило, — сказала Мэри. — Пожалуйста, скажи мне, что вы вместе пойдете на Святочный бал.       — Я не стану подпитывать твои сплетни, Мэри, — сказал Ремус. — К тому же, мы оба чемпионы. Даже если отбросить все эти пидорские штучки, мы все равно не сможем пойти друг с другом.       — А ведь все эти пидорские штучки не так-то просто отбросить, — добавила Марлин. Ремус поймал ее взгляд и слабо улыбнулся в знак солидарности. Иногда было приятно напоминать себе, что он не один в этом деле; он не единственный человек, который не может привести на бал своего партнёра.       — Это чушь, — сказала Мэри. — Ты должен иметь возможность пойти с тем, с кем хочешь.       — И этим ты только воздух зря переведёшь, — сказала Марлин.       — Может быть, мы могли бы обратиться к Дамблдору по этому поводу, — предложила Лили.       Марлин вздохнула.       — Нет, у него есть дела поважнее. Неважно. Я просто надену магловский брючный костюм и устрою большой переполох, — она одарила стол ободряющей ухмылкой, в которую Ремус не совсем поверил.       — Кстати, о шумихе, — сказал Ремус. — Мы планируем устраивать розыгрыш на балу?       — Нет, пожалуйста, нет, — воскликнула Мэри. — Святочный бал — это ночь, когда нужно выглядеть сексуально и танцевать. Я не хочу беспокоиться о лягушках в пунше или о том, что вы все устроите, как дети.       — А ведь это неплохая идея, — размышляет Питер.       — Вы все ужасны, — простонала Лили. — Я согласна с Мэри.       — Ну же, Лилс, — сказал Ремус с милой улыбкой, прислонившись к ее боку. — Святочный бал — это вечер, когда можно быть тупым подростком, а ничто так не украшает тупого подростка, как розыгрыши, — Лили закатила глаза и легонько отпихнула его.       — Вообще-то, я согласен с Мэри и Лили, — сказал Джеймс, привлекая к себе все взгляды. — Святочный бал должен быть приятным. Я не хочу никому его портить, — его взгляд на мгновение переместился на Лили.       — Черт, никогда не думал, что увижу день, когда Джеймс Поттер, Мародёр, ужас Гриффиндорской башни, капитан квиддича и староста, скажет «нет» розыгрышу, — сказал Ремус. — Лили, что ты сделала с этим человеком?       — А я то тут при чём? — ответила она со смехом, но Ремус видел ее насквозь.       — Подожди, — сказала Мэри. — Если ты не идешь с Сириусом, тогда с кем ты пойдешь?       — О, я еще не знаю, — сказал Ремус.       — Ты, ебать, серьезно? — спросила Мэри, и Ремус придержал язык для очевидной шутки.       — Чувак, танцы уже через 3 недели, — сказал Джеймс.       — А кто же тогда твоя пара, Поттер? — спросила Марлин.       — Я работаю над этим, — пробормотал Джеймс и сделал глоток воды.       — А что насчет тебя, Питер? Ты приведешь кого-нибудь? — спросила Мэри.       — Нет, я не думаю, что пойду, — сказал Питер.       — Что? — спросил Ремус.       — Большой официальный прием? Это не похоже на то, что мне по душе.       — Нет-нет, ты должен пойти, Питер! — сказала Мэри. — Я могу помочь тебе найти пару!       — Ты лучший друг чемпиона Хогвартса, приятель. Это будет не так уж и сложно, — сказал Джеймс.       — Да мне и надеть нечего, — сказал Питер.       — И мне тоже, — сказал Ремус.       — Боже, я удивлена, что ты вообще знаешь, что бал состоится, с твоим-то отсутствием подготовки, — сказала Лили Ремусу.       — Слушай, я сегодня же отправлю маме письмо о мантиях. Я уверена, что она сможет найти способ сделать так, чтобы мантии моего отца подошли мне.       — Тебе нужно сделать что-то со своей жизнью, Ремус, — сказала Мэри, вставая, чтобы идти в класс. — Тебе тоже, Питер. Я ожидаю увидеть вас обоих 23 декабря красивыми мужчинами под ручку с партнёрами.

-

      — Ухх, мне нужна пара, — громко пожаловался Ремус, положив голову на колени Сириуса. Прошла неделя с того разговора за столом за завтраком, и Ремус не стал лучше в своих поисках.       — Я не знаю, что тебе сказать, милый, — сказал Сириус, проводя пальцами по волосам Ремуса. — У тебя мало времени, да и девушек осталось мало.       — Ну, а ты кого ведешь?       — Марлин МакКиннон, — гордо сказал Сириус.       — Ты что, шутишь? — воскликнул Ремус. — Она не рассказала мне об этом.       — Правда? Она подошла ко мне несколько дней назад и сказала: «Поскольку никто из нас не может пойти на этот бал с теми, с кем действительно хочет, как насчет того, чтобы пойти вместе и устроить охуенную сцену?». Я подумал, что ты узнаешь об этом первым.       — Марлин не любит говорить о Святочном бале. Это выводит ее из себя.       — Здорово. И не зря, — сказал Сириус. — Это классовая регенерация гетеросексуального патриархата, который угнетает нашу повседневную жизнь.       — О, он осваивается, — сказал Ремус.       — Вполне возможно, что я изрядно разболтался с Марлин после того, как она пригласила меня на свидание, — сказал Сириус.       В этот момент их прервал голос, раздавшийся со двора.       — Счастливой Хануки, Ремус, — сказал Адам, подходя к ним. Он и девочка с Гриффиндора, похоже, вместе шли на «Уход за магическими существами».       — И тебе счастливой Хануки, Адам, — Ремус вскочил с места, где он сидел на коленях у Сириуса. — Я и не знал, что ты празднуешь.       — Да, моя мама буквально убьет меня, если я не отпраздную. Но в Хогвартсе трудно найти других евреев.       — Да, я понимаю, о чем ты. Легко почувствовать себя оторванным от общества.       — Вот почему я подумал, что, может быть, — поспешно сказал Адам. — Мы могли бы основать что-то вроде еврейского клуба? Это помогло бы нам оставаться на связи.       Ремус улыбнулся.       — Мне очень нравится эта идея, Адам. Я могу поговорить об этом с МакГонагалл до Нового года, — лицо Адама расплылось в зубастой ухмылке.       — Пойдем, Адам. Нам пора идти, — послышался голос его подруги рядом с ним.       — Ладно, ладно, — сказал он ей, а затем повернулся к Ремусу. — Увидимся.       — Увидимся! — сказал Ремус, когда Адам и его подруга со скоростью унеслись прочь.       Они оба зашептались и захихикали между собой. Ремус снова положил голову на колени Сириуса.       — Я думаю, он в тебя слегка вкрашился, — поддразнил Сириус.       Ремус уткнулся головой в бок бедер Сириуса, чтобы тот не видел его румянца.       — Мне об этом неизвестно.       — Ну, конечно же тебе всё об этом известно, — сказал Сириус с улыбкой. — Это мило. Ты вдохновитель голубой молодежи всего Волшебного мира.       — Да блять уймись, — сказал Ремус со смехом. Но когда смех утих, Сириус все еще смотрел на Ремуса с глупой влюбленной улыбкой.        — Что? — мягко спросил Ремус.       — Я просто так горжусь тобой, — сказал Сириус. — Ты такой охуенно невероятный и служишь вдохновением для всех вокруг, и ты даже не замечаешь этого.       — С каких это пор ты стал так соплив со мной? — мягко спросил Ремус.       — Во всем только твоя вина, — сказал Сириус, наклоняясь, чтобы поцеловать Ремуса.       — Это ты заставил меня влюбиться в тебя.

      -

      12 декабря, в последний день Хануки и за одиннадцать дней до Святочного бала, Ремус получил от матери парадные мантии. Они пришли не в Большой зал, а от совы его семьи, стучавшейся в окно общей комнаты Гриффиндора прямо перед ужином.       Ремус встал с места, где читал, и открыл окно, позволив большой амбарной сове влететь внутрь, уронить завернутый в газету сверток ему на колени и тут же улететь обратно. Вот что ему нравилось в семейном филине — он всегда был при делах.       Он занёс свёрток обратно к диванам, где сидели Лили, Мэри и Марлин.       — Это парадные мантии? — спросила Лили.       — По идее, да, — ответил Ремус и начал разворачивать письмо. На его колени упала записка, написанная маминым корявым почерком.       Дорогой Ремус, Надеюсь, твой учебный год проходит хорошо. Мне жаль, что в этом году я не смогла прислать тебе больше подарков на Хануку. С деньгами туговато, но я нашла эти старые парадные мантии твоего отца. Он был в них на нашей свадьбе! Я слегка подшила их, чтобы они лучше сидели на тебе и были посовременнее. Надеюсь, тебе понравится. Непременно пришли мне свои фотографии с бала (те, которые двигаются). Я уверена, что ты затмишь там всех наповал. Дома все хорошо. Без тебя Ханука прошла совсем тихо, еще тише от того, что в этом году ты не приедешь домой, но я понимаю. Твой отец сказал мне, что этот турнир — очень большое событие, и быть избранным чемпионом — огромная честь. Твои родители очень гордятся тобой. Пиши больше, если сможешь. Твоя мама скучает по тебе.

חֲנוּכָּה שַׂמֵחַ

Со всей любовью в мире, мама.       Ремус улыбнулся, прочитав письмо. Он скучал по своей матери больше, чем мог бы описать. Он знал, что для подростка скучать по маме не очень круто, но ничего не мог с собой поделать. Все детство ему казалось, что они с мамой против всего мира. А потом он поехал в Хогвартс, и там был только он.       Ремус спрятал письмо в карман и развернул мантию. Она была такого же светло-зеленого цвета, как и та, которую Ремус видел на свадебных фотографиях, развешанных по всему дому, только с небольшими поправками, которые внесла его мама, чтобы соответствовать современному маггловскому стилю.       Он примерил ее для своих друзей и слегка покрутился перед ними.       — Какой же ты у нас красавчик, — сказала Марлин.       — Мне нравится, — добавила Мэри. — Гораздо более современное, более маггловское, более твоё.       — Я согласна. Она кажется более естественной, чем та, другая, — сказала Лили и встала, чтобы завязать бабочку на шее Ремуса.              — Что-то ты слишком сдружилась с Ремусом, а, Лили? — донесся голос Джеймса через портретное отверстие. Он только что пришел с тренировки по квиддичу, на которой, очевидно, присутствовал и Сириус, так как мальчик, одетый в гриффиндорскую форму, последовал за Джеймсом в Общую комнату.       — Не волнуйся, Джеймс, я занят, — с улыбкой сказал Ремус, подмигнув Сириусу. Лили отошла и закатила глаза на Джеймса, но все же позволила своему взгляду последовать за ним вверх по лестнице.       — Да, черт возьми, — тихо проговорил Сириус. Он подошел к Ремусу и поправил лацканы его мантии. — Чем-нибудь занимаешься сегодня вечером?       — Нет, — ответил Ремус. Все его планы на вечер состояли в том, чтобы зажечь менору, которую он держал у своей кровати, и подумать о том, что его родители делают без него.       — Хорошо. Я запланировал нам ужин. Я приму душ и переоденусь, а потом мы можем идти.       Сириус собирался подняться в их общежитие, и Ремус рассмеялся.       — Что? В моей комнате в общежитии?       Сириус одарил его наглой ухмылкой.       — А где же еще?       — Фу, — сказала Марлин. — Вы двое такие милые, что меня тошнит.       Ремус смотрел, как Сириус взбегает по лестнице наряду с глупой улыбкой на лице. Да, возможно, они были той самой докучливой парочкой в Общей комнате, которая всех раздражает, но Ремус не мог найти в себе силы на переживания. Он был так влюблен, что весь мир казался ярче от этого.

      -

      Ужин, который запланировал Сириус, проходил в часовой башне — точнее, он проходил прямо возле массивных часов с расстеленным пледом для пикника на уступе на высоте 30 футов, который, вероятно, предназначался для ремонтных работ.       — Знаешь, вблизи эта штука выглядит гораздо больше, — сказал Ремус, проводя пальцем по изгибам массивной цифры 6, возле которой они сидели. Хоть циферблат часов и был выкрашен в белый цвет, но с такого расстояния Ремус мог видеть сквозь него двор внизу.       — Не в первый раз слышу, — назидательно сказал Сириус.       — Мерзость, ты иногда такой малолетка, — пожаловался Ремус, когда Сириус начал расставлять еду. — Где твои чары Чистокровных?       — Они больше не нужны, — сказал Сириус. — Я и так уже очаровал тебя вплоть до трусов.       Ремус разразился громким смехом.       — Ты ужасен.       — Ты любишь меня, — ответил Сириус.       — Да, люблю, — мгновенно ответил Ремус. — Так что это все такое?       Сириус достал кучу блюд, о существовании которых Ремус даже не подозревал — латкес, кугель, суп из мацы, чаллах, грудинка.       — Я вспомнил, как ты говорил, что в Хогвартсе не празднуют еврейские праздники, поэтому я пошел к домовым эльфам и попросил их приготовить что-нибудь на Хануку, но они не знали, что приготовить, поэтому я провел небольшое исследование традиционных блюд на Хануку. Я не знаю, правильно ли все это, и любишь ли ты эти блюда вообще, но я просто подумал…       Ремус рванулся вперед и поцеловал Сириуса, чтобы прервать его бормотания.       — Это идеально. Более чем идеально, — Сириус лишь нервно улыбнулся. Ремус еще раз взглянул на всю еду, слишком много еды для двух человек. Ремус взял латку, обмакнул ее в сметану и откусил кусочек. — Святое дерьмо, — сказал Ремус.       — Вкусно? — спросил Сириус, беря латку с тарелки.       — Чертовски вкусно, — сказал Ремус. — Возможно, даже вкуснее, чем у моей мамы, но не говори ей, что я тебе так сказал.       Сириус перекрестил сердце.       — Даю обет молчания.       Это был один из лучших ужинов в жизни Ремуса, не в последнюю очередь благодаря прекрасному мальчику, сидящему напротив него. Они много смеялись, пока Ремус рассказывал истории обо всех предыдущих празднованиях Хануки — как он разыгрывал своих тетушек или бегал по ферме со своими младшими кузенами, придумывая игры на ходу. Он рассказал ему о том, как его отец чуть не поджег дом из-за меноры, о песнях, которые мама пела с ним в детстве, и о том, как он провел целое лето, учась читать на иврите для своей бар-мицвы.       Всегда было одиноко, когда Ханука не совпадала с рождественскими каникулами, но в этом году было немного лучше. Сириус не мог восполнить объятия бабушки, но он мог дать ему почувствовать, что его любят, и он мог приготовить еду, каждый кусочек которой имел вкус дома.       — Тебе грустно, что в этом году мы не сможем поехать домой? — спросил Сириус. Святочный бал, приуроченный к Рождеству, означал, что все четверокурсники и студенты постарше оставались на каникулы.       — Да, я скучаю по своей семье. Особенно по маме, — сказал Ремус. Он повернулся и посмотрел на заросшую лесом территорию, как будто, если он сильно прищурится, то сможет увидеть ферму своей семьи. — А ты? — спросил Ремус. — Ты будешь скучать по дому?       — Блять, нет, — категорично заявил Сириус. — Дома просто ад. Мама постоянно критикует каждый мой шаг, особенно в последнее время, и она твердо верит, что детей-волшебников нужно наказывать волшебными методами — проклятиями и всем прочим. Кроме того, я думаю, что моя семья каким-то образом вовлечена в войну, и они не на нужной стороне. Честно говоря, чем дольше я буду держаться в стороне от них, тем лучше.       — Мне жаль, — тихо сказал Ремус.       Сириус покачал головой.       — Не стоит. Честно говоря, я так счастлив в Хогвартсе, счастливее, чем когда-либо в своей жизни, — Ремус протянул руку Сириуса, поднес ее к губам и поцеловал костяшки пальцев. Сириус мягко улыбнулся ему. — Безусловно, это из-за тебя.       — Флиртуй дальше, — поддразнил Ремус.       — Я серьезно. Ты, Джеймс, Лили, Марлин, Мэри, даже Питер — такое чувство, что это те друзья, которые должны быть у меня. Как будто это меня должны были отправить в Хогвартс, а Реджи — в Шармбатон.       — Как ты думаешь, мы все еще были бы вместе, если бы тебя отправили в Хогвартс?       — О, без сомнения. Нет такой вселенной, в которой бы мы не были вместе.       Ремус улыбнулся Сириусу и притянул его к себе.       — Я люблю тебя, — сказал Ремус. — Во всех вселенных.       — Я тоже тебя люблю, — прошептал Сириус. — Во всех вселенных.

-

      До Святочного бала оставалось два дня, а у Ремуса не было пары. Джеймс на прошлой неделе взял себя в руки и пригласил Лили на свидание. Даже Питеру удалось найти себе пару с какой-то девчонкой из Дурмстранга. Но Ремус был все еще без партнёра.       Он знал, что ему должно быть не все равно. Он знал, что должен быть безумно напряжен из-за всей этой ситуации, но у него просто не было на это сил. Все его друзья были заняты, и Ремус не мог подвергать какую-нибудь девушку тому вниманию, которое она, без сомнения, получит, да и не хотел никого вести за собой.       Вот почему было просто чудо, что Мэри Макдональд ворвалась в Общую комнату в тот вечер со следами гневных слез на лице и взглядом, который говорил, что она убьет тебя, если ты перейдешь ей дорогу.       К удивлению Ремуса, она остановилась прямо перед тем местом, где он был наготове.       — У тебя все еще нет пары на Святочный бал? — скорее констатировала, чем спросила она.       — Ты в порядке, Мэри? — спросил Ремус.       — Нет, я ни хрена не в порядке. Я только что застукала этого гребаного дурмстранговского засранца Хьюго в чулане для метел с какой-то слизеринкой, и он сказал, что с ней он «просто так», но ты же не «просто так» сидишь в гребаном чулане для метел, так что теперь мне нужен новый гребаный спутник на Святочный бал, так что тебе лучше быть свободным, или я буквально сейчас кого-нибудь убью.       Что ж, не так Ремус представлял себе приглашение на бал.       — О, да. Конечно, мы можем пойти вместе, — осторожно сказал Ремус.       — Хорошо, — сказала Мэри и повернулась на шпильках к своей комнате. Ремусу пришло в голову последовать за ней, но он решил, что если бы она хотела его утешения, то сама бы об этом попросила.

-

      Вечер Святочного бала приближался гораздо быстрее, чем хотелось бы Ремусу.       Несмотря на уроки танцев от Сириуса, он все еще чувствовал себя совершенно неподготовленным. Единственным спасением было то, что он шел с Мэри, которая четко определила, чего она ждет от этого вечера: подходящий букетик для корсажа (который помог выбрать Сириус), несколько первых танцев и маггловские фотографии, которые она сможет отправить своей матери.       Ремус в сотый раз смотрел на себя в зеркало, отчаянно пытаясь уложить волосы так, чтобы они выглядели привлекательно, но это было совершенно бесполезно. Его волосы были просто его волосами. Единственным утешением для него было то, что Джеймс и Питер выглядели такими же напряженными из-за предстоящих вечером событий.       — Хорошо выглядите, ребята, — раздался знакомый голос с порога.       Ремус улыбнулся и посмотрел на Сириуса. Единственной мыслью, которая пронеслась в голове Ремуса, была «Срань господня, Сириус так горяч». Его черная парадная мантия была специально подогнана по фигуре, чтобы хорошо сидеть на нем. С яркими серебряными кольцами и витиеватыми серьгами он выглядел как непокорный наследник состояния Блэков.       — Ты и сам выглядишь недурно, — сказал Джеймс. — Хотя насчет колец не уверен.       Сириус осмотрел свои руки.       — Правда? Мне лично они очень нравятся.       Джеймс подошел к Сириусу и достал свою палочку. Он взял ее в руку и быстро произнес заклинание, с которым Ремус уже был знаком — трансфигурация серебра в олово. Это было незаметно, если все было сделано правильно, и Джеймс делал это уже сотни раз.       — Что это было? — спросил Сириус со смехом, совершенно не понимая, что произошло.       — Церемония посвящения в Мародеры, — сказал Джеймс.       — Правда? Я теперь участник Мародеров? — лицо Сириуса сияло, как у ребенка.       — Да! Не так ли, Хвост?       — Это, бесспорно, лишь начало, — сказал Питер. — Есть еще несколько ступеней, которые ты должен пройти, прежде чем заслужишь подходящее прозвище, — Джеймс и Ремус захихикали.       — Тогда почетный член, — поправил Джеймс. — Любой мужчина, который делает и Лунатика, и меня такими же счастливыми, как ты, заслуживает моего уважения.       — Сначала Марлин. Теперь ты. Я начинаю думать, что все претендуют на моего парня, — пошутил Ремус. Сириус покачал головой и подошел к тому месту, где стоял Ремус. Он поправил мантию Ремуса, хотя там не было ничего, что требовало бы его вмешательства.       — Привет, — прошептал Сириус. Он переплел свои пальцы с пальцами Ремуса.       — Привет, — прошептал Ремус в ответ и быстро поцеловал его. — Ты выглядишь невероятно.       — Спасибо, — сказал Сириус с улыбкой, которую он приберегал только для Ремуса.       — Ты тоже выглядишь потрясающе.       — Мой отец надевал её на свою свадьбу, знаешь?       — О? Мы женимся?       — Мечтай.       Сириус отступил назад и рассмеялся.       — Может, и мечтаю.        Такие разговоры с Сириусом — разговоры об их будущем — всегда наполняли Ремуса такой радостью. Он не чувствовал, что может удержать ее в своем теле. Любовь, которую он питал к Сириусу, заслуживала отдельной комнаты, собственного дома, собственной чертовой страны, так как она выплескивалась из Ремуса и заставляла все вокруг него чувствовать себя как в сказке.       — О, я чуть не забыл, — сказал Сириус. — Я знаю, что в Хогвартсе часто устраивают розыгрыши, и такие крупные школьные мероприятия, как нынешнее, могут сделать тебя мишенью, поэтому я нашел несколько заклинаний, которые могут сделать твои мантии невосприимчивыми к проклятиям и заклятьям. Можно?       Ремус улыбнулся и жестом показал, что он может продолжить. Сириус произнес сложную серию заклинаний. Было ясно, что он потратил на эти заклинания гораздо больше времени, чем утверждал. Когда Сириус наложил последнее заклинание, вокруг Ремуса поселился знакомый запах магии.       — Вот так, — сказал он. — Теперь никто не испортит твой важный день.       — Это и твой важный день тоже, мистер Чемпион, — возразил Ремус. — Разве ты не хочешь немного противостоять проклятиям?       — Смело с твоей стороны полагать, что я не практиковал сначала все эти заклинания на себе.       — И на мне практиковал, — проворчал Джеймс. — Пойдемте, мальчики, не будем заставлять девочек ждать, — трое мальчиков спустились по лестнице, хотя Питер отделился, потому что ему нужно было встретиться со своей спутницей возле башни Рейвенкло.       Девочки выглядели потрясающе, потому что, конечно же, выглядели. На Марлин был брючный костюм темно-алого цвета и наполовину расстегнутая белая блузка. Она бы потрясающе смотрелась рядом с Сириусом, и оба они, без сомнения, собирались попасть в заголовки газет, если Рита Скитер имела к этому хоть какое-то отношение.       Ремус подошел к Мэри со своим корсажем, который он надел ей на запястье. Цветы были ярко-синими, что, по мнению Сириуса, дополнило бы синие акценты на ярком оранжево-голубом платье Мэри. (Ремус не очень понимал это, но Сириус, казалось, знал, о чем говорил, используя такие слова, как «принт Анкары» и «мода как политика»).       — Мне нравится твое платье, — сказал Ремус. — Ты выглядишь великолепно.       — Спасибо, Ремус, такой джентльмен, — ответила Мэри. — Знаешь, моя мама никогда не хотела, чтобы я училась в этой претенциозной школе-интернате. Она считала, что тут слишком шикарно, слишком по-английски. Думаю, это платье ей очень понравится, — Мэри немного покружилась, и когда Ремус присмотрелся, он увидел, что узор был заколдован и двигался по платью. Это было совершенно завораживающе.       — Я думаю, Лили принесла фотоаппарат, который она собирается отправить домой для проявки. Давай попросим у нее фото.       Они вдвоем подошли к Лили, которая увлеченно разговаривала с Джеймсом.       — Они вдвоем выглядят потрясающе, — шепнул Ремус Мэри. Лили была одета в бальное платье в стиле Золушки, ее рыжие волосы были заколоты в высокую косу, а Джеймс был одет в традиционную синюю курту, усыпанную множеством золотых цветочков.       — Ты бы видела, как долго Лили возилась с этим платьем, — прошептала Мэри. — Она так боялась, что у них не будет ее размера, но в итоге все обошлось.       — Ты бы видела лицо Питера, когда Джеймс достал свою курту. Этот ублюдок вышит настоящим золотом и сделан специально для этого бала.       — Знаешь, если бы у Хогвартса была брошюра, я думаю, наша дружная компания была бы на обложке, — сказала Мэри. Ремус издал громкий смех, отчего пара повернулась к ним лицом.       — Лили, у тебя же с собой фотоаппарат? — спросил Ремус.       — Где-то есть, — ответила Лили.       — Можешь сфоткать нас с Мэри, чтобы мы могли отправить фотки нашим родителям?       — Конечно, — сказала Лили и пошла в свою комнату за камерой. Джеймс смотрел ей вслед с выражением влюбленности на лице.       — Мне чертовски повезло, — сказал Джеймс.       — Действительно повезло, — Ремус похлопал Джеймса по спине.       После фотографирования и тройной проверки нарядов друг друга, группа, наконец, отправилась на бал. Еще до того, как они вошли в Большой зал, коридоры полностью преобразились. Все было покрыто сложными ледяными скульптурами, которые взбирались по стенам и создавали люстры на потолке. Это было все равно что смотреть на витражи.       — Так вот на что похож Шармбатон? — прошептал Ремус Сириусу.       Сириус только покачал головой.       — Тут намного лучше, — прошептал Сириус. — Здесь ты.       Ремус одарил его милой улыбкой — той, которую он дарил ему всякий раз, когда хотел поцеловать его, но не мог.       — Ты знаешь, что я люблю тебя, — сказал Ремус.       — Я тоже тебя люблю. Во всех вселенных.       — Во всех вселенных, — повторил Ремус.       — Вперед, мальчики, я хочу эффектно появиться, — крикнула Мэри, и Ремус неохотно отошел от Сириуса.       — Я найду тебя! — воскликнул Сириус.       — Ты уж постарайся! — крикнул Ремус в ответ, а затем присоединился к Мэри на вершине лестницы. Они вошли в холл рука об руку. Там была вспышка фотоаппарата, но Ремус старался не обращать на это внимания. Он просто сосредоточился на том, чтобы ставить одну ногу перед другой и слушать нарастающую классическую музыку, доносившуюся с другой стороны зала.       — Хочешь выпить? — спросил Ремус у Мэри. Казалось, все взгляды были устремлены на них двоих.       — Мы только что пришли, Ремус. Давай немного насладимся этим.       Ремус кивнул и огляделся — Игорь и его спутница уже были здесь и смеялись среди учеников Дурмстранга. Он заметил Адама и гриффиндорскую девушку, смеющихся у стола, а у противоположной стены — Златопуста Локонса, который сумел завлечь Доркас в разговор с ним, и, судя по всему, Доркас изо всех сил старалась не рассмеяться над нелепостью Локонса.       — О, вот и они, — сказала Мэри, и Ремус наблюдал, как вошли Лили и Джеймс, выглядевшие как влиятельная пара, какой они и были, а за ними Сириус и Марлин.       Если Ремус думал, что на него много смотрят, то это было ничто по сравнению с тем, как смотрели на Сириуса и Марлин — взгляды шока, ревности, интереса — никто не мог оторвать от них глаз. Они принимали это как должное. Они были самыми сексуальными людьми в комнате и знали это. Когда Сириус проходил мимо Ремуса, Сириус подмигнул ему и направился к своему месту на танцполе.       Оркестр, похоже, воспринял это как сигнал к тому, чтобы остановить вступительную музыку и перейти к бальной. Ремус и Мэри быстро нашли свое место на танцполе, а Игорь и его спутница последовали их примеру.       Танцы проходили гораздо лучше, чем Ремус мог себе представить — сочетание уроков танцев Сириуса и привычного комфорта танца с Мэри. Ему даже удалось несколько раз покружить Мэри в танце, и все прошло гладко. Тем не менее, он был благодарен, когда танец закончился и на танцпол вышло еще несколько человек.       Он станцевал еще один танец с Мэри, после чего направился к закускам. Он ничуть не удивился, когда услышал рядом с собой знакомый голос.       — Вы подливаете что-то в пунш, мистер Люпин? — спросил Сириус.       — Я бы хотел. Я слишком трезв для всего этого, — ответил Ремус. — Как проходит ваш Святочный бал?       — Все хорошо. Марлин выглядит великолепно.       — Да, она здесь самая привлекательная, — сказал Ремус с ухмылкой.       — Да пошел ты на хрен, — сказал Сириус со смехом.       — Ты же сам туда хочешь.       Ремус почувствовал, как глаза Сириуса пробежались по его телу, а затем Сириус наклонился к уху Ремуса и прошептал:       — Да, я действительно хочу.       Ремус улыбнулся, положив руку на поясницу Сириуса.       — Позже, — пообещал Ремус.       Из другого конца комнаты Ремус заметил Лили и Джеймса, которые о чем-то горячо беседовали со Снейпом.       — Как думаешь, о чём, блядь, идёт речь? — спросил Ремус.       — Я не знаю, но мне это не нравится, — сказал Сириус.       Ремус не стал отвечать, а просто направился к ним троим.       — Что, блядь, здесь происходит?       — Не лезь в это, Люпин. Тебя это не касается, — пренебрежительно сказал Снейп.       — Северус пытается заставить Лили уйти с ним со Святочного бала, — объяснил Джеймс, хотя его полные ненависти глаза не покидали Снейпа.       — Я не думаю, что тут безопасно для тебя, — сказал Снейп, на этот раз обращаясь только к Лили. — Я не хочу, чтобы ты пострадала — от Поттера или других опасных существ, — его взгляд переместился на Ремуса.       — Что, блядь, это значит? — сказал Джеймс, подходя ближе.       — Это значит, что ты долбаный мудак, Поттер, а Лили заслуживает лучшего.       — Сев! — крикнула Лили. — Как ты, блядь, смеешь!       — Он причинит тебе боль, Лили! Он богатый мудак, который думает, что имеет право на все, что перед ним, включая тебя.       — Ты его не знаешь, — резко ответила Лили.              — А ты думаешь, что знаешь? — спросил Снейп. — Ты никогда не будешь ему ровней, — Ремус сразу понял, что слова Снейпа задели какую-то больную точку, но Северус не остановился.       — Он никогда не узнает тебя так, как знаю я, — сказал Снейп и схватил Лили за запястье. — Когда-то мы были друзьями, лучшими друзьями. Мы могли бы стать чем-то большим. Я могу показать тебе, как правильно стать волшебницей. Я могу защитить тебя лучше, чем он когда-либо сможет.       Лили тут же отдернула руку.       — Ты совсем охренел, Сев. Думаешь, я не вижу, в какой толпе ты крутишься? Думаешь, я не слышу, какую ненависть к маглам они изрыгают? Я думала, что однажды ты прозреешь, но ты так далеко зашел, — Лили издала дрожащий вздох. — Убирайся с глаз моих. Я больше никогда не хочу тебя видеть.       Снейп посмотрел на нее так, словно она только что вытащила нож из его спины.       — Прекрасно. Вот значит как, — Снейп быстро покинул это место, столкнувшись с Джеймсом по пути из зала.       — Лилс, — начал Ремус, но Джеймс только поднял руку.       — Позволь мне с этим разобраться, — сказал Джеймс, и Ремус кивнул. Ремус нашел себе столик, чтобы сесть за него, пока Джеймс вел Лили в укромный уголок, придерживая ее за плечи.       Пока Ремус сидел там, он старался не позволить чертову Нюниусу испортить ему вечер. Он наблюдал, как счастливые пары улыбались, танцуя вальс, и как группа девочек из Хаффлпаффа хихикала, когда мимо проходил симпатичный мальчик. Ремус напомнил себе, как много радости в этом мире и что если искать счастье, то оно обязательно найдется.       Его взгляд мгновенно упал на Сириуса, разговаривающего с Марлин и Доркас. Он откинул голову назад в смехе, когда Доркас что-то сказала — длинные черные волосы уступили место яркой улыбке. На его щеках появились ямочки. Ремус не знал, говорил ли он когда-нибудь о том, как ему нравятся эти ямочки, каким юным и беззаботным они всегда придавали Сириусу вид.       — Привет, Римус, как дела? — раздался голос Адама, когда он сел за стол.       — О, я в порядке, — ответил Ремус. — Тебе нравятся танцы?       — Ты шутишь? — с волнением сказал Адам. — Я в восторге. Я не знал, что люди в Хогвартсе могут так хорошо выглядеть.       Ремус только рассмеялся.       — Да, мы можем быть привлекательной компанией, если постараемся.       — Бальные танцы — это так весело, — восхитился Адам. — Мне нравится кружить Джейн — это моя подруга, с которой я пришёл. Возможно, ты помнишь ее, когда мы разговаривали на площадке в тот день. Она прекрасна. О, и я не могу дождаться, когда закончится официальная часть. Предполагается, что будет петь Поющая Колдунья, и я слышал, что она замечательная. О нет, я много говорю, не так ли?       Ремус добродушно улыбнулся.       — Вовсе нет, Адам. Я рад, что тебе всё нравится.       — Я надеюсь, что они снова проведут Турнир Трех Волшебников, когда я буду на седьмом курсе, — сказал Адам. — Я хочу попробовать стать чемпионом или хотя бы снова попасть на Святочный бал.       — Это довольно глупо, не правда ли, что это наш единственный гала-вечер? Можно подумать, Дамблдор не понимает, как нам всем это нравится.       — Именно! — воскликнул Адам. — Ты должен что-то сказать. Как Чемпион, ты, вероятно, имеешь право голоса.       — Может быть, — сказал Ремус.       Подруга Адама — Джейн — появилась у стола и драматично села.       — Эти каблуки меня доконали, ошалеть как сильно, — пожаловалась она, снимая их и начиная массировать ступни.       Ремус улыбнулся, услышав слово «ошалеть». Ремус не мог вспомнить, когда он в последний раз слышал, чтобы кто-то из его друзей использовал это слово. Он не скучал по своим четырнадцати годам, но иногда ему не хватало той невинности. Он скучал по тому времени, когда даже слово «блять» было слишком серьезным.       — Нам так повезло, что нам не нужно их носить, правда, Римус? — сказал Адам. — Хотя я бы хотел быть повыше.              — Да, все девочки в нашем классе уже на голову выше тебя, — поддразнила Джейн.       — Скоро у тебя будет скачок роста, — сказал Ремус. — Тогда ты сможешь смеяться над Джейн сколько угодно.       — Может быть, я буду таким же высоким, как ты, Ремус, — сказал Адам.       Ремус собирался ответить, но тут тень за окнами отвлекла его.       — Как ты думаешь, что это? — спросил Ремус.       Адам и Джейн повернулись посмотреть.       — Я не уверена, — сказала Джейн. — Может быть, это…        Но ее прервал звук бьющегося стекла и падающего на пол льда. В Большой зал с криками влетел целый рой волшебников, одетых в темные плащи, с серебряными масками на лицах.       — Ложитесь! — крикнул Ремус Адаму и Джейн, когда в них полетели проклятия.       Темные волшебники заполнили пространство каким-то туманом, который вспыхивал яркими зелеными и красными вспышками магии.       Ремус заполз под стол, увлекая за собой Адама и Джейн. Он приподнял покрывало стола и высунул свою палочку, но ее невозможно было разглядеть за толпой бегущих со сцены ног. Находясь рядом с ним, Ремус чувствовал, как дрожит Адам. Ему нужно было увести детей отсюда.       — Хорошо, — прошептал он им. — Нам нужно бежать. Я задержу их. Вы, ребята, продолжайте бежать, несмотря ни на что, хорошо?       На него смотрели две пары испуганных глаз. Они кивнули. Ремус повернулся и пополз к обратной стороне, не высовываясь, пока двое детей не присоединились к нему. Он пытался оглядеться, но все, что он мог видеть, это туман, осколки стекла на земле и опрокинутые столы.       — Ладно, давайте бегом, — сказал Ремус.       Дети побежали, а Ремус начал бросать проклятия, одурманивая все темные плащи, которые он мог видеть. Он оглянулся, но детей не было. Джейн упала, из ее ноги текла кровь, и она наступила на осколки стекла.       Ремус подбежал к ним и, прежде чем они успели что-то сказать, подхватил Джейн на руки. Она была не совсем легкой, но у Ремуса не было времени на это.       — Пошли, — крикнул он и пустился бежать. Он чувствовал, как проклятия, направленные на него, отскакивают от его плаща. Слава Богу за Сириуса, подумал Ремус.       Ремус добрался до конца зала, где туман рассеялся. Ремус не смог бы донести ее до башни Гриффиндора, но он знал, что за старой скульптурой есть потайной ход. Он открыл его и положил Джейн внутрь.       — Оставайся здесь, — сказал он. — Я вернусь за тобой.       Адама больше не было рядом с ним. Он не знал, когда потерял его. Он просто знал, что не может оставить его позади. Он развернулся и побежал в туман Большого зала.       Там по-прежнему царил хаос. Большинство студентов убежали, но большая часть преподавателей осталась, чтобы сражаться. Ремус бегал по краям в поисках Адама, но не мог найти его, пробираясь между столами. Столы, возможно, он спрятался под одним из них.       Ремус присел и начал осматриваться, и в конце концов нашел его: он сидел под столом, рядом с ним лежала Мэри Макдональд, дыша неглубоко и шатко.       Адам поднял голову, когда он вошел, и заметно расслабился.       — Она ранена. Я не знаю, как ей помочь, поэтому просто притащил ее сюда, — сказал он. Его голос дрожал от слез.       — Все хорошо. Все будет хорошо, — заверил его Ремус, хотя сам в это не верил. Он оглядел Мэри. Он не мог сказать, что с ней не так, только то, что ей было больно. Ремус быстро вспомнил все обезболивающие заклинания, которым научила его мадам Помфри. После нескольких заклинаний Мэри, казалось, пришла в себя. Она сильно кашляла, но дышала нормально, что Ремус воспринял как хороший знак.       — Ты в порядке? — спросил Ремус.       — Я в порядке. Я в порядке, — сказала Мэри и сделала глубокий вдох. — Нам нужно выбираться отсюда.       — Согласен, — сказал Ремус и посмотрел на Адама. — Та же стратегия, что и раньше. Просто беги, черт побери. На этот раз никаких остановок. Понял?       — Понял, — сказал Адам.       — Ты можешь стоять? — спросил он Мэри, и она кивнула. Они втроем выползли из-за стола, а затем перешли на спринтерский бег. На этот раз Ремус схватил Адама за руку. Он должен был быть уверен, что они все выберутся.       В их сторону сыпались проклятия, их окружала отвратительная вонь Непростительных. Еще несколько шагов, и мы будем в безопасности.       Ремус увидел вход в коридор, и Мэри перешла его, но прежде чем он и Адам смогли присоединиться к ней, было произнесено еще одно проклятие.       — Авада Кедавра, — крикнул кто-то, и яркий зеленый свет мгновенно наполнил воздух и ударил Адама прямо в спину. Ремус почувствовал, как рука Адама выпала из его руки, и увидел, как Адам упал на холодный пол. Он был мертв еще до того, как упал на пол.       Ремус не знал, что делать. Он услышал голос Мэри, зовущий его. Он слышал звук еще большего количества проклятий, которые могли прорваться сквозь сопротивление его плаща. Он не думал. Он подхватил безжизненное тело Адама на руки; оно было уже таким холодным. Он побежал.       Мэри ждала его за углом.       — Что случилось? Он в порядке?       Ремус только покачал головой.       — За скульптурой русалки там прячется девочка. Ее зовут Джейн, — Ремус не мог думать. Он просто хотел, чтобы она была в безопасности.       — Я нашла ее, — сказала Мэри и повернулась к скульптуре.       Мозг Ремуса работал на автопилоте, пока он бежал по коридорам. Он свернул на скрытую лестницу, которая привела его прямо в Общую комнату. Он не знал, как ему это удалось, как он поднялся по всем этим лестницам, неся Адама на руках, но он это сделал.       Когда он появился в Общей комнате, никто не смотрел в его сторону. Все сгрудились вместе, лицом к Портретной дыре, словно ожидая, что кто-то войдет. Было жутко тихо — только звуки всхлипываний и быстрый шепот наполняли воздух.       Ремусу пришла в голову мысль, от которой у него забурчало в животе. Это я должен буду сказать им. Он не знал, куда положить тело, куда положить Адама. Все это казалось таким неправильным. Он искал чистую поверхность, но не нашел ничего лучше земли.       Он сделал несколько шагов в комнату, и Лили обернулась на шум.       — Ремус, о Боже! — она встала и подбежала к нему. Ее лицо было залито слезами. — Что случилось? — тихо спросила она. В это время в комнате их уже заметили. Его друзья стояли и ходили рядом. Все остальные просто с ужасом смотрели на происходящее.       — Адам… — начал говорить Ремус, но у него не было слов.       — Он жив? — спросила Лили, а Ремус только покачал головой, из его горла вырвался всхлип.       Джеймс подошел к нему и взял Адама из его рук. Он очень осторожно положил мальчика на стол, который Марлин освободила. Лили обняла Ремуса, но Ремус едва чувствовал это. Он вообще ничего не чувствовал.       Когда Лили отпустила руки, Марлин подошла к нему.       — Мэри с тобой? Ты видел ее?       Ремус кивнул.       — Да, она… — но тут Портретная дыра распахнулась, и появилась Мэри с Джейн, хромающей рядом с ней. Марлин тут же бросилась обнимать Мэри, рыдания и блаженный смех вырывались из их уст.       Друзья Джейн подошли к ней и сразу же принялись осматривать ее ноги, которые Мэри обмотала бинтами, сделанными из ее собственного платья. Джеймс подошел и встал рядом с Ремусом.       — Сириус ждет у лестницы. Мы пытались заставить его вернуться в общежитие, чтобы за ним присмотрели, но он не уйдет, пока не увидит тебя. Он всех слишком выбесил.       — Спасибо, — сказал Ремус и крепко обнял Джеймса. Джеймс немедленно ответил тем же. Они были братьями насквозь. — Где Питер? — спросил Ремус.       — Мы не знаем, — тихо сказал Джеймс. — Я останусь и дождусь его.       Ремус кивнул и пошел вверх по лестнице, чтобы найти Сириуса. Второй мальчик уже стоял, когда Ремус встретил его.       — Слава Мерлину, — сказал Сириус и обнял Ремуса крепче, чем когда-либо.       — Тебе нужно вернуться в свое общежитие. Они будут искать тебя, — прошептал Ремус.       — Я знаю. Я знаю. Мне просто нужно было увидеть тебя. Мне нужно было убедиться, что с тобой все в порядке.       — Я в порядке, — мягко сказал Ремус. — Или буду. Я жив.       Сириус положил руки по обе стороны от его лица.       — Это все, что имеет значение, — он опустил голову Ремуса и поцеловал его в лоб. — Я люблю тебя, — прошептал он. — Во всех вселенных.       — Во всех вселенных я тоже тебя люблю, — сказал Ремус. Он поцеловал Сириуса в губы, а затем обнял его в последний раз. Они оба обнимались целую вечность, ни один не хотел отпускать первым. Ремус думал, что мир может рухнуть, если он отпустит его. Ведь когда Сириус уйдет, ему придется пережить то, что произошло сегодня вечером, а у Ремуса на это не было сил.       В конце концов, они спустились обратно по лестнице, и перед Ремусом предстала мрачная картина. Джейн склонилась над телом Адама. Она громко рыдала, но никто не пытался ее успокоить или утешить. В таких случаях нельзя было успокаивать. Только что умер ее лучший друг. Только что умер ребенок. Никто не мог сказать ей, что все будет хорошо. Это не будет нормально. Этот мир не был нормальным.       Никто не вернулся в свои комнаты, пока последний гриффиндорец (Питер, конечно же) не вошел в дверь, хромая и кашляя. Его тут же заключили в огромные объятия Джеймс, потом Ремус, а затем к ним присоединились все его друзья. Но даже тогда они все остались — испуганные и разбитые, сжимающие друг друга в объятиях, пока продолжалась ужасная ночь.       В какой-то момент Джеймс встал и сказал, что им всем следует дождаться возвращения МакГонагалл, прежде чем ложиться спать. Они продолжали бдеть еще по крайней мере полчаса, пока профессор МакГонагалл не вышла через Портретную дыру.       Все взгляды сразу же устремились на нее, Джеймс быстро подошел к ней и прошептал ей на ухо события этой ночи. Все услышали, как она вздохнула, когда ее взгляд упал на тело Адама, накрытое простыней.       — Ужасно, просто ужасно, — пробормотала она, когда Джеймс снова сел рядом с Лили. — Мне очень жаль, что это случилось сегодня вечером, — обратилась она к комнате, полной детей. — Хогвартс всегда считался местом безопасности, а сегодня вы все подверглись опасности, — она сделала паузу, и единственным звуком в тихой комнате был звук угасающего камина. Они все уставились на нее — выражение их лиц требовало того, чего она никогда не могла им дать.       — Дамблдор принял решение отправить вас всех домой на рождественские каникулы, пока мы будем расследовать нападение и укреплять замок. Вашим родителям уже отправлены письма с просьбой ожидать вас завтра на вокзале Кингс-Кросс. Вы все должны будете уехать завтра к полудню. Если потребуются какие-то особые приготовления, вы можете подойти ко мне.       Никто ничего не сказал.       — Мы многое пережили сегодня. Следующие несколько дней и недель будут тяжелыми для всех нас. Я думаю, будет лучше, если мы все немного отдохнем. Если вам нужно поговорить с кем-то о событиях этого дня, я всегда готова помочь, как и ваши префекты, — ее взгляд упал на Лили и Джеймса. Ремус не знал, что он будет делать, если кто-то попытается поговорить с ним обо всем этом. Он не думал, что знает, как это сделать. Все это не имело смысла в его голове. Мальчик был мертв. Всего несколько часов назад Адам был жив, смеялся и говорил о будущем. Как мог кто-то настолько живой быть мертвым?       МакГонагалл отправила их в общежития, и все медленно пошли наверх. Ремус в последний раз прошел мимо Адама и остановился.       — Прости, что не смог тебя спасти, — прошептал он и пошел дальше. Он мог сказать, что эта ночь не оставит его еще долгое время.

-

      Поездка на поезде домой была мрачной. Даже мысль о том, что он увидит свою мать, не могла вызвать улыбку на его лице. Люди молчали. Никто не спрашивал, где кто был накануне вечером. Никто даже не спрашивал, как дела. Они знали ответ.       Единственным спасением было то, что с ними ехал Сириус. Он без единого слова присоединился к Джеймсу, Питеру, Ремусу и Лили в их купе. Он сидел рядом с Ремусом, их пальцы были переплетены, а бока прижаты друг к другу.       Ремус пытался напомнить себе, что он возвращается в маггловский мир. Он ехал туда, где нет войны, нет предрассудков по поводу крови. Он ехал туда, где мог быть нормальным подростком. Ремус не думал, что когда-нибудь снова станет нормальным подростком.       Они сошли на вокзале Кингс-Кросс, и все крепко обнимали друг друга. Сириус отстранил его у края платформы, его глаза метнулись к Регулусу и его родителям.       — Я не смогу писать, когда буду дома.       — О, — это все, что сказал Ремус.       — Моя мама читает все мои письма, — объяснил Сириус. — Но я люблю тебя, понятно? И я буду скучать по тебе.       Ремус кивнул.       — Я тоже тебя люблю. Я буду так сильно по тебе скучать, блять.       — Я скоро вернусь к тебе, — сказал Сириус вместо прощания. Ремус всегда предпочитал «до встречи». — Во всех вселенных, да?       — Во всех вселенных, — повторил Ремус.