Двенадцать дней Вернера Райна

Сегодня хорошая погода. Слишком хорошая, чтобы сидеть внутри дома, пускай даже такого большого. Но он сомневается, что хочет выходить наружу. Это было кошмаром наяву - на улице было слишком открыто и пусто, а стены давили на него со всех четырех сторон. Он не знает, где можно спрятаться, не знает, где ему будет хоть немного спокойно... Везде было как-то жутко и одиноко. Он никак не может найти себе место - ходит туда-сюда, в миллионный раз протаптывая алые дорожки собственных следов... Может, все-таки стоит убрать разбитое стекло, а то из-за красного сока скоро перестанет просматриваться пол. Даже в комнату щенка забрел - она ему нравилась больше всех. Стены были выкрашены в веселые, приятные цвета, тут и там поблескивали налепленные золотистые звездочки. Он мог часами смотреть на них. Это странным образом успокаивало среди вороха непонятных звуков, шорохов и скрипов, напоминало о родном подвале - только чище и немного приятнее. Щенка он вынес из этой комнаты и устроил на диване в гостиной. Его красивая пижама поднимала ему настроение. Он бы забрал ее, если бы она не была ему такой маленькой, и если бы конечности детеныша хоть немного сгибались. Ну, нет так нет. Тогда он просто будет любоваться ей в свободное время... Взгляд падает на открытое окно. Вид в нем так и тянет выйти на улицу, и в конце концов он сдается. Идет по небольшой скрытой от посторонних глаз тропе позади дома - он заприметил ее еще в прошлый раз. Интересно, куда она ведет... Как оказалось, в город. Снова. Он почти было расстраивается, ведь ничего интересного этот город, полный Псов, не сулит. Но он все-таки решает понаблюдать за ними сквозь дыру в ограде, отделяющей территорию дома от городской среды. Изучить их повадки, поведение... Вдруг пригодится. Внимание привлекает гомон. Он весь прямо-таки обращается во внимание. Много Псов столпились вокруг маленького щенка (на мгновение ему почти кажется, что они собираются его разорвать на мелкие кусочки). Он не может сказать,что сильно этого ждет,но не то, чтобы перспектива такого зрелища была ему неприятна. Но когда они расходятся в стороны, детеныш цел и невридим, а взрослые собаки ласково что-то ему рычат и треплют когтистыми лапами по голове. Взрослая самка - очевидно, мать - держится рядом, с гордостью в звериных зрачках следя за действом. Он просовывает голову чуть дальше, глядит сквозь щёлку прутьев. Глаза расширяются от любопытства. Щенку вручают шарик. Большой, красный, на тонкой веревочке. Детеныш взволнованно тявкает, хватает мать за руку и тянет за собой, крепко сжав в лапке веревочку с шариком. Он не может отвести от него взгляда - ему тоже хочется такой же шарик. Почему у псиного выродка есть такая прекрасная вещь, а у него - нет? Это несправедливо. Он ведь тоже хочет... Длинные пальцы белеют от напряжения на прутьях железной ограды. —С Днем Рождения, дорогой, — мама ласково улыбается, потрепав его по волосам. Он стоит с восторженным выражением и смотрит в зеркало, на круглый невесомый шарик в кулаке. Этот шар был больше его самого, похоже, и он так чудесно ощущался в его ладони... Он никогда-никогда его не отпустит, его шарик ни в коем случае не улетит от него в небо, как какая-нибудь птичка. Какой же он все-таки... Красивый. Он не может вспомнить, какой это был день недели или число. Да и вряд ли вспомнит... Считать-то нормально он так и не научился. Но почему-то ему кажется, что это был вторник. У каждого дня недели своя, особенная атмосфера и запах: четверг, например, пах обычно гнилыми фруктами и радостью (радостью потому, что нечасто ему выпадал шанс полакомиться чем-нибудь, кроме черствого куска хлеба или непонятно кому принадлежавшего мяса). Пятница ощущалась как что-то вязко-тягучее - как та белая жидкость, которая вытекала из члена одного из Псов каждый раз, когда он заканчивал отсматривать записанный на Штуку материал. Вторник же... У вторника был запах мокрой шерсти и мыла. Именно в этот день в узкую щель подвала кидали небольшой кусочек мыла, а затем мощный напор воды из шланга сбивал его с ног, часто оставляя большие синяки на теле. Ему они тоже нравились - ему доставляло удовольствие наблюдать, как синяки переливаются всеми оттенками лилового и синего, иногда даже желтого... Это завораживало. В общем, вторник был его любимым днем. Во-первых, из-за возможности целую неделю созерцать разноцветные синяки, а во-вторых, из-за возможности подставить заодно под струю воды Котика. Он надеялся, что его другу не очень больно, все-таки, он был куда меньше него и напор должен был ощущать куда сильнее. Поэтому он решает, что днем его рождения должен быть вторник. Разумеется, а как иначе? В глазах вспыхивает предвкушающий огонек: есть идея. Сегодня у него будет День Рождения! Он, правда, понятия не имел, какой сегодня день недели, но его эта мелочь не сильно волновала. Ничто остановит его, если он хочет собственного праздника! Вот только для праздника нужны гости, он это точно помнит. Никто не празднует в одиночестве, это попросту глупо. Даже Псы из его подвала собирались вместе и что-то отмечали, выли в унисон песни и лаяли друг на друга. Даже у них были гости... Он озабоченно хмурится. Где же их взять ему?.. Растерянно блуждающий взгляд вдруг снова падает на дыру в ограждении. Псы куда-то спешат, суетливые и напряжённые, их хвосты либо стоят торчком, либо волочатся по земле в слое песка и дорожной пыли. Глаза сужаются в тот момент, когда ему приходит в голову мысль. Коготь пульсирует на поясе, готовый в любой момент испить красного сока.

***

Он переводит дыхание, встряхивая головой, оглядывает комнату. Ему удалось насобирать некоторых Псов, которые показались ему наиболее приятными - в смысле, вкусно пахнущими или хотя бы не воняющими мерзким дымом из подожженных палочек. От одной самки даже исходил тонкий аромат сладкой булочки и цветков жасмина. Он наклоняется ближе и нюхает ее шею еще раз. Вкусно. Интересно, на вкус она такая же приятная, как и на запах?.. Он разочарованно рычит. Нет, нет, он пока не может их съесть. Это же его гости. Ему надо рассадить их вокруг стола, так в мультиках делали, он видел. Их бессознательные тела довольно тяжелые, но, с другой стороны, привязывать их к стульям было бы намного тяжелее, если бы они были в сознании. Он заканчивает рассаживать Псов и садится на свободное место за столом. Торта не хватает, но он приготовил кое-что получше... Трое животных наконец приходят в себя, моргают часто-часто, дезориентированные, растерянные. Он закатывает глаза, когда все трое начинают лаять наперебой - это уже начинает надоедать. —Что происходит?.. —Отпусти меня, урод ебаный! —Зачем ты это делаешь, парень? —Хватит, пожалуйста... Он терпеливо ждет, пока они закончат скулёж. Силы рано или поздно у всех кончаются, эти точно не станут исключением. Они все же выдыхаются, да, но тут один из Псов - крайний слева, тот, что лаял плохие слова, готовится к новому раунду. Он не хочет этого больше слушать и отправляется сервировать стол. А затем рычание застревает у зверя в глотке, когда он видит праздничное блюдо. Так и знал, что им понравится. Он с гордостью смотрит на кухонный стол - туда, где выложено тело вчерашнего животного, обезглавленное и освежеванное. Визг крайнего слева Пса, кажется, слышен за много миль вокруг. Зверя рвет на пол, его широко раскрытый рот заглатывает воздух. Он растерянно смотрит на задыхающегося Пса. Неужели ему не понравилось? Да что это за Псы такие?! Ничего, он продемонстрирует, что надо проявлять к стараниям других немножко уважения. Хотя бы чуть-чуть. Он спокойно сжимает в ладонях его шею. Смотрит прямо в шокированные глаза. Затем медленно перемещает ладони на затылок и резко дергает вправо - будто вентиль откручивает. Хруст позвонков заглушает вопли, и он скручивает все сильнее. Оставшиеся двое воют и рычат в унисон. Он ждет. Еще некоторое время спустя сдавленные всхлипы становятся тише, но не намного. В любом случае, здесь их точно никто не услышит. Пускай скулят на здоровье. Он позволяет себе слегка ухмыльнуться, бросая короткий взгляд на диван. Пустые глаза щенка уже успели подернуться плёнкой, а конечности задеревенели и не сгибались, как бы он больше не старался придать им нужную форму. Рядом слышится еле слышный вздох ужаса. —О Боже... Это что... Ребенок? — самка бледнеет и плотно сжимает губы от отвращения. В глазах - слезы. Он хмурится. Неправда. Никакой это не ребенок. Это детеныш проклятых Псов... Тупое, тупое существо. Ребром ладони он наносит резкий удар. Игнорируя истошный крик, стряхивает с руки красный сок. Слышит глухой стук на поверхности стола: это выбитые зубы скачут, как мультяшные кролики, между лап животного. Он берет один зуб и подносит к лицу. Вроде человеческий... Почему?.. Видно, Псы научились хорошо адаптироваться под обычных людей, даже зубы, и те - самые что ни на есть обыкновенные, человеческие. Но его не проведешь - он-то знает, кто они на самом деле. Знает, что под внешне нормальными людьми кроется алчное до чужой боли животное... Нет, они могут обмануть кого угодно, только не его. Коготь рассекает глазное яблоко одного из Псов, того, что сидит ближе всех. Звериный вой эхом разносится по дому. Он выдыхает, прокручивая лезвие глубже. Вчинчивает острие в податливую субстанцию, параллельно с этим наступая ногой на собачье горло. Испытывает какое-то удовлетворение от открывшейся ему картины: поверженное, измученное чудовище издыхает прямо у его, Вернера, ног, пока он смотрит на него снизу вверх, совсем как герой из сказок. На секунду ему даже чудится легкое подергивание в штанах, и он краем сознания удивляется - он заболел? Раньше он такого точно не чувствовал... Но мысли кажутся такими далекими и незначительными, что почти сразу отбрасываются, а их остатки растворяются в накатившем наслаждении, пока он самозабвенно тычет Когтем в поверхность глазного яблока. Пес издает булькающий звук, прежде чем продолжить из последних сил слабые попытки сопротивления. Из полупустой глазницы течёт гной и красный сок. Внезапно рука с Когтем дергается, и он слегка пошатывается, но равновесие держит. Хрипит немного, ощущая, как закатываются глаза. Нет, только не сейчас! Он не может позволить ничему испортить его праздник... В голове плотным туманом клубится красный сок, а перед глазами все пляшет оттенками алого. Словно кто-то поставил цветной фильтр перед лицом: все в помещении становится красным, от старого шкафа до ворсистого ковра на полу. Всего один хирургически точный рывок, и вот он уже держит Коготь перед своим лицом, разглядывая круглый глаз на кончике. Не очень красиво получилось, правда - орган слегка помятый, а из сердцевины свисают переплетенные красно-синие нитки. Может, со вторым глазом получится удачнее... Освобождая голову от глазных яблок, он мечтательно вспоминает дневную красоту. У того щенка и правда был красивый шарик, но его будет ничем не хуже. Разве что, летать не будет - он попросту не знает, как заставить вещи подняться в воздух. Может, для этого надо сказать какое-нибудь особенное слово? Если так, то тут без шансов... Говорить он всё равно не может. Да и не хочет, в общем-то. Лезвие Когтя урчит и стонет в темно-бордовой кашице внутри черепной коробки, когда он упорно пихает его глубже. Он хочет шарик. И он его получит.

***

Сосредоточенно рассматривая проделанную работу, он переминается с ноги на ногу. То пододвигаясь ближе, то отходя на другой конец комнаты, оценивает результат трудов, как заправский скульптор. Вроде бы вышло неплохо. Отрезанная голова возвышается на блестящем блюде. В принципе, вполне сойдет за воздушный шарик, если сильно прищуриться. Ну, не совсем воздушный и не полностью шарик, но определенное сходство все же прослеживается. Мешает насладиться праздничным атрибутом только вой самки, на колени которой он бросил обезглавленный труп второго Пса. Он морщится, стискивая голову в обеих руках: почему она никак не замолчит? Ну хоть на пять минуточек, он что, так много просит? Хватает со стола отбойный молоток, которым дробил черепные кости в своем шарике. Рывком подскакивает к источнику своего раздражения и заносит руку с молотком. Раздается глухой чавкающий звук, и в черепе образуется склизкая красная ямка. Он немного елозит молотком по голове, хотя он соскальзывает и вообще все выходит не так красиво, как с его первым шаром. Он лишь радуется, что у него все получилось с первого раза. Он тяжело дышит и переводит дыхание, надеясь, что пёсья самка наконец успокоилась. Минуту спустя он убеждается окончательно, что она наконец молчит и отдыхает. Замечательно - значит, пришла пора прогуляться перед сном. Уже изведанной тропкой он пробирается к своей дырке в ограде. С облегченным выдохом прислоняется носом к прутьям и готовится смотреть. Тут он видит кое-что, что привлекает его внимание. Скорее даже приковывает, заставляя забыть обо всем, что было раньше. Рот слегка приоткрывается, однако он этого даже не замечает. Пес, стоящий по ту сторону ограды - холёный, маститый, будто бы породистый. Шерсть гладкая, так и лоснится под заходящим солнцем. Бугры поджарых мышц упруго перекатываются под шкурой, благородная, вытянутая морда - словно ценник... Ценник в отделе с игрушками, где указано, что этот экземпляр - очень ценная и дорогая вещь, и ее дарят только хорошим детям. Он сглатывает. Ему нужен этот Пес. Он будет отличным подарком на его День Рождения... Его личной игрушкой: очень дорогой, красивой и уникальной игрушкой. Такая будет только у него. Он будет ухаживать за ней и сдувать пылинки. Кормить и поить. Протирать тоже будет, вещи ведь должны быть в хорошем состоянии, да? Он слышал, что иначе они портятся. Самое главное - заполучить эту игрушку. Пока он мечтает, шикарный Пес уже уходит, помахивая хвостом и скаля белоснежные клыки. Он провожает его жадным взглядом. Ничего, еще вернется, обязательно вернется. А если нет, то он выследит и заставит его играть по своим правилам... Он еще немного наблюдает за Псами сквозь брешь в ограждении, а потому направляется обратно к дому уже в полной темноте. За все время он так и не смог отыскать кого-нибудь, кто хоть чуть-чуть приблизился бы к великолепию того животного. По возвращении его встречает пугающая своим безмолвием тишина. Жива, похоже, только самка, хотя у него и на этот счет есть сомнения - уж больно она какая-то бледная. Это не особо важно, впрочем. Гораздо больше его волнует состояние его самодельного шарика... Но и он стоит на своем месте, пустые глазницы таращатся куда-то во тьму дома, и он удовлетворенно улыбается этому зрелищу. У него вышел хороший праздник.

***

Он выходит из-за стола, когда часы показывают полночь. Усаживается на полу, согнув одну ногу в колене и откинув голову на ножку рядом стоящего стола. Обнимает себя руками и счастливо скалится. В голове вспыхивающие картинки его будущей новенькой игрушки сменяются воспоминаниями о подвале, и сон тяжелым покрывалом ложится на усталое сознание. Завтра ему будет еще веселее. На письменном столе невыключеннная настольная лампа освещает рисунок: рассаженые полукругом звери кривят морды в довольном оскале, на фоне тут и там мелькают разноцветные воздушные шарики. А рядом с тщательно обведенной цифрой "2" - подарок, перевязанный красивой голубой лентой. Вокруг подарка изображены мелкие знаки вопроса, некоторые из них повернуты не в ту сторону (он долго не мог вспомнить, в какую сторону их надо писать). Он хотел еще написать "мой День Рождения", но позабыл, как это пишется, и на немецком, и на английском. И так все понятно.