Дети газет и журналов

      Всё началось вечером десятого июня. Солнце ещё не зашло, но на станции уже почти никого не было, когда из полупустой электрички вышла девушка лет шестнадцати. На ней было лёгкое платье очень приятного голубого цвета, усеянное вышитыми ромашками, розами, тюльпанами и лилиями, и туфельки с каблучком ровно такой высоты, которая подчеркнула бы её рост, при этом не сделав совсем уж великаншей.       — Людмила! — крикнул кудрявый паренёк, стоявший неподалёку вместе с другой девчонкой, невысокой и коротко стриженной.       Людмилу и впрямь звали Людмилой. Это было единственное условие для дружбы с ней: называть её иначе было строго запрещено абсолютно всем, кто хотел бы иметь с ней дело.       Девушка неприметно улыбнулась и прижала палец к губам, неторопливо подходя к приятелям.       — Как дорога?       — Спасибо, Тоша. Неплохо.       Улыбаясь до ушей, Тоша (он же Антон Иванович Морозов) взял Людмилину сумку и бодро зашагал по платформе в сторону лестницы, давая возможность неторопливым подругам поболтать о своём, о девичьем.       — Надолго ты здесь? — спросила маленькая девушка. Людмила пожала плечом:       — Зависит от того, как долго меня будут воспитывать. Воспитаюсь быстро — значит не надолго.       — Каждый год одно и то же!       — Ну, видишь как…       — Воспитываться планируешь?       — Наверное.       Сойдя с платформы, Тоша свернул на неприметную тропинку, а с неё уже вынырнул на большую дорогу. Солнце стремительно исчезало, так что небо, дорога, трава, окна домов, лица друзей — всё сделалось оранжевым.       — Женя, — позвал он маленькую девушку. — Ты с нами направо, или к себе пойдёшь?       — С вами, конечно. Приличные девушки налево не ходят.       Людмила с трудом сдержала смешок.       В маленьком, будто кукольном розовом домике кто-то играл на фортепиано прелюдию Баха и одновременно кто-то вскрикивал. Людмила вздрогнула, услышав сочетание звуков, а Тоша поморщился и заметил:       — Наташа репетирует.       — Ой, Иваныч, — нахмурилась Женя и самым неприличным образом засунула руки в карманы брюк. — Молчал бы.       Бабушка Людмилы жила всего через пару домов. У неё был небольшой, но очень ухоженный участок, каждый цветок на котором рос чётко так, как ему полагалось расти по бабушкиной задумке; из-за маленьких белых заборчиков торчали смешные декоративные кустики, камешками был выложен маленький прудик… Рядом с просторной будкой сидела, навострив уши, пëстрая, ухоженная Лёля.       — Встретимся завтра? — предложила Людмила, уже закрыв за собой калитку — благо, рост позволял говорить с друзьями и через забор. — Не знаю только, в котором часу…       — Приходи к мосту, как сможешь, — предложила Женя. — Диана там целыми днями сидит, считает чего-то. А мы с Антоном Иванычем подберемся к полудню. Уговор?       — Уговор, — мягко улыбнулась Людмила и, проследив за силуэтами друзей, медленно пошла к дому.