Под небом из атомов

Новое утро, новый день. Снова и снова. Как только приоткроет глаза. Обыденная жизнь ворвалась стремительно, и ничего не осталось, кроме как принять эту реальность. Но не ситуацию. Разбитое вдребезги сердце склеить невозможно. Всё прочее — протесты, отрицание, не принятие, отразились на ней. Заинтересованность, искренность сошли на нет, уступив место вдумчивому взгляду. «Ты так смотришь…» — случайно обронила Джекки. На что Роуз задала вполне логичный вопрос. «Как?» Но её мать не ответила. Лишь опустила глаза, словно ощущая вину за сказанное. Догадаться было не трудно. «Смотришь как он» Они… точнее он пытался. Микки искренне хотел исправить хоть что-то. Собрать недостающие фрагменты, вернуть всё на свои места. Подумаешь, дирижабли летают. Лондон ничуть не изменился. Всё по-старому. Как в те самые времена. До синей полицейской будки. Злился. Вполне оправданно. Роуз плохо, а Доктор, её хвалёный, весь из себя, такой важный для неё — ничего не сделал. Да и что можно было сделать? Сделать жизнь Роуз легче не получилось. Мир продолжал вращаться, сама жизнь била и продолжает бить ключом, но в душе её метались осколки. Перекатывались с места на место, впиваясь в плоть, вновь и вновь надрезая чуть затянувшие раны. Что тогда, что сейчас. Ничего не поменялось. На очередном «свидании» Микки всё понял. На этот раз окончательно. Рушить их дружбу не стал. Пусть та и могла когда-то стать чем-то большим. Но даже так, будучи хорошим другом, помочь ей было ему не под силу. Где-то меж её рёбер. Тянущее напряжение в районе её сердца. И легче не становится... Очередная беспокойная ночь. Снится война. Множество воспоминаний смешались в гремучую смесь, граничащую с полнейшим бредом. И среди всего этого сумасшествия — Доктор. Её ладони на его лице. Пальцы скользят к его каштановым волосам, чуть взлохматив на макушке. И она могла поклясться чем угодно. Во сне, ощущать тепло его губ на своих собственных — безумие. Крик застревает в глотке. Невыносимо. Мать прибегает к дочери, прижимает к себе, успокаивая. — Всё будет хорошо. Всё будет хорошо. На сердце Джекки совсем неспокойно. Будто надвигается буря, которую предчувствуешь где-то внутри себя. Прислушивается к внутренним ощущениям, к голосу, который твердит о том, что делать ей не хочется. Не узнаёт свою дочь. Стакан с водой на прикроватной тумбочке, и раскрытая ладонь матери, на которой лежит таблетка Золпидема. Она поднимает свой глубокий карий взгляд, мысленно обращаясь к матери. Молчаливо, в тишине они обе смотрят друг на друга. «Так нужно» Роуз не произнесла ни слова. Лишь берёт таблетку. А далее — глубокий сон, без сновидений. То, что доктор прописал… Утро наступает глубоко за полдень. Без единой здравой мысли в голове. В глаза будто насыпали песка. Ерунда. Переживёт. Спускается по лестнице вниз, встречая маму в гостиной. Детский стульчик, с мягкой обивкой, на котором нарисованы плюшевые звери. Томми что-то размазывает по столику, совсем не обращая внимание на Роуз. — Уже проснулась? — до глубины банальный вопрос, который женщина задаёт слегка настороженно. — Хочешь, заварю тебе чай? Нашла небольшой чайный магазинчик на Грейт-Тауэр. Владелица просто чудо, — тянется к банке, что стоит на стеклянном столе — Сказала, что… — Я съезжаю. Джекки замирает, возвращая банку обратно. Нагнетающую тишину разорвал хлопок входной двери. И лучше бы Пит не возвращался домой прямо сейчас. Потому что в этих, полных непонимания голубых глазах его дражайшей жены слишком много всего. Переполняющее чувство, которое женщина не может не высказать ему. — Немедленно объясни мне! — тычет пальцем на Пита, что озадаченно оглядывает её. Тот бросает беглый, чуть исподлобья взгляд на Роуз, что скрестила руки на груди. Прошло немало времени, прежде чем он смог привыкнуть. Воспринимать Роуз как собственную дочь давалось с трудом, но нынешнее положение вещей устраивало пожалуй всех. — Новый Торчвуд будет лучше прежнего, — делает шаг вперёд. — А Роуз видела больше инопланетного, чем мы все вместе взятые, — непреклонно проговаривает он. — Я не про это, — Джекки говорит на повышенных тонах. — Ты что прогоняешь нашу дочь? Шумно выдохнув, мужчина присаживается на один из диванов, приглашая жену за собой. Им давно нужно было поговорить. Но с Джекки сложно вести диалог, особенно когда та на эмоциях. А когда любовь всей его жизни на эмоциях, будто говоришь со стеной. Некое напряжение между ними тремя не спадает. Разговор изначально не заладился. Джекки всё больше наседает на Пита, пока тот пытается пояснить для чего нужен переезд и зачем. В какой-то момент, ему начинает казаться, что это нужно лишь ему одному. Что на него хотят повесить груз вины, к которому он не имеет никакого отношения. Роуз сама того пожелала. И попросила о помощи. Много говорила о том, как устроится на работу, будет отдавать долг за жильё и всё прочее. А он в свою очередь видел в её глазах только отчуждение. Как та натужно пыталась выдавить из себя улыбку, как Роуз убеждала себя, насколько ей сильно нужна эта независимость. Жить самостоятельно. А сейчас. Сейчас он смотрит на свою дочь и видит насколько та далеко. Глубокий взгляд, направленный куда-то сквозь стены дома. Устремлён к небу. И это не может оставить его равнодушным. Так странно. — Мам, — тихо обращается Роуз, — Мне это нужно. — Что тебе нужно?! Обвинять себя? Убиваться из-за этого… — Джекки поджимает губы. Шумно выдыхая, женщина встаёт с дивана для того, чтобы взять разволновавшегося сына на руки. Шумные споры взрослых дают о себе знать. Даже если и так. Роуз всё для себя уже решила. Уже давно. В той самой синей полицейской будке.

***

Джекки ничего не осталось, кроме как принять выбор дочери. В который раз. Желание Роуз быть отдельно от их семьи подкреплялось многими факторами. В этом был смысл. Теперь их стало на одного больше, и Роуз была этому безмерно рада. Пускай дом более чем вместительный, маме и Питу нужно то самое упущенное время. Вместе. Здесь. На этой новой земле, мама стала счастливой. Снова вышла замуж. Теперь у Роуз есть брат. И жизнь продолжается. Все бюрократические дела Пит уладил без каких-либо проблем. Папка с договором на дом и прочими прилагающимися документами, лежали перед ней уже тем вечером. Но Джекки настояла на окончательный переезд утром. Так и поступили. Не слишком большой забор, огораживающий периметр её нового дома. Внешняя отделка цвета охры, черепица в красно-каштановых оттенках. Обыкновенный двухэтажный дом. Большего и не нужно. Всё необходимое внутри и снаружи. Но было ещё кое-что, на что Роуз и так была согласна. Отныне она часть команды Торчвуда, хоть и тот всё ещё на стадии восстановления и набора новых и проверенных сотрудников. Поначалу приятное решение казалось верным. Убеждала себя. Но что может быть хуже, чем отдалиться от собственной матери? Особенно в такой трудный во всех смыслах период жизни. Когда всё идёт крахом. Изо дня в день, она не могла не думать. Бессонные ночи. Одна в собственном доме. Усталый взгляд в потолок. Докрасна натёртые глаза. Первое время было только так и никак иначе. Слишком много мыслей, от которых вот-вот разорвёт на куски. Так колко промелькнули его слова. — Роуз Тайлер... Больней всего — это жить дальше. Как раньше, со спокойствием на устах смотреть на ночное небо. Не оглядываться назад, не продолжать бегство в прошлое. Бежать и бежать так, будто земля уходит из-под ног. Ловить среди толпы схожий силуэт, рост, цвет плаща, походку, руки, спрятанные в карманы брюк. Всего этого. А потом измождённой от собственных мыслей, ложится спать. Проваливаться в глубокий сон, до боли в висках, до боли сжимать челюсти и умолять… «Приснись. Пожалуйста» Во сне снова лить слёзы. Горячие дорожки, что оставляют подушку чуть влажной. Видеть образ его. Его касание. Губы, до которых нет возможности дотянуться. Ощутить теплоту. Хотя бы немного. А после…с рассветом… ненавидеть всё. Ненависть. Её израненную душу выжигает ненависть, направленная на конкретного человека — себя. Беспомощная Роуз, что ничего не сделала. Каждый день в Торчвуде. Ищет ответы, старается изо всех сил, и всё без толку. Нет ничего хуже, чем саморазрушение. Всё светлое ускользает, забивается в самый дальний угол. Пока зверь скалит зубы. Рыщет, вынюхивает. И вновь взывает к луне. Теперь чуть холодней. Больше расчётов в голове. Меньше того самого, но чего именно? Иногда, в часы ночные, она задавала себе этот вопрос, и ответ приходил сам по себе. Раньше она улыбалась. Много смеялась. Целый мир, вселенная была чем-то потрясающим. Просто тогда было легче. Нет. Врёт. Сама себе. Просто рядом был он. Много думает, прокручивает в голове происходящее, не желая принимать всё как есть. Оставить попытки найти его, не сделать ничего — сравнимо со смертью. Сдаться — нет. Продолжать злится — не выход. Доктор. Её Доктор утратил надежду? В самый тёмный час, как и всегда, Роуз просто брала его за руку и верила. Верила, что ничего не потерянно. Сейчас, даже когда их отдаляют вселенные — это ничего не меняет. Теперь её очередь. Всё исправить.

***

Харди-роуд. Рядом Гринвичский парк и каких-то пятнадцать минут до работы. В последние несколько дней, солнце над Лондоном палило особенно нещадно. Нагретый асфальт источает специфический запах. Благо в доме есть кондиционер, и надобность открывать настежь окна отпала сама по себе. Раннее утро. И совсем неважно, что сон длился четыре часа, а может и того меньше. Чашечка кофе исправит положение. Бодрящий, с горьким послевкусием напиток, стал неотъемлемой частью её «новой» жизни. Некий утренний ритуал, который следует сделать, иначе рабочий день пройдёт насмарку. Впрочем, за целых два года много чего изменилось. Особенно в ней. Принятие. Тонкая грань, которую она так и не смогла перейти. Не нужно. Просто не хочет. Не хочет так жить. Да и к тому же, у неё полно работы. Но сейчас это обождёт. Это займёт пару дней. Туда и обратно. Много и не нужно. Прогноз погоды предвещает знойную жару вплоть до следующей недели. Облокотившись бедром о столешницу, Роуз смотрит утренние новости. Её взгляд устремлён на телеведущего, что улыбается слишком натянуто. Впрочем, это их работа. Делать видимость, говорить то, что нужно и неважно насколько правда далека от истины. Слегка поджимает губы, как только кофейная гуща попадает в рот. В пару шагов добирается до раковины. Смывает остатки кофе, после возвращает чашку на место. Вверх по лестнице. Движется быстро. Суетится. Мысленно говорит себе, что торопиться незачем. Как бы она не рвалась туда, изменений не будет. Все датчики, радары Торчвуда брешь пока не засекли. Всё так, как должно быть, но она продолжает впихивать в небольшую дорожную сумку свои вещи. На ходу натягивает джинсы, майку под цвет бюстгальтера, в спешке спускается по лестнице. Мчится ко входной двери. Дом не здесь. Не для неё. Мини купер серебристого цвета стоит на парковке. Закидывает сумку на заднее сидение. Ключ в замок зажигания, жмёт на педаль газа. Дорога предстоит долгая, но в этом и был смысл. Некий зацикленный круг, из которого вырваться нельзя. И не имеет значения, что на этот счёт думают другие. Что думает её мать. Нужно, как кислород. Взглянуть ещё раз. Лишний раз удостовериться, лишний раз убедить себя, что голос больше не зовёт её. Даже если это причиняет боль. Пронизывающий холодный ветер встречает Роуз, стоило только приоткрыть водительскую дверь. Взять с собой куртку было верным решением. Крутой спуск по склону и она внизу. Залив, окружённый скалами. Одни и те же виды. Серое небо, с густо посаженными облаками, сквозь которые пытается пробиться солнечный свет. Влажный воздух, оставляющий солоноватый привкус на языке. Место, что всегда неизменно. Будто застыло во времени. Ровно, как и она сама. На желтоватом песке остаются следы от её обуви. Роуз минует коряги выброшенные морем. Перешагивает через крупные камни. Воды здешние бушуют. Брызги летят прямо в лицо, но это не имеет значения. Она помнит всё до мельчайших деталей. Знает куда нужно пройти, где именно нужно встать. Сущее наваждение. Бред сумасшедшего. Весь этот «ритуал» режет по сердцу, что едва ли смогло затянуться. Самоистязание. И всё ради чего? Ради чего из раза в раз возвращаться сюда, и терзать собственную душу? Разве он этого хотел? Иногда, в часы сомнений, она не знала что и думать. Никогда не сомневалась в нём, но избавиться от этого чувства, получалось не всегда. Словно в те «две минуты» — умерла. А он.…Снова один? Повелитель времени никогда не бывает один. С ним всегда спутники. Эта мысль колит изнутри. Скорее гонит это чувство. Прочь из головы. Но от подобных мыслей трудно избавиться. Мысль не всегда уходит сама по себе, наоборот, та пускает корни, пробирается в самый центр, прорастает, и даёт свои плоды. Тучи бродят по небу. Тёмно-серые сгустки с примесью синевы разбросаны по всему горизонту. Северный ветер колышет пряди светлых волос, которые она не успевает убирать со своего лица. Лишь руки, спрятаны в карманы куртки. Смотрит на буйство здешних вод. Как волна окатывает скалы, вновь и вновь погружая камни под толщу воды. Порыв ледяного ветра будто обжигает кожу. Устала. Иногда бороться нет смысла, но она продолжает. В конце концов, как сказал Доктор — она защитница земли. Слова. Его слова и миг, который никогда не покинет её. Запечатлённое лицо, что всегда проявляется, стоит только прикрыть веки. Ровно это и происходит. Роуз закрывает глаза, отдаваясь этому порыву. Пока беспокойно шумит море. Отстраняется от мира. И представляет. Видит линию его губ, уголки которых, чуть дрогнули вверх. Отчётливо видит, как глаза его блеснули. Приоткрыл рот, собираясь с мыслями. Подбирает нужные слова, но те будто обжигали ему язык. Проглатывал, снова и снова глотал слова, которые хотел сказать. Но глаза не обманешь. Доктор. В тот миг её Доктор смотрел на неё так, как никогда прежде. Принял и осознал то, что всегда было на виду, мелькало между строк. Но время вышло. Не успел. Надлом. Больно. Вновь открытая рана. Вновь кровоточит сердце. — Ты хотел сказать! — запускает пальцы в собственные волосы, до боли оттягивая те на себя. — Ты же хотел! Я видела! Всё видела! Плач, который никто не услышит. И так должно быть. Пусть шторм забирает её вопль, пусть бушующее море забирает голос её и растворяет в ледяной глубине. Желает чтобы чувства притупились, чтобы стало легче. Но если это произойдёт, что тогда останется от Роуз Тайлер? Сорвалась. Обещала, что больше такое не повторится. Схоронить свои чувства, свою боль глубоко внутри и продолжать нести. Проносить на своих хрупких плечах знамя, сокрытое ото всех глаз. И пусть нести придётся до самого конца. Хлещут по лицу северные ветра. Резкий порыв, от которого чуть закладывают уши. Но даже так, трезвон своего мобильника она услышала. Судорожно пытается вытащить из кармана. Нажимает кнопку «принять». Щемит сердце. Пару слов. Короткой фразы достаточно, чтобы Роуз пришла в себя, вновь взяла себя в руки, как делала это всегда. Надежду сложно убить. Торчвуд засёк сигнал.

Рыщет волк в чаще ночной, вглядываясь в звёзды, взывая к луне.

В этом новом мире есть свои плюсы. Технологии продвинулись значительно дальше, чем на «той» Земле. И даже так, неудачи не прошли стороной. Разработка пушки измерений, телепортатора, шли очень стремительно, и Роуз не могла остаться в стороне. Изучала, читала множество научной литературы и всё то, что так или иначе связанно с этим. Торчвуд нужен и здесь. В этой вселенной Доктора нет. Она перерыла множество архивов, статей, изучала файлы под знаком «секретно». Его нет. Ни одного упоминания. Но нужен ли он этому миру? Должен ли быть здесь? Особенно, когда начало происходить что-то странное. Когда звёзды, на которые она не может смотреть спокойно, начали гаснуть. Снова появилась брешь. Зазор, что становится больше. Что-то происходит. Этого определённо не должно быть. Но для неё этого более чем достаточно. Достаточно для того, чтобы самолично совершить первый прыжок в пространстве и времени. Всё не напрасно. Все усилия не напрасны. Но Земля. Мир, к которому она когда-то принадлежала, рушится на глазах. И она не готова с этим мирится. Нужно вмешаться.

***

Далеки. В руках, с виду хрупкой девушки оружие. Решительна и непреклонна. Роуз Тайлер совсем иначе смотрит на происходящее. Чётко идёт по следу. Говорит по делу. Совсем не похожа на себя. На ту, кем была раньше. Выбитые окна, разрушенные дома. Фонарные столбы излучают слабое свечение. Брошенные на произвол автомобили, разбросанные по всей дороге. Обломки, покорёженный металл. Полная катастрофа, анархия, среди которой так спокойно стоит она. Плотно сомкнутые губы, напряжённо сведённые дуги бровей. Доктор поможет. Доктор нужен. Так нужен. Ей. Она движется вдоль улицы и замирает. Сдавливает в груди, перехватывает дыхание. Отчётливый синий. И пусть надпись невозможно разобрать. И пусть два силуэта кажутся слишком далёкими. Но сейчас, когда что-то вцепилось в душу, рвануло на себя. Она делает ещё один осторожный шаг вперёд. Видит ли она его на самом деле или лишь очередной сон? Иллюзия. Высокая фигура оборачивается. Она молила. Молила всё мироздание. Вселенные, которых так много. И не напрасно. Улыбается. Искренне, так широко. Сомнений больше нет. Страха и боли, что была подобна скорби... то чувство, что жгло изнутри, отступает. Распирает, рвёт душу. Лишь воздух, который так учащённо вбирает приоткрытым ртом. Бежит Роуз, придерживая пушку в руках. Бежит и он. Доктор, что так отчаянно бежит к ней навстречу. В широко распахнутых карих глазах лишь она. Свет, который не уберёг. Но он, подобно мотыльку, летит к тому, что непременно разрушает его. Губит. Так пусть губит. Пусть оборвётся всё. Сейчас, когда миры погибают, когда от него зависит всё сущее… В эти секунды, пока израненное когда-то сердце вновь бьётся в унисон второму — Доктор ощущает себя живым. И как бы далеко не занесла его ТАРДИС, с кем бы не разделял своё путешествие, убежать от самого себя нельзя. Живая. Настоящая. Не в его мыслях, не в его грёзах. Скрежет, именуемый голосом: — Уничтожить. Мгновение. Глубокий вдох. Роуз…