Марго

      Едва оказавшись в кабинете директора Хогвартса, Гарри едва не оглохла от нахлынувших со всех сторон звуков. Стрекотание, жужжание, позвякивание, потрескивание, перешептывания… Непонятные приборы, раскиданные по многочисленным столикам, создавали беспрерывный фоновый шум, к которому добавлялись разговоры живых портретов, развешанных по стенам.       — Здравствуй, Маргарет, — негромкий, но хорошо поставленный голос опытного преподавателя раздался откуда-то сбоку.       Альбус Дамблдор в небесно-голубой мантии и такого же оттенка плоской шапочке на голове стоял возле насеста, на котором сидела потрясающей красоты птица, и наполнял водой поилку.       — Здравствуйте, сэр, — отозвалась Гарри, невольно морщась.       — Тебя что-то беспокоит? — от директора ее гримаса не укрылась.       — Как вы здесь работаете? — вырвалось у Гарри. — Здесь же так… шумно!       Дамблдор, казалось, слегка озадачился.       — Правда? — он огляделся, а затем коротко взмахнул рукой, и в тот же момент все звуки, кроме шепотков с портретов, стихли. — Я, вероятно, просто привык. Так лучше?       — Намного, — с облегчением сказала Гарри, у которой все ещё слегка звенело в ушах.       — Ну вот и прекрасно, — Дамблдор мягко улыбнулся и кивнул на стул с малиновой обивкой, стоявший у большого письменного стола. — Присаживайся.       Гарри воспользовалась его любезным предложением, а сам директор, обойдя стол, устроился в кресле с высокой спинкой, очень напоминавшем то, которое он занимал в большом зале.       — Удивительные создания — фениксы, правда? — мечтательно произнёс он, глядя на своего питомца.       — Да, сэр, он очень красивый, — Гарри улыбнулась. — Как его зовут?       — Фоукс, — Дамблдор перевёл взгляд на неё и слегка опустил голову, глядя поверх очков-половинок. — И красота — совсем не главное его достоинство. Фениксы — уникальные существа. Они способны возрождаться из пепла, переносить колоссальные тяжести, а их пение дарует воодушевление и просветление всем, кто его слышит, — он чуть слышно вздохнул и качнул головой. — Но ты, вероятно, гадаешь, для чего я вызвал тебя сюда?       — Да, сэр, — снова ответила Гарри и на всякий случай уточнила, изобразив легкий испуг: — Я ведь не сделала ничего плохого?       — Ну что ты, конечно, нет! — заверил ее Дамблдор, махнув рукой. — Но, видишь ли, есть одно обстоятельство… которое нам необходимо прояснить. Ты ведь росла в мире магглов, верно? Когда ты узнала о существовании волшебства?       — Когда профессор МакГонагалл принесла нам письма, — Гарри слегка нахмурилась.       — А до этого? — взгляд директора стал очень внимательным, пытливым. — До этого с тобой не случалось ничего необычного?       — Вы имеете в виду стихийные выбросы, сэр? — уточнила Гарри. — Нет. То есть… Это случилось только один раз перед самым приходом профессора.       — И как это произошло? — Дамблдор был явно заинтересован.       — У сына моих опекунов, случился выброс, — пояснила Гарри. — Загорелся огонь. А я… я испугалась и… погасила его как-то… Сама не знаю, как это получилось.       — Вот оно что, — негромко пробормотал Дамблдор, отведя взгляд. — Угроза жизни…       — Простите, сэр? — переспросила Гарри, кожей чувствуя, что может упустить что-то важное.       Директор вздрогнул, словно успел уже забыть о ее существовании.       — Твоя магия, Маргарет, — произнёс он уже без прежней улыбки, слегка задумчиво. — Мне важно было понять, отчего она пробудилась. Теперь я понимаю, что это был инстинкт самосохранения. Такое случается — редко, но все же случается. Когда волшебнику, чья магия по какой либо причине спит, грозит смертельная опасность, она пробуждается. Как и у обычных людей в момент опасности появляются силы, недоступные в нормальном состоянии.       — Постойте, — медленно выдохнула Гарри, глядя на него одновременно недоверчиво и подозрительно, — вы говорите так, будто… Вы знали о том, что моя магия никогда раньше не появлялась? Или она и не должна была проявиться? Сэр?       Дамблдор молча смотрел на неё тяжелым и каким-то грустным взглядом, словно никак не решался заговорить. Сомневался, стоит ли отвечать на ее вопрос. Мысленно перебирал всевозможные варианты, ни один из которых ему не нравился.       — Да, Маргарет, — наконец тихо сказал он, и в голосе его сквозило сожаление. — Я знал. И был очень удивлён, увидев тебя на распределении, ведь… все были уверены, что ты родилась сквибом.       Гарри застыла на своём стуле. Ее спина неестественно выпрямилась, пальцы с такой силой сжали края сидения, что побелели костяшки.       — Все? — очень спокойным, лишенным эмоций голосом переспросила она. — То есть… мои родители? Вы знаете, кто мои родители, так ведь?       Директор тяжело вздохнул и, поднявшись со своего кресла-трона, отошёл к окну. Теперь Гарри видела только его профиль. Он смотрел куда-то вдаль, сцепив руки за спиной.       — Профессор Дамблдор, — позвала Гарри, с трудом сдерживаясь, чтобы не подбежать к нему и не начать трясти изо всех сил, чтобы вытрясти наконец все ответы, — пожалуйста, скажите мне. Я вас очень прошу.       — Ты и сама знаешь ответ, не так ли? — он слегка обернулся, и его очки на мгновение сверкнули, отражая затянутое белыми облаками небо за окном. — Минерва рассказала мне о вашем разговоре. Ты считаешь себя дочерью Лили и Джеймса Поттеров, и ты права. Они действительно твои родители.       Гарри ощутила, как горло перехватил мгновенный спазм, заставив задохнуться, а сердце пропустило удар и отчаянно забилось, словно желая пробить грудную клетку.       — Но почему тогда… — она заговорила, и голос прозвучал неожиданно хрипло. — Почему тогда профессор МакГонагалл не сказала мне правду?       — Не вини Минерву, она не могла сказать тебе правду, — покачал головой Дамблдор. — Она ее просто не знала. Как и профессор Флитвик. Маргарет, — он наконец развернулся к ней полностью, оперевшись плечом о стену возле окна, — тебе будет трудно понять и принять то, что я скажу. Ты выросла в обычном мире, где у людей другие ценности и другие приоритеты. Но в волшебном мире существуют свои законы и правила. Когда в семье волшебников рождается сквиб… это всегда трагедия. Человеку, не обладающему магическими способностями, очень сложно жить среди магов. Постоянно видеть волшебство вокруг себя, но не иметь возможности его использовать — это испытание, вынести которое по силам далеко не каждому.       — Но ведь я не сквиб, — выдавила Гарри, глядя куда-то в пустоту перед собой. — Я же могу колдовать…       — Это чудо, — мягко сказал Дамблдор. — Поверь мне, если бы твои родители знали, если был бы хоть крохотный шанс, они бы…       — Они бы — что? — Гарри внезапно посмотрела ему прямо в глаза. Она не знала, что отразилось в этот момент в ее взгляде, но директор чуть заметно вздрогнул. — Они бы не вышвырнули меня в обычный мир? Не избавились бы от меня, как от сломанной вещи?       — Маргарет, они хотели как лучше, — тихо сказал директор. — Хотели дать тебе шанс прожить полноценную жизнь. Им было очень трудно, но они пошли на это ради твоего блага…       — Правда? — Гарри зло усмехнулась, чувствуя, как внутри поднимается темная волна, а кончики пальцев начинает покалывать. — Не думаю, что им было так уж трудно. Ведь, кажется, у них как раз тогда родился сын? Нормальный, — она буквально выплюнула это слово. — Настоящий волшебник. Так ведь?       Дамблдор молчал, глядя на неё с невыносимым сочувствием. И эта жалость в его глазах обжигала ее хуже любого огня.       — Я поняла, — Гарри усилием воли разжала пальцы и заставила себя успокоиться. — Спасибо, что рассказали мне все это, сэр. Для меня это было важно. Я могу идти?       — Да, Маргарет, — печально сказал Дамблдор, не делая больше попыток убедить ее в чем-то. — Я тебя не задерживаю.       Словно в тумане Гарри поднялась на ноги и вышла из его кабинета, прикрыв за собой дверь. Но стоило ей оказаться на лестнице, как спокойная сдержанность испарилась без следа. Она сорвалась с места и побежала.       Гарри не понимала толком, куда бежит. Не видела ничего вокруг из-за пелены слез в глазах. Не слышала голосов вокруг, провожавших ее недовольными и удивленными возгласами.       Она бежала и бежала, желая только одного — оказаться как можно дальше. От Дамблдора с его жалостью, от Хогвартса, от этого проклятого волшебного мира с его бесконечными секретами и тайнами.       — Гарри? — кто-то поймал ее за руку и резко дернул в сторону, схватил за плечи, встряхивая. — Что с тобой?       Том. Голос был его. И пальцы, до боли сжимающие ее плечи, тоже принадлежали ему.       Он был единственным человеком в замке, кто связывал ее с предыдущей жизнью. Той, где она ничего не знала о своих родителях, а потому могла представлять их какими угодно. И от этого осознания последние остатки самоконтроля растворились в жгучей волне слез, хлынувшей из глаз.       Не говоря ни слова, Гарри уткнулась носом ему в плечо и разревелась.

***

      — Ну как, отпустило? — Том протянул все ещё всхлипывающей, но уже почти успокоившейся Гарри бумажную салфетку.       — Отпустило, — охрипшим голосом отозвалась она, вытирая влажное от слез лицо. — Спасибо.       — Пожалуйста.       Они сидели на парте в одном из пустых классов, куда Том ее затащил, чтобы дать выплакаться подальше от любопытных глаз.       — Я дура, да? — Гарри прерывисто вздохнула. — Ведь всё… всё говорило о том, что меня просто бросили, а я не верила. Все какие-то причины искала, чуть ли не вселенский заговор! Как будто это кому-то нужно!       — Если и нужно — они на верном пути, — вдруг сказал Том, внимательно глядя на неё.       — Что? — Гарри моргнула.       — Тебе не кажется странным, что никто не в курсе подробностей твоего рождения, кроме Дамблдора? — Том слегка прищурился. — Хотя МакГонагалл говорила, что близко общалась с Поттерами, да и Уизли их ближайшие друзья. И потом, если Дамблдор знал все с самого начала, почему он не вызвал тебя на разговор сразу? Зачем ждал больше трёх месяцев?       Гарри устало выдохнула, глядя на него опухшими, покрасневшими глазами.       — Том, я не верю в чей-то злобный план, из-за которого меня разлучили с родителями. И совершенно неважно, всю правду мне сказал Дамблдор или нет. Твой отец раскопал информацию о Лили Эванс за пару месяцев, хотя он обычный человек. Если бы мои родители хотели найти меня, у них для этого был миллион возможностей.       Выражение лица Тома внезапно изменилось, помрачнело, стало каким-то жестким и почти незнакомым.       — Отец, — тихо повторил он и посмотрел куда-то вверх, запрокинув голову. — Знаешь, я уже сам не до конца уверен, что мои родители — действительно мои.       — Это из-за Реддла, да? — Гарри нахмурилась. — Ты думаешь, он может быть твоим родственником?       Том опустил голову и посмотрел на неё в упор.       — Хуже. Я почти уверен, что мы с ним — один и тот же человек. Сама подумай, мы с ним одинаковые внешне, я постоянно вижу какие-то отрывки из его жизни, у нас одинаковый дар и даже имя одно на двоих… Добавь к этому тот факт, что он исчез в то же время, когда моя мать забеременела, информацию о крестражах, и ты придёшь к тем же выводам.       Гарри некоторое время молчала, осмысливая его слова, а потом осторожно сказала:       — Даже если все это правда, это ведь не отменяет того, что Нора и Ник — твои родители, разве нет?       — Конечно, нет, — отмахнулся Том. — Я знаю, они меня любят, и я их тоже, но… — он как-то нервно усмехнулся, — меня немного смущает то, что я могу оказаться реинкарнацией вселенского зла!       — Вселенского зла? — непонимающе переспросила Гарри.       Том поморщился и, вытащив из кармана сложенный листок, протянул ей. Гарри осторожно его развернула. Несколько секунд разглядывала несколько написанных там строчек, а потом подняла на Тома изумленный взгляд.       — Это… анаграмма? То есть, ты считаешь, Том Реддл — тот самый лорд Волдеморт?       — Я это точно знаю, — без восторга отозвался Том. — Когда ты только сказала мне это имя, я увидел, как оно было придумано. Поэтому, когда ты ушла к Дамблдору, я разыскал Кровавого Барона. Хотел убедиться, что прав…       — И что он сказал?       — Сказал, ему жаль, что я не распределился на Слизерин, — Том криво усмехнулся. — Как в прошлый раз. А ещё посоветовал быть осторожнее. Но объяснять, что имеет в виду, отказался.       Гарри глухо застонала и спрятала лицо в ладонях.       — Господи, я скоро с ума сойду ото всех этих загадок и намеков, — пробормотала она. — Ну почему у волшебников все так сложно? Вечно какие-то секреты, недоговорки, запреты…       — Вот и я этим же вопросом задаюсь, — протянул Том. — Ничего. Скоро рождественские каникулы. Можно будет на время выдохнуть и собраться с мыслями.       Однако, как оказалось, на рождественских каникулах их ожидали сюрпризы, которых они и представить себе не могли.