ты просто травмированный ребёнок

Серый подъезд и каменные, полуразломанные, больно царапающие ступеньки. Словно открытый огонь обжигающие резали, оставляя после себя воспоминания о виде ссадин. Сидеть на них равносильно холоду кафеля домашнего, но этот холод уже другой, чужой, хотя привыкнуть опять-таки можно. Стерпится слюбится. Звучит как дивиз жизни. Было одиноко, конечно. Хотя, никогда нечего другого, помимо одиночества Виолетта не чувствовала и ощущать ей другого не удавалось, всё ровно одиночество было бы сильнее. Надежд не на что и не было, она их и не строила, это было бы всё ровно бесполезно, для такой неординарной персоны, как она -*не, ну не буду же я сидеть тут всю мою жизнь, как собака брошенная*- Подумала девушка, покривившись показано, для самой себя, и с этой мыслью ловко, быстро, переступая, не точно, но примерно по три ступеньки спускалась вниз, всё дальше, в глубину холодного и сырого помещения с вечно сломанным лифтом. Перелетая лестничные площадки Малышенко держалась за перила, дабы хоть как-то на что-то опереться, ведь если опиратся она не будет, то падение ей гарантированно на все сто процентов. Скользя по перилам она в конечном итоге всё-таки спустилась вниз, ближе к подвалу, ближе к аду, ближе ко дну морскому, по которому русалки якобы барахтаясь плавают, изуродованные временем и социумом взрослой жизни. В голове промелькнула мысль о том, как было бы страшно и параллельно тому интересно побывать в этом прохладном и обмёрзшем подвале. Хотя и кроме труб подающих тепло и обогрев в квартиры дома и давно забытых трупов крыс там нечего и не было Постояв ещё несколько минут, примерно пятнадцать или двадцать Малышенко все-таки поняла, что в этом сером, погибающем, разрушающемся доме, в который она явно никогда больше не вернётся, ей делать больше нечего. Хороших воспоминаний с этим местом не было, была лишь потрескавшаяся шпаклёвка и опавшие обломанные стены. Так и хотелось попробовать эти кусочки стен на вкус, слишком они манящие и завлекающие и цвет приятный, и есть хочется безумно -*Странные конечно потребности*- Легонько закатив глаза, опять показательно самой себе, Виолетта лениво плывущей походкой, нехотя вышла из дома. На улице прохладный ноябрь, знойный и дождливый. Непогода бушует не первый день без остановок. Планета ведь не автобус, просто так остановок каких либо быть не может. Девочка стояла под козырьком идущем от подъездной двери, такие предназначены укрывать людей от этой самой непогоды. Дождь лил и с каждой минутой становился всё сильнее и быстрее. Капли стучали по рукам больно отбиваясь неприятным, тихим звуком. Из-за ветра этот ливень попадал даже под козырёк подъездный и одежда неприятно мокла Малышенко сидела оперевшись спиной о протяжную, железную дверь, которая защищала внутренности дома серого, безымянного. Вся сжалась, обхватив свои колени руками и положив на них голову. Локоны тёмных волос мокли под столь буйным поведением погоды и земли в целом -блять, жизнь меня возненавидела- Тихо промолвив девушка почувствовала резкое огорчение и страх того, что ей некуда идти, что она так и останется под этим дождём до конца своей жизни, пока какой-нибудь злой дядька, такой же, как и её отец, не решит пристрелить её, дабы не мучилась. Таких злых дядек был полный дом, словно их в это помещение магнитом тянет и сопротивляться они не могу, их тянет и тянет. Всех разом. Безоговорочно и без надежды на возвращение Потерянный ребёнок под дождём, от него отреклись все, в том числе и родители, как таковых друзей у неё не было, лишь парочка собутыльников. А хотя нет, всё же одна подруга была, но она явно в данной ситуации была бы так же бессильна, как и сама Ви. Но попробовать стоило. Достав маленький телефончик, достаточно старой модели, девушка своими мокрыми, холодными пальцами листает в нём список контактов. Наконец натыкается на нужный, под названием «Лизавета» и кликает на него, словно это последняя надежда Гудки, протяжные и долгие. Слишком долгие. Виолетта пересчитывать их устала и решается сбросить, занята подружка наверное, как всегда, либо на работе, либо в каком-нибудь клубе «отдыхает». Это было ожидаемо, шатенка даже не обиделась, только печально было, что в этой трудной ситуации даже поговорить не с кем. Уже вечер, уже темно, а дождь всё ещё льёт не переставая, с каждым часом набирая силы и скорости. Но Малышенко уже не обращает на него внимания, она сидит всё в той же позе: согнув коленки сидела на «пятой точке», обхватив колени руками и сверху уткнувшись головой. Самая обычная поза, обиженный ребёнок называется, имя создателя неизвестно, к сожалению. Наверное многочисленные толпы людей ходили бы к нему, богословляя -*за что мне такое? *- Это был единственный вопрос, который волновал зеленоглазую всю часть дня, которую она провела на улице. Она задала его множество раз, стараясь найти более или менее подходящий ответ, но всё четно. Ответа нет, не было и не будет. Мимо проехало казалось уже тысяча машин, Виолетта от каждого шороха вздрагивала, насколько быстро все ехали. Все куда-то спешили, ну кончено, вечер, дождь, среда, будний день всё-таки, все спешат домой с работы, а у девушки дома нету Вдруг послышалась очередная машина, но только ехала она не быстро и не гнали по дворам, а аккуратно. Малышенко очень удивилась, когда эта же самая спокойная белая машина не проехала мимо на максимуме скорости, а…остановилась? -*пиздец, какой позор*- Девушка ещё больше уткнулась себе в колени. Новость о том, что этот транспорт не проехал а остановился не очень восхитила её. Из машины кто-то вышел, поднимать взгляд не хотелось. Свет от фар даже сквозь ноги попадал и ярко светил в глаза. Не слышно, словно перо силуэт человека из белой машины приблизился к Виолетте, она бы даже этого не заметила, если бы из-за своего любопытства не позволила себе смотреть сквозь некие «щели» между руками и коленями. Силуэт аккуратно присел на корточки прямо перед шатенкой -ээй, привет, котёнок! — Голос был настолько ласковый, настолько красивый и, не желающий навредить. По коже пробежала стая мурашек. Было непривычно слышать что-то подобное в свой адрес. Внутри всё сжалось, казалось, что сейчас от радости под асфальт можно уйти. Виолетта подняла голову и увидела необычайно красивого человека, это была девушка с короткими белоснежными волосами, всё лицо было успыпанно множеством веснушек, от неё веяло теплом и заботой. Девушка никогда не видела настолько красивых людей. Её внешность завораживала, нечего не хотелось говорить, хотелось просто разглядывать эту девушку своими заплаканными глазами. Но долго пялится было бы неприлично, Малышенко пару раз проморглась -ты чего тут сидишь? — Вновь этот голос. Невозможно красивый. После множества пьяных криков, охрипшеого мужского баса различных миноров и тональностей, афония голоса пьяной матери, уже казалось, что нельзя представить то, что у человека он может быть настолько…необычным. Малышенко даже не знала, что ответить. Сказать правду? Будет звучать глупо. Соврать? Ещё глупее, словно бред сумасшедшего. Лучший вариант это рассказать правду, хотя-бы не так глупо прозвучит -меня выгнали из дома- Полна спокойствия, как удав, будто бы это совершенно нормально, будто всё в порядке, девушка всегда спокойно к этому относилась. Для зеленоглазой это уже обыденно, она частенько ночевала на улице, её всё детство выгоняли из дома. Она можно сказать, закалённая -ой, как так? С тобой всё в порядке? Тебе холодно? — Для Малышенко было не привычно, что о ней кто-то беспокоится , уже тем более не привычно то, что такая привлекательная девушка. Виолетта убрала руки с коленей и сложила их, обняв сама себя за талию, затем отвернулась куда-то в стену. Было стыдно говорить, что у неё мать пьёт и бьёт её, очень стыдно, особенно перед этим ангелом. Было чувство того, что если она расскажет это, то ангела тут же испугаться и упорхнёт. Но все же шатенка решилась. Она рассказала это всё на одном дыхании, рассказывала, не сдерживая слёз, рассказывала, будто самому дорогому человеку, самому родному, рассказывала, потому что было очень больно молчать. Срыв. Весь рассказ Виолетта, сквозь беглые, мокро холодные капли дождя, ощущала взволнованный и переживающий взгляд на себе со стороны ангела с веснушками. Было неловко, за свою истерику. Максимально неловко. Ведь этот ангел совсем незнакомый человек, незнакомый человек с улицы. А может это просто сон? Сон. Слишком реалистично холодный, фантомный. Повесть о восприятии тепла от людей, очень странных представлений о том, как оно может ощущаться. Но к счастью, или к сожалению, сном это не было, и всё это реально В ответ на повествовательный рассказ Малышенко, неизвестно красивая личность лишь глубоко вздохнула, посмотрев на неё печальным взглядом, вселяющим всё то же тепло -сожалею, правда. Не думала, что такое вообще возможно. Слушай, ты тут мокнуть и мёрзнуть остаешься? — Вопрос поставил в окончательный мысленный тупик. И что же она предлагает? Другого выбора нету, лишь сидеть на холодном асфальте около подъезда, ожидая не понятно чего. Наверное долгой и мучительной смерти. Проблем с восприятием сущной реальности, хоть порой и жестокой у Ви не было, она понимала, что деваться ей не куда, а такие бездомные, невинные люди по большей части погибают. Либо от холода ненастного ноября, либо от смерти голодной. Ни один вариант не был лучшим -блять, ну а что мне делать? — -ну не сидеть же тебе тут. Я тебя к себе заберу, не позволю ребёнку на морозе под дождём сидеть. Неправильно это- Понять невозможно, девушка делает это чисто из-за жалости? И как она называла Виолетту, «ребёнок»? Вопросов было много, но всё они были очень глупые. Один не лучше другого. Вскинув брови легонько, от удивления к заявлению этого ангела, Малышенко подняла вместе с ними взгляд. До этого момента он был направлен на камни в асфальте, дабы не зацикливать его на внешности этой дамы. Затем за взглядом вверх поднялось и само тело человека с зелёными глазами. Конечно она поднялась не без помощи леди с белоснежными локонами волос. Помощь была бескорыстной, кажется. Девушка с веснушками осторожно протянула Ви свою тонкую руку, дав тем самым ей точку опоры для поднятия. Прикосновение. Руки, несмотря на холод были тёплые. Полная противоположность Малышенко. Её руки обмёрзшие, словно у какого-нибудь мёртвого тела бездушного Обе девы сели в белую, новую, чистую машину, увы не понятной марки. Этот транспорт словно олицетворял его хозяина, а вернее, хозяйку. Девушка, чьё имя увы неизвестном села на передний ряд за водительское сиденье. Шатенка отзеркалила это действие, сев на сиденье справа от водительского, тоже на передний ряд. В голове промелькнула мысль о том, сколько лет этой леди? Она умеет водить машину, значит восемнадцать точно есть. Эта разница в возрасте ни чуть не испугала Ви. Все её знакомые и друзья уже давно обрели звание совершеннолетнего гражданина. Она единственная, которая была ещё подростком, но это её не смущало, все обращались к ней, словно они одного возраста. Это и убило её внутреннего ребёнка. К ней все обращались как ко взрослому человеку, а если так, то нужно следовать этому званию и вести себя подобающе Ехали они в тишине не долго, как только машина завернула за угол дома, служащего выходом из двора, как тут же тиш разбила спутница ангельского рода -так, как тебя зовут? Как фамилия? Сколько тебе лет?- -ебать, это что за опрос? Ну, Виолетта Малышенко, пятнадцать лет. А ты?- - пятнадцать.. я Рони Вербицкая, мне 21- -*а чего она такая старая..* Рони? Что это за имя такое?- -ну, это сокращение от имени Вероника, ясненько?- -да, понятно, спасибо, что объяснила.- -ой, Виш, да не стоит благодарностей- Улыбка не покидала лицо Рони, это было великолепно. Харизматичная девушка, прикольная..стоп. Как она назвала Виолетту? Виш? Это было уже неожиданно, никто ещё не называл её так, вернее, именно в такой форме её имени. Был непривычно. Малышенко поняла: нужно тоже придумать ей что нибудь, раз уж вместе теперь жить будем. Странная фраза.. по крайней мере девушка надеялась на совместное прожитие, а не на то, что её выкинуть сразу после первой проблемы. А проблемы будут часто -ты чем увлекаешься?- -ой, какой увлекаешься. Нахуй надо, пустая трата времени- -ну не стоит так думать, для меня увлечение это фактически часть жизни- -ага, это лишь отвлекающий фактор- -так, ладно, забей. Кем работаешь?- -блять, кем в пятнадцать работать можно?- -а, извини, не подумала об этом- -ну так, а ты кем работаешь? Ну, если же работаешь.- Расположившись на сиденье, затем почесав тыльной стороны ладони голову девушка спокойно вела диалог с Вербицкой, было непривычно, что их общение настолько комфортное. Обычно такие диалоги у Виолетты проходили скучно, неинтересно. Как в целом и вся жизнь, посвящённая вплоть нечему -так, ну я работаю моделью, сотрудничаю с множеством фирм одежды и тэпэшных магазинов.- Модель..это было достаточно легко догадаться. Походка, движения это всё было характерно для модели. Особенно неординарно привлекательная внешность, хотя такое наврятли модно сотворить рукотворно. Это величественный дар от самой природы, от самого бога -ого, моделью. А увлекаешься чем?- -ну, увлекаюсь я танцами, очень люблю танцевать- -нихуя се, помню я тоже хотела научиться танцевать, но чёт не сложилось- -как нибудь научу тебя- И вновь девушка покрытая веснушками расплылась в искренней улыбке. Очень приятный диалог. И вот машина остановилась у здания, высокого, покрытого белоснежными плитами и облитый весь, вплоть до бардюра серой краской. Дом был новый, как и в целом вся улица. Это место находилось в центре города. В Москве квартиры, при чём новые, ещё и в середине города стоят не мало, Виолетта это знала. Странно глядеть на такое чудо света, после своих покоцанных, забытых богом улиц - ну вот мы и на месте- Произнесла Вербицкая улыбаясь во все тридцать два, когда обе девушки находились около железной, чистой, двери. Дверь была без каких либо надписей разноцветными баллончиками красок, без оборванных листов бумаги, просто чистая, скованна тончайшими мастерами, словно подковы блохи, железная дверь