Я стою под фонарём твоего дома

            В моей душе начнётся осень, а потом нескончаемая зима. Но я оставлю тебя в памяти несмотря ни на что...

                         День Рождения прошёл до омерзения великолепно. Отец, как всегда, начал свою пытку и вспомнил, какой я была в младенчестве. Хотя в этом нет смысла. Вспоминать такие детали, когда я была несмышлёным существом. Хотя отец вспоминает, что своим взглядом я пугала даже прислугу, которая убирала в моей комнате. И они падали, теряя сознание. Да. Я отвлеклась. Дядя Фестер привёз в подарок на День Рождения из своего путешествия по Египту, где он был в бегах, древние письмена, написанные ещё жнецами фараонов. И что его заинтересовало, так это соулмейты. Явление это было обнаружено древними египтянами. И они начали вести перепись населения, кто этими Нареченнными обладает. И даже у фараонов были свои Нареченные. Хм. Однако интересно. Правда, Вещь думает, что это романтично до невозможности. Глупая рука. Он не понимает, сколько головной боли и мороки принесут мне эти разбирательства и поиски соулмейтов. Романтические чувства, нареченные — это романтическая брехня, да и только. Ведь сантименты совсем не про меня. И я решила, что я ни при каких обстоятельствах это делать не буду. И искать свою родственную душу я не буду. Ведь это глупо, и нет в этом никакой логики. Был уже вечер, когда у Уэнсдэй был писательский час, и она писала новую главу своего романа, где ее главная героиня попала в город, в котором происходит чертовщина. И появляется серийный убийца. Уэнсдэй сидела, задумавшись, когда в комнату вбежала шустрая рука дома Аддамсов и начала что-то увлечённо говорить на языке жестов. — Вещь, где ты был? — Уэнсдэй развернулась на своём деревянном стуле к Вещи, который что-то очень быстро говорил ей. — Я читал древние письмена, привезенные Фестером из Египта. Но упоминаний надписей и солумейтов я там не нашёл... — Ну что, появилась татуировка или слова человека, которого ты встретишь? — Вещь взобрался на стол к Аддамс и стал ждать её ответа. — Нет, Вещь, но, по словам моей матери, у неё появились слова, когда она познакомилась с отцом. Так что, я думаю, меня это может и не коснуться. — Это романтично, не думаешь? — Вещь прищёкнул пальцами. — Нет, это просто отвратительно. Зависеть от кого-то, быть слабым и не принадлежать себе. Лучше уж удавиться в петле, — Уэнсдэй усмехнулась. — Но, может, она появится сегодня в ночь твоего Дня Рождения? — Вещь проигнорировал слова Уэнсдэй и задумчиво постучал пальцами по столу. — Если это случится, я выжгу на себе эти имена, чтобы не обременять себя этой проблемой. А сейчас я лягу спать, и только попробуй меня спросить на утро, появилась ли татуировка или надпись. Не досчитаешься пальца, — Уэнсдэй посмотрела на Вещь и направилась к кровати. Опустилась ночь на Дом Аддамсов, и две надписи появились на её теле, как насмешка судьбы за то, что она противится ей. Первая надпись, от одного человека, выведенная замысловатым почерком, тянулась вдоль ключицы: Не такая ты жуткая, если только немного чудная. И от второго человека на запястье: Я был всегда на твоей стороне, что в детстве, что сейчас. И я не изменю своего мнения о тебе. Это было ошибкой, возможно. Но для судьбы нет понятия ошибки, так нужно было для какой-то важной цели. Что и произошло в жизни Уэнсдей. Уэнсдэй почувствовала жжение в районе ключиц. Оно было приятно колющим и растекалось, как огонь. Она не стала обращать на это внимание. Она же себе клялась. А левое запястье ощущалось, как будто кто-то ласково туда-сюда проводил перышком вверх-вниз. Уэнсдэй спала сном мертвеца и не почувствовала этого. Но утром, когда уже солнце вставало, она увидела на запястье надпись. — Вещь, иди сюда. Надпись появилась. И это не татуировка вовсе. Новая загадка в моей скучной, тихой жизни, — Уэнсдэй стала расстраивать красивую надпись, выведенную на её белом хрупком маленьком запястье. Надпись тянулась вдоль, и её концовка скрылась в спальном костюме Уэнсдей. Надпись же, которая проступила на ключицах, она ещё не успела увидеть. — Да чтоб я снова умер и воскрес! Такого на моём веку мне ещё не встречалось ни разу. Такого не было даже у Мортиши с Гомесом, когда они нашли друг друга по надписям! Я думаю, тебе нужно взглянуть в зеркало, — рука, почувствовав состояние хозяйки, отбежал на своей пятерне подальше от неё. — Вещь, клянусь, если ты меня разыгрываешь, то будь уверен, тот эксперимент, который я провела на прошлой неделе с кислотой, я испробую на тебе. Мне как раз нужно было узнать, при какой температуре начинает пузыриться кожа у живого существа, — Уэнсдэй встала с кровати и медленно подошла к зеркалу, которое стояло напротив кровати в комнате. Уэнсдэй к нему медленно, угрожающе подошла. Она увидела, что на её ключице, точнее с правой её половины, тянется надпись. Ключица была красная, надпись алела на ней, точно хотела чтобы все увидели, кто её соулмейт. Когда Уэнсдэй до неё дотронулась кончиком пальца, стало ещё больнее. — У тебя есть кто-то на примете, кто мог бы сказать такие слова? – Вещь залез на кровать Уэнсдэй и начал ходить по черному покрывалу. — Думаю, что нет. Ведь я ни с кем кроме семьи, Пагсли, тебя и Ларча не разговариваю. Но я во любом случае не буду об этом думать. Хотя мне бы хотелось узнать имя той сволочи, которая оставила эту надпись на моей ключице. И того человека, из-за которого мне придётся носить одежду с длинным рукавами. И теперь ещё с высоким воротником. Я же не хочу стать такой же как мама и папа. Это омерзительно, — Уэнсдэй от неприсущего ей переизбытка эмоций даже один раз моргнула. Она встала с кровати, привела себя в порядок, сделала стандартные косички на своей голове. И надела длинное чёрное платье с длинными рукавами и белым кружевным воротничком. В это утро всё было немного по-другому. Она это понимала, что теперь, когда ей уже есть восемнадцать и у неё есть те самые фразы, с помощью которых она сможет найти двух своих соулмейтов, мир для неё не будет больше таким каким, как до наступившего дня. Что сильно омрачало мысли Уэнсдей. Она и так позволила себе слишком много эмоций на эту новость для себя, и теперь не может позволить себе ещё большую слабость. Поэтому она решила не пытаться даже искать этих двоих, что могут превратить её жизнь в непонятно что. Ведь она не могла предсказать, кем могут быть эти соулмейты. Но планам нашей героини не суждено было исполниться, так как в это время Мортиша и Гомес Аддамс приняли вместе решение отправить свою любимую дочь учиться в закрытую школу "Невермор", где она сможет найти для себя друзей и соратников. Родители питали на это самые глубокие надежды, особенно этого желала Мортиша. Ведь у неё было видение, где у её любимой колючей розочки есть два нареченных, и они оба найдут её в этой школе.