Кэйа Альберих-Рагнвиндр

      Дилюк бросил уставший взгляд на часы и подавил зевоту. Было почти четыре часа утра, а работы меньше не становилось, многие бумаги уже были разобраны, но было ещё больше тех, к которым рука мужчины пока не притрагивалась. Послезавтра требовалось отправиться в другой регион на переговоры по поводу поставки сырья, да ещё разрешить с виноделами пару необходимых дел. Без Рагнвиндра, верно, итак замечательно бы справились, но мужчина хотел ещё и немного развеяться от духоты поместья и преследующих тяжёлых мыслей, а потому планировал задержаться в своём путешествии на более длительный срок.       На улице раздался неприлично громкий и звонкий смех одного рыцаря Ордо Фавониус, который было слышно сквозь открытое окно, и Дилюк нахмурился. Его ещё в это время не хватало, хотя и появление Кэйи на Винокурне уже не удивляло, тот захаживал всё чаще, даже если хозяин поместья к нему и не выходил, и никак не приветствовал. Их отношения претерпели некоторые изменения, застыв в липкой неопределённости. Ни Кэйа, ни Дилюк никак проблему не решали, пустив ситуацию, как всегда, на самотёк.       Смех внизу прекратился, и Дилюк почти представил, как мужчина вглядывается в единственное окно, в котором виден свет, сведя брови к переносице, как прикидывает что-то в голове. Значит, залезет, через окно. Дилюк закрывает лицо ладонями и вздыхает, ждёт, вопреки своему желанию нарычать на пришедшего в его дом, всё равно ждёт. Через минуту под подоконником слышится шорох и отяжелевшее дыхание, а ещё через время и стук обуви о деревянный пол. — Дилю-юк, привет! — Аристократ слышит хмельной запах и кивает. Смысла препираться с пьяным нет, проще смириться с его наличием прямо в личном кабинете и молчать. — Ты как всегда неприветлив. Эх, а я столько шёл и всё ради чего? — Кэйа театрально падает на диван, прикрывая рукой глаза, изображая самое сильное страдание. Дилюк позволяет себе лёгкую полуулыбку, предаваясь некоторым воспоминаниям. — Ради спокойного сна, потому что городской шум тебя обычно раздражает. В прочем, я тебя не звал, можешь идти обратно. — Дилюк смотрит за таким расслабленным Кэйей, которого и рассмотреть-то выпадает возможность очень редко. Рагнвиндр улыбается: рыцарю всегда то слишком тихо, то слишком громко, однако по его личным признаниям, его комната на Винокурне — самое лучшее место для того, чтобы расслабиться и восстановить силы. Дилюк радовался, что даже после смерти своего дорогого отца, охваченный эмоциями, не позволил слугам притрагиваться к комнате названного брата, словно зная, что однажды их отношения наладятся, и Кэйа вернётся в почти родную обитель. — Не звал, но и не прогоняешь, и это весьма приятно. А ты чего не спишь? — Кэйа садится на диване и пытается разуться, но длинные тяжёлые сапоги отказались поддаваться тонким пальцам мужчины, сегодня выпившего немного лишнего. Дилюк представляет его походку, пока он сюда добирался и прикидывает, что пару лошадей надо всё-таки купить лично для себя и одну подарить капитану кавалерии, чтобы тот не бродил просто так, словно неприкаянный. Какой позор для Ордо Фавониус, единственный капитан кавалерии ночами пьяный бродит по Мондштадту, и никому нет до чужого алкоголизма дела! Аристократ хмыкает, веселясь. — Документы заполняю, дел много, уехать надо будет. Пошли, провожу тебя до комнаты, а то грохнешься ещё, пока сам добредёшь. — Дилюк поднимается из-за своего стола и, сложив руки на груди, смотрит на рыцаря, и тот смотрит из-под длинных ресниц в ответ, оставив попытки снять обувь. — Даже оторвёшься от своих очень важных дел? — Кэйа пытается заигрывать, но на его пьяные попытки Дилюк не реагирует. На трезвые, в прочем, тоже. — Да, пойдём. — Дилюк хватает Кэйю за руку и поднимает не особо проявляющее сопротивление тело.       Кэйа смеётся, что-то говорит о своём, ноги его заплетаются, как и язык, и Дилюк хочет плакать, хотя никогда не страдал сентиментальностью, потому, что даже эта ситуация кажется ему какой-то привычной и домашней. Как же они дошли до того, что один загружает весь день работой, а вечер посвящает алкоголю, а другой теряет себя в бесконечном круговороте дел и излишней угрюмости, не всегда соответствующей действительным эмоциям? Вина была на плечах их обоих, как не тяжело было это признать, и как не велико было желание переложить всю тяжесть проблемы на чужие плечи.       Дилюк опускает Кэйю на кровать и лично снимает с него сапоги, повязку, убирает меч подальше. — Дальше сам? — Дилюк смотрит, как Кэйа устраивается удобнее на кровати, и принимает это за согласие. Он уходит, тихо прикрывая дверь. Ещё много с чем придётся разобраться, нет времени на пустые переживания, которые всё равно ничего не решат.       На утро Кэйи не оказывается даже за завтраком, и Дилюк признаётся себе, что ему жаль не повидать рыцаря перед тем, как придётся на долгое время уехать из Мондштадта.