потанцуем?

вечер пятницы. это означало только одно — очередная попойка уже стучит в дверь юной девушки. у Юли на щеках слезы, около скулы синяк, оставленный недавно матерью, меж пальцев сигарета, а в душе желание сбежать из этого мира. ноги девушку несут в бар, голос тихий, уставший, просит что-нибудь покрепче, голубые и наивные глазки осматривают помещение. все вокруг танцуют, пьют и веселятся. Чикина на диванчик в углу садится, пьёт и наблюдает за людьми. у кого-то проблемы может есть какие-либо, они их алкоголем и заглушают, как и сама Юля, кто-то и вправду пришёл повеселиться, некоторым даже выпивка для этого не нужна. девушка завидует им, не замечая, как к ней кто-то подсаживается. у Киры одна рука на руле, а пальцы другой пепел от сигареты в окно стряхивают, у Киры волосы в пучок завязаны и пальто черное в пол, у Киры желание сбежать из этого мира. она едет в проверенный, неоднократно, бар, где она сможет забыться. голос Медведевой, охрипший и грубоватый, просит коктейль, название которого не все бармены знают, но не она, девушка часто сама его на работе делает, а глаза карие, глубокие, за макушкой белой следят, в голубом омуте тонут. наблюдает, с желанием заговорить борется. проигрывает. — тебе эта атмосфера не подходит — выходит немного грубее, чем хотелось, но внимание привлечь всё же получается. — а тебе в самый раз, знакомы? — говорит язвительно, выплевывая желчь. Юля не хочет общаться, не хочет знакомиться, не хочет существовать. — мы не знакомы, но со мной будет получше — Кира улыбнуться пытается, хоть и не делает это почти, лишь бы к себе расположить, лишь бы еще разок взглянуть в эти красивые глаза. — не будет, особенно с такими самоуверенными — взгляд в карие напротив, щелчок и вдруг познакомиться даже захотелось. «нет, Юля, остановись, даже не вздумай этого делать, пожалеешь ведь» — внутренний и неуверенный в себе интроверт не кричит, он орет и бегает, размахивая руками туда-обратно в голове. — выпить принесешь и подумаю, так уж и быть. — всё, конечная. молодец, Юля. снова взгляд в карие бездны и непонимание — лицо напротив невозмутимо: «покер-фейс», так сказать, но в этих самых безднах огоньки мигают. она рада? у Киры внутри океан бушует, чуть ли не вприпрыжку бежит к бару, берет какой-то коктейль на вкус бармена, потому что её знания вмиг испарились. рядом с новой знакомой садится, ближе, чем в прошлый раз, напиток протягивает, лицо разглядывает и синяк замечает, расспросить хочется: «за что? кто?», но она язык прикусывает, не настолько они близки еще. — ну, что, подумала? — а в голосе надежда детская, которую скрыть пытаются, да не получается ничего. — подумала, — тянет время, издевается, помучить хочет, потому что не принимает этого интереса к своей персоне, — ну, давай знакомиться, я Юля, чем обязана такому вниманию? — руку протягивает и улыбается так нежно, что у Киры внутри всё переворачивается. — я Кира, — руку пожимает, такая мягкая и маленькая, совсем как у ребенка, — ты самая красивая здесь, но танцевать не хочешь, музыка тут полная шляпа, да и в одиночестве не так уж классно сидеть. — на одном дыхании выпаливает, будто речь заранее готовила, а на деле волнение скрыть пытается, заметила, ведь, изучающий взгляд на себе. Ты самая красивая, но так не хочешь танцев! Музыка ужасная, да и одной так скучно — за комплимент спасибо конечно, насчет музыки согласна, но ты сама одна здесь, насколько я поняла, так что про одиночество не тебе говорить. — на лице спокойствие, в голосе вроде тоже, а щеки покрасневшие: смущение выдали бы с потрохами, но бар на то и бар, там темно и не видно ничего. — я не одна. вот, с тобой познакомилась, тебе лет-то сколько? — улыбается, снова. больше, чем за последние полгода, а в ответ слышит такое серьезное и уверенное: «четырнадцать, а на сколько выгляжу?», — Кира коктейлем чуть не подавилась. глазами, широко раскрытыми, на Юлю смотрит, а у нее на лице ни единый мускул не дрогнул. секунд через 30 только смеяться начала, звонко так, и прохрипела, задыхаясь, заветные «девятнадцать». а у Киры чуть сердце не остановилось, она серьезной хотела быть, отругать за глупую шутку, но не смогла удержаться и сама засмеялась, у Юли смех слишком громкий, заражающий. девушки обо всём на свете говорят: о любимых исполнителях, о еде, фильмах и сериалах, напитках и детстве. Юля в какой-то момент плакать начала, рассказывая, как бабушка её проводом от пылесоса била. а Кире ответить нечего, у самой детство не сахар, обнимает только крепко-крепко: как мать, дитё своё, к груди прижимает и шепчет в ухо «мне жаль». лицо Юлино в руки берет и слезы вытирает, снова на синяк смотрит. а младшей и вопрос задавать не надо, она хоть и пьяна, но понимает все, поэтому таким же шепотом говорит «мама» и глаза вниз опускает. у Киры сердце выпрыгнуть готово, она жалеть и успокаивать не умеет, сама отшучивается постоянно, когда о проблемах разговор заходит, но поддержать хочется. — если хочешь плакать, то я буду плакать тоже, я надену платье, буду на тебя похожа. — и пальцами ткань черную перебирает, оценивая. — тебе оно идет, а я на транса буду походить, вот все ахуеют. — снова на лицо глаза поднимает, а там улыбка во все тридцать два, в глазах опять огоньки загорелись. Кира в ответ улыбается, по носу пальчиком бьет несильно. они курить выходят часам к трём утра, продолжая разговаривать. Юля на Киру засматривается, думая о том, что она очень эстетична, когда курит, на пальцах взгляд задерживает. её как током бьёт, она у Киры телефон просит, себя в инстаграме находит и подписывается. напоследок обнимает и кидает короткое «напишешь», убегая. а Кира не понимает ничего, только профиль девушки разглядывает да посты лайкает. она напишет, обязательно напишет, но потом. сейчас домой надо, проспаться, а потом на работу в ночную.