Прятки с тенью

— Госпожа, я получил вашу записку. Двери покоев с треском захлопнулись, как только Ибрагим вошел внутрь. — Благодарю, что пришли, паша. Этот вопрос требует вашего вмешательства. — Я понял, — он медленно прошел к дивану и опустился на него, уже предчувствуя надвигающуюся беду, — кто же по-вашему это сделал? — с неподдельным интересом он наконец произнес. — Мы все прекрасно знали это прежде, однако сейчас у меня есть то, что поможет уничтожить эту змею раз и навсегда. Шах султан подошла к столу, достала из ящика какой-то пергамент и вручила собеседнику. — Госпожа, султан в это не поверит, — заключил визирь, краем глаза изучив документ. — Ты все подтвердишь. Тогда точно поверит. Ибрагим вздохнул и, сжав губы до ниточки, покачал головой. — Я не стану, госпожа. — Что? Как это понимать?! — женщина тут же выразила своё возмущение. Ибрагим вскочил с дивана и непозволительно близко подошёл к госпоже. — Хюррем султан достаточно натерпелась от вашей семейки! Глаза Шах полезли на лоб, она раскрыла рот, а потом яростно воскликнула: — Да как ты смеешь так говорить, паша?! Не хочешь ее выдать, тогда вместе с ней в ад и отправи… Она не успела договорить, как мужские руки перекрыли доступ к кислороду, сжав тонкую шею до посинения. — Вы первая туда попадете, госпожа…

***

Маниса. Утро, 11 декабря. Дорога в ожидании чуда далась госпоже не легко. Ее и без того измученный организм был почти что не способен выдержать такой дальний путь, однако внутри все еще стойко держался тот тоненький стержень, что помогал ей стоять на ногах. Шум колес затих по мере приближения к какому-то поместью. Вскоре экипаж и вовсе остановился, тогда Хюррем султан, не теряя ни секунды, выскочила из кареты и побежала к входной двери, попутно подбирая подол платья, что путался в сугробах, мешая движению. С замиранием сердца она постучала. Видимо жильцы ждали приезда Валиде султан, так как через пару секунд двери уже открылись, а за ними показалась некая хатун, видимо хозяйка дома. — Валиде султан! — женщина судорожно поклонилась. — Для нас большая честь видеть вас здесь, проходите, не стойте! Хюррем поблагодарила и прошла внутрь. Хозяйка повела ее в большой зал и пригласила присесть, предложив выпить что-нибудь. Однако госпожа пришла сюда совсем не за этим. — Фатьма хатун, думаю, вы знаете, зачем я здесь. Давайте сразу перейдём к делу. — Конечно, конечно, Валиде султан. Как пожелаете. Женщина судорожно зашагала к лестнице, позвав султаншу следовать за ней. Вместе они поднялись на верхний этаж и оказались в центре широкого коридора, по обе стороны которого располагалось множество комнат. Когда они оказались у двери одной из них, хатун тихо промолвила: — Госпожа, вы только не держите на нас зла. Я право не знала, что мужчина этот великий визирь. Лишь когда сын мой из столицы возвратился, правда вскрылась. — Я хочу его увидеть. Это все, что могла произнести Хюррем, не показывая свое беспокойство и страх. Всего несколько слов, а дальше и без того осевший голос сорвался бы. Женщина не стала медлить и поспешно открыла дверь, впустив туда госпожу, а перед этим вручив ей зажженную свечу. В помещении, куда зашла Хюррем, была кромешная темнота. Лишь приоткрытый проем пропустил несколько лучей солнца, что тут же исчезли, как только хатун вновь захлопнула двери. Хюррем осторожно зашагала вперед, держа перед собой свечу. Ей удалось распознать общие очертания помещения: слева от нее стояла большая кровать; напротив был камин, но несмотря на холод, в нем не было огня; еще пара сундуков были разбросаны по разным углам. Хюррем прищурилась: в нескольких метрах от нее она сразу же разглядела знакомый до боли силуэт, что расположился в кресле перед окном, наглухо закрытым плотными шторами. — Ибрагим? От собственного голоса по телу прошли мурашки. Она несколько месяцев непрестанно повторяла его имя в мыслях, однако ни разу не осмелилась произнести его вслух. До сего момента. — Ибрагим… скажи, что это ты… умоляю… Стоило ей моргнуть один раз, как слезы покатились по щекам, оставляя жгучие следы на дрожащих губах. А он, так долго жаждавший вновь услышать ее, никак не осмеливался ответить. Казалось, будто вновь ее голос всего лишь игра воображения. Хюррем сделала еще несколько шагов, и когда пламя свечи наконец осветило силуэт, сердце, что минуту назад было мертвее мертвого, бешено стало колотиться. Оно вот вот готово было выпрыгнуть из груди. Султанша ахнула, натянутые нервы лопнули в один миг: она схватилась за сердце и жадно стала глотать воздух, пытаясь успокоиться. Сквозь ее надрывистый плач, он расслышал радость облегчения. Секунды спустя тепло ее рук окутали его ладони, когда Хюррем упала на колени перед ним, прижавшись головой к ногам. — Почему ты не вернулся?! Ты обещал мне! Обещал! Обещал… Лишь прикоснувшись к ее бархатным волосам и ощутив их неповторимый запах, он поверил в ее присутствие. — Это правда ты? — в его вопросе был страх и ожидание ответа, что в любом случае ранило бы его. Она отстранилась от него. Схватила поставленную на пол свечу и поднесла прямо к его лицу. Ибрагим даже не шевельнулся. Не моргнул. Не прищурился. Губы ее задрожали еще сильнее. Способность что-либо внятно говорить улетучилась. Она получила ответ на свой вопрос, но правда оказалась болезненной. — Ты не видишь? По его щеке прокатилась одинокая слезинку. Он мог лишь представить, в каком она состоянии сейчас. Он не видел ее бледной кожи, не видел исхудавшее тело и черные круги под глазами, от непрерывной тоски по нему несколько мучительно долгих месяцев. Хюррем снова опустила подсвечник на пол и встала на ноги. Как же она была зла на него в тот момент. — Ты не вернулся из-за этого?! — Кому я нужен в таком состоянии… — обреченно промолвил Ибрагим и развел руками. Но в тот же миг Хюррем бросилась к нему на колени и сжала в объятиях так сильно, как только могла. — Мне нужен! Мне! Он обвел руками ее талию и прижался к груди. Она вся дрожала, словно осенний лист, и никак не могла остановить поток слез. — Это сердце бьётся для тебя… — она взяла его за руку и подвела к солёным губам, — эти уста будут произносить только твое имя… Она отстранилась, заключила его лицо в ладони и бережно поцеловала закрытые веки. — Без тебя моя жизнь лишена всякого счастья. Ты нужен мне. — Я думал, больше никогда не услышу твой голос… — он схватил ее руку и прижал к губам. — Как мне жить, не видя тебя? Я не прощу себя, если забуду твое лицо. — Не забудешь. Я каждый день буду напоминать тебе, каждый день буду напоминать о наших счастливых днях. Ее лицо наконец озарила улыбка. Она нашла его, и даже если весь мир будет против, она ни за что больше не отпустит свою любовь. — У нас будет еще много счастливых дней. Отныне я буду твоими глазами, я покажу тебе мир, которого ты еще не видел. Они окутали друг друга в долгожданные объятия, полные любви и неугасающей страсти. Она прильнула к его губам, подарив желанный поцелуй. — Люблю тебя, больше жизни. — А я тебя еще больше…

***

Дворец Великого Визиря. Вечер, 16 июня. Семейный ужин давно завершился. В отличие от тех, что проходили во главе султана Сулеймана, последние полгода атмосфера трапезы была пропитана счастьем и доверием между членами султанской семьи. Когда Мехмед со своей беременной наложницей и Михримах отправился в Топкапы, Валиде султан под предлогом того, что маленький Джихангир соскучился по брату и сестре, осталась с сыном во дворце паши. Вдоволь наигравшись, детишки отправились спать, дав возможность любящим сердцам побыть наедине. Наступила ночь. Свечи освещали лишь одну единственную комнату во всем дворце. Там, в шёлковой постели, забыв обо всем всем на свете, султанша и визирь отдались друг другу без остатка. Его руки скользили по бархатной коже, раз за разом вновь изучая давно знакомые очертания. Губы оставляли мокрые поцелуи на ее тоненькой шее, переходя неспешно к груди, что лихорадочно вздымалась от его резкого темпа. Ее ладони блуждали по вспотевшей спине, оставляя на ней следы ногтей. Она цеплялась за каштановые волосы, притягивая его к своим губам. — Когда же мы все-таки признаемся? — с неровным дыханием спросил Ибрагим, чувствуя приближение конца. Хюррем дала ответ, лишь когда он лёг рядом с ней, а она прижалась к его груди. — Игра в любовников меня больше заводит, Паша Хазрет Лери. Их радостный смех раздался по комнате, предвещая им еще множество беззаботных ночей.