Место в твоей жизни

В лёгком щёлканье ночных копыт — Громкое имя твоё гремит.

      — Не забыла сумку? — Клинт критично осматривает багажник, проверяя, все ли вещи выгружены.       Кейт суетится рядом, не зная, за что хвататься: за неуёмного Лаки, рвущегося на свободу, за сумку с замороженными пиццами (хоть Клинт и говорил, что брать их глупо), или за свой рюкзак, который может намокнуть на снегу.       — Да не переживай ты, — осаживает её Клинт, заметив растерянное выражение на лице девушки. — Всё будет хорошо.       — Добавь ещё «ты им понравишься», — язвит Кейт, неловко заправляя выбившиеся пряди за ухо и нервно поглядывая на двухэтажный загородный дом. — Прямо как «Знакомство с Факерами».       Клинт усмехается — открыто и свободно. И Кейт против воли улыбается в ответ. Только здесь Клинт может быть свободным. Может выражать любые эмоции, не скрываясь, не контролируя себя каждую секунду и не ожидая нападения или засады. Вот что значит для него быть дома.       — С этим «Нёрфом» ты понравишься Натаниэлю однозначно, — Клинт обходит её, попутно тыкнув в бок завёрнутой в подарочную упаковку клюшкой для Лайлы.       — Не думала, что ты покупаешь любовь детей подарками, — подкалывает Кейт. Голос звучит насмешливо, и им можно обмануться, если не видеть, как она неловко ковыряет коробку с игрушечным пистолетом.       — Потому что дети любят игрушки.       Дверь открывается, и оттуда выбегает маленький мальчик, громко и радостно приветствуя отца. Следом за ним выходит старшая дочь, искоса посматривая на Кейт как на незнакомку, а за ней ещё один сын. Они поочерёдно обнимают Клинта, и Кейт с улыбкой смотрит на них, против воли насыщаясь живительным теплом чужого счастья.       Внутри дома их встречает супруга Клинта. Кейт не знает, как вести себя с ней. Ей чудится, что женщина всё понимает и читает по её глазам. Все тайные помыслы и нечистые желания.       Кейт неловко мнётся на пороге, хоть Клинт и представил её перед своей семьёй. Она вымучено улыбается, смотря как Клинт подходит к супруге и обменивается странно-пустыми словами:       — Ты вернулся.       — Я вернулся.       Он не говорит «домой», а она не говорит, что скучала. И потом они обнимаются, крепко, но без поцелуев, долгих взглядов в глаза, нежности или страсти.       Кейт, будто бы занятая вещами, смотрят на них украдкой и не понимает. Чего-то не хватает. Может быть, любви? Будь она на месте его супруги, обнимала бы долго-долго и, конечно же, не отпустила без какого-либо поцелуя, даже целомудренного (ведь рядом дети и незнакомка).       Но и Клинт, и Лора ведут себя так, как будто, так и надо. Что это в порядке вещей. Да и вообще, они выглядят больше похожими на хороших друзей, чем на влюблённых или на размеренно-счастливую семейную пару.       С другой стороны, у Кейт осталось мало воспоминаний о своей полной и счастливой семье. Возможно, по истечению какого-то времени, все чувства уходят и остаётся только это крепкая дружба и привязанность?       И всё же… Кейт смотрит на то, как Клинт и Лора отходят к столу, и он протягивает ей какую-то коробочку. Женщина, принимая подарок, улыбается, и они обсуждают это, пусть и занимательно, но без внутренних чувств.       Кейт не видит между ними какой-то связи. И у неё против воли зарождается надежда.

***

Имя твоё — ах, нельзя! — Имя твоё — поцелуй в глаза. В нежную стужу недвижимых век Имя твоё — поцелуй в снег.

      Кейт сидит на кровати и вертит в руках телефон. Дисплей показывает половину третьего ночи, но ей не спится. Хочется написать подругам — где она и с кем, но… Нельзя. Потому, что они не поймут. Потому, что дом и семья — личные тайны Клинта. Потому, что он — Мститель.       А ещё хочется пить. Они пару часов назад отметили Рождество, поели индейку, запустили фейерверки и вручили детям подарки. Как между делом отметила Кейт: Клинт и супруга подарками не обменялись.       А вот ей Клинт вручил стрелу с привязанной металлической биркой с выгравированным именем Лаки и её номером телефона. А ещё поцеловал куда-то между виском и веками, почти что в закрытые глаза. И Кейт готова была поклясться, что вышло чуть менее по-семейному, чем такие же поцелуи, которые он подарил своим детям.       Она вздыхает и поднимается с кровати, решив спуститься вниз. Лестница новая и совсем не скрипит, а дверей между кухней и гостиной нет, поэтому Клинта, стоящего у барной стойки, она замечает ещё на полпути. Но, внутренне собравшись, идёт дальше.       Где лежат стаканы она уже запомнила, поэтому, достав их из шкафа, молча наливает воды и встаёт рядом.       Клинт молчит. Она тоже. Вода кажется ужасно невкусной, но их молчание -ужасно знакомым.       — Спасибо за подарок, — благодарит она, хотя уже говорила это вечером. — И прости, что ничего не подготовила для тебя.       Клинт кивает и поворачивается к ней, и под его взглядом она умолкает.       Он уже говорил и не раз, что благодарен ей за то, что помогла вернуться домой вовремя. Что история с костюмом благополучно завершилась. Что лучшим подарком стало то, что они все выжили.       И Кейт, конечно же, верила, но Рождество без подарка?..       Она отставляет стакан, подходит ближе и, не давая никому из них опомниться, мягко прижимается напряжёнными губами к его щеке. Даже не поцелуй — краткое касание губ. Она напряжена настолько, что ничего сама не чувствует, кроме глубокого волнения, затопившего с головой. А ещё от того, что Клинт не отталкивает, не отходит и не каменеет.       И Кейт, вдохновлённая внезапным разрешением, а может по привычке полагаясь на старое-доброе «авось пронесёт», повторно придвигается к нему, ожидая, что вот сейчас-то он точно оттолкнёт. Но этого не происходит, и её второй поцелуй проходит подозрительно близко от его губ.       Глаза Клинта полуопущены в пол, он опирается руками об столешницу и всё также молчит. И Кейт слишком хорошо изучила его за эту неделю, чтобы быть уверенной, что он сейчас не стискивает зубы от напряжения и не сдерживает ругань за её поведение. Он позволяет ей делать, что она хочет. Может это ещё один Рождественский подарок, может быть — волшебная ночь после Рождества, а может она была права и между Клинтом и Лорой…       Раздаётся тихий электронный писк, и Кейт вздрагивает от неожиданности, но это всего лишь наручные часы. И как она не заметила их раньше?       Кейт, скрывая смущение, берёт их со стола и вертит в руках. Кажется, она слышала что-то про часы на аукционе. На обратной стороне гравировка Щ.И.Т.а и номер «девятнадцать». Она вопросительно смотрит на Клинта, не ожидая, правда, что он ответит.       — Подарок для Лоры на Рождество, — всё же отвечает Клинт и забирает часы.       Он внимательно всматривается в гравировку, от чего морщина на лбу становится чрезвычайно глубокой.       — Прошлое? — негромко спрашивает Кейт.       Клинт кивает, и по его лицу нельзя ничего понять. И когда отвечает, продолжает оставаться таким же хмурым и строгим:       — Эти часы принадлежат Агенту 19, более известной в архивах Щ.И.Т.а как «Пересмешница».       — Сойка-пересмешница? — наивно уточняет Кейт. — Хм-м, Сойка и Сокол.       Клинт поднимает на неё непонимающий взгляд и Кейт закатывает глаза:       — Серьёзно, ты же смотрел «Голодный игры».       Клинт внезапно усмехается:       — Ты несносна.       — Прости, что перебила, — наигранно улыбается Кейт. — А ты думал задвинуть долгую и сложную историю о том, как полюбил такого же Агента, как ты?       Она мысленно хвалит себя: получилось убедительно и в голосе не прозвучала неуместная грусть.       — Не такую уж и длинную. Всего лишь встретились два одиночества, уставшие от чужих смертей. Ровно, как и с Наташей, но она не могла…       — …иметь детей. В отличие от Лоры… — договаривает Кейт, внезапно всё осознав. Она была права! В том, что не видела любви между Клинтом и Лорой.       — Да. Мы просто хотели уюта и надёжности. Хотели найти место, которое можно назвать «домом». Не хотели чувствовать себя одинокими. А когда ты день за днём рискуешь вместе с напарником, и его жизнь становится тебе дороже собственной, то — как не принять это за что-то куда более глубокое, чем обычное партнёрство? Так мы и сошлись: партнёры по миссиям превратились в партнёров по браку. Я люблю детей так же сильно, как их любит Лора. Они — наша надежда на новый мир без крови и зла…       Кейт не знает, что ему ответить. Она то и дело открывает рот, но слов не находится. Что ему сказать? Слова поддержки? Он не страдает. Утешения? Похвалу? И не находя подходящих слов, эгоистично возвращается мыслями к услышанному.       Она раз за разом прокручивает в голове его слова про напарников и ощущает, как искры надежды разгораются сильнее: Клинт полюбил свою напарницу, позволил себе это, а ведь теперь его напарницей является сама Кейт…       — Клинт, — зовёт она, сама не понимая зачем. Ей хочется, чтобы он подал хоть какой-нибудь знак, чтобы можно было понять, как ей быть дальше. Ведь в это просто невозможно поверить: единственная вещь, которая не позволяла ей быть к нему ближе и держала в узде, была такой ненастоящей.       Клинт поворачивается к ней, наполовину скрываясь в тени. Кейт глухо сглатывает, всматриваясь в его лицо. Усталое — вечно усталое! — но теперь она видит в нём куда больше историй, чем он рассказывал.       Она придвигается чуть ближе, несмелыми движениями в ожидании ответной реакции. В ушах шумит, а в голове крутится карусель мыслей, но ни на одной остановится нет сил.       Ей не предугадать, чем всё закончиться, когда он образумится и придёт в себя. Когда сообразит, что они у него дома, рядом за стеной дети и — пусть и фиктивная, но всё-таки — супруга. Когда поймет, что всё неправильно, и они знакомы всего-ничего. Когда перестанет смотреть так устало и грустно.       У неё уже болит голова то ли от своих мыслей, то ли от раздумий за него, что она пропускает краткий момент в одно биение сердца, когда он подходит ближе.       Клинт стоит рядом, смотрит в её глаза, будто силится прочитать в них что-то. Он тянет к ней руку и ласково и нежно берёт за подбородок. Кейт тянется к этой ладони, прижимается щекой и неотрывно смотрит в глаза.       Она пытается сказать ему без слов, что это не просто детская влюбленность, фанатское помешательство или подростковая причуда. Она всё это переросла. И её чувства тоже.       Совместная неделя, насыщенная нерождественскими хлопотами, сплотила их куда сильнее сказанных слов.       Он наклоняется к ней, целуя в полуприкрытые веки — невесомо, мягко.       Кейт распахивает глаза и хмурится: избалованному единственному ребенку, будущему Хоукаю этого кажется чересчур мало. Она сама задирает подбородок, задевая его нос своим, и удерживает взгляд на себе. И не найдя в его глазах отторжения, тянется к его губам.       …Они не знают, как всё сложится дальше. Что будет потом и грядёт ли в их жизни сказочное «долго и счастливо». Какие галактические битвы уготовит им судьба, и какие земные-бытовые неурядицы принесёт новый год. Удастся ли удержать то, что есть. Получится ли применить слово «семейное» на новую жизнь. Они не знают…       Но Хоукаи не пасуют перед трудностями.       И он отвечает на её поцелуй.