Fckboy

Поздним утром Чангюн сидит в столовой и завтракает обедает рисом. Он уже не первый раз прогуливает синтаксис, потому что просыпает — он не из тех, кто ставит на блокировку будильника рисование трёх дебильных диаграмм. Но всё же теперь всё по-другому, и Чангюн не может избавиться от ощущения отстранённости. Потому что сегодня его гнал на пары не Кихён. А Хосок, потираясь носом о шею Чангюна. — Эй, волчонок, пора вставать, — шептал он в его плечо, и по позвоночнику шли мурашки — Чангюн стонет, отодвигая тарелку с рисом, словно это может прекратить тянущее ощущение в животе. Он не может поверить, что провёл все выходные у Хосока, не может поверить, что Хосок правильно поступил, затянув Чангюна в воскресенье обратно в кровать. — Куда ты идёшь? — спросил он, перекатываясь на Чангюна, чтобы тот точно не смог сбежать. Но сбежать — это последнее, о чём Чангюн думал, раздвигая ноги, чтобы Хосок не давил на них своим весом. Вырванное из контекста, это воспоминание почти заставляет Чангюна простонать. Он вспоминает, что едва удержался, чтоб не закинуть ноги на эти дразнящие бёдра — просто вспоминает, совсем на чуть-чуть, и мозг всё равно взрывается от осознания, что он просто обязан задушить себя этими прекрасными, прекрасными бёдрами… «Ебицкая сила» — думает он, фокусируя взгляд на случайном пятне на потолке. — Не знаю. Домой? — прошептал он, вдруг задумавшись о том, что ему делать. Он знал, что не может отвести взгляд от Хосока, не может справиться с возбуждением — особенно после того, что Хосок с ним делал прошлую ночь… блять, и Хосок знал. Конечно, он знал, блять, потому что Чангюн услышал, как он усмехнулся. — Ты разве не говорил, что у тебя нет дома? — Я ещё говорил, что несу хуйню, когда выпью. — А-а-а, — Хосок усмехнулся, наклонившись вперёд и ткнув Чангюна носом, коснувшись губами чувствительного места около уха, целуя так мучительно нежно, что Чангюн убедился в том, что Хосок шептал в его кожу какое-то магическое заклинание. От чего ещё он снова почувствовал, что его разрывает на части, просыпается слабость, заставляющая обвить Хосока руками и прижаться к этому сильному телу, смирившись с предательством своего собственного… — У тебя есть планы получше, чем ещё один день со мной? — спросил Хосок. Его губы едва касались шеи Чангюна, медленно спускаясь к горлу — Чангюн даже не решался сглотнуть. — Нет, — выдохнул он шёпотом, приняв поражение. — Точно нет… И когда рука Хосока вернулась к его ногам, Чангюн простонал, до боли кусая губы… — Не кусай ложку. Зубы будут болеть. — А? — Чангюн возвращается из мыслей и видит Минджи, которая ставит поднос на стол и садится напротив него. Прекрасно. Он вытаскивает ложку изо рта и снова смотрит на тарелку с рисом. Он почти забыл про скандал, случившийся в пятницу вечером… — Где Кихён? — спрашивает Минджи, откинувшись на спинку стула и открыв бутылку с водой. — Не знаю, — бормочет Чангюн, ковыряя рис. — Разве ты не должна знать лучше меня? Минджи хмурится, делая глоток. — Я думала, у вас утром была пара? Вы до сих пор не помирились? — она кладёт крышку на бутылку. — Кто знает. Я проспал. — Мм, — она берёт палочки, но продолжает смотреть на еду, колебаясь. — Гюн-а… Я знаю, что… он рассказал тебе про нашу ссору… Прости меня. — А, да, — Чангюн вдруг осознаёт, что слишком трезвый для таких разговоров. — Мы можем… не говорить об этом? — смешно, тошнота подкатывает к горлу, как только он вспоминает об алкоголе. — Во-первых, он не должен был тебе об этом рассказывать, — вздыхает Минджи. — Это несправедливо по отношению к нам обоим. — Может быть. А когда Ю Кихён поступал справедливо? — горько хмыкает Чангюн, поднимая глаза на Минджи, — та устало улыбается ему. — Думаю, он то же самое сказал бы о тебе. Чангюн замечает под её глазами тёмные круги. Ну конечно. Кихён упоминал, что они снова поссорились… — Уверен, что да, — выдыхает Чангюн, оставляя ложку в тарелке и откидываясь. — Почему в моей жизни творится такая херня? — стонет он, растирая лицо. — Слушай, — усмехается Минджи, — я вообще в ёбаном любовном треугольнике. И на моей стороне тоже совсем не джентльмен. — В любовном треугольнике? — фыркает Чангюн, смеясь. — Я не делал никаких любовных треугольников, — он опирается на стол с озорной ухмылкой. — А что насчёт того, чтобы вместо игнорирования меня как-нибудь попробовать потусить вместе? Обещаю, ты не пожалеешь, — он подмигивает. — Да? — Минджи удивлённо смотрит на него. — Я думала, ты не по девушкам. — Могу сделать ради тебя исключение, — ухмыляется Чангюн. — Знаешь, ты мне очень нравишься. — Я запомню, — смеётся Минджи, и рядом вдруг раздаётся кашель. — Прекрати заигрывать с моей девушкой, похотливый идиот, — фыркает Кихён, ставя поднос рядом с Минджи и присоединяясь к ним. — Я просто предложил, — хихикает Чангюн, откидываясь на стуле. — Ты как будто ни разу не думал о тройничке. — Заткнись, — стонет Кихён, кидая в тарелку Чангюна кусок брокколи. — Жри или тебе не хватит сил трахаться с нами обоими. — Тц, вообще-то я рассчитывал, что всё будете делать вы, — говорит Чангюн, кладя брокколи в рот и улыбаясь как идиот, потому что у Кихёна покраснели щёки. Это значит, что он и правда уже думал о тройничке. Прикольно. — Всё с вами понятно, — Минджи закатывает глаза, вставая. — Я пойду в зону отдыха. Не думай, что у меня нет страпона, — добавляет она, толкнув Чангюна в плечо перед уходом. Тот поворачивает голову к Кихёну. — Реально? — Ага, — ухмыляется Кихён, кушая рис. — Чем больше я её узнаю, тем больше понимаю, за что ты её любишь. — Да, я очень её люблю… — Эм, ну… — ухмылка пропадает, когда Чангюн осознаёт, что Кихён с Минджи ни словом не перекинулись. — У вас всё хорошо? — Мы справимся, не волнуйся, — отвечает Кихён, набивая щёки рисом как ни в чём не бывало, и они замолкают. Чангюн знает, что Кихён ни за что не будет извиняться первым, и всё равно… Чангюн снова начинает тыкать рис ложкой. — Прости, — проговорил он. — У меня были нехорошие дни, твоих вещей больше нет, и кое-что… происходит. Я просто погорячился. — Не переживай, — вздыхает Кихён, опускаясь над тарелкой. — Ты был прав насчёт дистанции, на которую я нас разделил, и я был с тобой недостаточно честен… Это не только ради Минджи — мне нужно пространство, чтобы о многом подумать… Ты тоже меня прости. — О… Тебе всё ещё нужно… пространство? — Не знаю. Наверное? Но я не забыл о нашем обещании, ладно? И Минджи тоже понимает, на что подписалась, поэтому… — Поэтому ты будешь держать меня мёртвым грузом рядом с собой. Понял, — хмыкает Чангюн. — Не говори так. Ты не мёртвый груз. — Правда? Но в эти дни я так себя и чувствовал. Ты устремился вперёд, задумался о будущем, а я просто плетусь за тобой, создавая нам обоим проблемы. Я сам от себя уже устал, если честно… — Гюн-а… откуда это всё вдруг взялось…? — Не знаю, — вздыхает Чангюн, понимая, что ему просто необходимо посмотреть в глаза Хосоку, но вокруг столько всего происходит, он столько всего хочет в себе изменить. — Я встретился с тем парнем, — продолжает он. — Он выглядит таким зрелым и полным, словно уже прекрасно понимает себя и мир. Словно ничего не сможет выбить его из колеи. И я. Просто хаос… — Мы говорим о том качке со статистики? — Ага, — Чангюн хихикает над тем, как Кихён назвал его. — Я провёл с ним все выходные… — Ой… Ну ладно? — Кихён хмурит брови. — И что у вас? Ты ничего мне не рассказал о том свидании. Если честно, у меня ощущение, что оно прошло не очень гладко, потому что потом ты стал угрюмым. Зачем ты звонил ему и просил забрать? — Говорю в свою защиту, что я не просил его меня забрать. Я просто позвонил, и он оказался там. Но я думал, что было бы сексуально, если бы он неожиданно появился из неоткуда и украл меня, — губы Чангюна опять растягиваются в ухмылке. — Да, он выглядит горячим. Вы похоже сблизились, я ревную, — бормочет Кихён. — Ммм, кто бы не хотел облапать этого крутого мужчину? Но, говоря начистоту, мы не трахались. — Я имел вви- стоп, что? — Я говорю, мы просто целовались и… ну, всё, — Чангюн тихо кашляет, чувствуя жар от воспоминаний. — Но большую часть времени мы просто что-то делали, говорили… обнимались? Не смейся, ладно? — (Кихёну не смешно.) — Но мне было так охуенно. Я серьёзно не знаю, что он, блять, со мной сделал. С того момента, как он поцеловал меня на мосту, я просто не могу выкинуть его из головы? И ёбаный в рот, этот поцелуй — мне показалось, что я не чувствую земли под ногами, что я на блядских американских горках, у меня такое творилось в животе, и все эти чувства были такими неожиданными? Будто все мои принципы оказались неприменимы к нему, — Чангюн вздохнул. — Это так странно. Я просто увидел его в то утро и тут же начал думать, что он сейчас делает. Ещё слишком рано ему писать, да? Он достаёт телефон, листая последние сообщения, но от Кихёна не следует никакой реакции. — Кихён-а? — Чангюн поднимает глаза, но Кихён всё равно не отвечает. Он просто смотрит на Чангюна с нечитаемым выражением. — Что не так? — Гюн-а, — наконец говорит он каким-то странным голосом. — Как зовут этого парня? — Хосок, а что? — хмурится Чангюн. — Хорошо, — выдыхает Кихён. — Поздравляю, — добавляет он, роняя ложку в тарелку и поднимая поднос. — С чем поздравляешь? — удивлённо спрашивает Чангюн, глядя, как Кихён поднимается. — С тем, что ты наконец-то влюбился, тупой придурок. — Что? Я точно знаю, что не могу- «Этого не может быть. Это бред. Блять, нет.» — Кихён-а, куда ты уходишь? — Хочу подышать воздухом, — отвечает он, выходя из-за стола.