Distaste

Можно ли считать Антона полным идиотом, если сейчас он сидит в пустом классе под редкими лучами солнца и чиркает на каком-то ободранном листке пожелтевшей бумаги динозавра для Оли, подобия трицератопса? Определенно — да. Но в свое оправдание сегодня утром по непонятным причинам он чувствовал лёгкость в теле. Скажи вы это ему ещё вчера вечером, когда он лез на стены от ужаснейшей мигрени и слабости во всём теле, что потом растекался лужицей на кровати, он бы попросту рассмеялся. Внезапно ударивший недуг как неожиданно проявился, так неожиданно тенью и скрылся за ночь. Тихий вздох вырвался из груди. — Кто сегодня дежурит? Доску протрите хоть от разводов, а то карга Васильевна снова пол-урока орать будет, — пронеслась трелью женский голос одной из одноклассниц. И тут чужие возгласы снежным комом понеслись, давя на черепную коробку. — Вчера дежурили мы, а сзади нас сидя-ят, — один из парней оглянулся на сзади сидящих девчонок, — Получается, сегодня вы, Маш? Те впару недовольно взвизгнули. — Что, прости? — одна из них поправила спадающую черную прядь обратно за ухо и вновь взглянула на собеседника, заострив тонкие брови у переносицы — Я только позавчера дежурила! Спасибо, не собираюсь драить эту потёртую доску снова, уж прости, —сьязвила она, словно выприскивая яд. Удушающий мозг гомон спал на нет, как только в класс залетела Лилия Павловна, постукивая своими красными шпильками-шапокляками, обыденно сев за свой рабочий стол и деловито оглядевшая класс, поправила свои очки в толстой оправе. — Что за шум, на который мне Петр Михаилавич пожаловался, я не поняла? Не детский сад ведь, может прекратите меня позорить? Наступила звенящая тишина. — Смирнова, будь добра, объясни ситуацию. Та шагнула ближе к учительскому столу, откидывая свои золотую косу назад. Антон усмехнулся — высокомерием и циничностью отдавало за километр. — Да тут с дежурством решиться не могут, вот поэтому и орут друг на друга во всю глотку. Женщина слегка кивнула, а после недолгой паузы, подала голос. — Значит так, с сегодняшнего дня, после каждой пересадки, вне зависимости дежурили ли вы до неё ещё или нет, очередь начинается по новой, — её взгляд направился на первую пустующую парту, — Петров, дежуришь сегодня ты, так как этих оболтусов как всегда нет. Антон поджал губы и нырнул головой на парту. Прячась от всех за сведёнными руками. Прячась от этих незнакомцев. Без Полины тяжко. Лишь рисование спасало. Оно было для него чем-то вроде успокоительного, спасало от стресса, отвлекало, уносило из реальности прочь, погружая в себя, в свои мысли. Руки сами выводили прямые линии, делая штрихи и вырисовывая каждую мелочь, как только касались ручки или карандаша. Но, к сожалению, от осознания своей никчемности ничего не спасало. Рука до боли в сухожилиях сжала карандаш.

⸙⸙⸙

— Так-так, трое отсутствующих, кто знает, почему Морозовой нет? — спросил преподаватель обществознания. Сердце подалось в пляс в бешенном ритме. Он гулко сглотнул. Ну же, скажи. Давай. Антон медленно протянул трясущую руку, обращая на себя внимание. — Да, Петров? — Она это, ну, заболела, — еле слышно пискнул. — Погромче, я не услышал. Блядь. Антон приоткрыл потресканные губы, решаясь вновь, но тут его перебили. — Марозова болеет говорит, — озвучала та самая напыщаная блондинка. Мужчина кивнул и вновь устремил свой взгляд на помятый по краям белый журнал, продолжая перекличку. Антон сидел, покусывая губы, и медленно постукивал концом ручки об парту, стараясь делать это настолько тихо, дабы ни одна душа не слышала — нервозность давала о себе знать. Причина же в том, что сейчас преподаватель читал лекцию о социальных ячейках общества с разными вторичными полами, об их коммуникации и взаимоотношение. Мерзкие черви поползли по телу. Казалось, все шушукаются именно о нем. Больная тема давила, пробираясь до закаулок мозга. — Все мы прекрасно знаем, что мир делится не только на первичный мужской и женский пол, но ещё и вторичный: бета, омега и альфа, признаки которых проявляется плюс-минус в четырнадцать лет, хотя может варьироваться от двенадцати до шестнадцати, в этом нет ничего страшного, всё индивидуально, но на сегодняшний же день, благодаря современным технологиям, мы можем узнать вторичный пол ребёнка уже через год после его появления на свет. В посёлках, конечно, эта роскошь ещё недоступна, но некоторые, кто могут себе это позволить, едут в ближайший город за этим тестом, поэтому на сегодняшний день родители уже в младенчестве знают будущую роль своего чада в обществе и постепенно готовят его к этому. Если это альфа, то врачи с детства рекомендуют прививать любовь к спорту и знаниям. Альфы, как правило, занимают те должности, где нужен холоднокровный и расчётливый лидер, но важно также понимать, что не все могут занять пост руководителя, его нужно заслужить. У них на уровне инстинктов заложена конкуренция между собой и это никак не исправить. Окажись ребёнок омегой, их начинают готовить к тому, чтобы они были хорошими родителями. По неписаным законам работать им не очень-то и важно было, ведь принято считать, что омегу и их ребёнка будет содержать их альфа. Как же стериотипно. ‹‹Только вот почему-то требования к омегам в школе ничем не отличается от альф, а где-то даже хуже››, — проскакивает в мыслях и Антон хмурится, не желая более слушать данный монолог. Противно было даже думать о настолько стереотипных вещах в этом гребаном мире. В нынешнем обществе от альф требуют слишком многое, от каждого из них ожидают чего-то грандиозного с самого их рождения, омег же вообще не принимают в счёт, с самого детства делая из них красивых кукол без своего мнения и желания на что-либо, бет в общем-то очень мало, примерно одна бета на три омеги и двух альф, поэтому в социуме они как серые мышки — никто не трогает их и живут они сами по себе, поэтому Антон отдал бы всё, чтобы хоть раз ощутить это чувство без оков, без обязанностей —чувство свободы. Звонок прозвенел ещё давно, но Антон же и с места не сдвинулся, продолжая рисовать незамысловатый цветок, лепестки которого неизбежно падали на сухую, затвердевшую почву, все думая о чём-то, мечтая. Настроение ни к черту. Время занятий мучительно долго приближалось к концу и вот последний урок, а после, наконец, можно было пойти домой ииспить горячий чай с лимоном, а потом прилечь и вздремнуть несколько часов, так как бодрый ещё с утра организм к концу дня давал трещины и явно намекал на то, что он ещё не весь окреп и нужно бы ему хорошенько дать отдохнуть. Поэтому Антон первее всех побежал переодеваться в раздевалку, а после сел на скамейку и стал ждать урока. Нога нервно дрыгала, создавая понятную только для неё мелодию, а рука блуждала по покрашенной поверхности старой древесины, находя какие-то бугорки или же неглубокие впалости. Обречённо вздохнув, он покосился на свои чёрные, ободранные временем кеды. — Петров, чего застыл? Вставай в шеренгу. Урок ничем не отличался от своих братьев из прошлого: сначала разминка, потом повторение приёмов и после игра в баскетбол. Антон бы с радостью сидел на скамейке и наблюдал за остальными, подперев щёку ладошкой, а не вот это вот всё дерьмо. Спустя уже ничтожных пятнадцать минут с него можно было выжимать три ведра пота, тогда какого чёрта он ещё оставшиеся тридцать, блять, минут должен скакать по залу, точно псина, и пытаться перехватывать грёбаный мяч у других. — Как обычно, на две команды. Прогремел трель свистка, врезаясь в уши. Мужчина, взмахнувший своей рукой к потолку, подбросил мяч прямо по центру на несколько метров ввысь, начиная этим игру. Метнувшмйся к потолку исиний взгляд, вслед за шаром, раздражённо закрылись от яркого света ламп. Не успел он толком среагировать, как дикари уже гоняли мяч по всему залу и оставалась лишь делать вид, что участвуешь в этой сумбурнй вакханалии, дабы не получить ещё одного ‹‹прекрасного›› лебедя в своё бумажное озеро. Сиплый выдох вырвался из нутра, когда в грудь больно ударилось что-то тяжёлое. Посмотрев вниз, Антон увидел в своих руках мяч, который недавно было скакал от руки к руке на другом конце площадки, а теперь лежал в совсем не в подходящем ему месте — в руках Антона. Он с переполненными в глазах накатившимся страхом поднял взгляд на площадку. Желание отбросить мяч в сторону, выйти из игры, перестать быть в центре внимания расло в геометриской прогрессии. Только вот тело было против разума, отказываясь подчиняться, отказываясь двигаться. В ушах звенело, все крики заглохли, будто он под водой был, а взгляд поплыл, не замечая как на него бегут некоторые парни и явно не в блогих намерений. Мгновение и из рук выбивается мяч, как и воздух из лёгких. Мгновение и спиной он больно впечатывается в пол, при этом нехило так приложившись головой, ооткусывая язык до крови. Тут же свисток издает привычный трель, но уже ознаменовывая не начало, а техническую паузу, фол. — И что это было, пацан? — закричал учитель, — Такими темпами наша школа никогда не попадает на отборочные, — тихий вздох шумом прошелся по огромному залу, — Так, Петров, становись вон на ту линию, — указал пальцем на очерченную белую полосу на полу в пару метрах от кольца, — Попытайся закинуть мяч в сетку. У тебя три попытки. Антон тихо зашипел — локоть неимоверно жгло, видимо, ударился пока падал. — Петров? — Я... — закусил губу, — Учитель, можно присесть? Я думаю больше не могу продолжать играть. Мужчина лишь вздохнул и молча кивнул в сторону скамьи. — Ого, а Гандошка-то не заплакал, — наигранно прыснул тот самый, что налетел на него, словно змей показывая свои клыки в нахальной ухмылке.

⸙⸙⸙

По старым, потертым кафелям туалета проскакивал звук воды, несильно струящего из под крана. С трудом приподнимая рукав спортивки, понимает — пиздец. Локоть был ободран до мяса, а кровь и не думала останавливаться, уже давно запачкав ткань. Спустя время он кое-как промыл рану, что несильно то и помогло. Сгибать руку, казалось, все равно что иглой тело прокалывать - адская боль. Антон медленно зашёл в класс, где признаки кого-то живого, находящегося там, отсутствовали - ушли домой. Догадался он об этом по исчезнувшим портфелям. И только он взял свой, как в голову ударило - дежурство по классу. Черт. Нужно сделать много всякого, где без рук было не обойтись и все это ему придется делать только левой рукой, не подключаю больную. После долгих раздумий, он принял решение сначала полить цветы, ведь это была самая лёгкая часть, не считая того, что их в классе было приличное количество, разных оттенков, форм и видов, просто глаза разбегались, а всё потому что Лилия Павловна была просто без ума от них. Они были везде: на подоконнике, на специальной подставке и несколько на макушке шкафа, в которой та хранила всякий хлам для мероприятий. Пыльный многолетний шкаф, до верха которого Антон сейчас старательно тянулся, вставая на носочки, дабы дотянуться до последнего горшка с какими-то чудными цветами, никак не поддавался, было слишком высоко. Пустая лейка с грохотом падает на деревянный пол, а сам Антон спиной впичатывается о выступ подоконника. Сомкнутые глаза открываются и перед ним предстает разьереная физиономия Пятифана. Дыхание будто перекрыли иначе как объяснить то, что он перестал дышать. Да даже двигаться боязно было. Он застыл. Застыл в ожидании. Будто ждал казни. Ждал, когда огласят какой грех он на этот раз совершил. Чужое дыхание, чужой острый взгляд прямо в душу сбивали с ног, подкашивали. — Ты, — шепчет через зубы, — чужая огромная лодонь в больно вцепляются в волосы, чужые пальцы путают пряди, жестко схвачивая их, задирая голову Антона и вынуждая смотреть прямо на болотные глаза, а не блуждать по сторонам, заставляя застонать от боли, — Ты с Полиной и за пределами шараги общаешься, оказывается? Ну чё, успел уже у нее дома побывать? А трахнуть? — наклонившись, сипло проговорил. Глаза Антона упали вниз. Он нервно кусал губы, пытаясь дать отпор. Хотя бы словесно. Двшать стало все труднее. В воздухе словно повисла нечто инородное, нечто, что сбиваа столку, будто проникала в мозг. В глазах помутнелось. И вдруг Антон поймал себя на мысли, что это нечто оказалось чем-то приятным. Он будто одержимый начал вбирать воздух, только бы подольше наслодится этим дурманящим запахом. Казалось что, только что, он подсел на тяжелые наркотики от которых невозможно будет откозаться. Антон вдруг резко посмотрел на Пятифана, словно это не он, а вторая личность проснулась — дерзкая, смелая. Вдруг его руки, что до этого оперались о подоконник, прильнули к чужой шее, притягивая к себе и он впился в чужую мощную шею, обнюхивая ту вдоль и поперек, целуя. Довольный тихий стон прошелся по пустому помещёнию, паралельно чмокам. Но услада не длилась долго. Пятифан оттяпал от себя Антона и с яростью откинул того, сам отдаляясь. Отвращение переполнилось через край в болотных глазах. — Долбаеб, че делаешь? Совсем крышой поехал? Антон ощутил как рассыпается на мелкие кусочки, точно разбитая мамой тарелка при очередных ссорах с отцом, как любимая, потресканная фарфоровая статуэтка Оли, где не хватает несколько кусочков. Только вот вещи можно склеить, можно заменить новой, но то что он сейчас сделал никак не исправишь, ни обмотаешь время вспять, не сотрешь в памяти. Страх и отвращение к себе заполнили недавно затуманенный разум. Он не понимал, что им двигало несколько секунд назад. Не понимал, как смог совершить нечто такое. Он через челку взглянул на Пятифана, что потерал лодонью свою шею. — Я...— пискнул, — Извини, я не знаю что на меня нашло. — Пидарство на тебя нашло, уебок, — цыкнул, — Боже, блядь, делать мне нечего как с фриком сейчас стоять пиздеть. — Извини, я правда не понимаю...тот запах...это все он виноват, — по детски оправдался Антон. — Че, — вскинул Пятифан брови, смотря на поникшого блондина, — Говори громче, че себе под нос бормочешь. Какой еще запах? — Сам не понимаю, какой-то. Я впервые с таким сталкиваюсь, — проговорил Антон, не понимая почему все ещё стоит и как идиот оправдывается. Проще было бы сбежать, как он привык — как последний трус. Рома вздохнул и нервно прошёлся ладонью по коротким волосам. — Ты щас про фермоны или че? Антон завис. В моменте показалось словно время замерло. — А, — в глазах Антона в мгновение заискрились звёзды надежды. Быть того не может, его вторичный пол наконец проявился, что он смог почувствовать чужой фермон? За чуть приоткрытой дверью послышался гомон и смех. — Где Ромыч? Пятифан оглянулся назад, а потом на Антона и цокнул, скривя рожу в раздражении. — Считай, что тебе повезло, — глянул он на него в последний раз и, засунув руки в карман спортивных штанов, чуть сгорбившись, направился к выходу, — Разберусь с тобой потом. Бывай, фрик.

⸙⸙⸙

Голова до ужаса трещала, будто сейчас череп, находящийся внутри, возьмёт и треснет в нескольких областях на мелкие частички. Полуоткрытые глаза неимоверно жгло, то ли из-за поступающего в них света, то ли из-за сухости. Антон медленно привстал на локтях и только потом уже полностью принял сидячее положение, наученный горьким опытом того, что не стоит резко вскакивать с места, особенно после сна, ведь то, что произойдет после... Он по привычке потянулся за своими очками, которые всегда лежали на маленькой, прикроватный тумбе. Только вот рука вместе с очками нащупала ещё какие-то маленькие бутылочки, оглянувшись парень увидел лекарства с разными надписями и упаковками, где нарисованы дикие плоды. Антон аккуратно поставил босые носочки ног на когда-то давно покаршенной бабушкой пол, что сразу обожег его своей прохладой. Только вот встать полностью у него не получилось ввиду отсутствия каких-либо сил. Дверь тихонько открылась, наполняя комнату тизим скрипом ржавых питель. Оттуда вмиг высунулась белая копна волос, после чего на парня с осторожностью посмотрели два голубых глазенок. Но поняв, что интересующийся ею объект давно проснулся, девочка как-то резко забежала в комнату и с разбегу прыгнула на Антона, обняв его. — Тоша, ты проснулся! Из лёгких выбило весь воздух, а после Антон тихо застонал. — Ох, Оль, ты так выросла оказывается, — в копну волос радостной Оли погрузилась чужая пятерня, нежно поглаживая. — Ага! Скоро я и тебя обгоню, братик, будь на чеку, — захихикала она где-то в области живота Антона, крепко обнимая. — Всё-всё, щекотно, перестань. Оля, широко улыбаясь, выбежала из комнаты, что-то прикрикнув напоследок. Антон не расслышал, но всё же облегчено вздохнул, ведь жар тела девочки, прильнувшее к нему, плавило. Наступившая тишина долго не продлилась, ведь в комнату ворвалась Карина, а за ней хвостиком вновь последовала сестричка. Женщина подошла к нему и протянула руку ко лбу. Антон машинально прикрыл глаза, ощущая приятную прохладу. — Жар всё ещё держится, чёрт, — выругнулась она и потёрла свой лоб, словно сравнивая, убеждаясь в своих словах, — Как самочувствие? — Не знаю...вроде нормально, а вроде и очень-очень-очень-очень, — продолжить внезапное ребячество не дала рука, протянувшая к его рту маленькую ложочку сиропа, гадкого зеленоватого оттенка. — По лицу и не скажешь, что продрых два дня, — слабо улыбнулась она, увидя какую рожу скорчил Антон. Антон вмиг поперхнулся лекарством и ошарашенно взглянул на мать взглядом полного недоверия и шока. — Как это... два дня? — сипло прошептал. — А вот так, как вернулся со школы сам не свой, поднялся в комнату, а там уже всё — больше и не просыпался. Только иногда возвращался с Грёз в этот мир, прося воды, а после снова кутался в одеяло, несмотря на ужасающий жар. Мне приходилось каждые два часа менять тебе повязку, — вновь потеряла женщина лоб, — В общем, я места себе не находила и думала, что сейчас сама от бессилия упаду, но слава Богам, что ты проснулся. Антон поник, в голове не укладывалось сказанное матерью. Бред. В наступившей тишине живот судорожно урчит, кидая Антона в смущение, а после он сьеживается от боли. — Идём вниз, Антон, — замечает Карина, — Я приготовлю твои любимые блинчики, ещё бульнчика горячего налью, покушаешь. Карина подхватила Антона за бок, перекинув одну руку парня на плечи, помогая идти, спустится по лестнице. — Держи, — протянула она тарелку горохового бульена, — Потом будем с тобой чай пить с блинами. Антон с каким-то зверским аппетитом накинулся нарезную лапшу, плавающую в супе. В то время Карину, стоящую у плиты, отвлек настойчивый трель домашнего телефона, оповещающего о том, что кто-то по ту сторону хочет поговорить. Женщина неспеша подошла к маленькому столику, где рядом с телефоном находился горшок тюльпанов, которые женщина поливала строго по расписанию. Она прислонила аппарат к уху и незамысловато протянула: "Да, слушаю". — Здравствуйте, а Антона можно? — послышалось из трубки. Голос был женским, нежным таким и Карина слегка улыбнулась. Это явна была та самая, про которую рассказывал Антон. — Здравствуй-здраствуй, Антон сейчас подойдёт, секунду, я позову его, — Карина отошла от столика после того, как получила милое :"Хорошо, буду ждать" Зайдя на кухню, кивнула женщина головой в сторону коридора, ухмыляясь: "Твоя подружка звонит", Антону словно легкие пробило тот же час и бросив недоеденный суп, он пулей ринулся к сотовому. — П-привет, — надрывно, на одном дыхании выдал он. Голос дрожал. Сердце стучало, словно мотор старой папиной машины, когда тот заводился. Он так скучал по Полине, по её звонкому голосу, который совсем не раздражал, как это происходило с другими, наоборот, её голос был для него словно мелодия, которую хочется слушать раз за разом. А её лицо предстало перед ним, такое идеальное, словно написанная картина известным художником, словно искусство, которая обязательно должна украшать стены Музея, чтобы и другие увидели это чудо и восхитились ею. Парень закусил губу и невзначай подумал о том, что лучше не стоит, ведь он будет ревновать. Хотелось эту красоту только себе. Хотя это совершенно эгоистичное и лишь детский лепет, ведь как никак Полина была весьма популярна. Поэтому это жалкое желание наслаждаться её изяществом и красотой в одиночку с позором разбивается на частицы и заставляет дать себе пощёчину, пообщав о этой херне больше никогда не думать, ведь то, что девушка предпочла общаться с таким как он, а не с кучей других крутых ребят уже как благословение. — Блин, может провод опять сдвинулся. Алло, Антон, ты тут? Алло, чёрт, реально не слышно. Блондин округлил глаза и замялся. — А...э, Полин, алло, я тут! На той стороне послышался облегченный выдох. — Ох, а я уже испугалась, что снова домашний менять нужно..Ну, как ты там? Живой? — Вроде да, черт, сколько мы уже не виделись? — Неделю с лишним, вроде. Наступила неловкая тишина. Антон закусил губу, а на той стороне послышались какие-то шорохи, видимо меняет позу на более удобную или что-то вроде того. — Я скучал. Антон неловко улыбается и радуется тому, что сейчас не видно его тупого лица, тогда бы он и вовсе умер от неловкости. — Я тоже, Антош..Ты побыстрее поправляйся, мне одиноко. — А как же..— он резко замолчал, поняв, что сейчас хотел сказать полную хрень, отмахнулся. Но девушка, явно заинтересовавшаяся этим, не дала сдать назад и всё же с мольбой упрасила договорить. — Ну, мм..а как же твои друзья? У тебя же их много. Можешь пока с ними повеселиться. Блондин мысленно был готов избить себя, ведь сейчас он будто дал толчок на то, чтобы Полина начала более тесно общаться с другими. А что если она послушает его совета, а после общении с другими поймет насколько скучный Антон и остынет к нему? На той стороне послышались тихие смешки. — Зачем мне остальные, когда есть такой милый зайчик, как ты? Иногда ты такой глупенький! Парень закусил губу и потёр медленно розовеющую шею. — Ты.....Я действительно более важен для тебя, чем другие? Что-то Антона понесло и поняв это он головой впечатался в тумбу, а рука с трубкой продолжала парить на весу. — С тобой там всё в порядке? На это девушка смогла лишь услышать сиплое "мгм" где-то за пределами зоны хорошей слышимости. — Чёрт, я ударился. — Я знаю, дурак. Молчание. — Ты действительно стал важным человеком в моей жизни, Антон. Знаешь, я настолько привыкла к тебе, что моя жизнь без тебя уже...не такая? Не могу описать это чувство, но ты уже будто частичка меня самого..Ох, кхм, меня дедушка зовёт..ты это, ну, поправляйся поскорее!! Пока, Тош. Пик. Пик. Пик. Сердце уже давно разорвало ребра и кожу, а разум отключился. Блять. Только не это. Карина уже в какой раз кидала на парня беспокойный взгляд, поджимая свои сухие губы в тонкую полосочку, не решаясь спросить в чем же дело. Поэтому она подошла к плите, дабы перевернуть блины в другую сторону, смотря, чтобы не подгорело и между тем нарезая колбасу. А в на кухне все так же стояла абсолютная тишина, пока ее не разрушила спустившаяся Оля для добавки сгущенки. Карина слегка улыбнулась, следя взглядом за, поднимающейся обратно, радостной девочкой с лакомством на своей тарелке, но улыбка спала после того, как она посмотрела на Антона, которой все так же хмуро смотрел в одну точку и жевал свои щеки. Женщина налила чаю в недавно опустевшую чашку блондина, попутно добавляя сверху молока, а рядом положила тарелку только что приготовленных, еще горячих блинов, тихо вздыхая от понимания того, что в этой обстановке она больше сидеть не может, видя, как его сына что-то беспокоит. — Тош, рассказывай, — помедлила она, а потом тихо, более осторожно добавила, — Что случилось? Антон мелко вздрогнул и удивленно окинул Карину ошарашенным взглядом, вовсе не ожидая такого рода вопросы, и захлопал ресницами, еще больше хмурясь. Постепенно к нему приходило осознание, как и страх. Страх, что если сейчас он все расскажет, расскажет о том, что его снова задевают в школе, расскажет, что с учебой то в принципе не ахти, расскажет о том, что он вроде бы влюбился в свою подругу...омегу. Антон поперхнулся чаем, которым хотел смочить сухое горло и посмотрел на женщину, а та лишь обеспокоенно протянула свою худощавую руку в знак извинения, говоря, что не предупредила о кипятке. Антон, откашлявшись, протер мокрые пятна сладкого чая с любимой футболки, понимая, что это будет довольно трудно оттереть и вздохнул, поднимая голову к матери. — Мам, да вот мне за контрольную по физике два поставили, да и в целом не очень идет она у меня, — объяснил "причину" своих беспокойств парень, взъерошив свои и так растрепанные волосы, на что женщина прерывисто выдохнула, понимая, что ничего серьезного нет и зря себе нервы трепала, на придумав там всякого на перед, дура. Карина аккуратно положила свою ладонь поверх антоновых и слегка улыбнулась. — Какой бы я не была строгой или может быть истеричкой просто знай, что ты можешь мне доверить все свои переживания и проблемы, а я обязательно сделаю все в своих силах и попытаюсь помочь тебе, слышишь? Пожалуйста, Антон, — она с мольбой посмотрела на него, — не скрывай от меня ничего. Парень сглотнул и смог выдавить из себя лишь жалкий кивок, но стоило бы успокоить маму, сказать, что все действительно в порядке и переживает она напрасно, но он не смог. Он слишком жалок. ⸙⸙⸙ Чувства теплых пальцев на своей голове заставили раскрыть сонные глаза и слегка приподняться, принимая угрюмый вид. На что девушка лишь хихикнула на такой вид блондина и небольно тыкнула пальцем где-то в районе плеча, а потом обернулась в другую, когда к ней обратились. Антон должен поклясться, что если бы не начавшаяся перекличка, он бы умер либо от остановки сердца, либо от переизбытка дофамина. Полина вновь подарив все внимание блондину слегка наклонилась и чуть прищурившись посмотрела тому в глаза. — Антон...почему твои глаза опухшие и будто покрасневшие? Парень замер. Все таки надо было подольше окунуть лицо в холодную воду. Вообще, не стоило распускать нюни, не стоило, но...Но, черт, он не смог, не смог сдержать своих ничтожных слез. Почему его угораздило влюбиться в Полину? От его чувств одни проблемы, ведь прознает об этом Пятифан, то считай надо прощаться с жизнью. А самое главное это неправильно..омега любить омегу. Непозволительно. Осуждающе. Точно - поймет кто и считай пропало все. Для всей его семьи жизнь здесь станет невыносимой, а кроме как тут им податься больше некуда, поэтому Антон определенно съест все свои чувства и никогда не признается ей. — Антон! Анто-он! — Морозова махала своей рукой, пытаясь привлечь внимание. Тот вопросительно посмотрел на девушку, приподнимая брови. — Я сегодня на занятиях с Федоровой, не жди меня, — предупредила она и слегка улыбнулась после того, как парень кивнул ей.