Боли описания не требуется

Асурири снились странные сны. В них было что-то мутное, странное, отчужденное и довольно неприятное. Саму себя Нисимура не видела, но явственно чувствовала свое присутствие в этом диком мире грез и образов. Кроме основной мутно-серой массы расплывчатых видений были и воспоминания. Нечеткие, быстро сменяющиеся другими. Эти образы, вызванные чем-то чуждым, странным и незнакомом ей, Асурири, проносились, оставляя на ней глубокие кровоточащие раны. Мертвая мать, глаза которой были широко распахнуты, а рот застыл в диком, разрывающим душу вопле; отец, невероятно красивый даже на момент смерти говорит Нисимуре свои последние слова. Из его рта ручьем течет кровь, но он собирает последние силы и говорит своей единственной и так горячо любимой дочери то, что послужило его главной жизненной ошибкой и то, что он осознал только сейчас : - Не доверяй никому...Никому, Асурири. Ты слышишь? Никому. Глухим эхом неслись в ее затуманенном сознании эти слова.. Никому. Никому. Никому. Никому. Никому. Никому... Нисимура, пребывая еще в своем тревожном, полном горя и тьмы сне, внезапно ощутила, что не переживает это заново. Это сон, и не более. Странное понимание и умение отличать сон от яви даже будучи спящей, Асурири уяснила и запомнила еще в раннем детстве. Веки словно налились свинцом, и Нисимура с трудом разлепила их, рассеяно хлопая длинными черными ресницами. Девушка осмотрелась вокруг и замерла. Это был не ее дом. Вдруг Асурири вспомнила события минувшего дня и вскочила с кровати. Точнее, с дивана, обитого качественной темно-коричневой кожей. Упало одеяло; за ним небольшая мокрая тряпочка. Она свалилась, к удивлению Нисимуры, с ее собственной головы. Девушка потрогала лоб, который оказался влажным. Кто-то сделал ей компресс, и это пугало ее. Мог ли Дазай отдать ее, пока она была без сознания, кому-либо зачем-либо? Вряд ли.. Хотя такой шанс и имелся. Асурири осмотрелась. Комната была небольшая. Из мебели имелись диван, тумбочка из черного дерева, рабочий стол, на котором валялись кипы бумаг, стул и красивый светлый шкаф со множеством книг в красивых переплетах. Было и большое окно, в которое сразу же, только его увидев заглянула Асурири. И не обнаружила ничего необычного - всего лишь пустынные улицы окраин Йокогамы. По крайней мере, Нисимура решила, что это Йокогама. Если быть точнее, то ей очень этого хотелось. Девушка вздохнула. Она чувствовала себя ужасно уязвимой и незащищенной, ведь рядом не было ее катаны. Этим мечом ее прадед отнял жизни более чем у двухсот врагов их клана. Этот двуручный меч был семейной реликвией, тщательно охраняемый из поколения в поколение, не говоря уж и о том, что он стоил целое состояние. А она!.. Неожиданно Асурири осмотрела себя и с ужасом обнаружила, что на ней не ее одежда, а длинная мужская рубашка, которая свисая с тощих плеч девушки, обнажала красивую кожу и множество ужасных и жутких ран на ней. Эти раны были знакомы Нисимуре с детства. Она всегда прятала их за длинными кофтами и свитерами, ибо они пугали людей. И осознание того, что кто-то еще увидел эти раны было пугающим и диким Асурири. Но еще сильнее ее встревожило то, что ее переодели. ЕЕ. Одну из самых опаснейших мафиози переодели, словно ребенка! Вздор. Рубашка пахла кофе и выпечкой с медом. Сомнений быть не могло. Теперь Нисимура была точно знала хозяина этого дома. Девушка со скоростью пули вылетела из комнаты, ударом ноги снеся изящную дверь из темного дерева. В ее голове крутилось только одно : "Дазай!"