Connected

      Крис осторожно заходит в квартиру. Внутри тепло и пахнет благовониями. На душе сразу становится спокойнее, когда он вдыхает полной грудью этот родной аромат. Время еще не позднее, сегодня Чан освободился чуть пораньше, чтобы провести с тобой как можно больше драгоценных мгновений. — Принцесса, я дома! — кричит, снимая с себя куртку и обувь.       Плечи тут же напрягаются, когда на его приветствие никто не выходит, и не отзывается. Он знает прекрасно, что ты дома. Куртка на месте, свет в вашей комнате горит, он может разглядеть маленькую полосочку под дверью в спальню. Да и ты бы не ушла, не оставив на двери какой-нибудь милой записочки, или сообщения в чате, куда ты, и ждать ли тебя сегодня.       Из всего следует, что ты точно дома и точно сидишь в вашей комнате. Тревожность поднимается из глубин сознания. Чан прекрасно понимает, ты можешь быть в наушниках, ты могла просто уснуть, читая очередную нудятину для работы. Все, что угодно. Банально, могла быть занята любыми вещами, не подозревая, что парень освободится раньше, он же не предупреждал.       Сердце ухает вниз, когда Крис видит твое заплаканное лицо, повернувшееся в сторону двери, когда та с противным скрипом открывается, пропуская Криса внутрь комнаты. Чан преодолевает расстояние между вами за пару больших шагов, садясь рядом с тобой на кровати, сразу обхватив твои трясущиеся руки своими большими ладонями. — Что такое? Что случилось? Малыш…       Глаза Чана переполнены тревогой и страхом, что произошло что-то действительно ужасное. Взгляд бегает по лицу, пытаясь рассмотреть в нем подсказки. — Крис, — выдавливаешь севшим голосом, и слезы снова душат, не давая сказать ни слова. — Чшш, иди ко мне, — парень обвивает тебя руками, прижимая к себе так крепко, что кажется, воздуха может стать недостаточно.       Новая волна бесконтрольных рыданий вырывается из груди, и ты крепко сжимаешь ладошками черную рубашку на спине Криса. Его глаза бегают по вещам в комнате, он просто не знает, куда деть себя от непонимания и беспокойства. Ты так редко плачешь, так редко что-то выходит из-под твоего контроля настолько, чтобы заставить тебя в истерике ухватиться за него, как утопающему за спасательный круг. Чан гладит сырую спину через ткань домашней черной футболки, утыкается подбородком в изгиб шеи, и больше не пытается пошевелиться, только совершает незначительные движения руками, поглаживания вверх-вниз. Он ждет, пока ты успокоишься, и сможешь спокойно сказать ему хоть что-то. Его распирает, но он послушно ждет момента, когда слезы иссякнут. — Я так устала, Чани, — Крис еле как разбирает эти слова, и жмурится так сильно, что перед глазами появляются звездочки. Горло начинает саднить, он думает, что вот-вот заплачет вместе с тобой, если сейчас же не возьмет себя в руки. — Много работы? — Чан не ждет моментального ответа. Тебе для начала бы переварить вопрос, понять сказанные им слова, совладать с собой и своим голосом, и уже потом говорить.       Судорожно выдыхаешь, обжигая горячим воздухом грудь Чана, в которую упираешься. Крис попал точно в цель. — Я переделывала её за сегодня четыре раза. И мне ни один вариант не нравится. Абсолютно. Все результаты не такие, которые мне бы хотелось видеть. — Покажешь, что там? Хочу посмотреть.       Отстраняешься и указываешь подбородком на ноутбук рядом с вами. Крис не выпускает тебя из своих объятий, лишь одной рукой тянется к крышке ноутбука, открывает нужные файлы и быстро пролистывает их. — А что сказал преподаватель? — Она сказала, что выше тройки не поставит за это. А мне не нужна тройка, понимаешь? Мне нужно видеть, что я не просто так пашу, как конь. Я пашу не ради чертовой тройки. 4.5, как минимум должно быть, иначе, я ничтожество. — Ты не ничтожество! — Крис целует в висок, мимолетно и нежно, — Оценка — это не главное. Ты получила информацию, вынесла что-то из этого? — твой согласный кивок, и он продолжает. — Вот. Вот, что главное. Хочешь, мы можем вместе сесть и написать эту работу, учитывая все пожелания твоей преподши, раз ей так приспичило докопаться до мелочей. Я помогу, ты только не переживай, принцесса, ладно? — Хорошо, — опускаешь голову и холодные слезы снова падают на руки Чана. — Есть что-то еще, помимо работы. Я прав? Киваешь, не поднимая глаз на Криса, и он буквально сердцем чувствует, что это «что-то» связано с ним, и как бы хотелось ему сейчас залезть в твою голову и прочитать все твои запутавшиеся в тугой узел мысли. Побродить внутри них, распутывая каждую ниточку. — Посмотришь на меня?       Отрицательно мотаешь головой, еще ниже склоняя ее, и Крис больше хмурится, осторожно кладя ладонь на подбородок, и направляя твое лицо к себе. — Что еще гуляет в твоей прекрасной голове, м? Скажи, я же смогу помочь.       Неосознанно кладешь ладонь на руку Чана и тут же отдергиваешь ее, будто ударенная током. Но от взгляда Криса это не спасает. Янтарные глаза, и до этого темные, становятся буквально черными. — Малышка, — его собственный голос срывается на последнем слоге, и он нежно ведет большим пальцем по подбородку, делая небольшую паузу в предложении. — Покажи. Я не собираюсь учить тебя жизни, серьезно, просто покажи и пойдем обработаем, чтобы не занести инфекций, ладно? — Чан, — как ты не пытаешься противиться, все же даешь свою руку парню и видишь, как он закусывает губу, рассматривая бордовые полумесяцы от твоих же собственных ногтей на внешней стороне ладони и на руке до локтя. — Это…это пройдет. Я делала т… — обрываешь себя на полу-слове, понимая, какую же ошибку совершила, сказав эти два, почти три, слова. — Делала? Боже… — Крис осторожно целует кровоточащий полумесяц на венке. — Как я не замечал этого… Принцесса, почему? Что такое? Расскажи, если сможешь. Или потом, когда поймешь, что готова к этому, но только не молчи, ты не молчи только, ладно?       Перед его глазами огромными красными буквами горит табличка «Ты пропустил, что дорогому тебе человеку плохо. Как ты мог…» и эта табличка пускает дым в глаза, заставляя их слезиться. — Знаешь, я просто думаю, — не отрываешь взгляда от пальцев, осторожно придерживающих трясущиеся поврежденные тобой же руки, — Я просто думаю иногда, что не достойна тебя. Ты замечательный, красивый, упорный, умеющий делать столько вещей, сколько никому и не снилось. А я что? Страшненькая подружка рядом со всеми девушками, которые всегда вокруг тебя, да и вокруг меня тоже. — Т/и, пожалуйста, посмотри мне в глаза, — голос Чана нежный и ласковый, кажется, что он улыбается, но улыбка не тронула его губы ни на секунду.       Ты совершенно не хочешь смотреть на это восхитительное лицо, в эти темные омуты, в которых хочется утонуть, но ладонь Криса ложится на твою щеку, приподнимая голову. — Что ты видишь в моих глазах? — Свое отражение. — Глаза — зеркало души, помнишь? Ты — моя душа, т/и. А может быть моя душа, как ты выразилась, как у человека прекрасного, быть недостойной чего-то? Может ли моя душа считаться «страшненькой подружкой» среди окружающих меня и тебя девушек. Что вообще в твоем понимании все эти девушки? — Красивые, талантливые, вокруг них всегда так много внимания, и я просто не могу понять, чем я заслужила именно твое. На меня никто никогда не смотрит и не смотрел. И с одной стороны — это хорошо, ни от кого не нужно отбиваться. Но с другой, я не достойна внимания? — Ты хочешь внимания, или того, чтобы твою восхитительную красоту признали? — Я не знаю, чего я хочу. — А я хочу обнять самую красивую девушку этого мира, — и он притягивает тебя к себе, еще крепче прежнего сжимая в своих руках. — Я хочу разговаривать с самым интересным человеком, которого когда-либо встречал в своей жизни. Хочу слышать самый лучший смех, словно пение птиц в лесу, успокаивающий и разжигающий сильнейший теплый огонь в душе. Ты достойна мира, малышка, понимаешь. И это я бы сказал, даже, если бы мы не были знакомы, даже, если бы не были близки. Я бы стер память, чтобы заново познакомиться с тобой, и испытать то чувство снова. Чувство, что вот он — человек, с которым я хочу провести всю жизнь. Девушка, которая достойна не просто мира, вселенной, всего космического пространства со всеми галлактиками в нем. Я очень люблю тебя, ни на секунду не думай, что не достойна меня, это невозможно. Ты достойна всего. Не оглядывайся на других, ты — это ты. Никто другой, хорошо, принцесса. Повторишь? — Я — это я, и никто другой. — Давай. Я достойна мира. — Я достойна… — голос срывается. — Мира. — Мира. — Я люблю тебя, малышка. — А я тебя, Чани… — сжимаешь изо всех сил, как только можешь, крепкий торс. — Спасибо. — Пойдем, нужно обработать твои ранки. Заказать что-нибудь, хочешь кушать? Посмотрим фильм сегодня? — От еды я бы действительно не отказалась, но смотреть что-то не хочу. Мы можем просто полежать в тишине? — Все, что пожелаешь, моя госпожа, — он целует твои волосы, берет тебя на руки так легко, словно ты ничего не весящее перышко, и идет на кухню за аптечкой. — А если ты хочешь, чтобы твою красоту заметили, можем выложить фото в инст. Ты увидишь много восхищения в свой адрес, малышка, — шепчет на ухо, через пару мгновений утыкаясь носом в шею, заставляя тебя улыбнуться.       Обрабатывая россыпь кроваво-красных месяцев на твоих руках, Крис думает о том, что его любовь к тебе невозможно описать никакими словами. Никакие эпитеты английского, корейского, японского языков не могут выразить в полной мере того, что он чувствует, когда смотрит на тебя. Как же ему хочется, чтобы ты всегда видела себя его глазами. Такой же прекрасной, талантливой, самой особенной, той, которую он любит до чертиков сильно, до боли в груди. Той, которая освещает его путь на любых тропах, в любое время дня и ночи.       Он любит тебя так сильно, и хочет, чтобы ты так же любила себя.