The Darkest Hour is Just Before the Dawn Part II: Navigating Uncharted Waters

Возвращение Питера затянулось сильнее, чем он предполагал. У Тони была длинная неделя, и когда он вернулся домой, ему хотелось только одного — увидеть сына и лечь спать, но эти планы явно вылетели в окно. Впрочем, как и Питер. Когда Пятница воспроизвела в памяти то, как Питер пробирался в Башню и выходил из нее, о чем никто не знал, он убедился, что мальчик безответственно испытал свою новую паутину, никому об этом не сказав, и это только разозлило его еще больше. Хотя к этому моменту он уже достаточно устал и провел столько времени, что его злость перешла в состояние медленного кипения. Наверное, это хорошо. Для блага Питера. Он несколько раз подумывал позвонить Питеру и попросить его вернуться домой, поскольку было уже почти три часа ночи, а парень все еще не вернулся, но каждый раз отказывался от этой идеи. Он хотел начать этот разговор лично. Необходимо было поговорить лично. Не то чтобы он беспокоился, что Питер убежит или что-то подобное, но он не знал, сможет ли он держать себя в руках, если не будет смотреть в детские глаза-бэмби. По крайней мере, долго ждать не пришлось бы. Пятнадцать минут назад видеоняня показала, что Питер уже возвращается, а значит, он должен быть дома с минуты на минуту. Тони снова взглянул на телефон, чтобы увидеть, как его ребенок спускается с балкона и поднимается в Башню. Тони убрал телефон в карман и сделал несколько глубоких успокаивающих вдохов, вдыхая через нос и выдыхая через рот. — Не будь таким, как твой отец, — пробормотал он про себя. — Не говори того, о чем потом будешь жалеть. Даже если этот маленький засранец взломал Пятницу и перепрошил ее код только для того, чтобы бросить тебе дерзкий вызов и улизнуть за твоей спиной… Эта мысль снова взволновала его, поэтому он сделал еще пару глубоких вдохов и попытался сохранить спокойствие. Или дзен. Или как там Брюс это называл, чтобы не выходить из себя, когда он злился. Он заметил вспышку за окном балкона и откинулся в кресле Питера, скрестив руки перед собой, а ноги закинул на угол стола. Не поднимая глаз, он молча наблюдал за тем, как Питер перелез через перила на балкон и медленно открыл дверь, а затем шагнул внутрь и тихо закрыл ее за собой. Парень издал тяжелый вздох облегчения, который был слышен даже Тони, и, сделав еще один шаг в свою комнату, снял маску и бросил ее на тумбочку. — Свет, Пятница, — мягко сказал Питер, и Тони остался сидеть на месте и ждать. Комната вспыхнула, мгновенно осветившись. Питеру потребовалось несколько неловких секунд, чтобы посмотреть в его сторону. Парень сделал еще один шаг в свою комнату, а затем взглянул в сторону стола. При виде Тони, сидящего в кресле за письменным столом, его глаза расширились так широко, как еще никогда не видел Тони. Это было бы даже весело, если бы Тони не был так зол. — Твою мать! — Питер удивленно вскрикнул и сделал шаг назад, хватаясь за грудь. — Ты меня перепугал. Не совсем та реакция, которую он ожидал. Тони поднял брови, позволяя гневу проявиться на своем лице. Тони увидел это на лице Питера в ту же секунду, когда тот понял, что означает присутствие Тони в его комнате. — Ох, черт… — Аккуратнее. У тебя и так полно проблем, — Тони прервал его, сделав предупредительный жест, опустил ноги на пол и встал. — Я-я-я могу объяснить! — Питер заикался, вытянув руки в защиту, страх был очевиден в его выражении лица. — Было это… это… это… э-э-э… кое-что? В Квинсе. Мне нужно было помочь. Это было ужасное оправдание. Тони поборол в себе желание закатить глаза. На самом деле оно ничего не объясняло. Он не был уверен, что его больше разозлило: то, что парень попытался солгать, или то, что это было так впечатляюще плохо. Его неверие должно было быть очевидным. — Что… что ты здесь делаешь? — нервно спросил Питер, и Тони вспомнил, как он впервые встретил Питера в квартире его тети и тот точно так же споткнулся о слова. — Что я здесь делаю? — сердито спросил Тони, делая еще один шаг к ребенку. Питер сделал соответствующий шаг назад. — Ну, я думал, что приду домой пораньше, чтобы сделать сюрприз своему ребенку, но вот я возвращаюсь и обнаруживаю, что его нет дома. А потом я узнаю, что последние полтора месяца он тайком от меня изображал Человека паука! — Я… — Питер заикался. — Что, ты? — спросил Тони. — Какое у тебя оправдание? Правда, я хочу это услышать. Питер молчал. Он должен был знать, что лучше не пытаться снова лгать. Вместо этого он продолжал идти назад, а Тони продолжал наступать на него. — О, а дальше еще лучше, потому что, видимо, чтобы выскользнуть тайком за моей спиной, ты взломал мой ИИ. ИИ, отвечающий за безопасность всей Башни. За безопасность всех Мстителей. Но самое главное — за безопасность тебя, сын мой, — Тони знал, что его гнев понятен, но ему показалось, что беспокойство, скрывавшееся за этими словами, несколько обманывает его. Питер тяжело сглотнул. — Прости, я… — Нет! — огрызнулся Тони. — Ты не можешь сказать, что тебе жаль, потому что это не так! Для тебя не составило труда, пока я был в отъезде, дождаться удобного момента, чтобы взломать код Пятницы и продолжать выходить в костюме в любое время суток без моего ведома. Ты хоть раз подумал о том, что могло пойти не так? — Я… — Питеру не хватило места, чтобы отступить назад, и он наткнулся на тумбочку. — Конечно, нет! — Тони продолжал свою тираду, не в силах остановиться, когда ярость снова овладела им. — Ты только и думал о том, как бы тебе стать Человеком пауком! А не о том, что правила, которые я для тебя установил, имеют реальную цель. Они должны обеспечивать твою безопасность. Ты взломал мой ИИ, не задумываясь ни о чем, чтобы тайком за моей спиной сделать то, что я запретил тебе делать! Дежавю от того, что он почти то же самое кричал год назад после инцидента на пароме, было неприятным. — Прости меня, — извинения Питера прозвучали едва ли не шепотом, и Тони буквально видел, как кровь отхлынула от его лица. Парень явно понимал, что у него огромные проблемы. Отлично. — И знаешь, что еще хуже? Ты даже не делал этого. Ты попросил своего друга взломать Пятницу! — Тони в досаде развел руками. — Ты хоть представляешь, что могло бы случиться, если бы он напортачил? Если бы он вставил не тот код? Представляешь? Тони ждал ответа, но все, что он получил, — это покачивание головы Питера. — Нет? — спросил он, понизив голос от недоверия. — Нет? Такой умный парень, как ты, и не имеешь ни малейшего представления? Питер снова покачал головой, и Тони ненавидел маленькую искру страха в его глазах, но он не остановился. Это было слишком важно. Питер должен был понять. — Кроме того, что он случайно мог уничтожить Пятницу, одно из величайших творений моей жизни, он мог начать катастрофическое разрушение в коде, которое могло пойти снежным комом, вплоть до разрушения всех защит Башни, которым мы все доверяем, чтобы обеспечить нашу безопасность. К тому времени, когда я это заметил, могло быть уже слишком поздно, потому что я бы не стал искать. Потому что я не ожидал, что мой собственный сын так нагло меня предаст. — Прости, — Питер снова прошептал, как заевшая пластинка, и как бы Тони ни был зол, ему было неприятно видеть, что на этот раз в глазах его ребенка появились слезы. — Нет! На этот раз я не собираюсь прощать! — он преувеличенно сильно выбросил руку. Ему нужно было донести до ребенка суть дела. Питер больше никогда не сможет так вести себя. — Этот поступок поставил под угрозу не только твою жизнь, но и жизни всех остальных людей в этой Башне. Что бы ты чувствовал, если бы из-за какой-то неточности в коде, созданном твоим другом, что-то случилось с Клинтом, Наташей, Стивом или мной? У Питера задрожала нижняя губа, чего Тони никогда раньше не видел, и от этого у него защемило в груди, но он продолжил. — А как, по-твоему, я бы чувствовал себя, если бы, не дай бог, с тобой что-то случилось? — Тони сделал акцент, прижав указательный палец к груди Питера. — А? — Прости. Я не… я… я не подумал, — Питер повесил голову. — Чертовски верно, ты не думал, — Тони обвинил его, затем провел рукой по волосам, разочарованно вздохнув, и спросил более мягким тоном: — Как я могу снова доверять тебе? В ответ Питер издал сдавленный всхлип. — Я просто хотел быть Человеком пауком, — он задыхался между слезами. — Я просто хотел быть героем. — То, что ты сделал, это не геройство, — сказал Тони. — Это полная противоположность тому, что символизирует геройство. Тихий плач не прекращался, и Тони пришлось прикусить губу, наблюдая за тем, как Питер скрещивает руки перед грудью в слабой попытке успокоить себя. — Ты не думал ни о ком, кроме себя. Только о том, чего ты хотел. К черту всех остальных. Все люди, которым ты небезразличен, — продолжал Тони. — Мне очень жаль, Тони, — умоляющие глаза Питера поймали его взгляд, блестящие дорожки слез покрывали его щеки. Тони ненавидел это, но он должен был донести до него эту мысль. — Понимаешь, дело в том, что я даже не знаю, могу ли я тебе верить, — Тони печально покачал головой. — Я не знаю, действительно ли ты сожалеешь. Не тогда, когда ты лжешь мне уже несколько недель. Недель, Питер. — Пожалуйста, папа. Я… я серьезно. Правда. Прости меня! — Питер рыдал. — Я не хотел причинить тебе боль. Я не хотел никому навредить. — Это не имеет значения. Ты все равно сделал это, — Тони ответил резко, поджав губы. — Ты действительно подвел меня, малыш. Колени Питера подогнулись, и он медленно опустился на пол, уронив голову на колени и всхлипывая. Сердце Тони разрывалось от этого зрелища, но он не двинулся с места, чтобы утешить ребенка, как бы ему этого ни хотелось. — Вот что будет дальше, — Тони продолжал пренебрежительно фыркать, изображая незаинтересованность в разыгрывающейся перед ним драме, хотя грудь его продолжала сжиматься от очевидных страданий ребенка. — Ты под домашним арестом. Ты не должен выходить за пределы Башни, кроме школы. Ты ходишь в школу и возвращаешься домой. Вот твоя жизнь теперь. Никаких больше визитов друзей. Никаких больше друзей, посещающих тебя здесь. Больше никакого Человека паука. Питер поднял голову, лицо его было совершенно потрясенным. — И надолго? — спросил его ребенок шепотом. — Пока я не разрешу, — он ответил, нарочито расплывчато, потому что, честно говоря, еще не решил. Нижняя губа Питера снова задрожала. — И я забираю костюм обратно, — Тони протянул руку, давая понять, что хочет, чтобы Питер отдал его. — Нет, папа. Ты обещал, — Питер молил, выпучив глаза. — Это было до того, как ты взломал мой ИИ, прокрался за моей спиной и показал, что тебе нельзя доверять, — Тони повторил и поманил рукой. — Давай сюда. Питер несколько долгих секунд потрясенно смотрел на него, но когда стало ясно, что он не собирается менять своего решения, парень нехотя поднялся на ноги. Тони наблюдал за тем, как Питер нажал на эмблему паука в центре груди, и костюм обмяк вокруг него. Он подождал, пока парень выйдет из него и протянет ему костюм, пока по его лицу текут слезы. Тони взял его без всяких видимых угрызений совести. Он перекинул его через руку и протянул руку назад. — Перчатки. Питер открыл рот, чтобы возразить, но, видимо, не успел, потому что в следующее мгновение он отстегнул их от запястий и протянул ему. Тони переложил их в левую руку, а правую протянул снова. — И маску тоже. — П-пожалуйста, папа, — взмолился Питер, не в силах сдержаться, и его просьба стала еще более жалкой из-за того, что на нем теперь были одни боксеры. Тони знал, что он, вероятно, хотел оставить маску, чтобы иметь возможность поговорить с Карен, ИИ его костюма, но Тони не хотел уступать и дюйма в этом вопросе. Это должно было быть больно. Если не будет больно, Питер не усвоит урок. А такой опыт должен был запомниться навсегда. Питер больше никогда не сможет поддаться искушению взломать Пятницу. — Сейчас же, — Тони зашипел, и Питер испустил еще один короткий всхлип, повернулся, взял маску с тумбочки и протянул ее Тони. Как только Тони взял ее, Питер повесил голову. — И, Пятница, — обратился Тони к своему ИИ, — заблокируй балконную дверь Питера до дальнейших распоряжений. Питер вздрогнул, когда замок с грохотом защелкнулся. — А теперь иди спать, — приказал Тони. — Завтра в школу. Он повернулся и вышел, держа в руках костюм Человека-паука и стреляющие паутиной перчатки, оставив позади себя всхлипывающего и плачущего ребенка. И Боже, как это было тяжело. Ему было физически больно не утешить ребенка, когда он так страдал, но он не мог. Он не мог смягчить этот удар, как бы ему этого ни хотелось. Это было для блага Питера. Даже зная это, он с трудом заставил себя дойти до двери спальни. Но каким-то образом ему это удалось. — Папа, — сокрушенно позвал Питер, поворачивая дверную ручку и открывая дверь. — Мне правда очень жаль. Он колебался. Он хотел сказать так много всего. Он хотел повернуться и сказать, что знает это. Он знал, что Питер сожалеет. Он хотел сказать ему, что все будет хорошо и что ему тоже очень жаль. Но он знал, что не может произнести ничего из этого, и знал, что если он снова повернется, то парень может увидеть раскаяние на его лице. Поэтому он не принял извинения. Он вышел за дверь, не оглянувшись. Закрывая за собой, он услышал, как Питер разразился рыданиями. Он пересек коридор и, оказавшись в своей спальне, где за ним надежно закрылась дверь, позволил слезам застыть в своих глазах. Сколько бы он ни пытался убедить себя в том, что все это делается исключительно из лучших побуждений, он еще никогда не чувствовал себя столь ужасным отцом. Тони засуетился. Он попытался сесть и поработать на Starkpad, но ничего не вышло, тогда он попробовал посмотреть телевизор, но и на этом не смог сконцентрироваться, и в конце концов вместо этого принялся бродить по комнате. Он подумал о том, чтобы спуститься в мастерскую, но понял, что слишком расфокусирован после словесной порки, которой он только что наградил Питера. Он не мог перестать повторять все снова и снова, размышляя, не был ли он слишком резок. Не следовало ли ему сказать или сделать все по-другому. Не поступил ли он как его собственный отец. Но ему так не казалось. Его мысли прервал звонок телефона, который лежал у него в кармане. Он взглянул на часы. Было 3:10 утра. У него было плохое предчувствие, что он уже знал, кто ему звонит. Он достал телефон и не удивился, увидев, что звонит неизвестный номер. С тяжелым вздохом он нажал на кнопку ответа. — Что тебе нужно, Росс? — спросил он скучающим тоном. В трубке возникла пауза, прежде чем собеседник ответил: — Старк. Как ты узнал, что это я? — Я знаю все, — бросил Тони, продолжая вышагивать, но на этот раз по другой причине. — Ты слышал, что комитет по Соглашению принял решение в нашу пользу? Ты наконец-то звонишь, чтобы сдаться? — Нет. — Нет? Не хочу этого говорить, но у меня нет настроения для нашей милой беседы, так что мне придется… — Я звоню, чтобы дать тебе еще один шанс, — Росс прервал разговор, прежде чем Тони успел закончить фразу и повесить трубку. — Потому что я такой щедрый парень. — Щедрый — не первое прилагательное, которое приходит на ум, чтобы охарактеризовать тебя, — Тони сказал это с явным сарказмом. Он действительно был не в настроение для общения с Россом. — Я думаю, что жаждущий власти, заблуждающийся кретин, наверное, подходит больше. — Осторожно, Старк, — предупредил Росс. — Поверь мне, ты хочешь услышать, что я скажу. — Сомневаюсь, — Тони закатил глаза. — Теперь, когда дело с Соглашением улажено, я не представляю, что мы можем сказать друг другу. — В этом-то все и дело. — Соглашение? — уточнил Тони. — Поскольку ты, должно быть, пропустил сообщение, вопрос решен. Решено. Finito. — Ничего не подписано, — возразил Росс. Верно. Но… — Только потому, что они еще оформляют все официальные бумаги. В понедельник мы все будем в Вашингтоне, чтобы подписать окончательное решение, — Тони объяснил так, как будто у Росса не хватало нескольких карт до полной колоды. Неважно, подписано оно сейчас или нет. Скоро это произойдет. Все было закончено. — Ты не будешь подписывать эту бумагу, — уверенно сказал Росс. Тони насмешливо хмыкнул. — Боюсь, ты ошибаешься. Я подпишу вместе со всеми остальными Мстителями. — Нет, не подпишешь, — сказал Росс. — Но у тебя есть выбор. — Ага, и что же это за выбор? — Терпение Тони иссякло. Он не был настроен сегодня играть в игры. — Ты можешь согласиться прямо сейчас, что не будешь подписывать договор, и ты и остальные Мстители будете настаивать на моих первоначальных поправках, или я заставлю тебя, и результат будет тот же. Разница только в том, как вы решите это сделать. — Извини, но я думаю, что ты несешь полный бред, — пробурчал Тони. — Изменения, которые мы придумали, будут подписаны в понедельник, и ты ничего не сможешь с этим поделать. — Ты ошибаешься, Старк, — Росс огрызнулся, холодный тон, который он пытался изобразить, наконец, треснул. — Как я уже говорил, ты будешь умолять меня, прежде чем все закончится. — Пусть будет так, — Тони оставался беспечным. Он был уверен, что не существует сценария, в котором он мог бы представить себе, что будет умолять Росса о чем-либо. Не было ни единого шанса, что в понедельник они не подпишут изменения, на которые потратили недели работы. — Пусть будет так, — серьезно сказал Росс. — Вы будете сожалеть об этом. Больше, чем ты думаешь. — Сомневаюсь, — он нажал на кнопку завершения вызова, прежде чем ему пришлось выслушивать дальнейшие рассуждения Росса. — Мудак, — пробормотал он, бросая телефон на кровать и проводя рукой по волосам. Он прошел в ванную комнату, смыл с себя дорожную вонь и стал готовиться ко сну. До Питера он нередко ложился спать в три часа ночи или позже, но с появлением в его жизни ребенка это стало большой редкостью. — Пятница, что делает Питер? — спросил он, вытирая волосы полотенцем. — Питер, похоже, спит в своей кровати, — ответила Пятница. Тони хмыкнул и бросил полотенце в корзину для белья. Не дождавшись ответа, он вышел из своей комнаты и тихонько пробрался в комнату Питера. Глазам потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к темноте комнаты, но как только это произошло, он увидел в кровати сына под одеялом, вероятно, спящего. Именно в таком положении он должен был найти его, когда пришел домой несколько часов назад. Он как можно тише подошел к кровати и посмотрел на него. Мягкое похрапывание подтвердило, что он действительно спит, а не притворяется. В свете города за окном Тони смог разглядеть следы засохших слез на лице мальчика. Судя по положению Питера и тому, как он обнимал подушку, Тони решил, что тот просто расплакался во сне. Его сердце сжалось от этой мысли. Тони вздохнул и мягко убрал волосы с его лба, а затем наклонился и поцеловал его. Питер не шелохнулся, и Тони решил, что можно слегка стереть следы слез подушечкой большого пальца. Под глазами все еще было влажно. Теперь, когда Питер спал, ему не нужно было заботиться о сохранении сурового выражения лица. Он позволил ласке проявиться на своем лице, несмотря на то, что рядом никого не было. Он разрешил себе любоваться спящим сыном. Как бы ни был непослушен Питер, это не меняло того факта, что Тони по-прежнему крепко любил его. И всегда будет любить. Несмотря ни на что. Сила и истина этой мысли ошеломила его. Это была правда. Питер мог убить кого-нибудь завтра, и это не изменило бы того факта, что Тони любил его. Не то чтобы об этом нужно было беспокоиться. В Питере не было ни капли жестокости. — Я люблю тебя, малыш, — прошептал он. Несмотря на то, что Питер не проснулся и не услышал его, Тони стало легче. — Всегда буду любить. Он поднял одеяло с пояса Питера до подбородка и поцеловал его в лоб, после чего бесшумно вышел из комнаты и направился в свою спальню. Он откинул одеяло и забрался в постель. По крайней мере, на сердце стало немного легче. Может быть, он наконец-то сможет заснуть.