Хрупкость жизни

Все потихоньку возвращается. Возвращаются воспоминания. Я вспоминаю огонь, крики, которые я слышал наверху, темноту и людей, суетящихся вокруг меня. Это все, чем я владею. Но не своим телом. Я абсолютно беспомощен. Я понимаю, как мне повезло, что я жив. Но задаюсь вопросом, такое ли уж это везение, учитывая состояние, в котором я сейчас нахожусь. За меня делают буквально все. Даже то, что человек делает исключительно сам. Это невыносимо. От меня больше ничего не зависит, и это сводит меня с ума. С непривычки. Обычно я полностью владею ситуацией. Во всем. Значит, придется цепляться за это, если получится. Изъясняясь одним пальцем, я долго не продержусь. … Прошло несколько дней, я думаю. Это она? Я узнаю ее голос! Мои чувства обостряются, наверно, это хороший знак? Те несколько дней, когда я не ощущал ее присутствия, показались мне долгими… Она единственная, кто берет меня за руку с такой нежностью, когда оказывается рядом... Три дня ее не было. Я чувствовал, что готов открыть глаза, только желания не было. Она меня моет. Ненавижу вот так демонстрировать свои интимные части кому-то. Уж лучше б это был мужчина. Как только она заканчивает, я открываю глаза. Я едва не открыл их во время врачебного обхода. Но я хочу официально прийти в себя именно в ее присутствии… Это мой каприз. Она помогла мне всё выдержать, и вполне логично, что именно с ней я хочу очнуться. Я думаю, её это порадует… Врачи вышли из палаты. Она вернулась ко мне, что-то записала в медкарте. Я слышу, как ручка скребет бумагу. Потом она возвращает медкарту на место, пододвигает стул и усаживается, беря меня за руку. Такое ощущение, что мои веки сделаны из гранита, но мне удается их приподнять. Я медленно тянусь к свету, который вдруг оказывается очень ярким и больно бьет по глазам. Поэтому я оставляю глаза чуть приоткрытыми, вроде щелки между камнями. Ровно настолько, чтобы ее увидеть. Её огромные карие глаза искрятся радостью. Она улыбается! А я не могу, у меня трубка во рту. Даже глазами не могу. Тогда я улыбаюсь внутренне. Всем сердцем я улыбаюсь ей. Какое облегчение вернуться к реальности! В остальном потребуется время, чтобы вновь обрести все свои способности. – Здравствуйте, Азамат. С возвращением! Вы помните мое имя? (нет) -Меня зовут Илона. Не волнуйтесь, вы пока не можете говорить, потому что вы заинтубированы. Но мы скоро вынем трубку. Вам больно? (да) – Я спрошу у врачей, можно ли увеличить дозу обезболивающего. Трубку убираем? (да) – Вы чего-то боитесь? (да) – Что уберут трубку? (нет) – Больницы? (нет) – Меня? (нет) (нет) (нет) Она размышляет. – Будущего? (да) – Все будет хорошо, – говорит она, снова беря меня за руку и поглаживая мне щеку тыльной стороной пальцев. Мое сердце разрывалось от радости! Она- мой ангел- хранитель. Ангел с карими глазами. Исчезает. Я закрываю глаза. Пусть веки передохнут. Я устал так, как будто одними ресницами пытался удержать штангу. Зато легче раскроются, когда она придет. Меня экстубируют. Я смогу высказать все, что у меня на сердце. Я слышу, что Илона возвращается с доктором. Она готовит инструменты. Надеюсь, это она займется самой процедурой. Так мне будет спокойней. Наверняка это не слишком приятно. Она отсасывает слюну аспиратором и сдувает баллон. Потом быстро вытягивает трубку и тут же накладывает на лицо маску. Не знаю, что я почувствовал. Смесь боли и облегчения. Такое ощущение, что я обрел себя, добился большей самостоятельности. Я дышу сам. Велика самостоятельность! Дышу-то я сам, но в остальном?.. Врач меня прослушивает, разглядывает мониторы, проверяет показатели. Он говорит, что моя потребность в кислороде невелика, и маска мне будет нужна недолго. Он подписывает последние бумаги в моей медкарте и покидает палату. Я пытаюсь говорить под маской. - Кккххгмм… -Я не поняла, – говорит она, слегка приподнимая пластиковый наконечник, через который поступает кислород. – Кккссссссс… – Вам это пока трудновато говорить. Может, попробуете написать? Если я дам вам блокнот и ручку? – Хххммммм. Не знаю, как я напишу ручкой в левой руке (я правша), но та рука, совершенно недееспособна, так что выбора нет. Она подсунула блокнот мне под руку и вставила ручку между пальцами. У меня уходит немало времени, чтобы написать единственное слово, не видя его – ведь голову я приподнять не могу. Я выпускаю ручку, когда мне кажется, что сообщение закончено. -Мама? – хмурясь прочитывает Илона, переводя на меня взгляд. (да) -Я попрошу вашего друга прийти, его порадует ваша динамика. Заодно он вам расскажет о ваших родных,- с улыбкой говорит девушка. Я пытаюсь запечатлеть ее образ в самой глубине моего сердца. Как удивительно узнавать кого-то, не видя его. Голос, запах, жесты, которые заботятся обо мне. Я старался представить себе ее черты, но как тут не ошибиться? А сегодня прекрасный образ расцвел красками. Глаза у нее карие, такие большие, что кажется через них можно увидеть её душу. Щечки розовые, как согретые солнцем персики. Кожа белая, как снеговые шапки на горных вершинах. Волосы черные, ночь в новолуние. И она очень маленькая и хрупкая, по сравнению со мной. Думаю, её макушка была бы мне ниже плеча. Бедная, как ей, наверное, было тяжело меня переворачивать в кровати, а она всегда ухаживала за мной самостоятельно, никого не звала на помощь… Звука без картинки мне было недостаточно. Когда мои веки дали наконец глазам время привыкнуть к свету, я не торопясь разглядел ее, выучил наизусть, чтобы она осталась со мной даже после того, как ее смена закончится. Я не разочарован.