Он и Она

«Давайте чертыхаться, пока есть время! В раю нам не позволят…» Эта цитата Марка Твена всегда Ей нравилась. Пускай в рай Она не собиралась никогда.

***

Печать светилась. Печать наливалась чакрой. Печать даже угрожающе зашипела, звуком, недоступным простым смертным ушам, но хорошо различимым для слуха шиноби. Печать была активна и жаждала разрушать. Короче — Печать была пиздец какой страшной. — Алкоголизм, это тоже стремно… — выдохнул Хоши, сделав большой глоток дрянного саке из бутылки. — Но и я не ссыкло. Теперь, когда его чакро-комната активна, печати складывать не обязательно, так что руки свободны. Отставив бутылку, эти самые руки Хоши направил ко лбу парня — так проще будет подать конкретно туда чакру. Для начала диагностика, и… да, оказывается Печать, через головные центры тенкецу, перекачивает чакру в бешеных количествах в центр системы циркуляции чакры. С него чакра проходит вообще по всему телу, а потом возвращается в голову ударной волной и выжигает чакру в глазах. Чудо-техника, затрагивающая вообще все естество шиноби-носителя, как энергетическое, так и физическое. Сначала чудовищный урон разрушает энергетику, а потом достается материальному миру. И достается больно. Действовать нужно быстро — нынешний глава клана Хьюга может заподозрить неладное, когда вместо простенького ритуала выжигания у него получится нудный вариант игры «приложи чакру и жди чуда». Нет, он даже наверняка заподозрит. Причем все, что угодно, да только вот на Хоши это никак не выведет. А если бы старик снимал Печать в любой другой день — тогда бы Белоглазые пришли за ним сюда. Может, он бы и ушел от них, но бросать уже готовый и очень хороший полигон для тренировок ученика не хотелось. Печать засветилась ярче, и мальчишка на кушетке перед Хоши выгнулся дугой от боли. Гендзюцу с него слетело быстро, и сейчас парень в сознании. Сраная Печать! — Спокойно! — сухая старческая рука жестко легла на мгновенно взмокший лоб. — Спокойно, Онорэ-кун… Эти слова ребенок знает. Но понимает ли? Сейчас, когда в его обычно невыразительных глазах плещется океан боли. Впрочем, понимает, или нет, а хорошо зафиксированный пациент в анестезии не нуждается. — Спокойно, Онорэ-кун, — бормочет под нос Хоши, защелкивая деревянные браслеты на руках, ногах и теле парня. У головы уже стоит лично и держит ее в руках. Во первых — чтобы мальчик не повредил себе, когда его будет колбасить по всей кушетке. Во вторых — чтобы было удобнее контролировать тенкецу в голове, откуда и пойдет процесс. Эх, знал бы старик про суть активации Печати, сумел бы что-нибудь придумать, но сейчас, вот так вот выдать сходу рабочее решение всего за пару минут? Ну что можно сделать? Если попытаться усилить СЦЧ мальчишки своей чакрой, она может расширить каналы до приемлемого уровня, и вся разрушительная волна чакры Печати станет просто прогоном по телу и его напиткой. А может каналам не хватит какой-нибудь крохи чакры, и Онорэ, к Биджу, разорвет откатом! И ведь не проверишь… Вариант два — попытаться срастить телесное и духовное. Как? Ну, например, связать чакроканалы парня с его кровеносной системой и органами, да покрепче. Сделать это не так уж и сложно, если ты, как минимум, ирьенин S-класса (а желательно — с парой плюсов) и сидишь в такой вот замечательной чакро-комнате. Ладно, у Хоши квалификации и чакры хватит, да только вот шиноби, после таких выкрутасов со своими СЦЧ и телом умирали один за другим. Слыхал старик, что выживали иногда, да только сильнее генина им уже не подняться было. Вроде, Даем пацаненка звали, которому в детстве такую операцию сделали… Третий вариант — накачать тело паренька своей кровью (вернее — ее концентратом), да залить доверху природной чакрой. Кровь такого могучего шиноби, с концентрированной в ней чакрой, гарантированно поддержит жизнь в ребенке, пока природная чакра будет агрессивно мутировать его тело, отвечая на смертельный раздражитель в лице Печати. Можно, но что тогда потом за хренотень придется обучать? Десятихвостого Вурдалака? Семирукого Дрочилу? Можно еще… Да что же можно?! Как на зло, все варианты, рождающиеся в голове, обоюдоостры. И имеют шансы как спасти мальчишку, так его же и угробить. Но вот Онорэ кричит, снова выгибается, сдерживаемый зажимами и руками Хоши. Печать начинает свой вальс, гоня чакру из его головы. Решено! Хоши хрипит, на голом контроле чакры толчком воздуха левитируя к себе склянку с кровью. Ва-банк! В конце концов, каждый из придуманных им методов сработает, просто с непонятными последствиями. А если применить их все сразу… Парень точно выживет и сможет, в дальнейшем, использовать чакру. Что из него получится внешне — Хоши не интересует. Ему мир спасать, а не девок клеить. Щедро зачерпнув природной чакры, откуда смог, Хоши вдарил ей по своей чакро-комнате, чувствуя, как дрожат стены! И начал подачу сырой энергии мира в тело, не готовое ее принять, а от того мнущееся, как пластилин. — Стихия Ветра: Две Сотни Лезвий! — на одном контроле голосовых тенкецу Хоши преобразовал свой выдох в ниндзюцу, ранившее Онорэ в сотне мест. Кушетка тут же пропиталась кровью, но внутренние органы техника старика не задела. А кровь… Кровь ему будет дана самая лучшая. Быстро откупорив склянку, Хоши щедро окропил алой жидкостью тело мальчишки. Капли его собственной крови, вступая в контакт с кровью Онорэ, шипели и начинали испаряться, передавая суть чакры в себе. Старик сглотнул, видя, как меняется СЦЧ пацана в буйстве таких мощных сил, и добавил в нее своей чистой чакры уже напрямую, разгоняя работу центра. Активная Печать, тем временем, закончила перегонять чакру из головы в грудь и понеслась волной чакры по телу юного Хьюги. И Хоши дал ей сделать это, даже усилив, через СЦЧ, а потом начал равномерно, но быстро, расширять чакроканалы парня, пропуская все больше и больше силы через его тело. И, одновременно с этим, «связывать» вырастающие чакроканалы с внутренними органами и уже успевшей измениться кровеносной системой. — Я брошу кости, выпадет джекпот, ублюдок, — прохрипел напряженно Хоши любимую песню внучки. — Гляжу под ноги — там разбитая посуда… Онорэ закричал, нет, даже заорал, оглашая всю чакро-комнату своей болью. Старик, удерживающий его голову и три десятка различных медицинских техник, оскалился, но не дрогнул. Слыхал и пострашнее вопли. А этот… парень. Будет! ЖИТЬ! — Ах, сука! — взмахнул руками Хоши, падая на задницу. — Получилось. Мальчишка на кушетке расслабился. Его боль ушла, хотя фантомно, возможно, заглянет еще не раз, после такого-то. Может быть, кстати, в какой-то момент он потерял рассудок, но тут уж Хоши точно ничего сделать не мог. А все что он мог… Центр СЦЧ Онорэ горел звездой. Звездой, жаркой уже даже на вид, и в пассивном режиме перегоняющей большие объемы чакры по расширенным каналам. Тоже — очень солидно расширенным и почти полностью сросшимся с физическим телом носителя. Мутация от природной чакры изменила их и превратила в эдакие канаты, прочнее стали и тверже алмаза. Но… Хоши не знал, что это значит. Все по отдельности — предположить можно, но разом… Сможет Онорэ развивать СЦЧ? Смогут ли его тенкецу позволить использование техник клана Хьюга? Станет ли парень сеннином? Или, может, он теперь навсегда останется таким, какой уже есть сейчас, и дальнейшее развитие его энергетики больше невозможно? И что стало с его… Сиплый вдох Онорэ в оглушительной тишине комнаты показался громом. Хоши подскочил к нему, убирая защелки на замках. Потом бросил взгляд на лицо Хьюги и остолбенел. Онорэ слепо смотрел куда-то вправо абсолютно красными Бьякуганами. Поводил рукой перед собой и, видимо, ничего не увидел. Повернул голову дальше. Помотал ей. И активировал свои глаза, надув вокруг них такие же мощные красные вены. А потом упер взгляд в старика. — Хоши-сенсей… Онорэ… От хриплого голоса мальчишки у шиноби пошли мурашки по телу. И тот явно не свое имя сейчас назвал…

***

Хиаши недоуменно смотрел на ошарашенное лицо отца. Парень и сам был удивлен, когда короткий ритуал прощания с братом затянулся на целых три минуты, но видеть такое выражение в глазах родителя было куда более удивительно. Но глава клана Хьюга быстро взял себя в руки. — Ступай, сын, — сказал он. — Дай мне… скорбеть одному. Еще пару минут. Пожалуйста. — Я желаю тебе быстрой скорби, отец, — Хиаши низко поклонился и вышел из залы. А Сэдэо остался сидеть у свитка своего младшего сына. Имя вычеркнуто, и Бьякугана больше нет. Но почему так тяжело и долго? Кто-то воздействовал на Печать в тот момент, когда она стала Активна? Но кто мог? Отступников у Хьюга нет — это смешно. Отступники Конохи… не было среди них тех, кто мог знать хоть что-то важное о Печати. А даже если и были — совсем недолго, ведь такими занимался личный цепной пес Третьего Хокаге — Шимура Данзо. Кто остался? Узумаки? Да это бред кромешный. Если, конечно, не брать в расчет тот факт, что корабль с Хизаши был атакован рядом с их водами… В спокойный момент Сэдэо бы не пришел к таким мыслям, но разум убитого горем отца — потемки. И в их тут же родились видения о том, как красноголовые забирают из Конохи Джинчурики Девятихвостого, коей через пару месяцев должна будет стать их маленькая химе. И другие… менее реальные картины того, как он сам — Сэдэо, сцепится в клинче с выглядящим молодым и крепким воином-Узумаки, у которого будут глаза его сына. — Если только я прав… Если только Хирузен послушает меня… Сэдэо встал, пошатнулся. Ох, хоть бы все оказалось бредом!

***

Дед ебанулся. И, если вы думаете, о каком старикане я говорю, то я имею ввиду Хоши. Того, что мне, вроде как «Хоши-сенсей», мать его! Вот этого Хоши. Ебанутого Хоши! Когда он вихрем ворвался в дом — я немного удивился. Но, в целом, когда старикан на твоих глазах ломает доски голыми руками, высокая скорость в его исполнении становится не такой уж ошеломляющей. Хотя двигался он быстро. Так быстро, что я не заметил, как оказался на кушетке, спящий и… пробудившийся, собственно. Пробудившийся от жуткой боли, да. А Хоши, в этот самый момент, защелкивал удержатели на моих руках и ногах. И да — можно было бы подумать, что он собирается меня лечить, ибо было мне крайне хреново, а он в этот момент меня не трогал, да и боль исходила от моей татуировки, по ощущениям, но… Да кто бы, блять, так вообще подумал? Прибег дед, схватил в охапку, усыпил, хрен-знает-что-сделал-пока-я-был-в-отрубе, потом закрепил на кушетке и стал колдовать. Причем натурально шаманить — я даже сквозь боль почувствовал то охренительное буйство внеземных энергий, что он там, в том домишке, устроил! А больно было адски, и спасало меня только то, что, в общем, боль я терпеть умею. Особенно такую — тяжелую и долгую. От нее проще абстрагироваться, чем от быстрой. Но менее больно от этого не было. Ну, окей, старик же ко мне нормально относился три недели, можно сделать скидку. Я, как здравомыслящий человек, конечно, сразу подумал, что он хотел меня убить, но потом-то я мог бы и передумать. Но с кушетки я встал СЛЕПЫМ! Напрочь! И смог увидеть, что стряслось только когда активировал Бьякуган (о да — это слово мне известно, так как я первым делом у Хоши выпросил название моих глаз). И пускай дед выглядел так, будто он не хотел, а слов моего словарного запаса явно не хватало, чтобы он смог объяснить мне ситуацию, я заявляю… Он — ебанулся. Впрочем, я не могу уйти от него. Первое — вряд ли пустит. Второе — мне банально тяжело теперь ходить. Тело и до этого не особо как родное чувствовалось, а уж теперь и подавно. Третье — я не знаю языка. Так что, как бы я не относился к деду, всем видом показывающему свое раскаяние, я остаюсь у него. И учусь языку. Пускай теперь это намного сложнее, так как видеть я могу, только активируя Бьякуган, а его система программ цветов не поддерживает, да и тяжело понять, на что пальцем указывает Хоши повторяя «дерево», когда не знаешь, с какой стороны на него смотреть. Может он про ветку, или весь лес, ну или про дерево, хрен уж с ним. О, ну и еще небольшой пунктик того, что мне банально тяжело воспринимать кучу информации, льющейся мне в голову с радиуса в пять километров. Ага, пять. Я сам ахуел. В общем — моя вторая жизнь резко приобрела налет ебического безумия, так как теперь я могу видеть только с помощью магии и постоянно ощущаю в груди ревущую сверхновую. Только теперь мои попытки бессознательно на нее воздействовать проваливаются, так как тело, видимо, само в шоке от того, что там с ним наворотил Хоши. А потом этот экспериментатор чертов потащил меня на… полигон. Ну, что-то вроде тренировочной площадки, только раз в десять больше. И скрыто это место между лесом и невесть откуда взявшейся горой так грамотно, что я уважаю деда. Или кто там это сделал? Приведя меня, Хоши сначала приложил руку к сердцу, а потом сложил пальцы обеих ладоней в каком-то жесте перед своей грудью. Ох, надеюсь этот жест крайне неприличный, так как отчетливо понимаю, что должен его повторить. Прошу, старый пердун, вот оно. Я же посылаю тебя нахуй в этот момент, да? Нет. Я не посылал никуда Хоши. Я почувствовал… то самое бессознательное, так нередко пробивающееся ко мне до выкрутасов Хоши. И свою сверхновую. Причем почувствовал так явно и мощно, будто увидел знакомого, почти родного пса. Ну или Ее, конечно, но там бы были другие чувства. В общем — я удивился. А энергия в груди начала расти, переливаясь, кажется, вместе с моей кровью. И мой Бьякуган… стал… легче. Как бы там ни было. — Чакра, — произнес Хоши и сложил пальцы в другой знак. От него тут же волной разошелся воздух, всколыхнув мои длинноватые, для парня, черные волосы. Увидев, что я все еще балуюсь с новыми ощущениями от сверхновой и глаз, старик побил себя ладонью по сердцу. Хочет, чтобы я повторил? Ну… ладно. — Чакра, — очень четко сказал я и изменил положение пальцев. И воздух передо мной мгновенно вспыхнул ярким алым пламенем!