Собери осколки моего сердца

Спустя пятнадцать минут все четверо расположились на диванчиках в гостиной. Рейнольд рядом с Пенелопой напротив Деррека с отцом. На столике ничего не было, из опасения, что кто-нибудь будет настолько зол, что зашвырнёт в кого-нибудь чашку или обольёт горячим чаем. А зная характер Рейнольда и Пенелопы, это вполне имело место быть. – Итак, кто начнёт? – нарушил молчание Рейнольд, бережно сжимая руку сестры, давая понять, что она не одна. – По старшинству? – предположил Деррек. – Давайте я, – вздохнул младший и рассказал ту историю, что рассказал до этого Пенелопе. – Что? Деррек травил тебя? – герцог тут же повернулся в сторону старшего сына, стыдливо опустившего голову. –Да. Просто, потому что я младший, не наследник. И не такой идеальный, как он, – Пенелопа сжала его руку, молчаливо поддерживая, и Рейнольд благодарно улыбнулся уголком губ. – Мне очень жаль, брат. Я был неправ. – Да неужели? – съязвила герцогиня. – Да. То, что я хладнокровный не значит, что я бесчувственный, – Деррек тяжело вздохнул. – Ладно, тогда продолжу я? Рейнольд кивнул. – Что ж… Это началось как раз с пропажи Ивонн. Если Ре-… Брат мог чувствовать себя не особо виноватым, то я нет. Я имею в виду, когда Ивонн унесло толпой, Рейнольд убежал за украшением, он не знал… Я… Я не смог её удержать. И после этого я… – После этого случая ты как с цепи сорвался, – не удержался младший. – Потому что после этого я слышал лишь упрёки и унижения. – Так и было, – кивнул Деррек, смотря в пол. – Знание того, что я наследник, и отец будет полагаться именно на меня, вскружило мне голову. А потом отец привёл Пенелопу. Я презирал её за то, что она простолюдинка, а не за то, то она заняла место родной сестры. – И потом я подставил Пенелопу, – Рейнольд закусил губу, злясь на себя. Если бы он только мог вернуться в прошлое, он бы вправил себе четырнадцатилетнему мозги и не дал устроить эту чёртову подставу с ожерельем. – Да. После этого Пенелопа начала скупать украшения, и я презирал её за эти траты. Ровно также, как за её характер, капризы и прочее. К тому же я не мог перестать себя винить за то, что потерял Ивонн. Пожалуй, на этом всё. – М-да уж, вот так живёшь, и неожиданно узнаешь, что происходит в твоём же доме… – герцог со вздохом потёр переносицу. – Думаю, всё, что я могу сказать, что мне очень жаль. Я забыл, что не только я потерял жену и дочь. А ещё вы потеряли мать и сестру. И словно этого мало, приняв к себе Пенелопу, я не взял на себя ответственность за неё. Не объяснил ни вам, ни слугам, никому. И что в итоге? Уж без обид, один сын идеальный наследник, но при этом излишне строг и требователен к остальным. И вообще почти безэмоционален. Рейнольд – очень вспыльчив и даже агрессивен. Пенелопа в итоге впала в депрессию, и всё это потому, что я был равнодушным, пуская всё на самотёк. Простите меня. – Все в порядке, отец. – Всё нормально. – Мы уже привыкли… отец… – Пенелопа, – Рейнольд посмотрел на сводную сестру. – Готова начать? Девушка кивнула, собираясь с мыслями. И герцог, и Деррек, и Рейнольд – все уже рассказали историю со своей точки зрения и раскрыли свои чувства. Теперь пришло время ей показать свою сторону ситуации. – Своего отца я не знала. Сколько я себя помню, со мной была мама. Именно она старалась обеспечить нашу жизнь, но она заболела и умерла. В конце концов, мы простолюдины, у нас не было денег даже на еду, не то что на лекарства… – Пенелопу передёрнуло от всплывшего воспоминания, как она сидела на мокрой и холодной земле, сжимаясь в комочек. Рейнольд нервно сглотнул и поёжился: картинка, всплывавшая перед глазами всю ночь, стала ещё более реальной. – Я осталась одна. Двенадцатилетняя девочка без гроша в кармане, без еды и жилья. За краешек хлеба приходилось драться с уличными собаками не на жизнь, а на смерть. Так и я провела несколько дней, как в какой-то момент остановилась карета и из неё вышел герцог Эккарт. Мужчина помнил этот момент. Сидящая рядом с трупом матери девочка в одном лишь рваном платье и босиком произвела на него неизгладимое впечатление. Просто, потому что эта ситуация сама по себе кошмарна или потому что она тогда ещё походила на Ивонн? Он не знал. – Он предложил мне пойти с ним. Сказал, что я стану его дочерью, герцогиней Эккарт, и что у меня будут два старших брата, которые будут любить меня и защищать. Деррек ещё сильнее вжал голову в плечи, словно это помогло бы ему спрятаться. Рейнольд, испытывая дикий стыд, отвёл взгляд, стараясь украдкой промокнуть глаза, ставшие влажными. Да-а, тогда они были очень далеки от «будут любить и защищать». – Я согласилась. Однако мне стоило знать, что ожидания очень часто отличаются от реальности, ха… Меня возненавидели все. И для меня было загадкой почему, ведь я не знала, что Ивонн пропала, я узнала лишь позже. Когда мы впервые поругались с Рейнольдом. Я побоялась, что если она вернётся, меня выкинут отсюда, и… Тогда, в последний день фестиваля я пробралась на чердак и пожелала то, что стало для меня роковым, – Пенелопа сложила руки в молитве, как бы «передразнивая» себя. – «Пусть Ивонн никогда не вернётся в этот дом. Нет, лучше пусть она навсегда исчезнет, или умрёт.» В гостиной стало очень тихо. Герцог не знал, что ему чувствовать. Деррек побледнел так, что это смотрелось жутко, особенно на фоне его темных волос и одежды. Рейнольд нервно грыз ногти, стараясь куда-то себя деть. – Я не знала, что тогда меня услышал Рейнольд. После этого он и подкинул ожерелье Ивонн в мою комнату, обвинив меня в краже. И никто, никто не пожелал меня даже выслушать. Те показания дворецкого были правдивы, я часто ходила по третьему этажу. Лишь, потому что там был проход на чердак, где можно было спрятаться от всех. Да и зачем мне было это делать? Я была лишь девчонкой, которая не умела даже писать, – Пенелопа перевела дух. – После этого я и начала скупать всевозможные украшения. Зачем – честно, уже не могу сказать. Я не помню, что заставляло меня это делать. Но именно после этой подставы моя жизнь превратилась в ад. Слуги начали подавать мне тухлую еду, такую, что даже голодная уличная собака не станет это есть. Личная горничная каждое утро колола меня иглой. Меня специально подставляли или же просто делали пакости, зная, что никто разбираться не будет, и виноватой выставят меня. Так ещё и Деррек прикрывал их. Рейнольд и герцог сразу перевели взгляд на старшего, который, судя по выражению лица, хотел слиться с диванчиком. – Наибольшее количество обид у меня как раз на Деррека. – Не так уж и много… –пробормотал он себе под нос. – Да что ты? – Пенелопа странно усмехнулась. – Давай посчитаем. Во-первых, ты ненавидел, даже когда я просто обращалась «брат» по отношению к тебе. По большей части, игнорировал и презирал меня. Да, было за что, но вы предпочли просто меня ругать и ненавидеть вместо того, чтобы, ну не знаю, объяснить, как правильно? Мне хватило того урока, когда в конце ты ударил меня чайником по голове. – Деррек! – в два голоса шокированно вскрикнули герцог и Рейнольд, подскакивая на месте. – … Я… – Только попробуй сказать, что ты случайно, – глаза Пенелопы зло сощурились, и Эккарт замолчал. – Едем дальше. Ты покрывал слуг, которые творили такое со мной. Да, Рейнольд начал это своей подставой, но он не знал, к чем это приведёт, – юноша благодарно посмотрел на сестру. – А ты мог это прекратить, но не стал. В-третьих, тогда на охотничьих соревнованиях, когда я попала за решётку. Я же говорила, что эта графиня Келлен подсыпала мне дохлых комаров в чай и насмехалась, говоря, что это то, чего я достойна. Герцог чуть не подавился воздухом. На скулах Рейнольда начали играть желваки: судя по всему, он уже был готов бежать и набить морду и той наглой аристократке, и всей её свите. – Да, признаю, я переборщила, но, чёрт возьми, я же даже дала тебе доказательства! Там стоял мой чай с этими грёбанными комарами! Но нет, когда тебе принесли эту чёртову чашку, ты просто вылил её на меня и обвинил во всём! – на глазах Пенелопы выступили слёзы. Рейнольд мягко притянул её к себе, обняв, и, поглаживая по волосам, шептал что-то успокаивающее. Деррек был готов провалиться сквозь землю. Осознание, что он творил, рухнуло на него всей тяжестью, и становилось почти физически плохо. … Так герцогиня и рассказала свою историю, отпуская всю ту боль и унижение, что испытывала все эти годы. Ей становилось легче с каждым словом. Теперь отец и братья знали, что она чувствовала. Знали и искренне раскаивались в том, что они сделали с ней. Они пообещали с этого момента стать друг для друга настоящей семьёй. Чтоб каждый мог обратиться к другому и получить помощь и поддержку. Просто быть рядом.