you're setting me on fire

      Очередной мартовский вечер подходил к концу и уже к нему на замену стремилась ночь. Честер как обычно в это время находился дома и искал новые идеи как развеселить общество. Гениальные идеи редко приходят из неоткуда, но шут знал способ, как их найти.       Хоть Мэнди сегодня выгнала его из своего королевства, больно он ей на нервы действовал, а не веселил, но бросить дело шута он не мог, как никак он им проработал значительную часть своей жизни. Три года из своих пятнадцати он пытался Безуспешно развеселить Мэнди. Однако Честер на нее не был обижен или зол, наоборот он рад, что благодаря ней получил такой опыт.       Честер носился по кухне как ума лишенный, ища свои излюбленные орехи. Почему-то их нигде не было. Странно, ведь совсем недавно их была целая куча, да и лежали они почти в каждом ящике. — Гре-ей, ты не видел орешки? — Честер звал своего парня.       А в ответ тишина. И не потому что Грей обижен или чем-то недоволен, а потому что он мим, и вероятно просто имеет проблемы со слухом. Теперь Честеру надо было искать не просто орехи, а сначала найти Грея, чтобы уже потом найти то, что начал искать первым. Задачу усложняло еще то, что нельзя понять дома ли мим, так как на звук он не ответит, да и привычки на звук идти у него не было.       Честер пошел на поиски своей любви, как оказалось в результате Грея вообще дома не было. Пришлось вернуться на кухню. Спустя пятнадцать минут орехи были наконец найдены. Жаль, конечно, что в стиральной машине. "Какого черта они здесь делают?!" — негодовал Честер. Хотя бы они были сухими, это и радует. Теперь шут был готов употребить свой любимый коктейль.       Честер взял тёрку и начал измельчать мускатный орех до состояния порошка. Обычно он измельчал по два-три ореха, но в этот раз решил измельчить пять, так как раз его выгнала Мэнди, значит его шутки отвратительны и нужно совершенствоваться. "Главное не словить передоз, ведь 6 — смертельная доза", — думал Честер.       Получив коричневый порошок с древесным запахом его оставалось добавить в кефир и хорошенько встряхнуть эту смесь. Раньше ему было противно это пить, так как вкус у этого "коктейля" и в правду не очень, но со временем он начал привыкать, что даже показалось вкусным. В старости можно будет сказать, что это — тот самый вкус детства. У каждого он свой, поэтому это нормально.       Полностью поглотив данную смесь осталось лишь закрепить и усилить результат цитрусовым соком, Честер предпочитал апельсиновый. — Бр-р, скоро начнет действовать, и тогда я словлю долгожданный трип, — вслух сказал Честер. Хоть он и жил с полуглухим мимом, говорить сам с собой он мог себе позволить только когда был дома лишь наедине с собой. Одному дома ему действительно чувствовалось лучше, но он продолжал жить с Греем, так как любил его, и его бы ничего от этого не остановило.       Спустя полчаса начали проявляться первые эффекты: Честер начал замедляться, он мог смотреть в пустоту в течение длительного времени, привычные действия вроде ходьбы начали даваться труднее, поэтому он предпочел сидеть на стуле и просто рисовать какие-то глупые картинки, но это все еще было очень заторможенно. Он чувствовал будто разучивался рисовать, не то чтобы он был невероятным художником, или хотя бы умел неплохо рисовать, но сейчас рисовал просто ужасно, в трезвом состоянии рисовал просто плохо.       Когда еще через полчаса в дверь постучали, Честер среагировал очень заторможенно, примерно через десять секунд. Попытался встать со стула — пришлось приложить много усилий, на ноги встать было очень сложно. Он пошел открывать дверь, но ноги казались неподъемными. Парадоксально то, что, тело казалось таким легким, будто самому Честеру не принадлежало. Будто он сам — своя душа, а тело движется само по себе, но с его указаниями. Своего веса он точно не чувствовал. Накатывала легкая эйфория.       Открыв дверь, Честер увидел стоящего на пороге Грея. Когда их взгляды встретились мим мило помахал рукой. — Где-э твои кл-лючи?! — Грей возможно ожидал увидеть как ему махают рукой или приглашают к себе в объятия, или хотя бы говорят "Привет!", но, увы не вышло. У Честера заплетался язык, говорить с каждым словом все труднее и труднее, — Чё ты са-а-*апчхи*... сам не откр-рыл?! — В состоянии наркотического опьянения Честер был похож на Мэнди своей раздражительностью.       В ответ Грей мог лишь развести руками, пожать плечами, а потом провести пальцем от нижнего века до уголка губы вертикальную линию, изображающую падающую слезу. Честер закатил глаза и протянул руку приглашая в дом. И трезвым, и пьяным Грея он ждал одинаково, но, конечно, это было не всегда заметно.       Честер вернулся на кухню рисовать свои каракули, но потом к нему подсел за кухонный стол Грей. Мим взял с собой блокнот и написал изящной прописью: "Как ты? Как день прошел?" и протянул шуту. Тот закатил глаза, сделал озлобленный вздох и написал красным карандашом кривыми печатными буквами: "Норм. Меня уволили" и передал блокнот Грею. Это заявление заставило бровям мима подняться чуть ли не до потолка, а рука рефлексом закрыла себе рот. Откуда этот рефлекс взялся — неясно, ведь Грей не говорит. Скорее всего подражал немым фильмам из начала двадцатого века.       Юноши стали так общаться, другого нормального способа у них не было. Сначала они передавали блокнот из рук в руки, потом же начали его толкать, чтобы он сам скользил в руки получателю.       Спустя полчаса после пришествия Грея, Честер заметил как ему становилось все тяжелее и тяжелее разобрать то, что пишет сам Грей. Сначала он подумал, что это из-за того, что почерк мима очень сложен для понимания, так как он довольно мелкий и имеет множество своеобразных "завитушек". Но когда перевел взгляд на дверной проём, шут заметил, что проём начал танцевать. К счастью или сожалению не буквально. Изображение в глазах Честера плыло и все больше расплывалось, похоже на "блинчики" в луже, после того как в них кинули камешки. Позже начали появляться некоторые галлюцинации, а потом Честер сам повеселел, и в целом больше не был раздражимым, ощущал какую-то неописуемую легкость, где именно была эта легкость? Нигде и везде одновременно.       На свет смотреть было болезненно, изображение в глазах в целом посветлело. Шут снова перевел взгляд на текст, но буквы на нем жили своей жизнью. Они смазываясь плавали по листу или же пытались убежать от взгляда Честера, из-за этого прочитать текст было невозможно.       Грей заметил, что Честер очень долго смотрит на его послание, и отобрал блокнот из рук шута, который вообще напрочь затерялся в своих мыслях и забыл, что он должен ответить на поставленный вопрос, правда даже вопрос он прочитать толком не смог. Спустя секунд десять, Грей вернул блокнот, на страницн было написано: "Ты выпил?". Честер минуту пытался разобрать написанное, пришлось разбирать каждую букву отдельно, а потом собирать из них слова. Когда до него дошло, что у него спрашивают, он быстро нарисовал карандашом плюсик, который был больше похож на крест.       В их переписке был свой слэнг, дабы сократить время на написания сообщений. Плюс означал "да", минус — "нет", вопросительный знак — "не понял вопроса" или "где", "что", "как", и тому подобное, значение зависело от контекста.       "Алкоголь?" — спросил Грей. Он надеялся, что Честер перейдет со своей наркотической зависимости, хотя бы на алкогольную. На полное избавление от зависимости он даже и не надеялся.       В ответ Грей получил:"-". Тогда он решил спросить:"Снова наркотическое?" и в ответ получил крест, в этот раз это даже был не плюс.       Честер начал употреблять мускатных орех сначала только из-за своей работы, когда ему было четырнадцать, а сейчас, спустя год конкретно подсел, хотя многие говорят, что это невозможно.       Через час Честера начало ужасно клонить в сон, он написал на листке: "Споки" и пошел ковылять до своей кровати. Ходить стало еще тяжелее, немного начала болеть голова. Еле-еле дойдя до кровати он сразу же туда плюхнулся, а потом так и уснул в своем костюме шута.

* * *

      Около десяти часов дня Честер проснулся, проспав около шести часов. Тот не очень понял, почему он все еще был в рабочей одежде, снял свой колпак и пошел на кухню, чтобы позавтракать. На кухонном столе были разбросаны рисунки, нарисованные во время трипа. На центральном не было рисунка, там была надпись. Совсем неизвестный Честеру почерк его смутил, он был похож на почерк из фильмов ужасов, где что-то выцарапывают ногтями на деревянной поверхности. Тот с трудностью начал читать запись, с трудом, потому что у него были отходняки от трипа. На листке было написано: "Яа теперь другой, особеннный, уникальный". Честер не очень понял, о чем говорилось, слова для него будто не имели смысла, он будто смотрел на них, а не читал.