Химия, оказывается, не только в пробирках.

Довольна ли она? Частично — безусловно. Но не до конца, потому что снова оборвали на самом интересном. Стискивая своими пальцами чужие, Василёк подаётся вперед и ложится на Дотторе сверху, располагая голову у него на груди. Не слишком удобная поза, зато тёплая и такая близкая. — Твой шрам не позорен и не омерзителен, зяблик, — бормочет негромко, с какого-то странного стыда за себя пряча лицо. — Как и ты сам. Да, я довольна. Спасибо тебе. — И тебе спасибо, — выпутывает правую руку из вашей и приобнимает, ласково трогает волосы. — Но дело тут не в шраме. Он только следствие того, что является проблемой. Это всё вообще тяжело объяснить на словах, — на этом моменте в вашу голову приходит понимание того, что Дотторе подозрительно спокоен. Это его настолько резко отпустило? — Мы не продолжаем, потому что мне противно. Да и я лет сто не позволял никому таких вольностей, — смешок и неприятное ощущение у корней волос, Доктор играется с тёмными прядками на вашей спине и плечах, случайно потянул волосок. — Как ты чувствуешь себя? Рассказывай, успокаиваемся пока что. А его «пока что» вас очень волнует. Значит, он допускает возможность чего-нибудь интересного. — Ну, тебе противно, поэтому я и стараюсь особо на тебя не давить. Ты, конечно, не тот типаж людей, который сбежит, если на них сильно давить, но я все равно получить по первое число не хочу, — на губах появляется слабая улыбка. Но девушка чуть морщит нос, чувствуя натяжение волос. Пока больно не было, скорее просто неприятно. Все же длинные волосы — не самая удобная штука, особенно в объятиях. — Ну, лицо не откусили, так что нормально. Только ты за волосы тянешь, больновато. И почему «пока что»? — Извини, — убирает руку с ваших волос, доигрался. — Глупый вопрос, Василёк. Потому что не знаю, что будет дальше. Ты, кстати, считаешь алкоголь причиной, чтобы творить глупости? — просто вопрос. Вероятно, чтобы начать разглагольствовать. — Да нет, — отвечает девушка, склонив голову вбок. — Алкоголь, на самом деле, вещь опасная, — смотрит на мужчину исподлобья, как бы ни на что не намекая, затем улыбается. — Но ты и сам это знаешь. Да и все это знают, — Василиса вздыхает, поджимая губы. — Но также алкоголь — один из самых простых способов расслабиться. И один из самых быстрых. Когда навалилось кучу всего, можно просто выпить пару бакалов и забыться на какое-то время. Если не в конец опьянел, продолжить работу, но только в том случае, если занимаешься чем-то не слишком серьезным. А ты что думаешь насчет работы под алкоголем? — спрашивает так, будто никогда не видела, как Доктор работает, а рядом с ним на столе стоит одна или даже две пустые бутылки. «Ну, вдруг он все же… против», — хмыкает Василиса и пожимает плечами сама себе. — Что я думаю? — смеётся. — Я пью на рабочем месте, ты же знаешь, — далее взгляд в сторону и все та же улыбка. — Просто я считаю, что алкоголь — это не спасение от всех проблем, но если ты намерен раскрепоститься и чувствовать себя спокойнее, чтобы в будущем суметь сделать это трезвым, все нормально. А ещё люди прекрасно контролируют себя, даже под наркотиками, они могут принять решения и избежать многого, вот только желания становятся более явными и навязчивым в момент любого опьянения, именно с этим люди не справляются. Например, я прекрасно себя контролирую, когда это нужно, — голосом выделяет слово «нужно» и сразу же кладет руки на ваши бёдра. — Я и в трезвом виде не самый адекватный человек, как минимум, слышу это регулярно. Люди не умеют держать себя в руках, за этим смешно наблюдать и позже упрекать. Знаешь, я тревожный параноик, именно поэтому предложил выпить. Зачем тебе видеть, что я волнуюсь, и думать, что это из-за тебя, правильно? — Немного наклоняет голову к плечу, несколько секунд в упор смотря вам в глаза. — А так всё хорошо. Все стабильно и позитивно, хоть алкоголь и является депрессантом. — Ну, раз все хорошо, — девушка накрывает ладонь предвестника своей. — То я рада. Правда, — легкая улыбка на лице, чуть красные щеки, на которых поселился румянец — результат таких искренних посиделок с Дотторе. — Ты, наверное, не поверишь мне, но я действительно счастлива, когда у тебя все хорошо. Я не уверена, как это работает, но… — Василиса вздохнула. — Это так. Я бы хотела, чтобы именно это счастье длилось вечно… — она отводит взгляд, предаваясь своим сентиментальным мыслям. — И я знаю, что ты мне скажешь. «Счастье — не двигатель прогресса», не так ли, господин Дотторе? — снова смеется, переплетая пальцы своих и чужих, но уже таких родных рук. — Конечно же, я так и скажу, — улыбается вам тепло и ласково, сильнее сжимает ваши ручки в таком же милом жесте. — Но твои чувства называются влюблённостью. А ещё, лучший смысл жизни — поиск счастья. Поиск того состояния, в котором ты будешь доволен и находишься в приятной стабильности, которую можешь разбавить интересными вещами. При этом ещё и быть полезным для этого мира, — под конец добавляет уже от себя, снова забирает у вас свою руку, но для того, чтобы просунуть палец в петельку плетения вашего свитера на животе. Такой он… — Я тоже доволен, когда ты хорошо себя чувствуешь. Поэтому, считай, признался в ответ, — смешок, предвестник перестаёт играть с тканью, приглаживает её, чтобы не было широкой петли среди совсем небольших. — Будь добра, сядь на меня, — совершенно спокойно и без стеснения, лёгкий хлопок по бедру, кажется, Дотторе нравится этот жест. — Мои чувства называются любовью, господин Дотторе, — Василиса выдыхает и качает головой. — И как вы не запомните? — девушка дотрагивается пальцами до кончика носа предвестника. — А насчет вашей просьбы… — легкая усмешка, короткое пожимание плечами, — обычное заигрывание, вызванное коктейлем из эмоций, бушующих внутри. — Может, сами воплотите ее в жизнь? Смотрите, я даже сопротивляться не буду, — прячет глаза, склоняя голову в бок. — Я же ваша подчиненная, господин Дотторе, забыли? Разве могу я делать что-то сама? Вдруг еще напортачу где-то… — Василиса… — с игривостью, но претензией в голосе. — Что за ролевые игры? Я, кажется, не просил о чем-то тяжелом, — в противоречии собственного недоброго вопроса чуть понижает голос, слегка подыгрывает. — Я слишком стар для такого, — всё-таки смеётся, заливисто и прикрывает ладонью рот. — Хочу, чтобы ты сидела на мне. Давай, сдвигайся, — пальцы второй руки зазывающе постукивают по вашему бедру. — Ох, не знаю, — Василиса качает головой. — Как-то руки болят… Да и тело не слушается. Зачем вам это, Доктор? Сидеть на вас… Не кажется ли вам это из ряда вон выходящим? — девушка приблизилась к самому уху Дотторе. — Я все-таки лицо при обязанностях… Да и вы тоже. Не могу позволить себе таких вольностей… — шепчет она. — Даже не понимаю, как бы так выполнить то, что вы мне поручаете. Может, вы все же покажете мне? — Василиса решила вести свою игру. Во что бы то ни стало, она просто так предвестнику не сдастся. А ещё она издевается. Издевается над теми уголками души Доктора, в которые нельзя заглядывать. Которые не открывались кому-то, кроме его собственной постели уже очень и очень долгое время. У него, может, тоже руки болят, причем исключительно правая. Все мы понимаем, о чем идёт речь. С женщиной, ещё и в таком положении, он давно не находился. От мужчины слышится глубокий вздох. Такой, по которому сразу понятны его чувства — завёлся. Трогает вас за плечи, отодвигает от себя. Теперь вы видите, что на лице приятный румянец, смеха как не было. Ровно три секунды, — пихнуть в корпус, привстать, надавить, — вы лежите на спине, над вами Иль Дотторе, руками опирается о простыни по обе стороны от головы, из-за первоначального положения его бедра между ваших ног. Интересно. — Насколько подробно показать? Мне самому сесть на тебя, чтобы дать пример? — потеряв какие-то крайне серьёзные намерения, снова мягко улыбается вам, садится ровно. Берет вас за щиколотки, сводит ноги одна к другой и движет конечности в сторону, чтобы положить вас на бок, пока слышит вашу реакцию — смущенный смех. Сопротивляться не можете, да и собственно не хотите, вам это не нужно. Дурачиться — так дурачиться. Далее на вас, не дожидаясь ответа, все-таки садятся, бёдрами к бёдрам. — И хватит на «вы». Если тебе нравится что-то такое, скажи прямо. Актёрскому мастерству обучен достаточно хорошо, чтобы подыграть, — подмигивает вам и снова наклоняется, вы животом совсем слегка чувствуете, что подыгрывать ему уже не нужно, итак вполне «в роли». Второй аккуратно трогает ваше лицо, упавшие на него пряди волос убирает за ухо, стараясь высмотреть и понять каждую вашу эмоцию. Кажется, вы выбрали суженого с ярко выраженным эмоциональным вампиризмом, а учитывая его любовь кусать людей — недолго и до физического. — Скажи мне, есть ли в твоей родословной мистические существа? Ибо я не знаю, как еще объясненить то, что ты делаешь с моей душой, — а Дотторе очень умело разгрызал душу девушки напополам своими словами, действиями, но было ли это больно? Раньше… Может быть, но сейчас — нет. Все его прикосновения оставляли на нежной коже Василисы невидимые ожоги, но такие приятные, такие сладостные и, отчасти, долгожданные, что Василиса выдыхает от завязывающегося внизу живота узелка благостного напряжения. Она тянется рукой к подбородку предвестника, заглядывая в глаза мужчине. Они, словно рубин, блестят в приглушенном свете комнаты, и девушка, кажется, видит в них свое отражение. — И ты даже не знаешь, что ты делаешь с моим сердцем… — шепчет она, отводя взгляд. — Как безжалостен ты с ним. Каждый раз при виде тебя оно готово выскочить из груди. И я готова его отдать тебе, представляешь? — вопрос, заданный космосу, всей вселенной, будто та ответит. — Я даже не прошу твоего сердца в ответ. Не прошу твоей души — я знаю, она никогда не достанется мне полностью. Я никогда не пойму ваших порядков — порядков существ, обреченных жить вечно. А что такое вечность?.. Стоит ли простая жизнь целой вечности? Имеет ли вечность смысл? — Василиса снова переводит взгляд на Доктора. — Если бы меня спросили такое год назад, я бы ответила, что имеет. Ведь это так здорово — работать, веселиться, учиться, гулять и отдыхать, ни о чем не думая, потому что ты знаешь, что у тебя в запасе столько времени… Однако сейчас… Я не вижу смысла в вечности, если рядом не будет тебя. Василиса привстает на локти, заискивающе смотря в чужие глаза. Проводит большим пальцем по нижней растрескавшийся губе, хмурит брови в сожалении. — Ты живешь не здесь, Дотторе. Не в этой комнате, не в своей лаборатории. Ты уже давно живешь в моем сердце. Девичьи губы накрывают уста Доктора, сминая их так нежно и чувственно, а ладони перемещаются на широкие плечи, спрятанные под рубашкой. Длинные пальцы слегка постукивают по ткани от собственного напряжения, ведут к шее, оглаживая ее. Правая рука зарывается в волоса цвета морской волны, проводя нечеткую линию от затылка к теменной зоне. На поцелуй охотно отвечают, предвестник даже слегка наваливается на вас для удобства положения, чтобы быть близко-близко друг к другу. Ласковые, а что главное — взаимные движения губами и поглаживание на вашей щеке, дыхание исключительно общее, горячее и приятное своим воздействием — лихо кружит голову, а между бёдрами уже чувствуется возбуждение, мягкое и ощущающееся некоторыми накатами. Но, как бы не было жаль, поцелуй размыкается, чтобы продолжить разговор, но уже, кажется, в более интимном ракурсе. — Это тебя от алкоголя повело на философские размышления? — короткое прикосновение к губам. — Всё ещё очень красиво говоришь, моя хорошая. А вечность — это не страшно. Зная, что физически можешь существовать дольше, духовно уже заранее чувствуешь, куда тебе нужно. Тем более с приобретением своей личной вселенной ты можешь перепробовать всё, что только существует и уделить этому столько внимания, сколько хочешь именно ты. Тебе не кажется глупым, что вся жизнь человека расписана буквально с рождения? — пока говорит слезает с вас, ложится рядом с опорой на локоть. — Ясли, школа, специальное образование, работа, женитьба и смерть. Разве не идиотство? Разве тебе самой не хочется нарушить ритм «нормальной» жизни, которая направленна на уравнение всех нас разом и быть выше этого? — эмоции начинают опасно плескаться в речи Дотторе, но если говорить совсем честно, это вдохновляет. — Я например хочу. И тебя хочу утянуть в это приключение, — берет вас за руку, трогает своими пальцами ваши, рассматривая. — Так утяни, если хочется, — отвечает девушка, выдыхая. От слов предвестника стало как-то тяжело, словно на плечи кто-то положил два мешка с щебнем. — Нормальная жизнь… А разве ее ритм уже не нарушен? Я отклонилась от течения этой реки «нормальной» жизни как только переступила порог лаборатории. Я уже подсознательно знала, что меня ждет что-то, с чем я ранее не сталкивалась. А насчет вечности — она страшна, Дотторе. Страшна, в частности если ты останешься один. Не уверена, что ты меня поймешь правильно, потому что ты привык так жить. Скажи, разве тебе за твои долгие годы не было одиноко? Не было горько от осознания того, что у тебя нет единомышленника? И я имею в виду не случайного человека, с которым у тебя совпали интересы, а именно соратника. Долговременного. Надежного. Которому можно доверить какие-то тайны, провести в закрома своего сознания, понимая, что он никому не расскажет ничего лишнего. Я не поверю, что за все время ты ничего не чувствовал. У тебя же не с рождения каменное сердце, — Василиса хмыкнула. — Хотя я и пытаюсь сейчас строить свою каменоломню, но я в ней всего лишь подмастерье. Одна я не смогу растопить лед, который покоит в себе твою душу, нужен кто-то еще… Я готова взять под опекунство твои чувства. Очень тяжело видеть, что ты обо что-то обжегся в прошлом, и теперь избегаешь этого. Кто-то должен сломить перед тобой ту стену, которую ты сам выстроил между собой и другими людьми. Я все бьюсь и бьюсь кулаками об это стену, у меня по разбитым костям течет кровь, но кирпичики из этой стены не вылетают. Твой духовный щит слишком прочный для меня одной. Но я уверена, что вместе, с помощью времени, взаимности и друг друга мы справимся. Именно поэтому я так активно стараюсь выманить их тебя какие-то объяснения, рассказы о прошлом, пояснения к поведению — я может не психолог и не психиатр, но готова стать им для тебя, хотя бы на уровне близкого человека, которому можно вывалить свои тревоги и волнения. Потому что я люблю тебя, потому что мне очень хочется полностью понять тебя, не Второго предвестника, а Зандика, — взволнованно смотрите в глаза Дотторе, стараясь как можно более искренне надавить на него, чтобы все-таки сломать преград хоть немного. — Такого, как сейчас. — девушка отвела взгляд, не понимая, какой реакции ждать от предвестника. — Не учи меня жизни, — уже более твёрдо и строго. — Я уж получше в ней разбираюсь, чем ты. Здоровое одиночество нужно каждому из нас. И я не был один до недавних времен. Помни, что ты была принята на должность только из-за отсутствия срезов, — мужчина садится на кровати, трёт переносицу. Отходит от вас, слегка неловко слезая с кровати и идёт к столу. Несколько секунд тупо смотрит на него, далее открывает ящик в нем же и почти сразу находит там очки. А вот и причина, по которой покинул общую с вами постель. — Понимаешь, меня уже не нужно направлять. В своем положении именно я направляю и показываю людям, что будет лучше или хуже, — теперь спокойно возвращается, но садится на некоторой дистанции с вами, в очках взгляд аж яснее стал. — А ты говоришь все правильно, но преувеличиваешь. Какой я по-твоему камень? Скорее наоборот тот, кто в подушку по ночам плачет, — не слишком громко, но звонко смеётся, после чего снова берет в руки бутылку, судя по всему, собирается и дальше пить, хотя совсем недавно казалось, что ему хватит на сегодня. — Да и никакие стены не нужно ломать, ты права в том, что время заставит проиграть в молчанку. — Ты абсолютно точно прав, Дотторе… — глупо улыбаетесь и хлопаете себя по лбу. — Ты прав, да. Что-то я всё на сегодня, — расслабено ложитесь на спину и смотрите в потолок. Что это на вас нашло? Это так работает алкоголь на самом деле? Прошлые разы вы не чувствовали чего-то… Такого. — Спасибо, что терпишь мои бредни. — Ха! — крышка бутылки в это время ложится на кровать. — Обычно я говорю о подобном и извиняюсь! Интересно, Василёк, — отвлекается на выпивку, при этом ещё и выдерживая грамотную паузу. Прикрывает рот рукой, чтобы стерпеть жар спирта, пальцами смахивает с губ влагу. — Невероятно интересно слушать тебя «такой». Точнее, наверно, даже отчасти находиться по ту сторону общения, — смотрит куда-то вверх, подбирая слова, а вы переворачиваетесь на бок, лицом к Дотторе. — Так странно. — Да, странно, но разве не вариант нормы? — у вас немного сел голос от того, что успокоились. Даже спать немного захотелось. — Мне так нравится с тобой говорить, не поверишь. — Это взаимно, — переводит взгляд на вас и поправляет очки. Вы… Вы пьяна, то что вы снова заводитесь от совсем не пошлых жестов вполне нормально. Предвестник подгибает ноги к себе, обнимает колени. — Ты умная девушка, а с умными людьми всегда приятно иметь дело. Тем более, если они приятны не только в разговорах о чём-то занудном, — улыбка для вас и полуприкрытые в прищуре глаза. — Ещё и влюблённость играет роль. — Почему ты называешь это так? — вам внезапно перестало нравится слово «влюблённость». — Я люблю тебя, а не влюблена. — Не-а. Первая стадия отношений всегда является влюблённостью, если она заканчивается, то заканчиваются и отношения. Если после успокоения совсем ярких чувств пара сохраняется, то можно говорить и о термине любви. — Ну не знаю, три месяца — это все ещё влюбленноть? — Вполне может быть. Я на фоне этого чувства пытаюсь совратить тебя на вживление регенерации, думаешь, в нормальном состоянии я бы предложил подобное? — немного склоняет голову к плечу, в вас высматривая какие-то интересные реакции. И находит. Вы садитесь на кровати, по простыням пробираетесь к Доктору, садитесь рядышком, под спину положив подушку. Голова на плече Второго. — Нет, наверное. Да и я бы тоже в нормальном состоянии, будь уверен, так просто не согласилась. Мне уже тревожно, — вздыхаете, а собеседник берет вас за руку, поглаживает пальцы по костяшкам. — Как ты собираешься всё это сделать? Чтобы была готова. — Да, моральная подготовка тебе нужна. Сначала, может быть, даже на неделе, мы возьмём у тебя анализ крови, проведем биопсию костного мозга, КТ, МРТ, ЭКГ и прочие процедуры, если результатов не сохранилось или если срок проведения более полугода. Далее я возьму свой биологический материал, поскольку я владею средней репаративной регенерацией и этот материал мы подсадим к тебе, естественно работать в это время ты не будешь. О всех операционных вмешательствах скажу заранее, но не сейчас, пока рано обсуждать это, — вы, пока слушаете, тоже гладите чужую руку. В груди слегка трясётся волнение и тревога, потому что звучит всё это страшно, хоть и говорится простым языком. — Но восстановление и период «приживления» клеток обещает быть тяжёлым. Иммунитет брыкается, когда в организме появляются новые и неопознанные объекты, но если сделать всё правильно и своевременно проводить лечение — пара месяцев и он успокоится. Уже потом, через недельку-другую, внутренние процессы нормализуются, позволят инъекции размножаться, что и приведёт к приобретению регенеративных способностей. Вы несколько секунд молчите, пусто смотря вперёд себя. Теперь сказанное уложилось в вашей голове примерной цифрой в полгода-год со всеми излишками. То есть Иль Дотторе в это время рассчитывает всё ещё находиться рядом, быть вашим любимым. Прекрасно, очень мило, не считая того, что вы все это время можете проваляться в кровати из-за плохого самочувствия. — Мм… Спасибо, тогда, — сплетаете свои и чужие пальцы в «замок», смотря теперь на это свое движение. — Поясни, насколько по десяти бальной шкале все это может быть больно или тяжело, — лучше вы не смогли сформулировать. — Опять же, хочу заранее понимать, что конкретно меня ждёт. — Хороший вопрос, — ни капли не сопротивляется тому, что вы чуть мнёте его руку в слегка игривом взаимодействии. — От пяти до десяти. Инъекции делать больно, но можно использовать анестезию. Лежать с температурой несколько дней, а может и недель тоже не самое приятное последствие. Дополнительное лечение, чтобы поддержать новые клетки, имеет много побочных эффектов. Ты все ещё можешь не согласиться, откжи хоть перед первым уколом, я может расстроюсь, но сделать с этим ничего не смогу. — Но ты же будешь со мной всё это время? — ложитесь на бок, кладёте руку на живот Доктора, обнимая. — Конечно, если мы начнём, я как лечащий врач не смогу оставить тебя саму с собой. Не переживай, — подкладывает свободную от умилительных действий и ближнюю к вам руку под вашу голову, чтобы тоже обнять. — Об этом уж точно. «Как лечащий врач», значит? Хах, вы уже на сто десять процентов уверены в том, что ждёт вас нечто ужасно интересное и, вероятно то, что поделит вашу жизнь на до и после. Но до этого «после» ещё нужно дожить, правильно?