Химия, оказывается, не только в пробирках.

Восхитительное утро! А все потому, что вы наконец-то займетесь чем-то более, чем лежанием в кровати. Обойдя все прелюдии стороной переходим сразу к сути — вы, спустя почти полгода, оказались в лаборатории не для того чтобы вам сделали больно. Чудесное чувство, особенно приятное с учётом того, что Иль Дотторе на месте. Сразу поворачивается к вам с лучезарной улыбкой, такой прекрасной, боже, вы будто заново влюбляетесь после всего, что произошло… — Доброе утро! — предвестник становится спиной к столу и опирается о него поясницей, слегка наклонив голову и смотря точно на вас. — Привет! — быстрым шагом идёте к нему, потому что все, что сейчас вам нужно — объятия. И никто не мешает, предвестник наоборот охотно прижимается к вам, когда оказываетесь рядом. — Я скучала. — Как мило, Василёк, — настроение, похоже, хорошее у вас обоих. — Я тоже скучал по нашим будням. Как ты? Готова к работе? — Конечно готова, спрашиваешь ещё! — вы отстраняетесь, улыбаетесь предвестнику — какое же он чудо, когда не пытается пихать в вас шприцы и прочие колюще-режущие. — Что будем делать? — У меня есть несколько заказов, хочешь помочь? — ласково обводит ваше лицо ладонью, тоже улыбается, явно доволен тем, что после инъекций вы в норме, да ещё и в таком приятном расположении духа. — Да, — слегка наклоняете голову к прикосновению, который раз рассматривая маску Доктора подробнее. — С чего начнём? — С сыворотки правды, — странно резким движением разворачивается, отходя чуть дальше по коридорчику столов. — У тебя ничего не болит, надеюсь? — беглый взгляд к вам. — Нет, — ну а вы, конечно же, идёте за предвестником. — Хм, она правда существует? В плане, я понимаю, что да, но не понимаю, как она работает и какой-то от неё эффект. — Естественно существует, не зря ведь нам дана алхимия, — встаёт у стола у стены и лёгким движением руки подзывает вас к себе. — Некоторое сочетание химических элементов и предметов может выдать вещество, которое своим влиянием на мозг полностью заблокирует ощущение у человека потребности во лжи. Если формулировать иначе — простимулирует мозг дофамином, в том числе те области, которые отвечают за ощущения безопасности и доверия, а это приведёт к тому, что человек, даже если осознает, что нельзя, не сможет соврать, — слушая объяснение, вы тихонько подумываете подсыпать своему возлюбленному какую нибудь такую штуку… Но это всего лишь ваши слегка криминальные мысли, которые без разрешения реальностью не станут. — Здорово и очень интересно, — уже увлечённо отвечаете, наблюдая за тем, как Дотторе расставляет колбы в каком-то нужном ему порядке. — Мои задачи? — Ассестировать, — поворачивается к вам, мягко улыбается и возвращается к делу. Сегодня вы также узнали, что на нижнем этаже есть алхимический стол, в отдельной комнате. Вообще было достаточно непривычно после безделья начать получать такое количество информации, заниматься чем-то серьёзным, да и в целом вести какую-то активность. Но это проблема первых дней, скоро вы войдёте в ритм и станет намного легче. Тем временем прошло уже около двух часов, за которыми утекло не мало слов. Работать в тишине ученый не любит, а вы как раз очень соскучились именно по этой части быта — по болтовне на работе. Точнее, если говорить прямо, в вашей голове вершину иерархии интересностей на работе занимает болтливый начальник, уже следующие места отданы любви к науке, интересному и полезному опыту и прочему. — Нет, Василиса, Селестия никогда не была ни к кому добра, — ваши разговоры неминуемо сворачивают к ненависти предвестника в сторону небесного порядка, это даже смешно, пока его не заносит. — Глаза бога — не милость и даются как попало. А такие люди как ты, обычные и верящие Архонтам, просто не понимают того, что происходило в истории. — Давай, поунижай меня тут ещё, — вы стоите, сложив руки на груди и прислонившись бедром к столу, недобрым взглядом смотрите на собеседника. — Архонты, как и другая власть, могут быть хорошими и не очень, иметь свои принципы и прочее, не забывай, что все мы по сути одинаковы, просто эти существа ещё изначально владеют элементальной магией. Ты бы сам смог управлять целым регионом? Думаешь, тебя бы все любили? — наклоняет голову в вопросе. — Ммм… Для таких правителей, как я, введён термин «тиран», — хихикает, вообще не воспринимая другие ваши доводы. — У высших магических существ слишком много полномочий, чтобы облажаться, моя дорогая, поэтому я и недолюбливаю их. Особенно Богов Селестии. — Ну, а у тебя как будто есть альтернатива, — закатываете глаза. — Ты? Тиран? Скорее на милого зяблика похож, — вы нарочно слегка издеваетесь, настроение хорошее. — Альтернатива всегда есть, — ведёт головой в сторону, возясь параллельно с компонентами зелья в руках, вот теперь точно похож на птичку. — Просто не всегда её видит большинство. А про тиранию, — слегка растягивает слова. — Разделяй и властвуй — насилие является настолько неотъемлемой частью этого мира, что без него не построить никаких отношений, уж тем более государство, уж тем более не возвысишь себя. Почему по-твоему Моракса так уважают буквально все, от простого народа Тейвата, до других Богов? — смотрит на вас несколько секунд, но ответить не даёт. — Потому что в войне архонтов он убил всех конкурентов. Его сначала боялись, уже потом уважали. Тоже самое пыталась сделать Баал, вот только её бездарные горестные попытки провалились, как только пришёл со… Кхм, — вы не понимаете, что он пытается умолчать, но уже хотите знать, что именно. — Путешественник. — Кто-кто? — вы поняли, о ком он, но не поняли, как он хотел назвать этого самого искателя приключений. — Ты же знаешь, о ком я, — сказано почти удивлённо. — Я даже когда-то жаловался на него, ха-ха. Ох, как давно это было… — если бы в руках не было компонентов, схватился бы за голову. — Да, но как ты хотел его назвать? — вам без причины становится крайне интересно. В особенности потому, что именно Дотторе не будет без причины скрывать что либо. — По имени, — короткий ответ, после которого в помещении виснет почти неловкая тишина. Её как создал, так и разрушил предвестник. — И вообще — не спорь со мной, — улыбается вам, как бы шутя. — С чего это? — возмущаетесь. — Истина рождается в споре, если не обсуждать что-то, не будет и чего-то правдивого в итоге. — Истина абсолютно относительна и не может являться объективной для всех, цветочек мой, — во Втором очнулся философ, на что вы опять закатываете глаза, для большего эффекта цокаете. — Твои глаза серо-голубые, но для дальтоников это ложно, как и для слепых является просто звуком, который может и не быть правдой. Тебе кажется, что в местах которыми руковожу я душно, пфх, ладно, многие так считают, но для меня это ложно, — снова поворачивает голову на вас. — Для кого-то ложными могут быть слухи о наших не деловых отношениях, а кто-то яро в это верит. И кому же приходится верить нам с тобой? — почти заигрывает голосом, кивнув в вашу сторону. — Себе? — вас тоже трогает улыбка. — Есть общепринятые понятия, которые считаются истиной и её поддерживает большинство, особенности восприятия не учитываются. Сумасшедшим ведь не верят, когда они говорят, что за ними бесы гоняются. — А стоит ли смотреть на большинство? Может, сумасшедшие как раз и видят реальный мир правильно? — Иль Дотторе слегка отвлёкся от дел, поворачивается к вам корпусом. — А мы просто поддались общей вербовке, сдерживаем свою правильную, якобы больную суть, которую осуждает это большинство. Может мы все вообще мертвы… Хотя мы итак находимся в некоторой матрице. — Ну, это интересная выдумка, ничего более. Ты как раз, как деятель науки, понимаешь, что это не так. Матрицы не, — вас перебили. — Наука не может объяснить всё, наш мир слишком иррационален, чтобы объять всё, — поворачивается обратно к столу. — Почему возникли элементы? Как родились расы? Почему кто-то обрёл сознание, а кто-то не обрёл? Почему кто-то наделён сверх-силой, а кто-то нет? Что находится за небом? Я могу ответить на эти вопросы, но всё это может оказаться враньем и выдумкой, такой же, какую я тебе на ходу выдаю. — Никто из нас не сможет найти ответы на эти вопросы, планета слишком долго существует, чтобы хоть какие-то знания остались, — у вас иногда мурашки по плечам идут, когда Доктор заводит такие темы и начинает заговариваться. — Откуда ты знаешь? — он усмехается, варганя что-то в одной из колб, чтобы, как вы понимаете, потом перелить одно в другое. — Мы снова пришли к тому, что истина относительна. Ты не представляешь себе, насколько в этом мире много секретов и существ, которые спаслись от эрозии и до сих пор носят в своей голове историю всего сущего. — От эрозии? — теперь вы одной рукой опираетесь о стол. — Это как к теме относится? — Эрозия — это постепенное разрушение разума и стирание личности, происходящее со временем или в связи с сильными эмоциональными потрясениями и другими травмирующими событиями. Эрозии подвержены и самые сильные существа, включая богов и элементальных драконов, которые фактически бессмертны, но не могут сохранить свою первоначальную целостность. Когда нибудь и я с ней столкнусь, и Царица, и другие существа, которые имеют возможность жить если не вечно, но достаточно… Огромные промежутки времени. Боюсь наша Архонт скоро попадёт под удар, — последнее предложение сказано тише, как и слова далее. — Её судьба это… Не самое веселое, что можно узнать. Впрочем, не мне судить. — Ого… А есть какой-то рубеж? Мне готовиться к твоей старости? — вроде тема грустная, но вы тихонько усмехаетесь. — Не говори даже о таком, — почти злобно. — Уж я, — выделяет местоимение тоном. — Точно найду способ избежать этого. Например, Райден Эи около двух тысяч лет, а она уже подвержена этому, но из-за каких-то своих потрясений, а не старости. Тот же Моракс и его союзник-дракон, могу позволить себе подозрения, что множество других Архонтов и Божеств страдают из-за эрозии, сразу не вспомню по именам список, ха-ха. Про меня вообще молчи, я никогда умру, — интересные заявления. — Очень… Альтруистично, хах, — вам передают пробирку, потому что штатив ближе к вам. — Ну, для воспоминаний людей и поколений не умрёшь, — а вы вставляете стекло в держатель. — Ты не поняла, — снова поворачивается к вам. — Я не умру. Никогда. И ты, пока рядом со мной, никогда не умрёшь, — вечная улыбка на лице предвестника стала тусклее… Насколько серьёзно он говорит? — Ты как минимум, на мой взгляд, часто используешь порчу и в целом ведёшь не очень здоровый образ жизни. Когда нибудь все кончится, милый, это невозможно отрицать, — вы не то что бы хотите отговорить его от мечт и планов, просто высказываете свое мнение. — Если уметь пользоваться порчей от неё не будет тяжёлого вреда, — взгляд снова прикован к столу, хоть вы и не видите его. — И, не забывай, любой вред смягчает регенерация. Да и глаз бога, черт с ним, у меня есть, а значит для чего-то я здесь нужен и что-то удерживает моё созвездие в небе, пусть оно и ложное. — Ох, кстати! — вы кое о чем вспомнили. — Я же теперь тоже могу регенерировать, да? — Да. Это намёк на что-то? — настроение у него как-то ухудшилось, это очень заметно. — Мне всё ещё нельзя… Ну, знаешь… — вам слегка неловко просить, уже ведь один раз было отказано. — Сделать глаз порчи или что-то такое? — Мм… — тихий звук, означающий размышления. — Я подумаю. Ещё рано. — Хорошо-хорошо, — чуть шире улыбаетесь. — Извини. Ах да, — в голове почему-то всплыла недавно сказанная информация, да и тему было бы хорошо перевести. — Какие там о нас, говоришь, слухи ходят? Аж интересно, я же мало с кем из работников близко общаюсь. — Разные, — вы успешно сменили общее настроение. Или вам просто позволили сделать это. — Не хочу обижать тебя, но кое-кто потерял много денег, когда твой срок на должности перевалил за полгода, — смешок, глупый и самодовольный. — Это ты о чем? — озадачено пялитесь на Дотторе, уперев дальнюю от стола руку в бок. — У меня в отделе люди надолго не задерживаются, особенно, когда контактируют непосредственно со мной. Знаешь, некоторые высокие в должностях люди имеют лишние деньги и ставят их на некоторые события, — опять усмехается. — Соответственно ставки были приличные. — То есть на меня ставили ставки, я правильно поняла услышанное? — вас прямо-таки на истеричный смех потянуло. — Именно, — а предвестнику весело. — И поскольку ты всё ещё здесь, слухов становится больше, чем я сам хотел бы. Ещё и противные. — Пф, Дотторе! Ты правда позволил им что-то подобное? — немного наклоняетесь к нему, заглядывая в лицо, точнее маску. — Ещё и наглости хватило рассказать! Я теперь лучше понимаю, почему люди в отделе так часто меняются, — наиграно, но только наполовину, встаёте ровно и слегка поворачиваетесь спиной к столу, опираетесь о него поясницей. — Только не обижайся на меня, — подлизывается, кладёт руку вам на талию, приобняв в районе живота, целует в щёку. — Я не контролирую это, узнал подробности, как только Регратор начал орать на одного из работников. — Ну да, конечно, верю, — теперь вы нарочно играете в обиженку, чтобы вынудить любимого наговорить больше приятностей. — А не ты ли это все организовал? — Василиса, — встаёт напротив вас. — Если бы я организовывал, обогатился бы на пару миллионов. Мне правда, как ребёнку, нужно оправдываться, или ты наконец воспримешь это как шутку? — ставит руки по обе стороны от вас, на стол. — Я все вижу, — вы сдерживаете смех. — Да-да, — говорите самым расстроенным тоном, который только можете из себя выдавить. — Шутка. Смешная. — Василиса, — уже более строго, а вы, тем временем, между прочим, стоите достаточно близко друг к другу. — Забуду об этом, если поцелуешь, — все романы, которые вы прочитали пока сидели одна, не были забыты. А предвестнику, собственно, довольно забавно наблюдать и участвовать в этом, поэтому слушается и чмокает вас в губы. — Я не это имела ввиду, — улыбаетесь, не теряя надежды. — Условие выполнено, — отходит от вас влево, туда, где и базировался до этого. — Ты не говорила как именно, — и снова Доктор принимается за препараты. — Так не честно, ты в курсе? — вся поворачиваетесь к нему. — И что за слухи? Говори, раз начал и знаешь. — Всё как и должно быть — постель, выгода, жестокость. Ничего интересного, но и приятного не придумали, — очередная тихая усмешка. — Ожидаемо. Хах, говорят ведь, что учёные не должны иметь семьи или любовных интересов, чтобы погрузиться в науку и ни о чем больше не думать и не жалеть, — переводите взгляд куда-то в сторону. — И как, планируешь отрекаться? — это скорее игривый вопрос, чем что либо серьёзное. — Только если твоя женщина не является учёным, — шутливо уточняет, а вы чуть больше улыбаетесь. — Мне есть о чем жалеть и без любви, поэтому вопрос глупый. Всё в нашей жизни временно, искорка влюблённости пройдёт, мы друг к другу привыкнем и или разойдемся, или останемся близкими друзьями, или станем почти родней. Как же давно я не говорил о таком, ха-ха, ужасно… — Чего ты? — притрагиваетесь к руке предвестника, легонько прогладив его пястье. — Это… Ты сам говоришь, что нормально. О бытовых вещах тоже нужно общаться, разнообразие, тем более мы вроде обсуждали это не так давно. — Не могу привыкнуть к тому, что строю определённые отношения с посторонним человеком. Но да, буду честен, это в некотором смысле приятно, в точности не знать, что сейчас сделает или скажет собеседник, — вы слегка не поняли к чему он клонит, но осознание пришло быстро — срезы. — У тебя ещё целая вечность впереди, чтобы узнать, как я реагирую на что угодно, — посмеиваетесь. — И у меня столько же. — Хах… — Дотторе опять поворачивает голову в вашу сторону, улыбнувшись вкрадчиво и так, что видны уже привычно острые зубы. — А готова ли ты к этой вечности?