Curse

Уилсон даже не сразу понимает, что теперь к щебету птиц за окном добавился и громкий вороний отчего-то пугающий и устрашающий. В душе все больше неприятно сосало под ложечкой, потому что не удалось моргнуть, а уже наступил конец ноября. Через пару дней начнется зима. Весна все ближе и ближе. Красной нитью ее все чаще преследовали воспоминания о том подземелье, и крик Гермионы отдавался эхом в ушах из-за чего Агата не могла спать. Так что лучше было занять себя более полезным. Диггори предполагал, что нагрузки помогут не видеть сны. Теперь дни Агаты были крайне занятыми, особенно когда Седрик оставался с ней. Дуэль, рукопашный бой, зельеварение, изучение колдомедицины и занятия с Помфри, обязательно час для окклюменции перед сном. Давления становилось больше, хоть и вылазок Орден совершал все меньше, но Уилсон чувствовала свою ответственность за их лечение после различных стычек с Пожирателями, за период восстановления. Порой Агата сама накладывала диагностические на освобождённых из под лап отрядов егерей магглорожденных и помогала с излечением тяжёлых ранений, когда Седрик не справлялся – практики у него меньше, чем у нее. Они аппарировали в новый дом Уизли и Уилсон непременно была там. Она поджимала губы, отмечая темное заклинание на алых пятнах, останавливая кровотечения, и Уилсон благодарила Мерлина за их лишний вздох, за мерно поднимающуюся грудь и теплоту тела, потом оставляла кипу различных зелий для восстановления и ждала, цепляясь за Седрика как за соломинку. Каждый раз, вид раненного магглорожденного вызывал в ней целую бурю эмоций, но самой главной была злость. Она злилась на себя, потому что не могла помочь им; она злилась на мерзких Пожирателей, которые убивали ни в чём не повинных молодых волшебников и ведьм. Затем Агата возвращалась вместе с Диггори на Гриммо, и едва она закрывала глаза, уже непременно наступало утро. Она проглатывала свою злость, позволяя вылиться в ревностные тренировки с Седриком. Она знала, что общаться с родителями довольно опасно, но кто сказал, что обычная маггловская почта будет отслеживаться? Накладывание чар и томительное ожидание ответа от семьи окупались сполна – длинные, на несколько страниц, письма, написанные папиным каллиграфическим, были тому подтверждением. У них все хорошо, Лилиан нравилось в местной школе да и с работой у родителей все довольно стабильно: отцовский бизнес в Лондоне позволял ему не отказывать ни в чем, несмотря на расстояние; мама, такая теплая, спокойная и рассудительная, пока пребывала дома и занималась его облагораживанием. Агата же, не краснея, врала им про процесс обучения в Хогвартсе, что ситуация в Министерстве устаканилась и все пришло в привычную колею. Врала, не краснея. Ей было стыдно, будто маленькому ребенку отвратительно стыдно после совершенной пакости, но так она оставляла их в неведении, надеясь, что если все это закончится, родители ее поймут и простят, когда она, провинившись, вывалит им всю правду, однако умолчит про пытки магглорожденных, зверства Пожирателей, и не будет вдаваться в подробности собственного участия в делах Ордена. Дела Ордена представлялись для нее одним большим смутным действом, которое имеет главную цель – смягчать урон от Пожирателей и полагаться, что Гарри Поттер сможет выполнить просьбу Дамблдора и спасти магический мир, но этого мало. Чертовски мало, что на ее руках умирает один из освобождённых пленных, имени которого она даже не знала. Заклинание, вышедшее из под лабораторий приспешников Воландеморта, с которым Уилсон справилась бы, будь у нее больше времени. Заклинание испарения крови. Только бы было у нее больше времени. Он выглядел старше ее, ровесник Седрика, ещё такой молодой и с будущим впереди, будущим, которое у него отобрали. Что-то внутри ее ломается, трескается и никогда не соберётся вновь. Уилсон себя винит безумно, глотая непрошенные слезы обиды и разочарования, но не может дать себе время на траур и самобичевание – ей необходимо обработать ранения остальных. Седрик рядом с ней утешающе обнимает ее и молчит. Он знает, что слова лишние, что тело того парнишки из ее сознания уже не вырезать. Лишь в лазарете видишь, что такое война. Орден видел это только ее часть. И это пугало. Уилсон не совсем заметила, когда, оставаясь одна на площади Гриммо, она была даже и не одна. Кикимер и Салем обязательно были где-то неподалеку. Она не думает, что это по просьбе кого-нибудь из членов Ордена. Это внутреннее побуждение их самих. Салем ластится о ногу, немного ее щекоча, а Кикимер делает очень вкусный чай, когда Уилсон не выдерживает. Агата ломается. Спустя неделю, она ломается, что-то в ней трескается, и она не знает как так может продолжаться, как такое вообще кто-либо мог допустить, почему страдают люди, которых магия выбрала сама? Где ее хладнокровность и фрустрация, когда она так нужна? Она даёт себе траур на один день, всего на двадцать четыре часа, когда Орден разбредается по своим ежедневным делам, засев в собственной комнате Гриммо и не запуская никого, кроме Салема. Окна плотно зашторены, не пуская свет вокруг. Свет сейчас слишком лишнее. Ей необходимо побыть одной со своим горем. Она должна восстановиться и работать ещё усерднее, чтобы такого не повторилось. На ее руках уже два покойника, что будет дальше?       — Знаешь, Салем, а ведь я виновна в смерти магглорожденного, – кот лежал на ее ногах, позволяя гладить себя. – Я так ругаю себя за отсутствие времени, потому что время – это все, что у меня было и чего не было в итоге. Салем молчал и ничего не говорил, даже не смотрел на нее, но она чувствовала – он понимает ее. То, как спокойно кот лежал, пока пальцы пробирались сквозь его шерсть, хоть Салем и не любил прикосновения. Но чувствовал, что нуждается она в нем сильнее, а ради этого можно и пренебречь некоторыми принципами. Агата моргнула ещё раз, смахивая противную жидкость в уголках. Она обещала себе не плакать и не будет этого делать. Не сейчас. Уилсон не может дать себе расклеиться окончательно, особенно когда ее навыки по колдомедицине стали лучше и она может помогать другим. И будет делать все возможное, чтобы такого не повторилось. Особенно, когда скоро весна. Весна, заточение и крик, крик, крик. Сердце болезненно ударялось о стенки ребер, готовое вырваться наружу. Было тревожно, воздуха в лёгких стало на миг не хватать, словно ее накрыло волной и закружило в этом водовороте. Ей срочно нужно было выплыть, выбраться на земную твердь, иначе воздуха в легких не хватит совсем, а там... ее будет ждать тот парень, протягивая неживые руки, так и норовя утащить в пучину моря. В глазах на миг потемнело. Так, ладно, значит, паническая атака, – Уилсон пытается сделать судорожных вдох. – Дыши, только, дыши и сфокусируйся на чем-нибудь. Мягкая и блестящая шерсть Салема, который любезно подставляет свою спину, под ее пальцами. Пальцы словно деревянные нехотя подчиняются приказу беспокойного мозга. В ушах звучит лишь гулко бьющееся сердце. Сфокусируйся, Уилсон, – кричит она себе в мыслях. – Сфокусируйся! Агата закрывает глаза и концентрирует внимание на ощущениях. Уилсон успела досчитать до шестисот, ее отпускает, и она успокаивается. Хорошо, первая паническая атака закончилась. Она жива. Она на площади Гриммо. Она убила оборотня. Она не успела спасти парня и из-за нее он умер. Она даже не знает его имени. Под ложечкой неприятно сосет, как предчувствие. Салем мяукает и пытается заставить обратить внимание Уилсон на себя. Это помогает избежать ей новой волны паники, словно он ее понимает. Хотя так действительно и есть – между ее фамильяром и ею самой образовалась уже давно крепкая и прочная связь: понимать друг друга без слов. Салем привстал, позволяя ей высвободиться, и улёгся обратно, неотрывно подмечая каждое движение Уилсон. Агата встала с кровати, немного прохаживаясь по комнате. Хотелось размять затекшую и ноющую спину – теперь ее позвоночник реагировал на погоду – оттого в прохладные и проморзглые дни она готова была по стенке лезть или вливать в себя настойку морфия, чтобы избавиться от неприятных ощущений. Однако пользоваться морфием сейчас... когда вокруг столько... а он почти на вес золота... это было бы ужасно с ее стороны, поэтому она просто старается не сидеть на месте долго, периодически разминая спину или хотя бы занимаясь небольшой ходьбой. Мысль о ноющем позвоночнике тревожит меньше всего. Под натиском окружающих событий – неприятные ощущения кажутся чем-то крайне мизерным, на которое стыдно обратить внимание. Когда война закончится, – обещает она себе, – я не хочу оставаться здесь, в промозглом Лондоне, где все кишит напоминаниями о бессилии и жестокости. Уговорю Седрика уехать в вечное лето. Паркет приятно холодил босые ноги и вносил необходимое хладнокровие. Она сделала не менее трёх кругов по комнате, пока стук не нарушил тишину и не прервал поток мыслей. Агата перевела на массивную деревянную дверь, выдолбленную из темного дуба. Ее высота и ширина создают впечатление надежности и величия. Поверхность двери гладкая, словно тщательно отполированная, и выделяется своим темно-коричневым оттенком. На двери можно заметить узоры и резные декоративные элементы, которые придают ей изысканность и элегантность. Они явно созданы мастерскими руками резчиков – Блэки наверняка отдали немало за каждую вещь на Гриммо – и напоминают пышные вьющиеся линии, флористические мотивы. Ей думается, что было бы интересной задумкой зачаровать двери таким образом, что человек находящийся в комнате будет видеть того, кто будет находиться за дверью. Возможно, когда-нибудь она займётся этим. Когда у нее появится больше времени, но в глубине души существует четкое понимание, что это будет не скоро.       — Кто, – она прочищает горло перед тем как задать вопрос во второй раз. – Кто это? – Салем недовольно мяукает и устраивается на подушку. Теперь это похоже на темное пятно на белом полотне. Она слышала кого-то топчущегося перед дверью, не решающего открыть ее и назваться. Агата взяла палочку в руку и подошла к двери. Может, Седрик вернулся раньше, а она и не слышала? Больше никто из Ордена не должен вернуться. Однако, однако... Ее предчувствие подсказывает – что-то будет не так. Мысль вспыхивает быстро, быстро угасая.       — Это Кикимер, – раздаётся неуверенное, наверняка эти слова дались домовому с особой сложностью, и все его действия говорили, что он сомневался в своем решении. К тому, что он здесь. Агата резко распахивает дверь, держа палочку наготове и медленно опускает ее, когда действительно видит Кикимера, в руках которого поднос с чайником и кружкой.       — Я... У меня плохое предчувствие, Кикимер, – она не знала почему решилась сказать это домовому, слова прост-напросто вылетели с ее уст. – Проходи. Кикимер прошел в комнату опустив тяжёлый поднос с большим звуком, чем того хотелось Агате, на прикроватный стол. Она тут же взмахом палочки раскрывает шторы, впуская свет в комнату, позволяя свету скрыть тьму.       — Кикимер думает, что предчувствие не подводит Агату Уилсон, но сейчас у многих плохое предчувствие. Она кивает и тишина вновь разрезает пространство. Салем уже, кажется, уснул.       — Агата Уилсон хочет чай? – он указывает на поднос, получая утвердительный кивок от нее. Она присаживается на кресло, которое зачаровал Диггори, когда пара дней прошла для нее в забытье после последнего визита в лес с Фредом.       — Спасибо, – говорит она и вдыхает пар фруктового аромата чая. – А где кружка для тебя?       — Агата Уилсон хочет, чтобы и Кикимер выпил чаю?       — Да, конечно, я хочу, чтобы мы выпили чай вместе. Подожди минутку. Она возвращает чашку на стол и взмахом палочки там появляется и вторая кружка, абсолютно идентичная и неотличимая от первой.       — Вот так лучше, давай я налью тебе чаю. Кикимер с неприкрытым недоверием смотрит на нее, прежде чем неуверенно кивнуть. Агата слегка улыбается и протягивает руки к посуде. Сколько бы не изучала магию, а некоторые дела ей по-прежнему легче выполнить без использования чар.       — Спасибо, – едва слышно пролетает в почти снедаемой тишиной комнате. Агата кивает и думает, что ей уже не так плохо.       — Это мелочи. Всегда пожалуйста. Она сделала глоток, и горячая жидкость пронеслась по ее телу, разогревая его, приводя в чувства. Возможно, ей не хватало кружки фруктового чая. Кикимер растерянно потягивал напиток из своей утвари, внимательно смотря за каждым движением Уилсон. Агата не может определить причину этого взгляда – он не верит, что кто-то может пить с ним чай? или он борется со своими предубеждениями о чистоте крови? Так или иначе она глядит на Салема, который дремлет, иногда лениво переворачиваясь на другой бок. Ей сложно сказать сколько времени прошло, сколько ещё они посидели в тишине, но кружка опустела и вновь налитая горячая жидкость потребовала разделить губы и обратиться к домовику.       — Это очень вкусный чай. Спасибо. Такое ощущение, словно мне не хватало этого.       — Кикимер думает, что Агата Уилсон много грустит последнюю неделю. Пусть Кикимер нечасто мелькает перед глазами, но слух у Кикимера хороший. И Кикимер услышал, что произошло, когда Орден Феникса пытался спасти грязнокровок. Уилсон пропустила последнее слово мимо ушей, оно не важное, обижаться на "грязнокровки" было бы глупо. Важно, что Кикимер слышит много, а оттого и знает много. Но ей все равно приятно, что домовик решил позаботиться о ней. Он слышал признание о применении ею темного заклинания против оборотня?       — Ты прав, – она поджала губы на несколько секунд, прежде чем продолжить, – к сожалению, я не успела спасти того волшебника. Мне просто не хватило времени.       — Кикимеру жаль, – и он вновь отпил из своей кружки.       — Мне тоже жаль, – она повертела в руке уже пустую чашку, следя за каждым движением домовика. На душе было откровенно паршиво.       — Кикимер... – начал он, но тут раздался звук падающего металла и Салем тут же подскочил, немедленно среагировав. Агата в ужасе уставилась на домовика, который был удивлен не меньше ее самой, а затем смотрела как Салем настороженно подошёл к ней, вставая на дыбы у ее ног. Кот явно хотел ее защитить. Она бы посчитала это милым, улыбнулась и успокоила его, если бы... Если бы не знала, что кроме них, троих, никого быть не должно. Четвертый был лишним, но явно знаком с Орденом и их обителем. Звон бросаемых небрежно вещей гулко отдавался на первом этаже. Кикимер тоже замер, зависая с кружкой в руке на несколько минут, прежде чем тихо опустил посуду на поднос. Ей думается, что кольцо у Седрика будет вибрировать. Агата наложила чары против подслушиваний на комнату и сказала:       — Я наложила чары, теперь нас никто не услышит, – она провела языком по сухим губам. – Тот, кто проник сюда, не знает, что мы тут, и не слышал нас. Я наложу на нас чары для невидимости, и мы спустимся вниз. Необходимо узнать, кто решил зайти сюда и с какой целью. Потом она воспользуется петрификус тоталусом для парализации и сывороткой правды. Да, план должен быть неплох. Главное – быстрота реакции, поэтому в следующее мгновение Уилсон вместе с Кикимером и Салемом, крадущихся позади, старается наступать аккуратно, спускается вниз, держа палочку аккурат перед собой, согласно дуэльным канонам. Теперь к звону бьющихся вещей раздавалось и недовольное "а что это?". Они подошли к непрошенному гостю, и Агата почти узнала силуэт. Он стоял спиной к ним, роясь в подсобке, отбрасывая ненужное назад и приговаривая что-то себе под нос. Пожалуй, его можно бы было принять за кого-нибудь из Уизли, да даже за их потерянного брата, не будь он низкого роста. Наземникус Флетчер собственной персоной явился на площадь Гриммо, после того как трусливо убежал с операции "Семь Поттеров", бросивший Аластора Грюма на произвол Пожирателей, и, тем самым, став частично повинным в гибели Грозного Глаза, лидера Ордена. После его дезертирства члены Ордена даже и не искали Флетчера, понимая, что они должны сфокусировать на других задачах, но никто не забыл. Он следил за домом? Если даже так, то следил он за ним плохо, не взяв в расчет Уилсон, но ей это только на руку. Флетчер не успевает ответить ничего, когда его тело парализуется – пальцы его разжимаются, а руки прижались к бокам, ноги слепились вместе, и он падает навзничь, не удерживаясь на ногах, а мешок с награбленным падает на пол. Глаза судорожно бегают по комнате, пытаясь уловить чужой силуэт, но кто-то стоит по-прежнему сзади и даже когда его разворачивают на сто восемьдесят градусов становится понятно, что нападавший использовал дезиллюминационные чары. Черт, надо дождаться вечера. Седрик обещал вернуться к шести часам, может кто-то из Ордена вернётся раньше. Она почему-то думает на близнецов.       — Раз уж я парализован, – с недовольством вскрикнул Наземникус. – Покажись хотя бы. Но Уилсон кажется это понятным и без слов – он не учел ее, наспех совершив попытку грабежа, когда остальных не было, он не учел, что была ещё Агата. Уилсон видела его мельком лишь единожды, когда тот покидал площадь Гриммо, а она туда только направлялась. Во время операции по перевозке Поттера в Нору, Наземникус сбежал и им не удалось увидеться. Не нужно себя раскрывать, пока дезиллюминационные чары будут действовать ещё пять минут. А заклинание парализации около тридцати минут. Что ж ей хватит. В конце концов она может применить зелье для парализации из своих запасов. И сыворотку правды да, нужна сыворотка. Почему он попал сюда, изначально имея нечистые намерения? Защита дома не должна была пустить его, только если он не смог ее одурачить. Конфундус? Кикимер внимательно следил за вором. Уилсон показалось, что даже слишком – от нее не ускользнул тот факт, как Кикимер напрягся при виде чужака, роющегося в комнате, в которой домовик проводил немало времени. Вполне вероятно, что там много важного для домовика от предыдущих хозяев или возможно там лежали его личные вещи.       — Я хочу знать, кто это со мной сделал! – теперь его голос был полон возмущения. Как будто не он вторгся в несобственный дом, словно Агата, Кикимер и Салем – чужаки здесь. Агата подошла к распластавшемуся на полу Флетчеру и отобрала его палочку из внутреннего кармана пиджака, внимательно наблюдая за его выражением лица. Глаза были раскрыты в ужасе, постоянно моргая – он точно не ожидал, что кто-то подойдёт к нему так близко и заберёт шанс на спасение. Так, думай, Уилсон, что они могут сделать с ним? Его необходимо обыскать и найти все вещи из подсобки, изъять их и перейти к расспросу. И обязательно связать между делом.       — Кикимер, – наконец-то она говорит вслух, не прерывая внимательного глаза на Наземникуса, в глазах последнего читалось непонимание – он не узнает ее голоса, – думаю, теперь нам нужно обыскать его карманы в поисках вещей, которые ему не принадлежат. Домовик согласно кивнул и помогает Агате, используя магию домовых эльфов. Он внимательно, знакомо недовольно осматривал мелкую утварь, что Наземникус успел разложить по карманам брюк. Агата в это время проверяет все карманы пиджака, подмечая ожерелье. Оно выглядело... необычно, реликвия явно принадлежала Слизерину и было странно найти это вещь у Наземникуса, но неужели кто-то из Блэков был наследником Салазара Слизерина? Однако, больше ей не дают подумать, как Кикимер выхватывает у нее это ожерелье. Эльф смотрит на это ожерелье, словно боялся, что эту вещь у него заберут и она чертовски важна для него. Хорошо, она расспросит его об этой вещи. Но дезиллюминационные чары проходят и Наземникус, ухмыляется, глядя в лицо Агаты Уилсон.       — Мы знакомы, леди? – учтиво спрашивает он, будто не она пускает в его карманах, а он – парализован. Уилсон игнорирует его, продолжая следить за Кикимером. Он с такой нежностью прижал ожерелье к себе, что вывод оставался один – медальон имел большое значение для эльфа.       — Расскажешь мне потом про это? – Агата обращается к Кикимеру, обращая его внимание на себя. Домовик поджал губы в нерешительности и не успел ничего ответить, как его прервала речь Флетчера.       — Хэй, я, конечно, понимаю, что поступил неправильно, но, поймите меня, мне нужны деньги. Деньги, понимаете. А копию этого медальона та дама забрала за невероятную стоимость для дубликата, – он хихикнул, – провел я ее, это да, но я хотел сделать копию ещё. Агате показалось, что он болтлив и расскажет ей все даже без сыворотки, но она встаёт и покопавшись немного в своих запасах зелий, возвращаясь с бутыльком прозрачной жидкости. Салем грозным волком нависает над Флетчером, грозясь выцарапать тому глаза за лишнее движение. Ни вкуса, ни запаха. Буквально пара капель и теперь Наземникус может ответить на любой ее вопрос.       — Как ты проник сюда?       — Простое заклинание Конфундуса и я бы предпочел, чтобы меня перенесли на диван. Уилсон закрыла глаза на последнюю просьбу, продолжая опрос:       — Хорошо, почему ты решил ограбить это место сейчас? Ты крал отсюда, что-нибудь раньше?       — Я брал отсюда больше по-мелочи на собраниях, но в большинстве случаев делал просто дубликаты вещей и продавал копии, но копии заканчиваются и необходим новый товар для покупателей, иначе спроса не будет. Только бизнес, ничего личного.       — Ты следил за апартаментами и выбирал день, когда проникнуть сюда? Что бы ты сделал с Кикимером?       — Да, я следил за входом и выходом, и когда все известные мне члены Ордена покинули дом я решил по-тихому заняться своими делами. Я бы наслал на него Конфундус, с эльфами такое прокатывает.       — Ты хочешь или планируешь побег или возможность избавиться от нас или от заклинаний, в любом случае все, что могло бы помочь тебе сбежать? Она поднесла палочку к его самому горлу. Наземникус нервно ухмыльнулся и произнес:       — Хотелось бы, чтобы меня перенесли на диван, но получилось так. Нет, я не планирую побег сейчас, однако ты меня напугала и мне хотелось сбежать, но не получилось.       — Позволь спросить, у Ордена теперь новый член? Как же тебя зовут? Агата упорно молчала. Пусть он ее не знает, пусть он не знает о ее биографии ничего. Кикимер, стоявший напротив Уилсон, слева от Наземникуса, кажется не двигался с места. Возможно даже и не решался.       — Ты чувствуешь, что заклинание проходит? Можешь шевелить своими конечностями?       — Нет, – Наземникус сделал недовольное лицо, словно ожидал, что чары Уилсон уже рассеяться к этому времени. – Ты все-таки ведьма не промах. Качество каждого заклинания зависит и от способностей того, кто их использует.       — Ты знаешь какие-нибудь новости про Гарри Поттера?       — Его ищет Сам-Знаешь-Кто и все Пожиратели вместе взятые. За него и его дружков дают не менее нескольких сотен тысяч галеонов. Но я не видел его с самой операции. Больше мне ничего не известно. Она даже не знает, что спросить ещё, но это и не нужно – на пороге раздаётся громкое, полное страха за нее, но привычно-седриковское:       — Ты в порядке?

***

На часах было шесть часов вечера, когда Агата Уилсон заставила Наземникуса Флетчера забыть все, что связано с Орденом, подложив ему ложные воспоминания о медальоне. Во время этой процедуры все члены Ордена находились в гостиной, внимательно наблюдая за ходом операции. Обливиэйт был компромиссом, потому Уилсон не доверяла Наземникусу ни капли. Как и никто из остальных после смерти Грюма. Стоило ли говорить с каким презрением они смотрели на него, сидящего на диване, пока над ним возвышались фигуры Диггори и близнецов? Кингсли не смог появиться здесь, но Молли и Артур, вместе с Люпином явились практически сразу после того как Джордж отправил патронуса для извещения о неожиданном госте. Больше всего пугал тот факт, что он проник сюда. Что использовал конфундус и его пропустил дом. Неужели теперь даже Гриммо небезопасно?       — Вполне вероятно, – отметил вернувшийся Люпин, после того как трансгрессировал с Флетчером на Косой переулок и оставил его там, – это связано с тем, что по сути он не хотел навредить и навряд ли применил заклинание, которое бы сильно навредило. Флетчер хотел украсть вещи и апартаменты не видели в нем сильной угрозы. Конфундус помог на низком уровне, наверно даже особо эффекта не было. В его словах была логика, но доверять этому Уилсон не хотела, для нее было ясно одно – на Гриммо тоже не безопасно и теперь хотелось как можно быстрее сбежать в поместье Диггори, но пока ещё не время.       — Я поговорю с Кикимером, – прошептала она Седрику, когда остальные начали расходиться по своим делам, никто не хотел оставаться здесь. Только кроме близнецов, но Молли Уизли настойчиво попросила их вернуться домой, хотя бы на эту ночь, и они подчинились. Теперь Агата, Седрик, Салем и Кикимер оставались единственными, кто решил остаться здесь. По крайней мере, на эту ночь. Домовик не выходил из своей комнаты, после того как вырвал из ее рук медальон, и Уилсон необходимо прояснить некоторые вопросы про украшение. Глупо отрицать очевидное – медальон его прежних хозяев, но буква "С" выбитая на камне никак не помещалась в историю Блэков, больше похожая на ту, что красовалась у Слизеринцев. Она тихонько поднялась на третий этаж, где располагалась комната на чердаке, в которой обитал эльф долгое время. За чуть приоткрытой дверью, открыла пробивался луч света и слышалось пыхтение, затем стук, затем опять пыхтение. Агата подошла к двери ближе и постучала, спрашивая разрешение войти. Кикимер на миг остановился, подошёл к двери и открыл ее, пропуская Уилсон внутрь. Она прошла вперёд, пока Кикимер оставался недвижим где-то за спиной. Она думала, что он закроет дверь прямо перед ее носом. А он даже не закрыл дверь за ней. Комната была маленькая и уютная, со стенами, окрашенными в глубокий пурпурный цвет, что создавало атмосферу тайны и мистики. По всей комнате разбросаны предметы, свидетельствующие о его интересах к чарам, среди книг она нашла знакомые ей тома по темной магии. На полу лежал толстый ковер из черного бархата, придавая комнате атмосферу комфорта и роскоши. У стен установлены полки, заполненные старинными книгами о темных искусствах и магических ритуалах. В углу комнаты находился небольшой камин, из которого изредка веял дым, создававший атмосферу загадочности. На столе в центре комнаты были раскиданы свитки, перья, чернила, даже обычный маггловский молоток и пила. Зачем ему это все? Словно он хотел уничтожить что-то. На стенах висели карты, показывающие различные места и объекты магического интереса. Освещение в комнате было тусклым, создавая игру теней и подчеркивая атмосферу загадочности и секретности. Воздух был пропитан запахом старинных книг и магических трав.       — Кикимер, я видела как ты смотрела на медальон, который... почти пропал. Он, должно быть, крайне важен для тебя? Расскажи, пожалуйста, и я постараюсь помочь тебе, – она подошла к нему ближе, внимательно всматриваясь в его лицо. Ее удивило то, насколько живым оказалось его лицо, насколько оно было полно грусти и скорби, что читалось даже невооружённым взглядом в опущенных уголках, в мокрых глазах, в том как он ковылял до Агаты, пока не оказался прямо перед ней.       — Маленький хозяин Блэк просил Кикимера уничтожить эту вещь, – он указал на медальон, который лежал под стопкой свитков. Лежащую в таком камуфляже вещь выдавала лишь цепочка, слегка проглядывающаяся между слоями макулатуры.       — Кикимер, расскажи мне с самого начала, прошу. Мне нужно знать, что произошло, чтобы я смогла тебе помочь. Она не знала куда себя деть. Присесть на его кровать? Стоять рядом с ним, смотря на его лицо, когда он возник перед ней? Она решила, что лучшим решением будет опуститься на колени, сравняв их рост. Этот вариант показался наиболее подходящим. Уровень искренности между ними лишь результат отчаяния эльфа – набег Флетчера разбредил незакрытый гештальт и снедаемый чувством вины, он теперь рассказывает ей все. Кикимер долго молчал, прошло не менее пары минут, прежде чем он глубоко вздохнул и начал говорить:       — Хозяин Сириус сбежал из дому, так ему и надо. Он был плохим человеком, разбил сердце моей госпоже своим непослушанием. Но хозяин Регулус был не такой, он знал, что нужно делать во имя семьи Блэков, во имя чистоты крови этой семьи. Годами он говорил о Тёмном Лорде, о том что собирался навести в мире порядок. Магам больше не нужно было бы прятаться от маглов, наоборот истинные маги стали бы править миром людей и грязнокровками… Когда ему было шестнадцать, хозяин Регулус присоединился к Тёмному Лорду. Был так горд… так горд… так счастлив, служить… я его понимаю… А однажды, через год после того как хозяин Регулус присоединился к Тёмному Лорду, хозяин Регулус спустился сюда, на кухню, чтобы поговорить с Кикимером. Хозяин Регулус всегда любил Кикимера и хозяин Регулус сказал… да он сказал. Старый эльф стал говорить быстро как никогда, скороговоркой выплёвывая слова:       — Сказал, что Тёмному лорду нужен эльф, и хозяин Регулус предложил меня. Он сказал это большая честь, для него и для Кикимера. Кикимер должен был пойти с Тёмным Лордом и выполнять всё что он прикажет… а потом… потом вернуться д-домой. Она не хотела прерывать его рассказать вопросами, лишь аккуратно взяла морщинистую руку старого домового эльфа в свою. По его лицу катились соленые дорожки, было очевидно, что ему больно это вспоминать. Но иногда надо разбередить старые раны, чтобы запустить процесс лечения. Уилсон кажется это слишком жестоким. Она кажется себе жестокой.       — Поэтому Кикимер пошёл к Тёмному Лорду, но Тёмный Лорд не сказал Кикимеру, что тот будет делать, а взял Кикимера с собой в пещеру на берегу моря. А в той пещере был подземный зал, а в том зале большое подземное озеро… чёрное озеро… Волосы на затылке Агаты встали дыбом. Скрежещущий голос Кикимера, казалось, доносился из тёмных вод. Она увидела, что тогда произошло так чётко и ясно как будто сам был там.       — …там была лодка… там был бассейн и сосуд… Тёмный лорд заставил Кикимера пить… Эльф вздрогнул всем телом.       — Кикимер пил и пока пил он видел ужасные вещи… внутри Кикимера всё жгло… Кикимер звал на помощь хозяина Регулуса, госпожу Блэк… но Тёмный Лорд только смеялся… он заставил Кикимера выпить всё… и бросил медальон в пустой бассейн… он наполнил его снова… из другого флакона… а потом Тёмный Лорд уплыл на лодке и оставил Кикимера на острове… Агата словно стояла на холодном камне острова в подземном озере и смотрела на бледное змееподобное лицо Волдеморта исчезающее во тьме, красные глаза равнодушно смотрели на муки обреченной жертвы, которая доживала свои последние минуты. Как только эльф поддастся отчаянной жажде, что вызывает огненный яд, всё будет кончено… На этом картинка обрывалась, Уилсон просто не могла представить как Кикимеру удалось уцелеть.       — Кикимер хотел пить, он подполз к краю и стал пить воды из чёрного озера… и руки! Сотни мёртвых рук вылезли из воды и потащили Кикимера на глубину…       — Как же ты смог выбраться? – спросила Агата, не удивившись, что говорит шёпотом. Кикимер поднял уродливую голову и посмотрел на нее своими большими красными глазами.       — Хозяин Регулус приказал Кикимеру вернуться домой.       — Ты трансгрессировал? – спросила Агата. Кикимер кивнул, не в силах вымолвить ни слова.       — Темный Лорд... он не знает, что ты жив? Не знал, что ты выжил?       — Для домашнего эльфа высший закон – воля хозяина, – с выражением сказал Кикимер. – Хозяин сказал Кикимеру вернуться домой, Кикимер вернулся…       — И ты вернулся, после того как сделал всё, что тебе сказали, – мягко произнесла Агата, сильнее сжимая его ладонь, – ты не нарушил приказов. Что произошло когда ты вернулся? Ты рассказал Регулусу что произошло? Прошу не молчи. Она даже не почувствовала как слезы начали стекать по ее лицу. Ей было бесконечно жаль это маленькое существо, которое так настрадалось.       — Хозяин Регулус очень волновался, – бессильно продолжал Кикимер. – Хозяин Регулус сказал Кикимеру сидеть тихо и не выходить из дома… Но потом… прошло совсем немного времени… Однажды ночью Хозяин Регулус пришёл к Кикимеру в его каморку… Хозяин Регулус очень странно себя вёл… был не в себе… Кикимер сразу понял… и он попросил Кикимера отвести его к той пещере, куда Кикимер ходил с Тёмным Лордом. Кикимер знал как открыть запечатанный вход в подземную пещеру… знал как поднять со дна узкую заколдованную лодку… на этот раз его любимый хозяин плыл с ним к острову с высеченным в скале углублением полным яда.       — Х-хозяин Регулус достал из кармана медальон, такой же как был у Тёмного Лорда, – слезы текли у Кикимера по кривому носу. – Он сказал Кикимеру взять его, а когда чаща опустеет, поменять медальоны… Речь Кикимера становилась всё более бессвязной к тому же она постоянно прерывалась горестными всхлипами. Агате приходилось напрягаться, чтобы понять о чем он говорит.       — Приказ… Кикимеру… уходить… одному… но во что бы то ни стало Кикимер должен был разрушить медальон… медальон Тёмного Лорда… а потом он выпил… всё выпил… Кикимер подменил медальоны и смотрел как руки утаскивают хозяина Регулуса вниз… и… Дальше эльф не договорил.       — Мне так жаль, Кикимер, так жаль, – Агата уже почти плакала навзрыд. Плевать на собственное обещание не плакать, история Кикимера растрогала ее до глубины души и она никак не могла совладать со своими эмоциями.       — Я помогу тебе уничтожить медальон, – говорили ее губы, пытаясь совладать со всхлипами. – Я могу попросить помощи у очень и очень надёжного человека?       — Седрика Диггори? Она кивнула. Кикимер долго думал, прежде чем просто напросто кивнуть.       — Хорошо, я пойду за ним, – она начала вставать с колен, эльф стоял, опустивши голову вниз, – я приду, минутку. Она спустилась на второй этаж и нашла Седрика в своей комнате с Салемом на руках. При виде Уилсон Диггори тут же соскочил с кресла, положил кота на кровать и подошёл к ней. Раскрасневшаяся от слез, с напряжённо поджатыми губами, ее внешний вид настораживал. Он давно не видел ее в слезах. Он знал, что она обещала себе не плакать. Что с ней случилось?       — Агата, что... – Седрик не договорил, когда она подошла к нему, поднимая голову так, чтобы заглянуть в глаза, запах персика ощущался отчётливо. Он мог поклясться, что зелень в ее глазах была похожа на ведьмовской огонь, показывая ее серьезный настрой.       — Кикимер рассказал мне одну важную вещь. Его прошлый хозяин, Регулус Блэк, брат Сириуса... он попросил Кикимера отправиться с Темным Лордом. Это была ловушка и домовик нужен был Темному Лорду просто в качестве расходного материала. Необходимо было, чтобы эльф выпил из чаши всю жидкость, а это была какая-то отрава, вызывавшая ужасную агонию... И он оставил его там, в этой агонии, но магия эльфов, она... необычная. И он смог трансгрессировал обратно. Узнав обо всем, Регулус попросил Кикимера привести его в то же место, и сам выпил жидкость, чтобы эльф забрал медальон. Это был последний раз когда они виделись, прежде чем Регулуса утащили в озеро инферналы. Медальон... его хотел выкрасть Наземникус и, оказывается, он продал дубликат этого ожерелья какой-то даме. Нам нужно попытаться уничтожить ее, потому что она важна для Темного Лорда. Идём. Мне нужна твоя помощь. Пальцы Седрика заскользили по медальону, пока Агата угощала чаем Кикимера. Он был выполнен из блестящего и темного металла, возможно, из серебра или платины, в форме элегантного овала, окаймленного изящными узорами и фигурными изгибами. На передней стороне медальона выгравированы символы и эмблемы, характерные для Слизерина – змея и лавровая ветвь. Он был до боли знакомым и Диггори готов поклясться, что видел его. Только где?       — Кикимер, как ты пытался уничтожить его? – Седрик серьезно рассматривал каждый миллиметр изделия. Совсем как новое, ещё и издевательски блестит.       — Кикимер использовал грязнокровские вещи и магию эльфов, но у Кикимера ничего не получилось, – проговорил глухим голосом домашний эльф. Хорошо, что никого нет. Пожалуй, он впервые радовался этому. Следующий вопрос слетает с его губ для Агаты:       — У тебя есть предположения почему эта вещь настолько дорога ему? И почему ее невозможно уничтожить?       — Не знаю, но когда я использовала заклинания на обнаружения чар и даже это не помогло. Седрик приподнял левый уголок губы в ухмылке. Потому что сомневается, его пугает отсутствие информации, но эта вещь нужна Воландеморту. Значит им надо уничтожить ее во чтобы то ни стало. Он посмотрел на Агату и увидел ее согласный кивок – она наверняка поняла ход его мыслей.       — Кикимер, сейчас мы с Седриком трансгрессируем на небольшой склад неподалеку, он пустой, там бетон и никого вокруг нет, мы хотели бы попробовать уничтожить этот медальон. Мы вернёмся как можно скорее. Кикимер нехотя кивнул и отпил чай из кружки.       — Салем, посиди здесь, – Агата встала и направилась к выходу, вслед за Седриком, – я вернусь как можно скорее. Складское помещение на самом деле находилось на окраинных районах маггловской части Лондона, представляя собой очень холодное и темное место. Оно было небольшим, маленьким, но зато у них есть место, чтобы попробовать уничтожить медальон. Было холодно и сыро.       — Как ты нашел это место?       — Здесь мы тренировались с близнецами в сложных заклинаниях пока Грюм был жив. Члены Ордена все равно нас выгоняли во время собраний. Мы решили использовать время разумно.       — Идеальней места не найдешь, – сказала Агата, кутаясь в свой свитер сильнее, держа палочку в руке. – Давай я попробую первая. Седрик кивает, наставляя палочку на медальон, красиво поблескивающий под светом фонарей, проникшее в склад через стекла маленьких окон, расположенных высоко. Это мера безопасности, он применит контрзаклинание, если у Кислое возникнут трудности. Они всегда подстраховывать друг друга.       — Редукто! Медальон просто отскочил из-за силы заклинания, но взрывающие чары не возымели никакого эффекта.       — Экспеллимеллиус! Ладно, поджигающее заклинание не работают. Седрик аккуратно подошёл к медальону, взяв его в руку.       — Ничего, абсолютно. Даже ни трещинки.       — Может попробовать инсендио?       — Так, давай теперь моя очередь. Агата подняла палочку в направлении медальон, который снова оказался на полу.       — Инсендио! – Седрик повторил заклинание, но украшение лишь отскочило, однако Диггори и не думал останавливаться. – Диффиндо! Диссендиум! Заклинания сыпались с его палочки, но ничего не получилось. Агата в непонимании поджала губы и смотрела на Седрика. Он пытался вновь и вновь, затем они попытались вместе, но... Медальон остался цел.       — Давай вернёмся и попробуем найти ещё литературу, – Уилсон подошла к нему, приобнимая.       — Да, думаю, нам нужно больше информации. Буква "С" на медальоне издевательски поблескивала.       — Когда я впервые увидел медальон, он показался мне крайне знакомым и сейчас я понял почему, – он не стал тянуть и хрипло продолжил. – У Амбридж. Я рад, что у нее только реплика. Его передёрнуло о мыслях про бывшего директора Хогвартса и ныне судьи, который назначает всем безвинных поцелуй Дементора.

***

      — Я не могу, – она устало выдыхает, закрывает глаза руками и упирается локтями о колени, – я обещала Кикимеру, что узнаю как уничтожь эту вещь, но его магия эльфов тоже не смогла сделать что-либо. И мы тоже. Седрик просил ее поспать хоть чуть-чуть, потому что после того как они вернулись, оба сразу же засели за литературу, которая была здесь. Диггори даже успел и забрать немного книг и из поместья и вернуться на площадь Гриммо – оставлять Кикимера одного не хотелось ни Агате, ни Седрику.       — Я не прошу тебя прекратить поиски, я буду искать вместо тебя, поспи немного, – он сидел на корточках перед ней, медленно взял ее руку в свою и развернул ладонью вверх. Мягко провел пальцем по поверхности, отчего стало щекотно. Ее ладонь автоматически среагировала, закрываясь. Тогда Седрик перевернул ладонь и поцеловал. Ей стало спокойней       – Я разбужу тебя через три часа и потом мы поменяемся. Компромисс, который она хотелось оспорить, только если бы мозг не была таким уставшим, поэтому она только кивает и ложится на кровать, чтобы поспать.       — Я люблю тебя, Сед, – шепчет она, прежде чем уснуть. Диггори окинул спящий силуэт взглядом и накрыл ее одеялом. Судя по всему спала она не спокойно – нахмуренные брови и недовольно поджатый рот. Седрик наклонился и поцеловал ее в лоб, когда дыхание ее стало вновь спокойным, а лицо – расслабленным.       — Я люблю тебя, Агата Уилсон, – пальцы едва коснулись темных волос, распространяя запах персика по комнате, хотя казалось, что все уже и так пропахло ею, – и так боюсь тебя потерять. Седрик посидел ещё немного и вернулся к поиску какой либо информации, выписывая все заклинания, которые могли бы разрушить медальон. Его "вахта" должна была закончиться через час, когда количество заклинаний на листе было более пятнадцати. Когда Агата проснулась, тяжело дыша. Когда она взглянула на него в ужасе и испуге. Он тут же сел возле нее, успокаивая, прижимая к себе.       — Нам надо бежать, – едва прошептали ее губы.