Сквозь кошмар

Мы каждый раз безустанно слышали фразу о том, что в нашей жизни всё слишком хорошо, даже идеально и о таком можно разве что только мечтать. Возможно, так действительно и было, но до определённого момента, который разделил нашу жизнь на спокойное «до» и несчастное «после». Это произошло донельзя внезапно, и я смогла признаться себе в неизбежности ситуации только спустя несколько месяцев с того момента, как узнала о Серёжиной болезни. В тот день мы только-только вернулись с трёхнедельного отпуска и были абсолютно счастливы, но вечером Серёжа резко пожаловался на плохое самочувствие. Он очень не любил ходить по врачам, больницам и прочим лечебным заведениям, порой даже в шутку мог сказать о том, что не до конца понимает как с ним рядом оказалась я. Списав всё на долгий перелёт и смену климата, мы всё же отправились спать. В размеренном графике прошли ещё несколько недель, в которых на первый взгляд всё было хорошо, но что-то в состоянии Серёжи меня невольно настораживало, как будто в нём что-то изменилось, но что именно, я, к сожалению, заметить не могла. В тот момент он всё-таки согласился обратиться к врачу, пройти нужные обследования и сдать анализы для того, чтобы быть уверенным в состоянии своего здоровья. Вот только из кабинета врача мой рыжик вышел бледным и слишком напуганным… После этого он лишь попросил дать время, чтобы побыть наедине с собой и своими мыслями. Я старалась не давить присутствием и словами лишний раз, понимая, что всё явно не так, как мы ожидали. Поговорить об этом мы смогли только спустя две недели. Лето уже подходило к концу, принося с собой ощутимый холодный ветер, пропитанный приближением осени. Мы расположились на балконе и первые полчаса просто в тишине любовались городом, едва касались холодных ладоней друг друга, чувствуя всем сердцем, как именно с этого момента наша жизнь становится другой и наполняется горькой неизбежностью. — Ты ведь и так всё знаешь, правда? Я лишь кивнула, не найдя в себе силы на большее. — Милая, я не хочу сейчас думать об этом. Давай, скажем… отложим это. Отложим до тех пор, пока всё не станет совсем… плохо. Я по-прежнему продолжала молча кивать, ощущая, как слёзы застилали взор. Мне не хотелось разочаровывать Серёжу ещё больше, показывая свои слёзы, свою боль и свой страх за то, что происходит и будет происходит в ближайшем будущем. Поэтому я просто обнимала его, прижимаясь так крепко, насколько позволяли силы, просто наслаждалась тем, что он здесь, совсем рядом и пока ещё может отвечать взаимностью. — Давай продолжим путешествовать? Давай попробуем всё то, что мы давно хотели? Мне не хочется видеть тебя такой разбитой и грустной, маленькая. Хочу, чтобы ты продолжала улыбаться, чтобы продолжала, как и всегда, радоваться каждой мелочи и каждому новому дню. И на какое-то время у меня это действительно получилось. Мы продолжили путешествовать, копили воспоминания и, наверное, за три месяца успели больше, чем за тринадцать лет, проведённых вместе. Так бывает, когда спешишь жить, наслаждаясь каждой секундой нового дня. Мы тщательно старались выбираться во все музеи, театры, филармонии, также пробовали разнообразные блюда и напитки, даже знакомились со случайными прохожими, что обычно заканчивалось совершенно спонтанной экскурсией по городу, а после семейным ужином с новоиспечёнными знакомыми. Но, пожалуй, самое любимое и памятное в этих беззаботных месяцах — песни под гитару на ночных пляжах. В такие моменты для нас становилось безразличным абсолютно всё, оставались только мы и наши порой совсем неумелые песни, которые придумывались на ходу. Я каждый раз так отчаянно пыталась запомнить, впитать в себя эти бесценные моменты, наш искренний смех и самое главное — любимое лицо, на котором всегда красовалась счастливая улыбка. Эти три месяца действительно стали самыми лучшими в нашем совместной жизни, потому что мы по-настоящему жили, не стесняясь эмоций и стараясь навсегда укрепить каждое мгновение в сердце. Однако, несмотря на беззаботную красоту нашего путешествия, всему хорошему приходит конец. Когда Серёжа начал испытывать сильную усталость даже от недолгой прогулки, я насторожилась и предложила всё же вернуться домой. Мой рыжик неохотно, но согласился. Уже дома он прошёл недолгий курс лечения, вот только его состояние ухудшилось в считанные недели. Тогда я отложила на неопределённый срок работу, чтобы быть каждый день рядом с ним. Он очень похудел, бледная кожа приобрела неестественный оттенок и даже любимое веснушчатое лицо стало выглядеть достаточно болезненно. Теперь мы не могли просто закрывать глаза на то, что скоро настанет момент прощания. Весь уход и оказание части лечения я взяла на себя, решив, что это будет более правильным. К тому же, я не один раз сталкивалась с подобным на практике, так что особых сложностей не возникало. Серёжа бесконечно благодарил меня за то, что я, несмотря ни на что, продолжала за ним ухаживать и заботиться. Со временем ему стало тяжело передвигаться, делать какие-то простые вещи, и в такие моменты я всегда оказывалась рядом. Помогала, поддерживала и просто была рядом, когда ему это было необходимо. Узнав обо всех подробностях, к нам также забегали Олег с Ариной и Игорь с Юлей. Они приносили продукты, помогали по дому, а также просто поддерживали нас в такой непростой период. Самым трудным для нас всех стало сдерживание собственных эмоций. Даже вечно хмурый и серьезный Олег нередко после разговоров с Серёжей подходил ко мне с застывшими в уголках карих глаз прозрачными слезами. Дни начали пробегать слишком быстро, а мне было катастрофически мало времени, проведённого наедине с Серёжей. Я изо всех сил старалась быть рядом буквально каждую минуту, невольно касаться его сухих ладоней, мягко поглаживать редкие рыжие пряди и просто любоваться любимым лицом, пусть даже и в тени болезни. — Дашенька… Знаешь, я никогда бы не подумал, что нам придётся расстаться именно так, — едва слышно бормотал мой рыжик. — Но мне бы хотелось, чтобы ты продолжала жить и радоваться даже незначительным мелочам. Поверь, мы не расстанемся навсегда… Ты в любой момент сможешь найти меня, например, в свете утреннего солнца или в страницах наших любимых книг. Я едва сдерживала слёзы, глядя на то, с какой особой нежностью произносил это Серёжа. — И я хочу, чтобы ты продолжала быть счастливой. И, может даже, снова испытала такое прекрасное чувство как любовь, о котором я узнал только благодаря тебе, моя милая. Мне кажется, уже в тот момент я начала чувствовать, как моё сердце потихоньку разрывается на тысячи мелких осколков. Однажды я чуть не потеряла близкого человека, а потому испытывать такие эмоции вновь становилось в сотни раз больнее. Каждое слово, каждое признание Серёжи впечатывалось в мою память светлым болезненным пятном. Момент нашего расставания я не забуду никогда. В тот день над городом воцарилась яркое весеннее солнце, которое сквозь занавески пробиралось на едва заметные веснушки рыжика. Я с самого утра не находила себе место, будто предчувствуя, что совсем скоро произойдёт то, чего я так боялась. Серёжа, наоборот был спокоен и даже заявил, что чувствует себя немного лучше. Я насторожилась. Подобравшись чуточку ближе к нему, я крепко, но осторожно обнимала его, гладила щёки, волосы, руки так, как будто он просто растворится в моих руках с течением времени. Серёжа легонько улыбался и жмурился от моих прикосновений и лучей солнца, что вероятно щекотали его тонкую кожу. Мне даже показалось, что он чувствует себя полностью довольным и умитворённым и я прекрасно знала к чему приведёт такое внезапное самочувствие. — Солнышко, спасибо тебе за всё, — совсем тихо прошептал Серёжа, отчего я невольно вздрогнула. — Я очень-очень люблю тебя. И всегда буду любить. Я ощущала собственный пульс, наверное, по всему телу. Меня бросило в жуткую дрожь, граничащую с каким-то безумием. Я начала быстро, неловко гладить моего рыжика и неосознанно шептать взаимные признания. Я не могла и не хотела контролировать эмоции в данный момент, даже позволила слезам скатываться по моему лицу, на котором теперь навсегда застыла боль. Быстро чмокнув Серёжу в губы, я ощущала, как срываются последние вдохи. Во мне смешались одновременно и страх, и боль, и любовь к этому человеку, заставляя в отчаянии прижиматься к теперь бездыханному телу. И тогда я остро ощутила, как моя жизнь разделилась на «до» и «после». Моё сердце так же словно разделилось на две половинки, одну из которых мой рыжик навсегда унёс с собой. Я не ощущала ничего. Абсолютная пустота. Тогда мне даже показалось, что жизнь стала тусклой и вся его яркая красота утратила своё былое великолепие. Пока я, не контролируя собственные чувства, прижималась к телу моего рыжика, где-то фоном проносились смазанные моменты нашей недолгой, но всё же отчасти счастливой совместной жизни. Надо мной теперь навсегда возвысилась грозной тенью потеря любимого человека, которая отныне диктовала мои чувства, эмоции и дальнейшее будущее. Но невзирая на всю боль, что со временем во мне только накапливалась тяжёлым грузом, я чётко осознавала: Никого в жизни сильнее я уже не полюблю…