Дьявол учится любить

            Звонкая трель будильника ворвалась в крепкий сон Эммы уже под утро, когда солнце, выглянувшее из-за горизонта, оранжевым светом озарило ее с Таней комнату через неплотно прикрытые шторы. Персиковые тона, окрасившие аккуратный номер отеля, разлились нежной акварелью по стенам и полу. Девушка села на кровати, сонно осматриваясь: ее коллега еще сладко сопела под одеялом, укутавшись в нем так, что видна была лишь ее макушка. Эмма по-дружески позавидовала крепкому сну своей подруги и осторожно слезла со скрипящей постели, чтобы не разбудить ее. Как только Ежова открыла глаза, в ее сознание тут же ворвались красочные картинки проведенной с Владом ночи. Она почувствовала, как щеки вспыхнули, словно подожженные спичкой, и, чтобы попытаться избавиться от невыносимого жара, раздражающего кожу ее лица, она, спрятавшись в ванной комнате, сполоснула себя холодной водой. При взгляде на собственное отражение в зеркале, бурные воспоминания мысленно перенесли ее в недалекое прошлое…

***

      — Я хочу дать тебе свою кровь. — Застыв, она внимательно смотрела на него, однако не смогла заметить на его лице ни одной дрогнувшей мышцы, никакой реакции. Влад оставался непреклонен. Он медленно поднялся во весь рост и в два шага преодолел расстояние между ним и постелью, в которой сидела ранее так желанная им девушка.       — Мне нужно твое четкое согласие. Ты уверена? — Прозвучал вопрос, заданный лишь из вежливости, ведь чернокнижнику было глубоко наплевать на это и на то, какие последствия для Эммы может повлечь сей необдуманный ею поступок. Поступок, всю тяжесть и необратимость которого она не видела через призму плотно закрывших ее глаза штор сильной влюбленности. Девушка лишь слабо кивнула, завороженная тем, как красиво белый лунный свет осветил его лицо, и она снова могла лицезреть его алые губы, аккуратный нос, слегка коснувшуюся его подбородка и скул щетину...       Влад медленно попятился и девушка инстинктивно бросилась вперед, протягивая к нему руку, словно он сейчас испарится. Череватый грузно плюхнулся в кресло и похлопал себя по коленке:       — Иди ко мне. Замороженное испугом лицо Эммы тронула еле уловимая улыбка. Она остерегалась всего происходящего, но чувство, растущее глубоко внутри нее множилось с каждой секундой пребывания рядом с Череватым. Это глушило ее, ослепило окончательно, выключило инстинкт самосохранения напрочь. В ее глазах был запечатлен лишь его соблазнительный образ. Он сидит перед ней, широко расставив ноги, доминантно откинувшись в кресле. Небрежно расстегнутая рубаха обнажала крепкое тело. Устоять было задачей непосильной…       Ощутив на себе тяжесть тела Эммы, Влад запустил руку под наспех накинутую пижамную майку, поглаживая нежную девичью кожу:       — Мне нужна твоя рука, — словно поистине змей-искуситель, протяжно промурчал Влад. В его пальцах что то блеснуло, но девушка не обратила на это должного внимания, полностью растворившись в моменте. Она была бы готова, чтобы ее измельчило в пыль и унесло потоком ветра, который лишь слегка растреплет его волосы. Одного жалкого мгновения ей хватило бы с головой, если это мгновение она разделила бы с ним.       Влад же смотрел на нее и понимал одно: едва он добился от Эммы согласия, столь желанная победа не казалась уже такой недосягаемой, как это было до, а секс с наивной блондиночкой не таким уж и долгожданным. Все. Он сделал это… И терпкий, но сладкий вкус власти над положением все еще ощущалось на языке после поцелуя с Эммой. Оно пьянило его, словно дорогущее выдержанное годами вино.       До конца не осознавая всю серьезность происходящего, Эмма покорно вложила свою холодную ладонь в его. Пальцы чернокнижника мягко обхватили ее руку, и девушка с придыханием наблюдала за каждым его движением. Здесь и сейчас она верила ему. И плевать, что будет дальше.       — Еще раз — повтори, что ты согласна, — ледяным голосом потребовал Череватый.       — Я согласна, — подтвердила девушка, не обратив внимание, как что-то блеснуло в свободной руке чернокнижника. Девушка вздрогнула от сквозняка, ее тело покрылось мурашками, а у самого Влада почему-то предательски заколотилось сердце. Хоть бы эта чертова белобрысая не почувствовала этой странной пульсации…       — Не бойся. Это будет быстро. Ты почти ничего не почувствуешь. Главное не смотри, плохо станет. — Заверил Влад, и Эмма, сомкнув веки, без промедлений отдала себя на «растерзание». Не прошло и секунды, как ее пронзил укол неприятной жгучей боли, а затем, как что-то теплое медленной струйкой очертило дорожку на ее запястье, угодив прямо в нужный сосуд…       «На сегодня достаточно клоунады» — исчерпывающе окрестил все происходящее этой ночью Влад. Переспать с этой глуповато хлопающей глазками белобрысой девкой было не непосильной задачей, но попотеть, прежде чем затащить ее в постель, все же пришлось. Мало кому удавалось устоять перед его обаянием — вот она, «чертова» привлекательность… Однако отвратительное щемящее чувство внутри не давало ему расслабиться. Казалось бы, все уже свершилось — совсем недавно нагая возбужденная Эмма в голос произносила его имя, а ее теплая кровь томится в нужном месте и дожидается своего часа… Все то, к чему он шел, теперь в его руках. Но что-то все равно не давало покоя. Это что-то извивается внутри, словно мерзкий червь, словно бы прогрызает своими микроскопическими, но чертовски острыми клыками его всего… И он пока не мог разобраться, что это было.

***

            Эмма спешным шагом преодолела расстояние между вторым и третьим этажом, то и дело прижимая ладони к пылающим щекам. Вот-вот она снова его увидит! В ее голове по-прежнему не укладывалось то, что теперь все будет иначе, как это по обыкновению должно быть. Ее переполнял такой эмоциональный микс, что казалось, будто сейчас за ее спиной вырастут огромные крылья, которые унесут ее далеко к небесам. Остаток ночи, которую Эмма не забудет никогда, она не спала от слова совсем. Девушка тщательно прокручивала в голове все, что произошло между ней и Владом и каждый раз ее сердце, гонимое диким темпом крови, билось о грудную клетку, словно птица в неволе. От постоянного наплыва адреналина, бушующего в крови, потребность во сне вовсе не ощущалась. Эмма ловила себя на мысли, что хотела бы как можно дольше не засыпать, чтобы оставаться хотя бы мысленно рядом с ним, в тех сладостных минутах, когда его горячее тело требовательно касалось ее тела. Она тщательно прокручивала в голове каждый его взгляд, каждое слово, каждое действие… Все. Она запомнила все, что между ними было, каждый его вздох и каждый мимолетный поцелуй — все это отпечаталось в ее памяти.       «Тридцать пять, тридцать шесть… Тридцать семь!» — Эмма остановилась напротив молчаливой двери в номер чернокнижника, и с трепетом вспомнила, как они входили туда вместе. Как он держал ее за руку, так крепко… Мама! Как же волнительно… Девушка потерла о себя вспотевшие мокрые ладони и спустя несколько неудачных попыток себя заставить постучаться в его дверь, все же сделала это. Первую минуту никто не открывал и никаких характерных звуков с той стороны не доносилось. «Должно быть, он на кладбище… Сегодня испытание как никак» — с досадой подумала Эмма. Она было уже вознамерилась уйти, как за спиной услышала сначала медленные шаги, скрип половиц, а затем щелчок открывшейся двери.       — А, это ты, — из номера показался серьезный Влад в льняной рубашке свободного кроя. В той самой, которая была на нем ночью… Эмма ощутила, как щеки снова грозятся воспылать сладострастным огнем и с неприкрытым восхищением отметила, как он был красив… Демон, который красив, как Бог!       — Я думала, тебя нет, — смутилась девушка, — я очень хотела тебя увидеть. — Эмма сделала шаг к Владу, как внутри все похолодело — чернокнижник отстранился, пятясь несколько назад. Незаметно, не так явно, как это было обычно, но Эмма сумела уловить этот жест.       — Без этого, — с ходу припечатал он, свысока взирая на то, как меняется выражение лица девушки. — Заходи. — Он пригласил Эмму жестом войти в комнату, и она, бегло глянув на него, без промедлений зашла следом. Мысли путались, накладывались одна на одну, прерывая предыдущую. Она не понимала, в чем причина, но чувствовала — что-то не так.       — В общем, послушай меня, — он осторожно накрыл ее хрупкие плечи своими ладонями. — Только не надо делать такое лицо! — Владу почему-то жутко не хотелось видеть эти слезливые преданные глазки напротив, наполненные изумрудной зеленью и чем-то еще, что делало их словно бы теплее… — Это нормально. То, что с тобой сейчас происходит — это нормально. Это не потому, что мы переспали, а потому, что мы теперь одно целое. Сечешь? — Эмма отрицательно помотала головой. — Ну, неудивительно. Смотри, ты дала мне свою кровь. И ему. И теперь мы связаны.       — Что это значит? — осведомилась побледневшая девушка.       — Для тебя — ничего. А для меня — многое.       — Объясни.       — Не думаю, что ты готова об этом узнать, — Влад улыбнулся с какой-то жалостью к Эмме, которую не заметить было трудно. И когда она поняла это, сердце невольно дрогнуло, словно его пронзили ядовитые острые шипы. — Ладно, чем черт не шутит. В общем, блондиночка, то, что ты меня хочешь, это часть ритуала. Ты будешь меня хотеть, пока я не разорву связь.       — Что за связь? Что она дает тебе? — ком в горле все же и мешал Эмме вымолвить хоть какие-то слова, темперамент оказался сильнее и Ежова четко вознамерилась внести ясность во все происходящее.       — Это не главное. Ты — полностью подвластна мне, — услышав это, девушка бесконтрольно отшатнулась к стене, прижавшись лопатками к холодной поверхности. — Твои чувства, твои эмоции, твои ощущения, мысли, в конце концов. Полностью моя, — Влад приподнял рукав черной толстовки и из него показался пестрый принт, в котором Ежова узнала свой забытый у чернокнижника шарф. — На, — протянул свою руку ей, — забирай. Это, кажется, твое. Мне это уж точно больше не нужно, — добавил он, словно про ненужный давно забытый хлам.       — И что теперь? — Словно и не обратила на это внимание девушка. Она ощущала, как дышать, стоять и говорить становится тяжелее с каждой секундой. Словно гири весом в центнер сейчас висели на ней, словно вся тяжесть земного шара свалилась на ее хрупкие плечи.       — Эмма, — посерьезнел Влад. — То, что было между нами, это вполне ожидаемый результат нашей связи. Но это ничего не значит, это просто секс и не более, — он снова сделал шаг к ней навстречу, но вдруг девушка выставила вперед руку, создавая незримый барьер между собой и чернокнижником:       — Не надо. Не трогай меня, — воздуха совсем стало не хватать, Эмма чувствовала, что задыхается. Ей будто перекрыли доступ кислорода. Она не знала, что сделает прежде: вот-вот свалится навзничь прямо здесь, у него на глазах, либо разрыдается, ухватив его за рукав, словно маленький ребенок ищущий помощи, понимания и ласки в непреклонном родителе. Дышать было невозможно, слезы действительно грозились вот-вот перешагнуть порог век и пролиться соленой рекой по щекам. И весь этот микс Эмма ощущала одновременно. Ей казалось, что ее рвут по частям наживую. Всем своим естеством Эмма отказывалась верить, что все происходящее с ней — правда.       — Зачем ты это сделал? — девушка уже буквально балансировала на грани истерики. Хотелось дать ему звонкую оплеуху, высказать все, что она о нем думала, но сил не было даже на то, чтобы посмотреть на него.       — Так надо, — это звучало, как «все кончено». Продолжать бессмысленные дебаты с Череватым Эмме и не хотелось, и не было на это сил, которые так были ей сейчас нужны. Она ощутимо теряла твердость почвы под ногами. Пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь, кроме холодной стены, Эмма, словно слепая, шарила руками по ее поверхности, опасаясь падения, которое действительно сейчас могло произойти.       — Все нормально? — услышала она тихий знакомый голос, кажущийся каким-то далеким, словно из-под толщи воды. Так странно, что она почти ничего не замечала и не слышала вокруг себя, лишь шум густой крови в ушах... — Я проведу тебя, — Эмму словно окропило ледяной водой. Она отпрянула к двери, как только почувствовала легкое прикосновение Влада на своем плече.       — Нет, я сама, — и, прижав ладонь ко лбу, который вот-вот лопнет, девушка вышла за дверь, не решившись даже глянуть на Влада в последний раз. — Я пойду, — еле слышно пробубнила она и, вцепившись в металлическую ручку, опустила ее, распахивая дверь. Влад молча смотрел ей вслед, больше ничего не говоря. Останавливать ее он даже и не думал. Сказал все, что хотел, и все, что было нужно. Теперь ей самой решать, что делать с этой информацией. Едва Эмма услышала, как дверь захлопнулась за ее спиной, словно неведомой силой ее несчастное тельце отбросило к противоположной стене. Девушка съехала по ней вниз, зажимая ладонью рот, чтобы Череватый, все еще находящийся совсем рядом, не услышал ее жалких рыданий. Хотелось просто исчезнуть, раствориться, лишь бы больше не видеть его, ведь каждая секунда рядом с ним после всего, что он успел ей сказать, затягивала ее все глубже в эту бездну. «Мама, что со мной случилось? Как со мной могло это случиться?» — один лишь вопрос не давал ей покоя, пока все, что ее окружало, погружалось в черный, густой, липкий туман. До входной двери в номер Влада, куда она совсем недавно входила, держа его за руку, оставалось пару шагов. Но если она снова решит прийти сюда, этот коридор станет для нее натянутым над пропастью канатом. Без страховки, без помощи, без второго шанса… Она потеряет равновесие и упадет, разбившись насмерть.

***

      Таня, удобно устроившись, сидела на своей постели, где как всегда царил полный хаос. На помятом одеяле, среди разбросанной косметики, девушка, не теряя надежды, настойчиво пыталась отыскать любимую алую помаду. В тот момент, когда она рылась в горе своих принадлежностей, резко распахнулась входная дверь и в маленький номер заявилась бледная, как поганка, Эмма. Ежова, ничего не говоря, молча упала на свою кровать, уткнувшись носом в подушку и накрыла белокурую голову одеялом. Таня уставилась на подругу, хлопая глазами. Она не могла не заметить, как мелко подрагивают плечи Ежовой, из чего быстро сделала вывод, что та старается бесшумно плакать. Но ее не проведешь!       — Эй! Эмма! В чем дело?! — Рассыпалась она в вопросах. — Ты чего?! Вместо ответа Ежова лишь покрепче накрылась одеялом и сделала глубокий глухой вдох, набрав больше воздуха в легкие, и снова заплакала. Боже… Как же больно! Как же было больно, неприятно, грязно, мерзко! В первую очередь — от самой себя, от своей тупости и наивности… Боже-боже! Эмма не знала, как теперь выбираться из той задницы, в которую сама же и угодила…       Таня принялась судорожно размышлять, что могло случиться за то время, что Эммы не было в комнате:       — Так, Эмс! Пока ты не расскажешь, я не отстану от тебя! — Решительно взмахнула она наманикюренным длинным пальцем. — После того, как ты умотыльнула с Череватым, я тебя больше не видела! Говори, что он сделал?! Эмма громко всхлипнула, словно раненный зверек, когда до ее слуха донеслось его имя. Сейчас все, что было так или иначе связано с ним, было больнее, чем горстка соли в открытой кровоточащей ране. Она полностью залезла под одеяло, словно бы силясь закрыться от окружающего мира в уютный безопасный кокон, но этого было мало. Мысли сжирали сильнее, чем все то, что было вокруг.       — Ответь же, боже упаси! — Не в силах смотреть на самобичевания своей коллеги, Таня опустилась на холодный линолеум рядом с ее постелью и накрыла ее тельце, свернувшееся калачиком, своей ладонью. — Скажи же!       — Ничего... Ничего. Он не причем.       — Еще как причем! Я же вижу! Колись! — Потребовала Таня, решительно настроившаяся прямо сейчас шуровать на третий этаж и искать номер зарвавшегося чернокнижника. Слишком много говорят о его наглости в последнее время — и не зря!       Боль Эммы оказалась сильнее ее самой в этот момент. Она, медленно высунувшись из-под одеяла, явила взору коллеги свое красное, опухшее лицо и заплаканные глаза, из которых то и дело бежали влажные дорожки слез.       — Эмма! Да что с тобой?! Говори немедленно, или я пойду к нему! — Таня неустанно сыпала нелестными словами о Владе Череватом прямо у Эммы над душой. В то время, когда так хотелось просто выключиться из здешнего мира и вырвать из груди это имя, которое прямо сейчас, словно заевшее старое радио, повторяла Таня.       — Пожалуйста, — сквозь ком, застрявший где-то в горле, взмолилась Эмма. — Оставь меня одну. Мне нужно подумать.       — Хорошо, Ежова, будь по-твоему, — сдалась коллега, твердо вознамерившаяся прямо сейчас штурмовать номер наглосделанного чернокнижника. Пусть с Эммой она не так давно знакома, видеть как она убивается было бы настоящим садизмом…       Больше не сказав ни слова, Таня оставила коллегу наедине с собой. Пыхтя, она вышла из комнаты и, словно танк, куда-то напролом направилась.       Скорчившийся маленький бугорок из одеяла на постели, отдаленно напоминающий Эмму, так и остался судорожно трястись в рыданиях. Девушка не знала, куда приткнуться и что ей делать дальше. А если правда? Если это все — правда?… И они с Владом теперь связаны? «Божечки… Он просто использовал меня!» — горестно всхлипнула Эмма, в злости сжимая зубами ни в чем не повинное одеяло.

***

      Влад Череватый нервно мерил шагами достаточно обширное пространство своего гостиничного номера. Зная клятого чернокнижника, ему, как самому ядовитому и острому на язык, соизволили вывалить один из лучших номеров в гостинице. До испытания оставались считанные часы, а расхлябанный экстрасенс никак не мог собрать себя в кучу. Мысли, крутящиеся единым вихрем в его голове, явно издевались, будто бы нарочно не позволяя ему взять себя в руки. «А что ты хотел, черт побери?!» — воскликнул он в пустоту, как бы спрашивая самого себя. Действительно, чего он хотел? Разве итог всего что он затеял по велению помощника-дьявола мог бы оказаться иным?… «Сука…» — пнув невинную одинокую подушку, сброшенную с двуспальной кровати в порыве страсти, Череватый почему-то ощущал себя отвратительно. Самое мерзкое из ощущений было… чувство вины? Да, это оно. Неужели… То самое гадостное чувство, пожирающее его изнутри, это совесть. Только этого не хватало… К черту! Кого жалеть?! Эту дурочку, которая не смогла элементарно за себя постоять?! Эти жалостливые зеленые глаза, которые то и дело ищут в нем что-то иное, что-то, чего в нем нет и в помине и никогда не было. Пусть пеняет на себя! Поток неразборчивых мыслей Влада был прерван настойчивым грохотом, ворвавшимся в его сознание. Грохот оказался непрошеным гостем — кто-то очень агрессивно и настырно стучался в его дверь…