Театр двух актёров

Минхо ненавидел Джисона. Джисон ненавидел Минхо. Так и должно было быть, потому что они соперники. Актеры. Минхо играет с Джисоном на одной сцене уже второй год, и он все ещё не может его терпеть. Ох, как он ненавидел то, что режиссеры извечно ставили их _обоих_ на главные роли. Они всегда оставались наравне, какой бы ни был счёт. Утром играют что-нибудь из Достоевского и в главной роли Хан, а вечером какой-нибудь Шекспир и в главной роли Минхо. Если в спектакле главная героиня девушка, то они _оба_ ее любовники с практически идентичным количеством реплик. Но больше всего Хо ненавидел играть с Ханом в паре. Те самые моменты, когда на сцене лишь они вдвоем, ведут диалог и словно живут другие жизни. Смотря в глаза другого Хан Джисона, Минхо верил его игре, и с ужасным негодованием осознавал, что тот хорош. Этот Хан Джисон, в глотку которого он хотел вцепиться на каждой репетиции, был хорошим актером. Они были наравне. Минхо не знал было бы ему легче, будь Хан Джисон посредственностью. Знай он на сто процентов что лучше, то злился бы так сильно? Вот уж вряд ли. Но ненависть Минхо была вызвана далеко не завистью, нет, просто этот мальчишка не обладал даже банальным воспитанием, приличием, в нем не было ни капли такта или чего-то подобного. Он мог подойти к нему, пока Хо знакомится со сценарием грядущего спектакля, усесться на стол, где лежал текст, и уверенно заявить, что роль достанется ему и Минхо будет жрать песок. Собственно, в этом отношении Хо тоже сдержанностью не отличался, отвечая что-то вроде "нос не дорос" или "хочешь подарить миру самого плоского Гамлета?". Хан отвечал ему надменной улыбкой, пряча за этим жестом раздражение. Ох, они язвили друг другу каждый божий день. Когда Минхо приходил на полчаса раньше, чтобы переодеться, и уже видел Джисона, заваривающего себе кофе, он считал своим долгом ляпнуть: — Приходишь пораньше, чтобы заговорить сцену? Никакие ритуалы не помогут тебе сыграть лучше меня. - Его голос был безэмоциональным, словно он озвучил сухой факт. Джисону не надо было поворачиваться, чтобы понять, кто здесь такой вежливый. Он с презрительной улыбкой бросил в ответ: — Мне не нужны ритуалы, чтобы быть лучше тебя. Я пришел не так давно, надеялся застать то, как ты будешь умолять режиссера взять тебя на роль. - Наконец повернулся Хан с бумажным стаканчиком в руках, приникая к заветному напитку губами и ловя на себе взгляд, смешение возвышенности, бесспорного вербального превосходства и раздражения. Он словно мысленно говорил себе: "Это не стоит моего времени". Джисону нравилось смотреть на это. Воистину жалкое и занимательное зрелище. Они были классическими актерами. С идеальной дикцией, привыкшие к сложным словам или оборотам. К сословиям и социальному статусу в пьесах. Привычным был сюжет богач - бедняк. Сюжеты драматические, комедийные, философские. Классика была актуальна всегда. — Почему я!? - Отыгрывал свою роль Минхо. Он кричал, стоя на коленях, сначала смотрел в потолок туда, откуда в глаза слепил прожектор. Такими темпами он ослепнет. — Почему?! Хо согнулся пополам, бил руками по покрытию дощетчатого пола. Поднял взгляд, многие в первых четырех рядах уже ревели. Это было настоящим удовольствием актера. Джисон подбежал к нему, в растерянности он торопливыми движениями попытался его поднять. Вот тут начиналась сцена, которую Минхо не любил больше всего. И как по волшебству, спектакли которые Ли не любил, становились визитной карточкой театра. — Не все ещё потеряно. Надежда есть. - Судорожно повторял Хан. Когда не смог поднять героя, он руками обхватил его шею, прижимая голову к своей груди. — Я с тобой, слышишь? Ты не один. Минхо вдохнул воздух через нос. Этот звук никто не услышал бы даже в первом ряду, но для Джисона это было громко. Особенности театрального эха. — Да сдался ты мне. Словно помощник человеку - человек, когда всё рухнуло. Когда мир рухнул. - Отыгрывая истерику кричал Минхо, изо всех сил стараясь оттолкнуть. Их перебранка руками, Минхо всегда казалось, что эти сцены - прекрасная возможность выплеснуть накопившееся, поорать и даже сделать Хану больно физически. Хоть второго Хо и избегал всеми силами. — Может и не сдался. Но я не уйду. - Сурово подводил Хан. Запал Ли истощался ровно так же, как жизненные силы и хоть какое-то желание его героя бороться. Минхо тихо подрагивал в его руках. Свет потух, они тут же отстранились друг от друга, в темноте убегая за кулисы, привычными движениями избегая актеров, которые выносили с собой реквизит для следующих сцен. — Голосок не сорвал? - Хмыкнул Хан, подавая салфетку, чтобы Минхо вытер слезы. Увы, слез у него не было. Они не в фильме, тут достаточно красных глаз, маленькие капельки никто все равно не видел. Однако, эта ирония и издевательство над его каменностью - выводила из себя. — Оставь подобные словечки для своих подружек пенсионного возраста. - Быстро съязвил Хо, ему надо было бежать на грим. Джисон лишь пожал плечами, словно совсем не тронутый. *** Хо ненавидел Хан Джисона, который был хорошим актером. Хо ненавидел это признавать. Хо ненавидел их совместные сцены, ибо когда раз в сотню лет режиссер был недоволен чьей-то игрой, то они после прогонов, перед уходом в гримерку, устраивали друг другу такие скандалы, ох, мама не горюй. Все актеры уже давно ушли по домам, режиссер тоже куда-то уплыл. Полностью пустой зал, в котором горит только одна лампочка у двери, оставленная для уборщицы. И эти двое, стоят и спорят друг с другом до криков с таким чувством, с такой экспрессией, с такой язвительностью. Словно это была главная проблема человечества. Они никогда не прогоняли сценарий вдвоем перед репетициями. Актеры часто так делают, чтобы во время большой репетиции, где будут другие актеры, свет и музыка, не было скованности. Они оба считали себя слишком гордыми для этого, зачитывая до дыр совместные реплики. Оба тренировались перед зеркалом или воображая оппонента. Ибо не могли допустить ни единой возможности уступить друг другу. Но в один момент репертуар стал пополняться спектаклями современных драматургов. Хо с горестью осознает, что когда-то согласился на это только потому, что согласился Джисон. Не хотел остаться позади. И вот теперь они здесь. Стоят на сцене с листами в руках, первая репетиция после читки, и режиссер говорит, что в этой сцене главным героям лучше поцеловаться. Джисон в своих спортивках, черной майке, что оголяла его руки, и челкой, убранной назад с помощью заколки, выглядел очень по-домашнему. Парень смотрел на режиссера словно на призрака своей прабабки. Минхо глядел на него, бегая глазами вверх и вниз. Целовать вот это вот? Сам Хо предпочитал облегающие черные водолазки. — Этого нет в тексте. - Первым подал голос Минхо. Он старался не терять самообладания. — Есть в тексте или нет, это не важно. Драматург свою работу сделал, дальше я. - Отвечал режиссер, готовый к его спорам. Минхо часто возмущался, но все равно играл, и играл прекрасно. — Твоя работа, я смотрю, заключается в том, чтобы помешать мне выполнять свою. - Фыркнул оскорбленный Ли. — Ты профессионал, Ли Минхо, разве тебе можно помешать? - Пошел на дешёвую манипуляцию тот. — С чего вы взяли, что так будет лучше? - Наконец включился в разговор Хан. Минхо был единственным человеком во всем театре, к которому Джисон обращался на "ты", тем самым подчеркивая не только то, что не боится его. Но и то, что ни капли не уважает. Потому что они не были друзьями. А Хан Джисон проявлял особое уважение ко всем, даже к уборщицам или женщинам, выдающим одежду в гардеробе. К световикам, звуковикам, операторам. Тем более к драматургам, сценаристам, другим актерам и режиссерам. Минхо и сам никогда не был ни с кем тут груб (Джисон в этом плане тоже исключение). Для Ли это место как никак второй дом. Однако, он не бегал спрашивать нужна ли помощь, докучая людям, которые выполняют свою работу. — Ну сам взгляни, Джисон, герой плачет, у него рушится вся жизнь, он думает, что никому и никогда больше не будет нужен и тут ты, - Повернулся на Минхо режиссер, продолжая свою бурную мысль. — Второй герой, который нес в себе эти неопределенные чувства сквозь года, через весь спектакль и больше всего на свете хочет доказать то, что это не так. Мы просто заменим длинный диалог чем-то более чувственным и ясным, это оживит сцену, не находишь? - Одухотворенно вещал тот. — Не нахожу. - Отрезал Хан. Он был не в восторге. Впервые они с Минхо в чем-то сошлись. — Согласны вы или нет, завтра будете играть по новому сценарию, я вам его предоставлю. - Последнее слово осталось за главным. На том тогда и закончилась репетиция. *** Никто не хотел отступать, никто не хотел отказываться от роли первым. Потому они так долго смотрели друг на друга, когда оба пришли на репетицию и поняли, что соперник не отказался. Кажется в тот момент их ненависть друг к другу достигла пика. Неужели Джисону было так сложно просто бросить сценарий режиссеру в лицо и сказать, что он не собирается участвовать в этой херне? Да где это видано, чтобы на сцене классического драматического театра мужики целовались? Играли друг с другом в любовь? Тем более, что и не любовь у них вовсе, это Минхо должен играть влюбленного по уши мальчишку, заколдованного злой ведьмой. Джисон в той сцене его оттолкнет, это сделает ему ещё больнее чем до этого и чары развеются. Пик боли главного героя - освобождение второго. И Минхо бы даже согласился, что поцелуй тут уместен как никогда, он даже знает как его стоит сыграть. Согласился бы, будь на месте Хана кто угодно другой. Но, в любом случае, дороги назад не было. Ее перекрыли в тот момент, когда они оба вернулись на эту сцену, в то же самое время. Минхо натянул воротник своего черного свитера повыше, ему казалось, что на сцене ужасно холодно. Завидев их, режиссер улыбнулся, словно был уверен в таком исходе. — Так и знал, что придёте сюда вместе. Готовы сыграть в лучшем спектакле года? - Уверенно заявил режиссер, сияя улыбкой. Минхо не был тогда готов. Однако кивнул. Скрипя сердцем и ненавидя режиссера, он кивнул. И они приступили. Помимо них двоих, актеров было достаточно, Минхо бы даже сказал многовато. Слишком много второстепенных ролей. Потому перед большими репетициями они репетировали вдвоем. (Режиссер не в счёт, тот человеком-то не был). Весь поцелуй по сути висел на Хо, задача Джисона была его просто оттолкнуть. Режиссер тогда не выдал указаний, сказал только: — Поцелуй так, как считаешь нужным. Как ты думаешь поцеловал бы твой герой. - Махнул руками тот, полностью снимая с себя ответственность за происходящее дальше. — Джисон, аналогично, ответь так, как считаешь нужным, потом оттолкни. Они прогоняли диалог перед сценой, тот, во время которого Джисон должен был рыдать. И он рыдал по-настоящему, даже на репетициях. Минхо всегда восхищало это. И вот она, та сцена, Джисон в слезах, у него трясутся руки и Минхо, подныривая под них, целует его, отчаянно, так, словно это его единственная возможность (она и была единственной), пальцами он сжимает рукава его рубашки, вцепившись в те мертвой хваткой. Так выглядело со стороны. Внутри немного иначе, Ли был мягок, он же не животное. Роль ролью, а поцелуй должен оставаться поцелуем. Но шибкого энтузиазма тоже не проявлял, разумеется, провел языком по чужой губе, как делал обычно, а после тягуче медленно по чужому небу. Джисон приоткрыл рот, позволял себя целовать, выбора не было. Он не отвечал на поцелуй, просто выждал пару секунд, раз несильно ударил Минхо в грудь, как предупредительный выстрел, а после оттолкнул с силой. — Да хватит! Что на тебя нашло? - Кричал Хан, отыгрывая свою роль. Шел четко по сценарию. Его голос срывался. Минхо смотрел на его раскрасневшиеся губы и алые щеки с пола. Так удар в грудь не был предупреждением, Джисон просто замялся? Почему-то тогда Минхо испытал какое-то внутреннее удовлетворение от того, что смог повлиять на эту идеальную игру. Джисон дал слабину, это льстило. Они отыграли оговоренный момент. Пару раз глубоко вдохнув, Хан повернулся на режиссера. Тот кажется потерял дар речи, а спустя несколько мгновений молчания стал хлопать в ладоши, якобы даря аплодисменты. — Я был прав. Лучше вас с этим не справился бы никто. *** Так они провели множество репетиций, а после спектакль вышел на сцены театра. В отношениях Джисона и Минхо ничего не изменилось, они продолжали так же спорить, грызться на каждой репетиции и устраивать сцены. Но поцелуй с каждым номером отыгрывали все лучше. Минхо каждый раз испытывал что-то невероятное, свет прожекторов лишь на них двоих, вокруг пустая сцена, а за ней ряды с полностью забитыми местами, Джисон договаривает свою строчку, по его щекам катятся слезы. Минхо рывком оказывается рядом, встречаясь с ним губами и уже выученным жестом стирая слезы, цепляясь за него пальцами. Все с замиранием сердца смотрят на то, как их губы соприкасаются. Их поцелуй длился лишь пару мгновений, но видимо Джисон стал слишком хорошо входить в роль, потому что начал отвечать на поцелуй. Прежде чем оттолкнуть, у них были две-три секунды тока, когда зрители в зале удивлённо вдыхают воздух в лёгкие, а Джисон уже с готовностью ловит чужой язык, словно не специально. Эта пара мгновений каждый раз проходила по-разному, иногда Минхо прикусывал чужую губу, получая тихий стон в свои собственные. Чтобы кто-то в зале услышал, нужно быть театрально громким, потому этот бесстыдный звук оставался только для Минхо, прежде чем Джисон от неожиданности и смущения оттолкнет его чуть сильнее, чем Минхо рассчитывал. Тогда Хо ударился головой об пол, зато как легко было отыгрывать расколдованного парня, у которого она почему-то кружится! Джисон, кстати, не извинился. Они вообще это никогда не обсуждали, списывая на момент, который в театре играл наивысшую роль. Все в спектакле зависело от него. На пике эмоций, которые принадлежали герою, они имели право играть и творить всё, что приходило в больную моментом голову. В общем, это было довольно весело. Спектакль стал одним из самых кассовых в их театре. Потому Минхо с Джисоном отыгрывали его по несколько раз на дню. Это уже не было странным, когда за кулисами они ругались друг с другом из-за того, что кто-то неаккуратно сложил рубашку, и ту теперь нужно отпаривать, или по любой другой херне, а после выходили на сцену. Где вместо привычного одного предупредительного удара в грудь, было несколько. Джисон не замялся, он отыгрывал то, что пытается оттолкнуть - а с первого-то раза не получается. Минхо нравилась подобная импровизация, а ещё нравились губы Джисона, они мягкие. И Хо не смущала эта мысль. Тот умело делал вид, что ему не нравится, когда сам на деле и жался ближе, переплетал с ним свой язык, рвано вздыхал, когда Минхо посасывал нижнюю губу. А ведь всё это они успевали за установленные три секунды. Всего три секунды. У Минхо после этой сцены была только одна, где они разговаривают, и Ли говорит, что уже расколдован. А вот на Джисоне был весь финал, и от того, на какой ноте закончился их поцелуй, полностью зависело то, как дальше отыграет Джисон. Это очередной интересный факт, который Минхо подметил наблюдая за ним. Так и проходил зимний театральный сезон. После спектакля они выходили на поклон, а после него оба скрывались в своих гримерках. Да, они у них были отдельными, личными. В отличие от других актеров. На том когда-то настояли работники, которые подустали от их вечных сцен после репетиций или представлений. Одним чудным вечером, после хорошей игры, Минхо еле дотащил букеты цветов до своей гримерки, едва ли смог открыть дверь, скинув все на диван. Вернулся закрыть, уже стал расстёгивать пуговицы на рубашке, когда заметил незванного гостя, стоящего около его туалетного стола. Свет в гримерке был приглушённым, Минхо всегда делал его таким, это успокаивало. В мягком свете черты Джисона казались такими ровными. Тот облокотился о стол бедром, смотрел прямо на него так, словно пришел по важному делу. — Порепетируешь со мной? - Порвал тишину своим вопросом Хан. — Насколько я помню, волонтерством никогда не занимался. - Сухо ответил Минхо. Так, словно его не будоражила эта мысль. Джисон, оттолкнувшись от стола, медленным шагом стал подходить к Ли. Его шаги казалось отдавались у Хо в голове стуком метронома. — Я могу заплатить за твой урок. - Пожал плечами Хан. Он ждал, что Ли начнет свою браваду или попытается съязвить. — Научи меня играть мою роль, каждый раз забываю, когда нужно оттолкнуть. Хан приник к его губам. Просто. Без разрешения. Но с долей того отчаяния, которое каждый раз отыгрывал Минхо вместе с ним на сцене. Хо показательно выждал секунду не отвечая. То ли не сразу дошло, то ли хотел действительно преподать урок. Однако, на вторую секунду терпения не хватило. Он зарылся своими пальцами в чужие волосы, прижимая того к себе. Поцелуй стал глубже, они с любопытством изучали то, что никогда не успели бы на сцене. Казалось, это может закончиться в любой момент, вот сейчас Джисон уткнётся руками в его грудь и оттолкнет, начнет говорить свой текст, спуская Минхо на землю. Буквально. И пока мечты и кости Минхо с треском не ударились об пол, он хотел ухватить это чувство. Точно, Джисон же хотел, чтобы он научил его играть свою роль. Получается отталкивает сегодня Минхо. Пара шагов. Джисон прижал его спиной к закрытой двери. Минхо водил кончиками пальцев, перебирая пряди его волос, с каждой секундой Джисон набирал темп. Кажется три секунды уже прошло, Минхо пропустил тот момент, когда надо было оттолкнуть, учитель из него откровенно так себе. Он только поменял их с Ханом местами, чтобы теперь тот оказался у двери, в ловушке его рук, что переместились с головы на талию. Джисон одобрительно промычал. В какой-то момент поцелуй из любопытного перерос в нуждающийся, из нуждающегося в желающий, из желающего в требующий. Требующий настолько, что Джисон ловкими пальцами поднырнул под широкую рубашку, в которой Минхо играл буквально минут двадцать-тридцать назад. Это всё, разумеется, тоже лишь в формате репетиции, только и всего. Джисон повел рукой вверх, чувствуя рельеф кончиками пальцев. Сколько раз он видел этот силуэт сквозь облегающие водолазки… Выучил каждую линию. Хан добрался непослушными руками до груди, поглаживая сосок между указательным и средним пальцем, и проводя по второму большим пальцем другой руки. Минхо рвано простонал в поцелуй. Джисону казалось, что у него коленки подкашиваются. Этот ебучий Ли Минхо был волшебным. У Хана словно разряд по телу прошёл. Он был близок к тому, чтобы свести этот поцелуй к чему-то большему. Он не знал чего хотел больше, чтобы Ли Минхо стонал в его губы и рыдал от удовольствия, или же оседлать его бедра в этих классических брюках. Пока Джисон пытался определиться в том, какая из этих двух мыслей привлекает его больше. Он уловил сзади, словно на той стороне, приближающиеся шаги. Подумал показалось, но все равно отстранился, резко, с пошлым звуком. Минхо непонимающе посмотрел на него, и спустя секунду в дверь постучали. Дошло. — Минхо, тебе тут букет передали, огромный, я занесу? - Голос одного из помощников, что работал на площадке. Тот уже собирался открыть дверь, Минхо прижал руки по разные стороны от головы Хана и надавил почти со всей силы. Ручка повернулась, помощник подумал дверь закрыта. Но он был на все сто уверен, что Ли в гримерке. Джисон с любопытством наблюдал за поведением Ли. Тот прижимал Хана к двери всем телом, его колено было между чужих ног. И да, Джисону бы тоже было невыгодно, если бы их тут обнаружили вдвоем. Однако, он не мог сдержать себя от шалости. — Оставь рядом с дверью, пожалуйста, я немного не готов выйти. - Вежливо попросил он. Актеру ничего не стоило сыграть невозмутимость. Однако Хан ему в этом совсем не помогал, даже более, он усложнял задачу. По-ребячески играясь и водя кончиками пальцев по его телу, изучая, присматриваясь. Когда Джисон задел, судя по всему, одну из эрогенных зон, Минхо схватил его руку, и прижал к двери. Парень по ту сторону услышал стук и вздох. Он предположил, что возможно Минхо стало плохо. — Что-то случилось? - Спрашивал он с беспокойством за артиста. — Грим смываю. - Так же невозмутимо сказал Минхо, смотря в это время прямо в глаза ухмыляющегося Хан Джисона. — А, понял. - Протянул помощник, ещё пару секунд стоя у двери. Мало ли ему действительно плохо. Минхо не из тех, кто просит о помощи. Исключительно из беспокойства, парень задержался. Минхо знал, что он все ещё там. Джисон тоже это понимал. Однако всё равно проскользил в своих строгих брюках по чужому бедру, медленно, наслаждаясь трением ткани о ткань. Минхо пришлось одной рукой держать его руки, а другую прижать ко рту. Чтобы с губ того не срывалось стонов. Однако, он не планировал привлекать внимание. Единственное, чего он хотел-это вывести Минхо, закатывая глаза от мнимого удовольствия. И у него это получалось, спроси помощник что-то ещё, Минхо бы не смог собрать мысли в кучу. Он все ещё смотрел в глаза Хана, такие нуждающиеся и бесстыдные, играл ли он эту эмоцию или действительно был настолько возбуждён? В уголках его глаз словно стали скапливаться слезы. Он плакал от возбуждения? Или вызвал слезы, чтобы всё происходящее было больше похоже на репетицию? Или предполагал, что это заводит? В любом случае, это имело свой эффект на Минхо. Хан продолжал тереться вставшим членом о его ногу, ткань о ткань. Руки прижаты над головой, рот зажат. Словно порно актер. Только вот таких красивых в порно не снимают. — Ладно, тут положил. - Видимо слова Минхо действительно успокоили помощника. Тот поставил букет рядом с дверью и направился выполнять следующие из сотни навалившихся на него дел. Когда снова послышался звук удаляющихся шагов, Хо выдохнул. Это было неожиданно. Джисон выжидающе на него смотрел. Было интересно что скажет Минхо, разбуженный после падения в омут страсти, и осознавший, что только что делал. На его месте Хан бы, как минимум, смутился или растерялся. Но он не на его месте. Сам же Минхо сказал только: — Я оттолкнуть забыл. - Подсказал Хо. Джисон успел и забыть, что они "репетируют" и не более, это вызвало у него смешок. Насколько же комичная ситуация. Минхо убрал руку с его губ. Ни слова чтобы наругать его не сказал. Был сговорчивым, почти милым. — Ещё не поздно. - Подсказал Хан. Минхо в любой момент мог отказаться. — Со второго раза точно получится. - Пусть он и не ругал Джисона за самовольность (знал, что Джисон с особым удовольствием начал бы с ним спор), он определенно завелся. В паху стало тесно. — Ты уж не разочаруй меня. - Не сдержался Джисон от намека на его плохую игру. При этом все ещё игриво на него поглядывая. На самом деле, Минхо играл хорошо, даже очень. Джисон бы сказал даже больше, Ли Минхо был лучшим актером, которого он когда-либо видел, с которым ему приходилось работать. Несмотря на их натянутые отношения, сыграться с Минхо было легко, на его игру никогда не влияли их отношения за кулисами, оттого их конкуренция была ещё более занимательной. Ли Минхо стал для Джисона не просто интересом, не просто соперником. Он стал его путеводной звездой. Каждое движение Джисона вверх сопровождалось желанием его обойти. И Минхо безусловно раздражал Джисона ровно так же, как он сам его раздражал. Потому что откуда вообще этот Ли Минхо мог взяться, весь такой с идеальной внешностью и отточенными манерами. Словно он не играл все свои роли, а сам вылез из гребанного серебряного века. Хан выводил его из себя в качестве напоминания о том, что он тоже обычный человек, а не гребанный идеал, порхающий по сцене, и легко берущий на себя любые роли. И сейчас, когда Ли Минхо целовал его, Джисон понимал, что этот идеальный человек, с его мягкими и чувственными губами, на самом деле живой. Джисону нравилось чувствовать это, каждый раз на сцене, когда их губы соприкасались, он боялся слишком увлечься. Он стал зависимым, он жаждал этих губ. Эта пьеса стала любимой у Джисона, пусть его роль и была безумно картонной, он сам сделал из плоского, глупого персонажа личность. Эта пьеса стала любимой как раз таки из-за поцелуя, пусть раньше Джисон никогда и не подумал бы, что это могло произойти. Ему нравилось это откровение между ними, три секунды хаоса в его голове, как после толчка Минхо падает на пол, а потом в первую секунду его глаза словно все ещё под дымкой желания. Словно и вправду был заколдован. Иногда это делало Джисону по-настоящему больно, словно он действительно был персонажем, которого играл. Джисон стал замечать за собой и другие странные вещи. Разумеется, будучи актером, Минхо много кого целовал на сцене. В одном из спектаклей они вместе целовали одну и ту же актрису по очереди, в разных актах. Хан ловил себя на ужасной жгучей ревности, когда видел, как Минхо целует ее. Ведь эти поцелуи никогда не были фальшивыми, Минхо отыгрывал их на славу. Вот только час назад они играли спектакль, где целовались вдвоем, только переоделись и вот губы Ли Минхо уже ему не принадлежат. Из-за таких как Ли, потом и случаются в театре такие странные ситуации, когда актриса влюбляется, а актер не собирался отвечать на ее чувства, это нарушение профессиональной этики. Не нарушением ли профессиональной этики было то, чем они сейчас занимались? Определенно да. Просто Джисону захотелось, чтобы эти губы принадлежали ему чуть чаще, чем дважды в день по несколько секунд. Ему хотелось поцеловать его по-настоящему, долго, не так, как поцеловал бы “его герой”, а так, как бы он поцеловал Минхо сам. И он целовал, льнул к рукам. Он точно знал, что ему нужно делать. Знал, когда толкнул Минхо к его же туалетному столику, когда приник губами к его шее, когда быстрыми и ловкими движениями пальцев избавил его от рубашки и пошел губами ниже. Он был прекрасен, красив невероятно. Так обычно описывают ангелов, светлая кожа, мягкие волосы, подтянутое тело, бедра… Джисон нетерпеливо поднырнул пальцами под ткань брюк, и Минхо быстро поймал его руки. Теперь Джисон не знал, что делать, он выпустил из рук контроль над ним. Он понял, что с самого начала не имел контроля над ним. Теперь Хан сам оказался прижат к туалетному столику. Он смотрел на свое отражение, упираясь руками в поверхность полностью пустого стола. Его губы поблескивали от слюны, взгляд был мутным. Он оглядел через зеркало Минхо, его руки так гармонично и правильно смотрелись на его талии. Джисон поймал себя на мысли, что был бы не против стать вещью, если бы его держали эти руки. Всегда. Разумеется, такие мысли были вызваны желанием, возбуждением, порывом и ничем более. Джисон успокаивал себя этим. Легче ведь списать то, что ты хочешь отдаться этим рукам из-за воздействия момента, чем признать то, что ты гребанный извращенец. Который думает о своем коллеге по сцене и главном сопернике слишком часто и совсем не в рабочем направлении. Совсем не в рабочем. Он оглядел через отражение лицо Ли Минхо, тот казался чертовски спокойным и сосредоточенным, его черты выражали полную уверенность в своих действиях. Тем временем руки Ли блуждали по его бокам. Их взгляды в зеркале пересеклись. Джисон был пойман на подглядывании, такое чувство у него создалось от этого взгляда, однако, он и не думал отводить его. Смотрел как всегда нагло, с вызовом, теперь ещё и с желанием. Ему было интересно, что будет дальше, однако, он бы согласился на любую, даже самую дикую выходку Ли Минхо. Минхо смотрел ему в глаза, когда расстегивал ширинку его же брюк, когда оставлял след на изгибе плеча. Эти глаза… Наверное они станут его грёзами, тем, что он будет вспоминать каждый раз, как закрывает глаза, он будет видеть их в самых мокрых своих снах. И эти глаза смотрели на него, ждали разрешения. Джисон хотел Минхо, ему было не принципиально кто, кого и как. Если Минхо хочет сверху, то пусть, если для него это имеет значение, то славно. Джисон легонько кивнул. Он передал себя в чужие руки. И Минхо нагнул его у зеркала. Оказывается, у Ли в ящике туалетного стола пачками хранятся презервативы. Джисон ревностно подумал о том, когда ещё они ему тут пригождались? Хан не первый, кого он тут имеет? — Ого, коллекционируешь? - Намекая на содержимое ящика, проговорил Хан с напускной насмешливостью. За ней он скрывал другие, намного более резкие чувства. Ну и пусть так. Эту ночь он уж точно никогда не забудет, после него, никого тут уже взять не сможет, воспоминания мешать будут. Хан об этом позаботится. — Для тебя припас. - Хмыкнул Ли, доставая из ящика смазку. Этот выпад на секунду даже заставил поверить Джисона в то, что Ли подготовился к его приходу. Тем более, что смазка была новая, закрытая. — Ты не мог знать. - Заставляя себя не быть таким доверчивым, пререкался Джисон. Он не глупый, его таким не обманешь. Скорее всего Минхо просто бисексуал, как и большинство современных профессиональных актеров. — Рано или поздно, твой грязный рот пришлось бы прикрыть. - Смотря в глаза Джисону через зеркало, ухмыльнулся Хо. И теперь гадай, правду он говорит с таким выражением лица или издевается над ним. Джисон не мог не поиздеваться в ответ, его совсем не смущало собственное положение. Кто угодно другой на его месте попридержал бы язык, но на то он и Хан Джисон. — То есть ты это уже представлял, раз подготовился? - Джисон повернулся, чтобы посмотреть ему прямо в глаза, не через зеркало. Минхо был немного занят вообще-то. Он спустил его брюки, выдавливал смазку на пальцы. — Не так часто, как ты. - Подвёл черту Хо. Так они даже в этом соревнуются? Кто о ком чаще думает? Занятно. — А я делал это часто? - Хмыкнул Хан. Уж этого Минхо точно не мог знать. — Думаю, что да. - Кивнул Хо. Джисон хотел что-то сказать, но сбился, когда в его задницу вошли пальцы. Сукин сын, даже не предупредил. — Скажи, если будет больно. - Попросил Хо. Джисон пару раз кивнул, выгибаясь в спине и подставляясь лишь больше. — Чем я себя выдал? - Наконец продолжил Хан. — Тем, что стал отвечать на поцелуи. - Как будто это было само собой разумеющимся, ответил Хо. Джисон фыркнул. Он уже привык к движению сзади, потому у него хватило сил на то, чтобы надеть одно из своих снисходительных лиц. Когда кто-то с умным видом говорит ему полную чушь, тогда это выражение идёт в ход. — Простое человеческое любопытство. - Заверил его Хан. Минхо специально подождал пока тот договорит, чтобы ввести третий палец. Хан промычал, прося делать это чуточку быстрее. Хо задевал простату буквально каждый гребанный раз, словно растягивал Хана сотню раз и знал, куда нужно было нажать, чтобы вырвать стон. Джисон не мог перестать думать о том, был ли у этого ублюдка опыт, и если был… Хан не знал, что он бы делал с этой информацией, и почему она так его волновала. Ему просто хотелось… Чего-то хотелось. Минхо посмотрел в зеркало, ему в глаза. Они держали зрительный контакт пару секунд, прежде чем Минхо напомнил: — Мы отыгрывали этот спектакль 49 раз. - И это Минхо сказал, не считая репетиции. На самом деле, не так уж много, спектакль был популярным, демисезонным, в течение месяца играли его пару раз в день. С выходными и в принципе удобным графиком, в котором этот спектакль был не единственным. — Ты посчитал? - Джисон был польщён такой внимательностью. — Да. Ты ответил на поцелуй 48 из них. Каждый раз было любопытно? - Хо усмехнулся. Он не находил свою точность и наблюдательность странной. — Да, каждый раз. - Джисон врал, разумеется, не только любопытство было его двигателем. В нем определенно была доля желания, в которой уж точно был виноват Минхо. — Как понимаю, тайна все ещё не раскрыта. - Намекая на то, что им этот номер ещё играть и играть, хмыкнул Хо. Он закончил с растяжкой. Джисон мысленно прикинул, стоит ли ему признаться в своей маленькой шалости или оставить мысль при себе. — Ты неплохо целуешься. - Заключил Джисон, делясь наблюдениями. Минхо действительно хорошо целовался, на такой поцелуй нельзя было не ответить. Даже более. Джисон не мог сказать, каких диких сил ему стоило каждый раз доигрывать этот гребанный спектакль. Как-то слишком много у главного героя было заколдованных друзей, со всеми, разумеется, перед финалом надо было попиздеть. После поцелуя он играл на автомате, голова мыльная, всё словно в тумане. В таком тумане Джисон выходил на поклон, в таком тумане он принимал цветы, в таком тумане он возвращался в гримерку. Он закрывался в ней на ключ. Сидел в кресле, вспоминал его губы посекундно. Словно в забытье, он касался кончиками пальцев своих губ, скользил рукой по подбородку, по поверхности рубашки прямиком к брюкам. Да, Ли Минхо стал его страстной фантазией, его желанием, Джисону захотелось. Он представил его губы, раскрасневшиеся, мокрые от слюны. Картина, что он видел каждый раз после того, как он валяется на полу, растрепанный, с покусанными после него губами, красными, словно привлекающими быка. Джисон был бы рад продолжить, сесть на него сверху, порвать белую рубашку, прижаться к губам снова, проскользить руками по рельефу мышц. Интересно, как к такому выпаду отнеслись бы зрители? Вставший член Джисона явно относился к идее положительно. Хан не чувствовал стыда, когда скользнул в штаны рукой, когда касался себя, когда постанывая шептал его имя, когда представлял его руку вместо своей, и эту улыбку, пышущую раздутым самомнением Ли Минхо. Да, Джисону не было стыдно, когда он кончил в свою ладонь. Когда облизнул свои губы. Он вытер руку салфеткой, растекся по креслу. Только тогда осознание приходило в его голову. Стыд не приходил, только осознание того, что кажется нужно с этим что-то сделать. Сменить место работы например, перейти в другой театр. Об этом говорила осознанная часть его мозга. Другая часть говорила, что даже если и уходить, то сначала нужно довести это дело до конца. Не каждый день Джисон столько думает о человеке после короткого поцелуя. Уходить он не хочет, он не обманывается тем, что подойдёт кто угодно. Кто угодно не подойдёт, он хочет Минхо. Но он более чем уверен, что его всеобъемлющее желание-это причина собственных больных фантазий, в жизни всё совсем не так. Когда он ждал Минхо в гримерке, он рассчитывал разок с ним переспать и разочароваться. Они взрослые люди, потрахаются и забудут друг друга, все вернется на круги своя. Минхо чисто физически не смог бы быть лучше, чем в его фантазиях. — Я уже понял. Иначе тебя бы тут не было. - Кивнул Хо, понимающе. Не было в его голосе ни усмешки, ни возвышенности. Словно это само собой разумеющееся. — Иначе мне бы пришлось самому тебя научить. — Я бы не прислушался. — Ну конечно, ведь твое самомнение больше, чем весь этот дворец. Минхо уже натянул резинку и смазал Джисона, пока тот разглагольствовал, упираясь локтями в поверхность стола. Джисон закончил свой комментарий протяжным стоном, громким, чувственным, ни капли смущения в голосе. Хан бы даже сказал слишком громкий. Кто-нибудь, научите Ли Минхо предупреждать о таких вещах. — Тебе это нравится. - Констатировал Минхо. Он немного задержался, давая Джисону немного привыкнуть, а после стал двигаться, сначала медленно, потом набирая темп. — Да, мне это нравится. Ровно так же, как тебе нравятся мои пререкания. - Согласился Хан. Он был рад возможности договорить не прерываясь на стоны и всхлипы, но уже буквально с ума сходил. Минхо мучал его намеренно, ещё немного и терпение Джисона, которого и без того было немного, схлопнется, он толкнется назад сам, нетерпеливо, явно покажет то, как на самом деле хочет его в себе. А потом будет умирать от стыда, растеряв последние крупицы собственного достоинства. — Я этого не говорил. - Напомнил Минхо, пытаясь отстоять себя и доказать, что это не правда. Но вот косяк, это была правда. — Иногда говорить не обязательно. В твоём случае достаточно закусить губу. - Заключил Джисон, смотря ему в глаза через зеркало. Подготовка закончилась резким толчком прямо по простате, и громким стоном Хана. Он сам чуть ранее попросил грубее, и не отказывался от своих слов. Он хотел оставить эти фантазии при себе, где Минхо вдалбливает его в стол как грязную суку. Держит за волосы, заставляя член, трущийся о поверхность стола, нетерпеливо дернуться. — Приму к сведению. Минхо умудрялся даже в грубости быть невероятно нежным. Наверное, такой была его суть. Ибо на месте каждого засоса он оставлял трепетный мягкий поцелуй, а пальцы, что рывком тянули волосы, сразу после мягко поглаживали. Джисону нравилось, безумно. Минхо был жесток, но не хотел сделать больно. Джисон изнывал, стонал, он всё-таки стал двигаться в ответ, ибо не мог просто стоять. Он повторял его имя, словно мантру, рвано дышал. Джисон замечал это сотни раз. Минхо закусывает губу, когда пытается скрыть, что ему что-то нравится. Это не актерская привычка, на сцене такого нет, но в жизни. В жизни Минхо делал так постоянно. Возможно, Джисон слишком часто смотрел на его губы, коль заметил это. Даже сейчас, когда Джисон будучи под ним таким жалким, сообщал, что скоро закончит, он прикусывал губу, двигаясь быстрее, более резкими точными толчками. Джисон ошибался, он очень ошибался. Минхо был хорош, он понимал это, пока смотрел на свое лицо в зеркале, пока стонал его имя, выгибался в спине, чувствовал его руки на своей талии, губы на спине, на лопатках, он был чертовски хорош. Он не молчал, стонал с ним вместе и его голос был прекрасен, такой чистый, такой красивый как и он сам. Это станет одним из любимых звуков Джисона, ещё одна вещь, что станет его иллюзией, что он будет слышать засыпая, проваливаясь в забытие. После первого раза они продолжили на диванчике в углу гримерки. Джисон не мог уйти отсюда, не оседлав его бедра. Он прыгал, пока ноги не начали отказывать от усталости, он целовал его губы, это были мокрые и пошлые поцелуи. Со стороны, наверное, могло показаться, что они хотят друг друга сожрать. Джисон был рад своему новому открытию, у Минхо была очень чувствительная грудь, Джисон с удовольствием водил по ней языком, ласкал его соски и слушал чудесный голос. Минхо запускал свою руку в его волосы, Джисон не запомнит, как просил его быть с ним грубее. Потому что если бы Минхо продолжал быть таким мягким и аккуратным, каким был с ним обычно, Джисон бы не смог уйти отсюда. Эта нежность подкашивала его. Обычно язвительный Ли Минхо спрашивает, как он, и всё ли хорошо, прежде чем войти, оставляет мягкие поцелуи на плечах, поглаживает по голове. Джисон задумался о том, каково было бы с утра проснуться с Хо в одной постели. Если бы его лицо было первым, что он видел открывая глаза, а его губы первым чувством за день. Ему не стоило об этом задумываться. Это говорило о том, что ситуация намного хуже. Как он сможет играть с ним на одной сцене, если каждый раз смотря на его лицо, будет вспоминать его член в своей заднице? Воспоминания конечно приятные, но очень нежелательные. *** Из театра они оба уходили под утро. Буквально на пару часов, чтобы принять душ и переодеться. Джисон уехал на такси, у Минхо была своя машина. Ноль мыслей, только приятная удовлетворённость, полное отсутствие понимания произошедшего и желание спать. *** Ровным счётом ничего не изменилось, Хан и Минхо так и продолжили грызться весь следующий день. Даже с особым чувством, ведь это Минхо виноват в том, что Джисон не выспался! И все равно, что он сам к нему пристал. Они с удовольствием тыкали друг друга в то, что там плохо сыграл или здесь. Затем был тот самый номер, где они целовали одну и ту же девушку, и о боже. Джисон думал, что разорвет его нахуй, как только Ли Минхо ступит за кулисы. — Ну как, понравилось? - всё-таки не удержался от колкости Джисон. Он выдавал себя с потрохами такими комментариями, однако, не мог по-другому. Хотелось кричать, однако за кулисами нельзя было так шуметь. — Безумно. - Минхо знал, какую реакцию вызовут его слова, ему нравился этот опасный огонек, блеснувший в его глазах. Он ухмыльнулся проходя мимо него, их зрительный контакт был коротким, но сколько всего сказал. Минхо удалился, ему нужно было переодеться. Следующая сцена за Джисоном. Дама на сцене, она тут вообще не при чем, ей ещё второй поцелуй играть. — Безумно значит. - Себе под нос говорил Хан. С такой едкостью и раздражением, которого никогда не чувствовал. — Я покажу тебе безумство. Джисон не понимал, почему так злится, он не понимал причину обостренной ненависти к Минхо, почему так легко слетал со своего равновесия. Минхо хотелось ударить, прописать кулаком по его самодовольному лицу. Он пару раз вдохнул и выдохнул, секунда, и вот он делает шаг, Джисон выходит в свет софитов, там, где он больше не Хан Джисон. Там, где его не мучают обычные, мирские мысли. *** Отыграл Джисон как всегда прекрасно, вышел на поклон, даже не обратил внимание на то, что во время поклона Минхо невзначай переплел их пальцы. Они всей шеренгой актеров кланялись три раза. Наверное потому, что спектакль шел три часа, или потому, что никто не потрудился пораньше выключить финальную музыку. Все это время они держались за руки, переплетенные пальцы двух потных ладоней. Опустились шторы, гости разошлись, актёры тоже, похлопав себе в качестве хорошо проделанной работы. Одни только Минхо с Джисоном стояли со скрепленными руками перед только что закрытой шторой. Только что за этим красным бархатом был зал аплодирующих людей, сотни оваций. Минхо смотрел в пустоту, он с трудом вырвался из этого состояния, медленно повернувшись на почему-то стоящего рядом Хана. Тот смотрел на него выжидающе. Он впервые видел отходняки Минхо после игры, тот редко вел себя странно. Джисон впервые поймал его уход в себя. Старался не тревожить этот хрупкий душевный процесс. Когда взгляд Хо стал осознанным, Джисон разорвал тишину. — Я уверен, что сегодня был лучше тебя. - Попытался хмыкнуть Хан. Глаза у Минхо были притягательными, смотря в них, Джисон словно не существовал вообще. Все ещё горели неяркие лампы, чтобы можно было легко найти выход со сцены, в этом неброском свете было комфортно стоять вдвоем. Минхо не ответил, он, сделав шаг, приник к его губам. Так просто. Джисон обещал показать Минхо настоящее безумство, но лишь с каждым днём, все больше сходил с ума сам. Он сходил с ума от него, от его рук, губ, глаз, от всего, от того, как он говорил, от его голоса, от того, как он себя вел, от того, как отвечал на его препирательства, от того, каким он был человеком. Джисон сходил с ума, касаясь его, сходил с ума, когда просто находился с ним рядом. Сейчас их поцелуй валил с ног. Но он держался, окрутив его шею руками. Они буквально слиплись, соприкасались грудью, Минхо придерживал его за талию, шагая и двигая его куда-то. Джисон увлеченный чужими ласками и не заметил, как его посадили на стол. Откуда на сцене стол? Весь реквизит должны были унести. Когда поцелуй прервался на пару рваных вдохов, Джисон огляделся. Они за кулисами. Когда поднимут шторы, чтобы помыть сцену, техничку не встретит сюрприз в виде двух увлекшихся друг другом молодых людей. Продуманно. Джисон потянулся за поцелуем снова. Он нуждался. Он желал и плавился. — Я соврал. - Прошептал Минхо в его губы, снова разрывая ласку с негромким чмоком. — Что? - Не совсем понял его Хан. — Ты спросил, понравилось ли мне. - Напомнил Минхо про глупый, импульсивный вопрос, заданный Джисоном за кулисами. — Кажется, теперь все поцелуи на сцене стали однотонными и слишком наигранными. - Тяжело дыша, изъяснялся Минхо. — Кажется, теперь мне трудно угодить в этом. Даже будучи охваченным чувствами, он говорил так красиво и обдуманно. Слова просто лились из него, а для Джисона это словно игра на арфе или волшебная песнь. — Кажется, теперь никто кроме тебя не подходит. Слова отозвались каким-то диким, бешенным трепетом в груди. Джисон не хотел, чтобы было видно то, насколько ему приятны эти слова, насколько они откликаются внутри, насколько он хочет утонуть в этом моменте безграничного счастья. Никто кроме Джисона. Быть особенным для него было так приятно, до невозможности. До ломоты в костях. — И что теперь? Перестанешь целоваться на сцене? Половина ролей с любовной линией. - Хан не мог оставить свою браваду догорать без него. Нужно было тыкнуть Минхо в то, чего боялся сам. Верность актерам не подходит. Слишком много нюансов. — Это моя работа, не перестану. - Эти слова Хо, немного успокоили Джисона. В конце концов, его не берут под руку и не тянут под венец. Всё, что у них есть, это общее разрушающее желание, и всё, что они могли сделать с этим, помочь друг другу расслабиться. — Однако, придется время от времени напоминать себе, что такое настоящий поцелуй. Какие сладкие речи, как плохо они действовали на Джисона. — А что такое "настоящий поцелуй"? - Джисон улыбнулся уголком губ. Не ухмылка, не усмешка. Улыбка. Словно немного пьяная. Он опьянен своими чувствами, он пьян Ли Минхо. Минхо не ответил, просто показал на практике, снова прижимаясь к его губам с пылким и нежным чувством. Это и был ответ на вопрос. Настоящий поцелуй-это тот, что переворачивает всё внутри тебя. Не тот, что делается ради красивой картинки, драматичного момента. Настоящий поцелуй это тот, который способен замедлить течение времени или наоборот ускорить его. Настоящий поцелуй-это поцелуй с Хан Джисоном.