Mud / Грязь

Его глаза сверкают в предвкушении, как в моменты, когда он держит световой меч и знает, что победит в бою. Я видел, как это действует на более слабых противников: капитуляция внезапно кажется вполне разумной альтернативой. Я их понимаю, потому что чувствую то же самое. Несмотря на его уверенность в себе, очевидно, что сегодня вечером мы оба потерпим поражение, и я обдумываю вариант просто сдаться. Представляю, как прижимаю его к безупречно чистой стене и целую, пока у него не заболят губы. Ох, Энакин, что ты со мной сделал? Отворачиваюсь к маленькому окну, пытаясь восстановить душевное равновесие. Я сделаю то, что должен. — Связь между нами сильна, но она также и опасна, — начинаю я. — Признайся себе: мы с трудом ей управляем. Мы слишком сильно полагаемся на неё и уже не можем от неё отказаться. Не стоит усугублять положение сексом. Удивительно, но он на некоторое время задумывается, прежде чем ответить. — Я не согласен. С годами мы научились контролировать нашу связь, значит сможем контролировать и это. Мы не позволим ей поглотить нас. — Подобные вещи всегда создают больше проблем, чем решают. Неспроста ученическую связь обрывают, когда она становится не нужна. — Тем не менее, нашу ты решил сохранить, — после этого повисла тяжелая пауза. Мы никогда не говорили об этом. — Всё это время я молчал, потому что боялся разрушить чары. Она не раз спасала нам жизнь на этой войне. Она нужна нам, нужна мне. — Я тоже так думал, но теперь вижу, что ошибся, сохранив её. Проявил слабость. Она вызывает своего рода зависимость, которая определенно может вести к привязанности. Не вижу его, но ощущаю треск его подписи в силе. — Привязанность. Ты все-таки сказал это, — его тон холоден, но голос слегка дрожит от ярости. — Неужели ты не видишь, что мы уже привязались друг к другу? Мы привязаны с момента похорон Квай-Гона. Неужели ты выберешь Республику или даже сраный Орден Джедаев, а не меня? Он пылает гневом, но я вижу в этом вопросе скрытую мольбу. Касаюсь рукой холодного стекла и закрываю глаза. — А ты выбрал бы её или меня? Чувствую, что выбил почву у него из-под ног, и он задыхается. Он умудряется лишь вымолвить, что любит нас обоих. — Ты не любишь нас обоих, — отвечаю ему. — Ты не принимаешь меня таким, какой я есть, а ей изменяешь. — Неправда! Она знает, что я тебя люблю, и то, что было между нами — это другое. Это не измена. — Очень сомневаюсь, что она с этим согласится. От его слов меня затошнило, сам не знаю, почему. Знаю только, что наши отношения рушатся, и хочу вернуть то, что было раньше — всю нашу ложь, наши тайны. Он разворачивает меня к себе. Его прикосновение обжигает сквозь одежду. Смотрит на меня грустным, умоляющим взглядом. — Энакин, пожалуйста, не пытайся. Я не могу дать тебе то, что ты просишь. — Знаю, — шепчет он мне в шею, касаясь щекой моей бороды. — Но всё равно хочу. Затем он говорит, что — "очень сильно" — любит меня и целует так, что я умираю от желания. Отталкиваю его и словно разрываюсь на части. — Это не любовь, — разглагольствую я. — Тебе плевать, что ты причиняешь боль нам обоим, лишь бы мы были твоими. Привязанность, дружба, любовь, секс — все это лишь инструменты, чтобы нас удерживать. Ты никогда не думаешь о последствиях. Ты не можешь принять смерть, потому что она забирает твою собственность. Он в изумлении отходит назад. Открывает рот и снова закрывает. Пламя тьмы в его глазах становится угрожающим. Внезапно меня прижимает к стене толчком его Силы, мои ноги в двадцати сантиметрах от пола — пародия на обратную ситуацию, которую я только что себе представлял. Невидимая хватка сжимает моё горло на несколько долгих секунд, а голос в моей голове кричит, что я ничего не понимаю. Когда он меня отпустил, я упал на колени и закашлялся, глаза заслезились от нехватки воздуха. Он потрясенно смотрит на свои руки, хотя сделал это лишь силой. — Полагаю, это значит, что я слишком близок к истине, — говорю с абсолютно неуместным сарказмом. Он дрожит и не отвечает. Я понимаю, свидетелем чего стал, и не могу это принять. Теперь он подумывает сбежать, и я испытываю соблазн отпустить его. Хочу, чтобы он убрался вон, потому что не знаю, что делать с суматохой в моей душе. У меня в голове постоянно крутится мысль, что он намеренно причинил мне вред. Вся наша жизнь вращается вокруг доверия друг другу. Очевидно, что если его убрать из уравнения, рухнет и всё остальное. Я позволил ревности, похоти и гневу управлять собой, и вот результат — не смог защитить его от него самого. — Как ты? — его нерешительные вопрос возвращает меня в реальность. Моя слабость прошла, я больше не позволю чувствам управлять собой. Буду Джедаем, кем и должен быть. Ему нужно, чтобы я был таким. — Я в порядке, Энакин. Боюсь, что проблемы у тебя. Он удивлен моим спокойным, мягким тоном, смотрит на меня большими глазами. Просит прощения. — Я понимаю, ты тоже меня извини, — отвечаю я. — Позволь мне помочь тебе. — Я...да нет. Сам справлюсь. Клянусь, что это больше не повторится. Продолжаю думать о темном пламени в его глазах, которое я видел. Я давно о нём знаю, но ничего не могу с ним поделать. Возможно, что я сам являюсь его причиной. — Если хочешь помочь, перестань говорить об этом, — продолжает он. — Прости меня за всё. Честно говоря, я сожалею обо всём, что сделал в жизни. Я буду медитировать и даже поговорю с Мастером Йодой. Всё будет хорошо, не волнуйся. — Я бы предпочел, чтобы ты поговорил со мной, а не с Йодой. — Попозже, ладно? Мне нужно время. Я поджимаю губы. Когда он такой, с ним невозможно спорить — самобичевание вытесняет всё остальное, — и я просто киваю.