Mud / Грязь

Я сижу на койке в лазарете, мою рану обрабатывает целитель, которого я раньше не видел. По сравнению с тем, что творится вокруг, я не так уж тяжело ранен. Знаю, что с Энакином и Асокой всё в порядке, хотя ещё не встречался с ними. Люди Танн покинули Корускант на пике своего успеха вскоре после того, как мы с ней расстались. Благодаря предупреждению Асоки КСБ обезвредили часть бомб, но, несмотря на это, многие здания вокруг храма разрушены. В самом храме пострадала северная часть. Потери ещё не подсчитали, но подозреваю, что количество убитых гражданских будет ошеломляющим. Мы не были готовы к такому нападению. Жители Корусканта привыкли к терактам, но почему-то были уверены, что их планета неуязвима для настоящей войны, поэтому весь город в шоке. Квинлан ждал меня в углу. Вид у него неважный, но всё же он цел. Он рассказал мне о битве со своей точки зрения, активно жестикулируя и концентрируясь на том, что было сделано не так. Он выглядит уставшим и расстроенным, поэтому я испытываю облегчение, когда его остроумие возвращается, хоть он и начинает подкалывать меня: — Короче говоря, настоящие мужчины сражались, пока Мастер Кеноби, прикинувшись больным, миловался со своей чисской подружкой. Совет уже уведомили о том, что я встретился с ней на крыше, и я в который раз удивляюсь, как быстро здесь распространяются новости. — Сев'ранс не из тех, кто уступает на первом свидании, но, должен признать, она была восхитительна. — Ты про то, как восхитительно она надрала нам задницы? Верни ей должок на следующем свидании. Танн действительно была невероятна: сценарий атаки был тщательно продуман, и всё прошло гладко, даже когда жадность Синг заставила её импровизировать. Возвращаясь в жилой сектор, я вижу, что к храму почти вернулась былая невозмутимость, за исключением гнетущей тьмы вокруг, которая пока не развеялась. — Ты наверно видел там Асоку. Я понимаю, почему ты её так любишь: глядя на неё, мне хочется снова взять падавана, — Квин замечает мою излишне горделивую ухмылку и осекается. — Скайуокер не заслуживает её, и понять, почему ты любишь его, сложнее. — Конечно, я его не люблю, — пробормотал я, открывая дверь в свою квартиру. Такое ощущение, что я уже год как не был здесь. Квин входит за мной, наливает себе стакан выпивки и взглядом спрашивает, хочу ли я. Я отрицательно мотаю головой, плюхнувшись на диван. Плечо горит и пульсирует, так хочется уснуть на целые сутки. Он садится рядом со мной и закидывает скрещенные ноги на мой кофейный столик. — А что сенатор Амидала думает по поводу твоего увлечения падаваном? — Вообще-то, Корускант ещё горит, так что я не собираюсь обсуждать это, — объясняю я, и он закатывает глаза. — Война — не повод делать вид, что её не существует. — Забавно: Энакин советует то же самое. Он считает, что если мне неловко, то я должен поговорить с Падме и, если это не поможет, попросить его уйти от неё. Видели бы вы лицо Квина: он потрясён, разгневан и одновременно сочувствует мне. — Пресвятые Ситхи, Оби-Ван. — Точно. Кстати, он блефовал: Энакин никогда бы не ушёл от неё. Более того, он понимает, что я никогда не скажу ей, — я вздыхаю. — Честно говоря, на самом деле проблема даже не в Падме, не считая того, что мне омерзительно предавать её... Как можно быть таким джедаем? Ненавижу себя. — Кончай нести херню! Мы все нарушаем кодекс и не паримся из-за пустяков. Ты проявляешь высокомерие, считая, что должен быть лучше нас. Квинлан заметил мою ненависть к себе, как и Сев'ранс. Это заставляет задуматься. Раздаётся стук в дверь, и мой друг ругается: — Вот прилипала — неудивительно, что ты не можешь отделаться от него. — Энакин просто хочет убедиться, что я в порядке... — А то я не знаю, чего он на самом деле хочет. От их приветствия в комнате становится холоднее на пару градусов. — С Оби-Ваном всё хорошо, можешь идти. Твою мать, Квин. Давай, продолжай в том же духе, и через минуту на моём ковре будут валяться отрубленные конечности. — Я здесь, — обращаюсь к Энакину, выглядывая из-за подголовника. — Рад, что ты жив. Как Асока? — В синяках, но ничего серьезного. Как твоё плечо? Подпись Энакина начинает закипать. Он вот-вот отпихнёт Квинлана и войдёт. — Бывало и лучше. Я подхожу к ним, но они не отрывают взгляда друг от друга и оборачиваются только после моего нарочитого кашля. — Вы такие милые, что я чувствую себя девицей, за которую вы соперничаете. Ведите себя прилично или убирайтесь нахрен. — А что я такого сказал ?! — хором кричат они. Я закрываю лицо рукой. — Уверен, что в данный момент у нас есть более насущные проблемы, чем моя добродетель. К тому же, день был ужасный, мы устали и напряжены. Как насчёт всем пойти спать? — Ты прав, — начинает Квин, но в конце концов не сдерживается, — но каждый должен пойти к себе... — Квинлан! — обрываю его. — Да делай что хочешь, — отвечает он с убийственным взглядом. — Спокойной ночи, Кеноби. Энакин изо всех сил старается выглядеть невинно и не показывать своё презрение, когда Квин уходит, но у него не получается. — Я ни при чём, ты же видел. — Конечно. — Просто хотел повидаться с тобой перед уходом. Ну да, Падме небось испугалась, разволновалась. — Останься. Что я несу? Энакин щурится, словно пытается видеть меня насквозь. От его замешательства у меня встаёт ком в горле, и я целую его прямо в дверном проёме. Он настолько ошарашен, что не отвечает на поцелуй и толкает меня внутрь, закрывая за нами дверь. — Я... — начинаю говорить. — Заткнись, — отвечает он. Беру его за руку и веду в свою комнату. Энакин смотрит на меня как на какую-то неведомую зверушку. — Какого чёрта, Оби-Ван? — наконец выпаливает он. — Я вымотался, ранен, у меня температура. И я хочу тебя...в смысле чтобы ты побыл рядом, — добавляю я, но уже поздно.