rivière qui pleure

26 мая, тот же год, и город. Вечер, недорогой район. Блондин с чеширскими повадками бывал в таких местах довольно часто, поэтому отвращения или неприязни нахождение не вызывало. Жестяные банки из-под дешевых энергетиков и пива были разбросаны, упаковки от шоколадных батончиков составляли им компанию. В целом, район был обычным, но по сравнению условий в которых жили, допустим, игроки за недавним покерским столом, это была глубочайшая бедность. Благо, парень не слишком переборчив, да и пришел он по делу. Прогуливаясь легким шагом, юноша рассматривал изредка торопящихся прохожих, которые, по всей видимости остерегались темных переулков. Оно и не зря, в приглушенном свете особо внимательным можно было разглядеть толстых дядек с мелкими ножами в руках, но блондина они не пугали, напротив, даже забавляли. Человек, который думает, что сильнее остальных с возрастом, слаб с самого рождения. Спустя минут десять ходьбы, перед ним красовалась вывеска спа салона. Преимущественно, конечно, его посещали девушки, но человечество идет в ногу со временем, поэтому спросом пользовались и мужчины. Салону все равно кого обслуживать, лишь некоторые любительницы устарелых понятий обсуждали того или иного парня, который был на процедурах. Небольшой холл, освещение не вырезало глаза, что создавало приятную атмосферу. Диванчики были немного ободраны, но заметить можно лишь вглядываясь. Ресепшен встретил приветливо. Чем дольше парень и чаще бывал в таких районах, сравнивая менталитет каждого жилого района, он убеждался, что люди, которые не усыпаны деньгами, стремясь к ним, остаются более человечными. Но, конечно же, были исключения. — Здравствуйте, хотелось бы узнать, есть ли на данный момент свободное место в солярий? — Минуту, сейчас проверю. Если хотите — возьмите конфетку, может кофе, чай? — Благодарю, но откажусь. Кивнув, милая девушка поклацала ноготками по клавишам, и довольно улыбнулась. — Как раз есть одна свободная кабинка, желаете посетить? — Разумеется. Могу проходить? — Стойте стойте, мне нужно Вас записать. Можете подсказать Ваше имя и фамилию? , — но к сожалению, или счастью, юноша уже успех скрыться в кабинете, закрывая дверь на замок. Внутри была занята одна кабинка, и значит, он успел вовремя. Его образ выглядел следующим образом: Черная водолазка, такого же цвета пиджак и трикотажные брюки. В целом, телосложение у блондина было миниатюрным, но черные облегающие элементы заменили хрупкость мужеством. А, ещё в образе присутствовал ремень из змеиной кожи, достаточно важный элемент любого наряда и таких обстоятельств. Дополнив образ черными замшевыми перчатками, он постарался максимально тихо пройти к кабинке. Человек внутри неё, вероятно, был не так долго. Таймер сбоку даже не прошел половину пути, поэтому парень мог немного подрасслабиться. Вытащив из заднего кармана небольшой пузырек жидкости, которая при контакте с ультрафиолетом превращается в определенный пар, а он, в свою очередь, усыпляет человека. Такого не продавалось в аптеках, поскольку концентрат в одном флакончике слишком велик чтобы принимать его не в газообразном состоянии. Одного было достаточно чтобы человек был в сознании, но с полным отсутствием реакции на прикосновения и боль, также он блокировал голосовые связки. Эффект пропадал спустя минут десять, что было идеальным для пыток. Благо, кабинки тут были горизонтальными, поэтому тело человека внутри не свалится когда тело отключится. Набирая жидкость в шприц, юноша проталкивает иглу через щель, которая с одной стороны была чуть больше, чем везде, и додавливает его до конца. Возможно, если бы не плохое оборудование в силу бедного района, парню пришлось бы повозиться. Смотря на часы в комнате, выжидает добрые минуты три, и начинает добавлять температуру на панели. Сначала до сорока, через минуту на сорок пять, и конечная температура достигала шестидесяти градусов. На таких градусах тупая боль все же ощущалась, но более впечатлительным для человека в кабине было наблюдать, как он сгорает, и потихоньку начинает чувствовать огонь всеми конечностями и даже кончиками коротеньких волос на голове. Внутри кабины было по настоящему адская жара. Мужчина открыл рот в немом крике. На руках и ногах ожоги вовсю просачивались и углублялись дальше. Кровь в прямом смысле закипала. Всё лицо жутко жгло и кожа натягивалась. Еле видные и без того брови теперь представляли собой лишь темные выжженные полосы. Чувствовать тупую боль, и видеть, как твое тело уродуется — мука. Но, если бы это было всё, было бы не так интересно. Время в солярии закончилось, и оно автоматически открылось. Блондин стоял прямо над полуживым мужчиной, и хитро улыбался. Закрывая собой падающий от люстры свет, плечи юноши стали ещё более шире, а перчатки, которые он поправлял, не представляли собой ничего хорошего. — Продолжим игру, дорогой друг? , — низкий и властный голос звучащий сверху, но чувствовался по телу лежащего эхом везде, и даже в глубинах самой души. Судорожно махая головой в разные стороны, треснувшая и высохшая кожа на шее немного опала, и раскрошилась. На его лице читалась боль, отчаяние, Вилл знал, что умрет, но человеческий мозг избегает мыслей о смерти. Он выглядел как рептилия, сбрасывающая облик. Только вот, он не сможет обрести новый. — Вилл, чего молчишь? Язык проглотил? Или он тоже сгорел? , — прыснув со смеху, блондин поднял вверх пиджака, в котором скрывались мелкие ножи, — Даже смерть не сотрет с тебя стыда, и не быть тебе счастливым никогда, пока в тебе течет алчность и мгла, — простой стишок, придуманный на ходу на самом деле у человека не знающего литературы вызывал страх, и интеллектуальное унижение, — Понимаешь, к чему я веду? Ты пропитан злом, и оно пришло, чтобы пожинать плоды. Наслаждайся адом на земле в моих руках. Слезы на его глазах начали обжигать и без того выгоревшие круги под глазами, заставляя того ещё большим ручьем залить свое же лицо. Капли слез окрашивались красным, и на щеках об выпекшие раны спускались кровавые ручьи. Не забыв о просьбе Ли, мужчина достал камеру, и отснял лицо мученика, самодовольно улыбаясь. Не было ещё работы под его руководством, которая бы не выглядела до ужаса прекрасной. Взяв самый большой нож, ширина которого на самом деле была меньше в два раза обычных кухонных, начал проходиться по телу, вырисовывая орнаменты какие только душе будет угодно. Главным атрибутом в вырезке на теле была шея. Там должна была быть определенная надпись «Lasciate ogni speranza, voi ch’entrate» *. Не спеша, выводя каждую букву на не очень удобной поверхности, блондин заметил что конечности мужчины начали подергиваться, а значит препарат перестает действовать. Но теперь даже вкалывать ничего не прийдется, ведь если он захочет пошевелится с такими ожогами, он сразу же умрет от остановки сердца. — Знаешь, в чем-то я даже понимаю твои поступки. Тебе ведь хотелось забрать тот банк за столом? Ты бы умывался этими деньгами, покупая все только себе? Тебя бы не заботили другие бедные люди, животные. В целом, живой мир у тебя идет после материального. В этом мы и отличаемся. Попробуй быть лишенным свободы на тысячелетия, и прожигай свою сущность в преисподней. Тебе понравится, — доставая старую бумажку с едким запахом, парень написал на ней кое-что, а после, сняв перчатку, проколол палец, капая почти черной кровью на неё, облизывая палец после. Поджигая бумагу с помощью небольшой зажигалки которая также была под пиджаком, он надавливает мужчине на подбородок, заставляя приоткрыть. — Передай, что ты от Левиафана, тебя примут как следует, — глаза Вилла проблеснули красным, и он замер с открытым ртом. Кровавые слезы застыли, а глаза были закатаны, так, что виднелся лишь белок. Его работа была закончена, осталось лишь сделать пару снимков, и, конечно же, замести следы. На пальце ещё осталось немного крови, поэтому, вставая на диван, который был прямо под камерой, предварительно сняв обувь, мужчина провел пальцем по объективу, и вопреки всем законам физики она впиталась в стеклышко. Поскольку сам мужчина должен был находится в солярии, он разделся, и лег в кабину, наслаждаясь ультрафиолетом. Через несколько минут в дверь постучали, немного подождали, и отворили дверь сами. На лице юноши промелькнула самодовольная улыбка, и он ожидал испуганного крика администратора, и её паники. Так и случилось. — Боже правый! Что же делать? Как такое могло случиться?! Солярий в полном порядке. Мамочки, какой зверь такое сделал?.. — она замолчала, и глянула на вторую занятую кабинку. — Молодой человек, простите, но я открою солярий, тут произошло нечто ужасное. — Открывайте. Через несколько секунд крышка приоткрылась, и блондин встал, приходя от релакса в реальность. — Что произошло? , — попутно ожидая ответа и одеваясь, юноша старался выглядеть максимально удивленным такому раскладу событий. Администратор лишь указала дрожащим пальцем на его недавнее содеянное, но виду он, конечно же, не подал. — Простите, у вас есть пакеты в случае… — надувая щеки и отворачиваясь, — в случае рвоты? , — девушка запаниковала, но быстро взяла нужный в одной из небольших тумбочек возле диванчика. — Вот, держите, я сама в шоке… — подставляя руку к губам, стоя в задумчивой позе, — точно, есть же камера, — вернувшись к недавнему месту перебывания, она встала на диванчик, и сняла устройство, вынимая карту памяти. — Надеюсь, она что-то записала, ну а пока, Вы слышали что-то пока находились в солярии? Демонстративно «отходя» от недавно нахлынувшей его болезни, он задумывается, и машет головой. — Я слышал как открылась дверь, но думал, это как раз таки этот мужчина вышел. Надеюсь, камеры что-то покажут. — Да, тоже надеюсь, пройдемте со мной, я предоставлю Вам другой солярий, тут будет не очень… — оглядываясь на тело, выдыхая воздух, продолжая, — находится. — Не стоит, думаю, я больше не захочу ходить в солярии вообще., — неловко улыбнувшись, мужчина приоткрыл дверь девушке, и как джентельмен, пропустил её, — Прошу Вас, — чтобы как-то разбавить угрюмую гримасу женщины достаточно было неловкого грациоза, и они оба покинули недавнюю импровизированную комнату пыток. Пройдя к ресепшену, она дрожащими руками вставила запись, и внимательно всматривалась в экран. Было видно, что в кабинет вошел какой то мужчина в черном капюшоне, резко открыл солярий, вколол что-то, и закрыв начал повышать температуру, а после ножом вырисовывал непонятные символы. А все это время Феликс, который должен был быть на записи вместо него, нежился в солярии. — Господи, — чуть улыбнувшись этому слову, но быстро сменив улыбку на страх и непонимание, как же так можно было поступить, он продолжил смотреть на администратора, — так, я вызываю медиков и полицию, а Вас попрошу чуть задержаться, чтобы дать показания, думаю, Вы будете проходить как свидетель. Возится с этим делом Феликс не хотел, но все же, увиливать в такой ситуации было бы очень подозрительно. — Разумеется, и речи быть не может. Впрочем, копы быстро приехали, записали Ликса и все его показания, и попросили не выезжать за пределы страны до конца расследования. Не очень то и хотелось на самом деле, город был красивым, а эстетика любого здания и улочки всегда была по душе казалось бы жестокому и беспринципному парню. Выходя на прохладную улочку, парень решил пройтись к ларьку и взять себе чего-то перекусить. В какие то моменты такая «работа» могла даже надоедать, ведь он как и «дома» следует одной и той же инструкции — наказывать и соблазнять. Ли справлялся с этими однозначно лучше, несмотря на то, что не прилагал таких усилий, как делал это Феликс. Со времен Эдема они были друзьями, партнерами, каждый делился знаниями и копал грязное белье каждого. Чем старше становилась планета, тем дальше расходились их дороги. Младшему, а то есть Феликсу, не столько были интересны убийства и издевки, как факт того, что все получат по заслугам, и каждый пожнет плоды соответствующие достижениям во всех жизнях. К счастью, или к сожалению, если кто-то из братьев «Ли» был на горизонте у человека, вряд ли он прожил свое время хорошо. Хотя, может кому-то просто повезло заинтересовать тех, в чьем существовании людских душ было больше, чем можно даже теоретически представить. Полностью чистых душ, увы, не существует, а даже если такие есть, то это маленькие дети, рождаясь первый раз. И то, они остаются такими до первой родительской ссоры, сворованной ночью шоколадки, или же насмешек над одноклассником в очках, который принес коробку конфет, чтобы понравится девочке. Многие люди испортились. Многие потеряли значение любых ценностей, лишь в такой глуши и глубинке города Феликс чувствовал себя хорошо. Ему нравилось все старое. Он любил села, натуру простых и беззаботных людей. Признаться честно, он совсем отличался от первоначального образа и качеств, с которыми был воплощен в Эдеме. Змей искуситель, который подверг сомнению саму Еву, сейчас перекусывал дешевым хот-догом, любуясь небольшой речкой в городе, чувствуя на лице ветерок воспоминаний и даже как-то тоски. Столько лет прошло ведь, все морально меняют установки, ищут себя, выходят из зоны комфорта. Феликсу, наверное, надоел беспредел в этом мире, поэтому он согласился воплотиться в этот раз вместе с «братом», дабы под его «благими» намерением очистить Землю. Но даже дурак поймет, что тот лишь подкупает, и оба знали на что идут. Они бы в любом случае не пропали, не умерли бы, не сгнили в нищете, но воплощаясь в людское подобие, они становятся такими же, как и они — слабыми, беспомощными, зависимыми. Способны чувствовать. Любить. Переживать. Бороться за кого-то, а не только за себя. В этом, наверное, и было отличие, которое тоже нравилось Феликсу. Рядом с Ли он ощущал себя как «дома», но, как уже можно было понять, он не считал то место своим домом. Старший понимал, и давал тому доступную свободу, и они собирались вместе циклично. Раз в три года. В соответствующую дату, значимую для тех, или иных людей. У него было достаточно времени, чтобы исследовать интересные места, посещать музеи, пробовать вкусную еду. Наслаждаться жизнью, как говорят. Откусывая теплую булочку, на душе стало легко, и он в который раз осознал, что Земля — его дом. Его дом беспокоящийся люди, которые бегают туда сюда в поисках своей любви, возможностей, удовольствия. Сердце трепетало при виде беспечной детворы, которая в припрыжку бежала по мосту наперегонки, боясь уронить мороженое в руке. Он был рад, что после насильства, которое он сотворил, его руки как минимум три года будут чисты и не тронуты. Осталось лишь встретиться со старшим и передать ему флешку со снимками. Доедая, и выкидывая бумажку в урну, заодно подбирая мусор, который люди небрежно разбросали, он пошел в тот же лес. И чем ближе он был к брату, тем больше его темной сущности в нем просыпалось. Таков был закон притяжения обеих родных душ. Ли так и не ушел с того самого места. Пока тот ждал младшего, он присел на траву, выдыхая и вдыхая свежий воздух. Спустя пару таких манипуляций, сознание удалилось, осталось только подсознание, которое требовало регулярной проверки и настройки. Ведь как и упоминалось раньше. Люди — уязвимы. И дабы не стать заложником, а оставаться тем, кто их контролирует, ему приходилось как минимум каждую неделю на несколько часов рыться в своей голове, искореняя всякое желание оказаться с кем-то ещё, кроме себя. Испытывать жалость, сострадание, предлагать помощь — все это как паразит залезало в душу, и как только такое случалось, сознание нужно было чистить. Он закончил на минут двадцать раньше, чем Феликс явился к нему с флешкой в руках. — Держи, направление дал ему какое велел, — протягивая предмет, Феликс подмигивает и хотел было уже скрыться, но Ли его остановил. — Постой. Куда ты дальше пойдешь? — С каких пор тебя это интересует? , — и правда озадаченный блондин не понимал, с чего вдруг эгоистичный и гордый старшый интересуется такими мелочами, — Думал поехать в Бразилию, или Австралию. А ты чем займешься? — Да вот, хочу в Италию поехать хотя бы на пару месяцев. У нас осталось ещё два дела, и после него вернемся домой. На лице Феликса промелькнула грусть, но он быстро спрятал это за маской простого удивления. — В этот раз ты не заигрываешься. Почему так? — Потерял интерес к этому месту. В целом, не знаю чего хочу от существования. А ты бы хотел тут остаться подольше? Неловкое молчание в ответ. Младший не знал отвечать так, чтобы угодить, или ответить как думает на самом деле. Ещё один из людских пороков — сомнения. Будучи чем-то за гранью живого, ты принимаешь решения быстро и четко, в твоей голове нет посторонних мыслей и решений. — Хотел бы. Может, что-то случится за следующие шесть лет, что заставит меня передумать, а может наоборот, ещё сильнее захотеть остаться. — Вот как. Не боишься стать совсем человечным? — Нет. Твоего страха нам на двоих достаточно, — заулыбавшись и немного усмехнувшись, Феликс похлопал парня по плечу, — Мне правда пора, скоро все равно встретимся. Надеюсь, ты найдешь то, что будет приносить удовольствие на Земле, помимо наказаний. Уходя в глубь леса, Ликс оставляет Ли наедине со своими мыслями и планами касательно следующей поездки.