По страницам прошлого

С кухни раздавалось тихое пение мамы. Если остановиться и прислушаться, то можно на мгновения раствориться в нежных переливах её голоса. В детстве я обожала, когда на ночь она пела мне колыбельные. Я не засыпала тотчас же, но дослушивала до конца. Как только последнее слово повисало в воздухе, медленно переходя в вечернюю тишину, мама целовала меня в лоб и накрывала одеялом. После этого наш ежедневный совместный ритуал считался выполненным и вот тогда я со спокойной душой проваливалась в сон. Она уже давно не поёт мне перед сном, но каждый раз оказываясь дома, я не могу заснуть прежде, чем услышу её, напевающую что-то во время уборки или мытья посуды. Но сон не шёл. Лежа в кровати, я перебирала в голове наш разговор этим днём, когда я наконец приехала из Академии. Мама не была в особом восторге, когда узнала, что я поеду к Ксавьеру на Рождество, но препятствовать не стала. Однако отпускает она меня с одним-единственным условием. — Он хороший мальчик. Я это чувствую. И если ты хочешь провести этот день с ним и с остальными своими друзьями, то я не против. Но пообещай мне, что ты не забудешь в такой вечер обратиться к своему отцу. Он будет ждать. Её глаза в тот момент заблестели, но ни одна слезинка не скатилась по щеке. Она была сильной и никогда не позволяла себе плакать при мне. Но стена между гостиной и ванной слишком тонкая, чтобы надеяться на неё. Я всю дорогу до дома думала об отце. Книга в сумке этому способствовала. Так что при всём желании я не способна была забыть о нашем ежегодном ритуале. Каждый год между 24 и 25 декабря, в ночь, когда грань между миром живых и духов истончается, мы способны устанавливать связь с теми, кого в нашем мире уже нет. Мама всегда с нетерпением ждёт этого, хоть никогда и не показывает. Но сейчас, когда на расстоянии вытянутой руки от меня находится эта странная и манящая книга, мне кажется, будто никакая Ночь духов мне не нужна. В этот самый миг я могу выдвинуть ящик тумбочки, достать оттуда все свои воспоминания и погрузиться в них, проживая жизнь снова и снова. Звучит заманчиво. Отбросив одеяло, я спустила ноги на пол. Вынула книгу и вдруг в нерешительности замерла. Я же чувствую, что это опасно. Всё внутри меня кричит о том, что нужно избавиться от этой книги. Выкинуть её. А лучше сжечь. Чтобы никто и никогда больше её не открыл. Но руки не слушаются. Они уже листают пустые страницы, которые готовы наполнится моментами моей жизни. В один миг всё будто замерло и подозрительно затихло. Как в тот день, когда мы все вместе играли в прятки. Мама тогда оторвалась от ежедневных забот и согласилась искать нас с папой, прячущихся в самом надёжном месте — за занавеской. Оглянувшись, я поняла, что оказалась между стеной и плотной тканью шторы. Откуда-то сбоку раздался очень тихий смешок. Это был папа, он не смог сдержаться, когда мама подошла почти в упор к занавеске и намеренно громко возмутилась тому, как хорошо мы прячемся. И он, и она знали, что это было худшее место, но я точно помню, что мне казалось, будто бы за шторой я становлюсь невидимкой. Я повернула голову вбок, чтобы рассмотреть отца. Он был таким, каким я его и запомнила: взбалмошным оптимистом с кудряшками, которые передались и мне. Его черты характера, пожалуй, тоже отразились во мне, но после его смерти я, по собственному мнению, стала больше напоминать маму. Мне было тяжело каждый раз, когда кто-то из родственников говорил, как я на него похожа, поэтому я заглушала в себе все импульсивные порывы и выпрямляла волосы. Хотя потом поняла, что не могу смотреть на себя в зеркало, когда на голове нет знакомых кудрей. Отец засмеялся громче, заставляя меня вернуться в игру. Он почти что позволил маме обнаружить нас согласно всем правилам, а не просто потому что это было слишком очевидно. Я разрешила себе дернуть его за рукав, совсем как тогда, для того, чтобы он не выдал нас. И для того, чтобы убедиться, что он здесь, рядом со мной после стольких лет. Для того, чтобы понять, что я невозможно по нему скучаю. Он заглянул мне в глаза. В его взгляде читались веселье и радость, но, показалось, что было что-то ещё. Мама наконец отодвинула штору. Мы проиграли, а она, дабы заглушить неудовольствие от поражения, дала нам по кружке сока. Папа сел на диван, а я на кресло, стоявшее полубоком к нему. С каждым своим движением я будто бы начинала забывать, что мне, именно мне взрослой, здесь не место. Хотелось остаться в этом моменте, так хорошо тут было. Я снова посмотрела на папу. Он облокотился на спинку дивана и, попивая сок, читал газету. Заметив мой взгляд, он повернул голову, смотря на меня с вопросом. В голове крутились тысячи слов, которые я хотела бы ему сейчас сказать. Но ни одно не успело вылететь из моего рта, как раздался стук. Первой мыслью было: «мама откроет». Однако, когда стук повторился, я вспомнила, что в тот день неожиданных гостей у нас не было. Папа будто и вовсе не обратил внимания, всё смотрел на меня и улыбался. Что-то не так. Стук стал настойчивей. Мама вышла из кухни с тарелкой печенья, абсолютно не замечая, как кто-то тарабанит в дверь. Когда звук стал слишком громким, я поняла, что мир вокруг темнеет. Солнце больше не светит из окна, оставляя на полу длинные тени. Родители исчезли. Темнота накрыла всю комнату. И я снова оказалась в своей комнате. Дышать стало ещё тяжелее, словно на этот раз я погрузилась глубже и оставалась там дольше. Звуки, по началу тихие и отдаленные, вернулись к своей обычной громкости. Стук действительно раздавался, но не был таким настойчивым. Я спрятала книгу в тумбочку и пошла к двери. За ней, как я и ожидала, оказалась мама. — Ты уже спишь? Я тебя разбудила? — Нет, всё в порядке, я читала. На лице мамы отразилось удивление: — Читала? В такой темноте? И действительно, обернувшись, я поняла, что это звучало достаточно неправдоподобно, ведь комнату освещала только гирлянда над кроватью. Вспомнив исписанные страницы старинного фолианта, мне подумалось, что это всё-таки можно было бы назвать чтением, но с натяжкой. — Включила бы светильник у кровати. Даже если читаешь что-то в телефоне. Особенно если в телефоне, — она щелкнула пальцами и лампа у кровати зажглась мягким теплым светом. — Вернуть зрение даже нам с магией будет сложно. Я тут принесла тебе чай, но если ты занята, то я… Она начала отходить от двери, направляясь к лестнице. И только тогда до меня донёсся аромат чайного букета. Мама сама круглый год собирает разные плоды и травы для того, чтобы зимними вечерами заваривать их и согреваться. — Нет! Давай сюда, ради такого случая я отложу и чтение, и предстоящий сон. Мама мягко улыбнулась, подавая мою любимую чашку. Я сразу понесла ее вглубь комнаты, останавливаясь у рабочего стола. Не выдержала и немного отпила, обжигая губы и язык. Тогда я приземлила чашку у ноутбука, обмахиваясь обеими руками. — Ох, ну ты как всегда. Видишь же, что пар идёт. Я замычала, жестами пытаясь показать свою нетерпеливость. В её глазах я буквально увидела слова: «вся в отца». Но внезапно она посерьёзнела, заставив и меня сделать это. — Может быть ты хочешь о чём-нибудь поговорить? — О чём, например? — Об академии. О том, что там произошло. — она присела на край кровати, показывая этим, что намерена завести продолжительный разговор. — Я так понимаю, ты уже многое знаешь. — Верно, но я хотела бы услышать это всё от тебя. Всё таки, ты была в центре событий. — В центре событий была Уэнсдей Аддамс, а меня это только немного зацепило, — почувствовав, что не могу держать это в себе, я начала рассказывать. — Я знала Тайлера ещё до того, как в академию приехала Уэнсдей. Мы познакомились с ним в кафе, где он работает… В тот выходной день меня и ещё нескольких учеников отпустили в Джерико. Я подумывала наведаться в несколько магазинчиков, да и просто погулять. Несмотря на то, что на мне не было черно-фиолетовой формы Невермора, люди всё равно поглядывали с опаской. Не удивительно, ведь я была новым лицом в городе, многие видели меня впервые. Они смотрели во все глаза, сворачивали шеи, чуть было не врезаясь в фонарные столбы. Когда я остановилась, чтобы осмотреть засохшее дерево, мне показалось, что несколько человек тоже остановились позади меня, наблюдая, что же я буду делать. Меня накрыла злость, когда я поняла, что меня разглядывают как зверюшку в зоопарке. И тогда мне захотелось показать им что-то такое, что запомнится на всю жизнь. Я прикоснулась к стволу дерева, шепча одними губами заклинание и концентрируя энергию в ладонях. Оттуда она текла дальше, вверх и вниз по жилам дерева, сочилась сквозь кору. Листья, которые ещё не успели упасть с его ветвей, начали напитываться силой и снова зазеленели. Я вдохнула новую жизнь в это дерево. Позади раздался громкий шёпот. Кто-то восторженно ахнул, но большинство было недовольно. Мне казалось, что еще немного и они начнут кидаться в меня камнями, крича «ведьма, сжечь её». Тогда мне не оставалось ничего, кроме как пойти дальше с высоко поднятой головой мимо толпы. Но я больше не чувствовала в себе той злости, что толкнула меня на этот поступок, поэтому я прошла несколько шагов и юркнула в ближайшую дверь. Это оказалась дверь, ведущая в кафе. За барной стойкой стоял Тайлер. Он точно видел всё, что происходило под окнами, но вместо того, чтобы отвернуться от меня и убежать в подсобку, он с искренней улыбкой предложил кофе. Пока он пытался совладать с аппаратом, я заметила на стойке горшок с цветком, чьи бутоны немного подсохли. — Можно я… Показав руками на горшок, я попыталась выразить мысль своими движениями. Тайлер встрепенулся, активно кивая, будто бы тоже растерял все слова. Прикоснувшись к лепесткам, я снова постаралась оживить растение. Мои губы беззвучно шевелились, а энергия импульсами текла сквозь ладони. Через несколько мгновений цветы снова распустились. Боковым зрением я видела, что Тайлер замер в нерешительности, переводя взгляд с меня на цветок и обратно. — Сколько с меня за кофе? — я постаралась перевести тему, чтобы мы оба больше не чувствовали себя странно. — О…За счёт заведения! — он лучезарно улыбнулся, кивая на горшок с вновь цветущим растением. — Не стоит, я же ничего не сделала. — Как же ничего, вы спасли любимый цветок хозяйки кафе! Но если будет проще, то считайте это пробной кружкой. Вы оцените мой талант владения этой адской машиной и потом вернетесь повторить заказ. По крайней мере, я надеюсь, что эта железяка меня не подвела. — Почему мы на Вы? Я чувствую себя, во-первых, неловко, а во-вторых, слишком старой. — Тогда так сразу перейдем на ты? — он улыбнулся и смешно заиграл бровями. — Перейдём, — я улыбнулась в ответ. С тех пор я частенько приходила в кафе и надеялась застать там Тайлера. Мы подружились. По крайней мере, я так считала. — А потом… Произошло то, о чём ты уже знаешь. Он оказался Хайдом. Получается, всё это время он обманывал меня. И не только меня, но и Уэнсдей. Угораздило же её влюбиться в монстра. Мама покачала головой, смотря на меня печальным взглядом лазурных глаз. Протянув руку, она положила её на мою, поглаживая большим пальцем в поддерживающем жесте. — Я и не представляю как тяжело было, когда вы поняли, кто он на самом деле. Я не хочу говорить тебе банальные вещи, вроде «это урок, который тебе стоит усвоить», потому что это бессмысленно. Ошибиться в человеке может каждый. Главное — найти в себе силы снова довериться. — Я…Я доверяю своим друзьям. — И Ксавьеру? — заметив моё удивление, мама улыбнулась одними уголками губ. — Он был первым, с кем я познакомилась в Неверморе. Он до сих пор рядом. И я хочу ему верить. — Но ты считаешь себя предвзятой, когда речь идёт о нем? Видишь только хорошее? Так происходит всегда, когда ты чувствуешь что-то большее. Тогда тебе просто нужно надеяться. — Что я и делаю. Я прильнула к маме, совсем как в детстве. Она крепко обняла меня обеими руками, уперев подбородок куда-то в мою макушку. Так мы просидели несколько минут, сохраняя полную тишину. Комнату наполнил запах трав, погружая в спокойствие. — Ну что ж. Не буду тебе мешать, дорогая. Можешь почитать, только обещай не выключать свет, — она погрозила мне пальцем, как будто я была маленькой. — И не забудь про чай. Но не засиживайся, завтра тебе рано вставать, если хочешь успеть собрать всё, что нужно на вашу эту вечеринку и отправиться. Спокойной ночи. — Спокойной ночи. И она вышла, прикрыв за собой дверь. Я осталась наедине с собой, чаем и книгой. Странно, но после этого разговора с мамой я уже не чувствую такого сильного желания снова открыть её. Пожалуй, сейчас я действительно просто почитаю настоящую книгу. Впечатлений на сегодня уже достаточно.

***

      Когда водитель открыл передо мной дверь, я сразу же заметила появившегося на пороге дома Ксавьера. В тот момент, когда моя нога коснулась асфальта, он уже был рядом с машиной и протягивал мне руку. Неловко улыбнувшись, я вложила свою ладонь в его и поднялась. — Привет, — сказал он на выдохе, медленно отпуская мою руку. Не успела я ответить, как он оказался рядом с багажником, доставая мою сумку. Она не была особенно тяжелой и я могла бы понести её сама, но Торп был серьёзно настроен показать гостеприимство. Позволив ему уйти вперёд, я осталась на улице, потрясённо разглядывая украшенное строение. Повсюду переливались гирлянды, перед входом стояли милейший Санта Клаус со своей сворой оленей, а на ветвях деревьев висели снежинки и звёздочки, мягким светом окидывая пространство вокруг. Мы с мамой конечно тоже наряжаем наш дом, но это выглядит не так эффектно. — Ты чего там зависла? Заходи в дом, холодно же. Ксавьер снова оказался рядом, но это было так неожиданно, что я подпрыгнула. В его руках уже не было сумки и он махал ими в сторону входа. — Дай мне рассмотреть всю эту красоту. Это же просто волшебство какое-то! — Серьёзно? Это не волшебство, а гигантские счета за электричество, — увидев, что на меня это не подействовало, он сложил руки на груди и встал рядом. — Ладно, постоим. Он недовольно вздыхал где-то над моей головой, каждую секунду напоминая о себе. Боковым зрением я видела, что его глаза устремлены на меня, а не на дом. Сдавшись где-то после десятого вздоха, я позволила потянуть себя в дом. Внутреннее убранство, пожалуй, поразило меня еще больше. Дом в целом не был огромным, но был гораздо больше моего. Прямо напротив входа расположилась лестница на второй этаж и перила ее были украшены огоньками и ветвями ели. С крыши, проходя через второй этаж, и, дотягиваясь почти до первого, висели несколько спиральных гирлянд. Куда бы ни упирался мой взгляд, везде были мерцающие украшения. — Давай мне, — он встал позади меня, ловя пальто, которое я начала снимать. Я проследила за тем, куда он его повесил, чтобы потом не топтаться в поисках, и начала снимать обувь. На улице было снежно, но всё-таки грязно, и я не хотела наследить.Торп сразу придвинул мне тапочки. Решив осмотреть место, я заметила, что ничьих больше ботинок в прихожей не стоит. — Никто еще не пришёл? Даже Энид? — Эм… Нет, как видишь. Может рейс задерживают? А может ее мама не пускает, — он пожал плечами. — Я думаю, она бы предупредила об этом. И вообще, она очень подозрительно молчит. Как и Аякс. И все остальные, — я с трудом оторвалась от разглядывания шариков в прозрачной вазе и повернулась к нему. — Они тебе ничего не писали? Он отрицательно потряс головой. — Я думаю, они просто заняты подготовкой. Энид наверное выбирает лучшую пижаму. Ладно, давай, пойдем, покажу тебе дом. В гостиной оказалось, пожалуй, уютнее всего. Настоящий камин прямо в центре комнаты, мягкие диваны и ковры, множество шкафов, полнящихся книгами и какими-то памятными вещичками и фотографиями. На каминной полке висели рождественские носки. А сбоку, у окна, стояла главная красавица этого праздника — поистине огромная ель, каждая веточка которой держала не менее пяти шариков. Их поверхности отражали свет гирлянды, которая, казалось, укутала её собой, так много огоньков мерцало меж её ветвей. Довершали рождественский образ красно-белые ленты и серебряная звездочка на самой верхушке. — Потрясающе! Мне показалось, что можно было услышать, как моя челюсть с громким стуком приземляется на пол. — Если бы я знал, какое впечатление на тебя это произведёт, то позвал бы тебя наряжать это всё. — Ты действительно мог бы? — он кивнул, в удивлении подняв брови. — Тогда ты был обязан позвать меня! — В следующий раз обязательно. На моём лице появился чистый восторг, который отразился на его лице в виде широкой улыбки. Кивнув на мою сумку, он предложил оставить её здесь. Я почти что отдала её, но резко почувствовала вес книги, лежащей внутри. Я не знаю, зачем взяла ее с собой. Руки автоматически потянулись к ней перед самым выходом, а я не стала противиться. Поэтому я сама поставила сумку на пол рядом с диваном и пошла за Ксавьером, который пригласил меня на кухню. Показывая на стол, заставленный продуктами, тарелками и противнями, он начал объясняться. — Ещё не всё потеряно. Я тут подготовил всё, чтобы мы состряпали имбирные печеньки. Надеюсь, это поможет мне искупить вину за то, что я не пригласил тебя наряжать дом. — О…Вполне. Начинаем? — я продолжала глупо улыбаться, глядя на это огромное поле для кулинарного творчества. Ксавьеру не оставалось ничего, кроме как взять у меня частичку энтузиазма и приступить к готовке.

***

      В момент вырезания из раскатанного теста человечков, я кинула мимолетный взгляд на часы. Стрелки показывали почти два часа дня. Мы возимся с печеньем уже примерно три часа. Не удивительно, ведь Ксавьер до невозможного развеселился в процессе. То испачкает мне нос в муке, получив в ответ смазанный отпечаток руки где-то на лбу. То перепутает соль с сахаром и добавит одного больше другого. В какой-то миг его настроение передалось и мне, и я начала тыкать его ситом, пачкая свитер. Он, смеясь, оббегал кухонный стол, не особо, однако, пытаясь убежать от меня. И, по итогу, мы уже три часа занимаемся этим легким делом, которое бы у моей мамы заняло бы не больше часа. — Странно, что никого до сих пор нет. Где же они? Торп почти уткнулся носом в тесто, пытаясь вырезать идеального человечка, поэтому все, что я могла услышать от него — неразборчивый шепот. Что ж, видимо, нам придется просто ждать.

***

      Уже ближе к вечеру мы разошлись, чтобы переодеться в пижамы. Ксавьер выделил мне на втором этаже целую комнату, на пороге которой уже стояла моя сумка. Это была обычная гостевая с двуспальной кроватью, тумбочками, шкафами, зеркалом и столом. Помимо этого были расставлены разные мелочи, придающие уют, и развешены гирлянды. На комоде даже стояла маленькая прелестная елочка. Переодевшись в пижамные штаны и рубашку с нарисованными звёздами разной величины и цвета, я присела на край кровати. За всё время я успела послать кучу сообщений ребятам, но они упорно меня игнорировали. Либо же действительно были заняты и уже не могли ответить. Сомневаюсь, что они приедут так поздно, так что, скорее всего, они не приедут вовсе. Значит, мы проведем Рождество вдвоём. Ещё в начале дня я и не думала, что всё так получится. Когда я ещё надеялась, что кто-нибудь приедет, было легче. Теперь я всё больше ощущаю неловкость, сидя в своей глупой пижаме в чужой комнате. Захотелось отвлечься от этих эмоций, которые не должны были появляться в такой светлый праздник. Я ведь уже никуда отсюда не денусь, так что не должна своим кислым лицом портить вечер. Может быть, все так складывается специально? Судьба, по моему предвзятому мнению, сводит нас вместе, в одном доме, не просто так. Я бы этого хотела, но не знаю, хотел бы Ксавьер. «Но пообещай мне, что ты не забудешь в такой вечер обратиться к своему отцу.» — произнёс в голове голос мамы. И вот, я почти забыла о маминой просьбе за этими переживаниями и глупыми надеждами. Интересно, сможет ли мне помочь в этом книга? Ведь что, как не воспоминания, позволит нам снова встретиться. Я потянулась к сумке, вынимая фолиант. Раскрыв его на первой попавшейся странице, принялась ждать. Следила за медленно моргающими огоньками. Один за другим фонарики гасли и снова зажигались. Вспомнилось, как отец учил меня так же зажигать и гасить лампочки лишь движением руки. Тогда я была совсем маленькой и это казалось неимоверно сложным занятием. Я прикладывала уйму усилий уже лишь для того, чтобы сконцентрироваться на одной единственной лампочке и передать ей импульс. Папа подбадривал и никогда не торопил. Сидел рядом и дышал тихонько, так, чтобы не спугнуть мой настрой. В детстве, в моменты использования магии, чувства обострялись, словно тело выдавало свой максимум, не понимая, чего конкретно я от него требовала. И я словно снова оказалась в теле себя пятилетней. Ощущала, как горят кончики пальцев от энергии, что в них скопилась. Слышала дыхание отца, ставшее для меня громче обычного. Взгляд мой всё ещё лежал на гирлянде, на её одной конкретной лампочке. Она светила ярче остальных, слепя глаза. Отведя их, я ахнула. Это была моя старая комната. Те же обои с зайчиками. Куча игрушек. Рисунки, развешенные на стенах. А рядом сидел отец. Поймав мой взгляд, он ободряюще сжал мою ладонь. — Ничего. Получится позже. Он говорит со мной. Видит меня. Может дотронуться. Он живой здесь, в моих воспоминаниях. И я живая, раз могу вспоминать. Почему я просто не могу остаться здесь? Мне хотелось задать ему этот вопрос. И тысячи других. И я надеялась, что на все из них он знает ответ. Однако когда я попыталась сказать хоть что-то, то не смогла вымолвить и слова. — Пойдём вниз, там мама смотрит твой любимый фильм. Он протянул мне руку, помогая подняться с кровати. Я не могла сопротивляться и шла за ним словно на автомате. Порывалась остановиться, но ничего не происходило, ноги двигались сами по себе. Так я спустилась с ним по лестнице в гостиную. Только телевизор освещал тёмную комнату. Мамы нигде не было. Не обращая внимания на почти полную темноту, папа уверенно подошёл к дивану и сел. Я шла точно по его следам, будто боялась сделать лишний шаг в сторону. Туда, где темнота сгустилась и казалась осязаемой. Присела рядом с папой на диване, устремляя глаза на телевизор. Фильм прерывался, изображение покрывалось помехами. Я ощущала, что сердце стало биться чаще, но на деле оно шло в нормальном ритме. Словно я была заперта наедине со своими ощущениями в теле, которое мне не подчинялось и сохраняло абсолютное спокойствие. — Сейчас будет самый смешной момент, — внезапно папа громко засмеялся, непроизвольно хлопая в ладоши. — Вот же умора! Перестав смеяться так же неожиданно, как и начал, он повернулся ко мне. Лицо его было безмятежным, но тон выражал серьёзность вперемешку с обеспокоенностью. — Что ты тут делаешь? Тебе здесь не место, милая. — Что? — прошептала я, удивляясь тому, что снова могу говорить и тому, что сказал только что отец. — Уходи пока не поздно. Выбирайся отсюда. — Но как? Папа сидел неподвижно, но глаза его бегали по моему лицу и окружающему пространству, которое было доступно его взгляду. — Как в прошлые разы уже не получится. Тогда подумай о чем-либо, с чем у тебя особо сильная связь в том мире. Быстрее, дорогая. — Но… Папа, я не могу так просто уйти. Я столько хочу у тебя спросить. Столько хочу рассказать, — в моих глазах застыли слёзы, размывая его лицо. — Ты никогда не отвечал нам с мамой до этого. Мы думали, что все наши попытки связаться с тобой были неудачными. — Я слышал всё, что вы мне говорили. Но боялся, что если отвечу, то заставлю вас жить одной лишь мыслью о новом разговоре со мной. А я — это прошлое. У вас новая жизнь, пусть без меня, но она есть. Пожалуйста, возвращайся обратно. Иначе потом уже не сможешь. Телевизор зашуршал громче. Движение темноты вокруг приобрело характерный звук шагов. Она подбиралась ближе к дивану, который всё еще освещался бесконечными помехами на экране. Я подумала о словах отца. Что для меня самое важное в том мире? Мама? Её улыбка, тихий смех и глаза, чья лазурь выделяется на фоне покрасневших от слёз белков. Она не плачет каждую ночь, но делает это чаще, чем должна спустя столько лет. Если я останусь здесь, то что с ней случится? Она не переживёт этого. А Ксавьер? Будет ли он плакать по мне? Вспоминать меня, когда грусть захлестнет его удушливой волной? Будет ли он жалеть о чём-то, что не успел сказать? И вообще, вряд ли я имею право умирать в его доме. Энид, Аякс, все мои друзья-ведьмы из академии, будут ли они скучать? А Уэнсдей Аддамс? Придёт ли она на мои похороны и дождётся ли их окончания, прежде чем уйти? Все эти люди не должны страдать из-за меня. Даже если они будут это скрывать. Даже если я ошибаюсь, и им будет всё равно, я не могу остаться здесь. Столько всего в настоящем и будущем останется неизведанным мной, если я решу выбрать прошлое. Выбрать отца. — Я люблю тебя, папа. И я скучаю. — Я знаю. И я тоже люблю тебя. И маму. Но тебе пора. Я вижу в твоих глазах, что ты готова. И помни — ты всё делаешь правильно. Я горжусь тобой. Я закрыла глаза. По щеке скатилась слеза. Знакомое ощущение нехватки кислорода сдавило горло. Я отчаянно вдыхала, откинув книгу подальше. С тихим стуком она приземлилась на ковёр. Я вернулась. И больше никогда не позволю задурманить ни мой разум, ни чей либо ещё. Нужно избавиться от книги. Но сначала от гнетущего чувства, что сжимает грудную клетку до невозможности полностью насытиться кислородом. Подобрав книгу, я в чём была выбежала из дома. Дверь с громким хлопком закрылась за моей спиной. Улицы покрылись значительным слоем снега, но я не ощущала холода, несмотря на то, что была в тонких тапочках. Оглянувшись, я не нашла ничего, что могло бы помочь мне избавиться от книги, и побежала на задний двор. По размерам он был не меньше, чем сам дом. Там располагался накрытый брезентом бассейн и лежаки. Кроме этого, под крышей стояли гриль, стол и стулья. Положив книгу на стол и, не зная, куда себя деть, я просто встала посреди двора, вглядываясь в потемневшее небо. На нём не было ни единой тучи, что позволяло разглядеть всю россыпь звёзд. Общаясь в свойственной им манере, они подмигивали мне и друг другу. Только они и видели мои прошлое и настоящее. Были молчаливыми свидетелями всё это время. Теперь всё, что у меня есть, это надежда на собственную хорошую память и звёзды, которые будут глядеть с неба и напоминать о том, что случилось этим вечером. Не сдерживая эмоции, я разрыдалась. Как маленький ребёнок, которому не купили любимые конфеты. Или отобрали какую-то очень важную игрушку. Именно в этот момент за спиной раздался голос Ксавьера. — Ты чего сюда побежала в пижаме и тапочках? Замерзнешь же. Я не хотела поворачиваться, показывая красные глаза и нос, заплаканные щёки, но он быстрым шагом преодолел расстояние между нами и оказался прямо передо мной. Собирался сказать что-то еще, но так и замер с открытым ртом. И без лишних слов прижал меня к себе, вздрогнув от прикосновения к холодной коже. Его руки сильнее обвили мою талию, а я вцепилась в ткань его пижамы где-то на спине. Слезы уже не лились. Я позволила себе улыбнуться. И как бы я ни хотела, чтобы этот момент продолжался так долго, как только может, Торп прервал его. — Напоминаю, что ты в одних тапочках, а на улице не лето, — прошептал он куда-то мне в макушку. — Пойдем к камину, будем тебя отогревать. — Стой. Мне нужна твоя помощь, — я выбралась из его объятий, подошла к книге и взяла ее в руки. — Нужно от неё избавиться. — Тогда нам всё равно нужно к камину, — без раздумий ответил он, будто и не сомневаясь вовсе, что так нужно. — А что, кстати, с ней не так? — Она чуть не утопила меня в воспоминаниях. Ничего необычного, если мы говорим о книге, которая была спрятана в академии Невермор. Мы стали двигаться обратно к дому, к задней двери, продолжая говорить по пути. — В каком смысле «утопила»? — Почти что в прямом. Я всё тебе расскажу, только сначала сожжём её.

***

      Мы наблюдали, как огонь пожирал пустые страницы одна за другой. Они медленно исчезали, оставляя после лишь чёрный пепел на дне камина. С каждой пропавшей страницей, мне становилось всё легче. А как только я рассказала Торпу о том, что скрывала в себе эта книга, с моей души будто камень свалился. Никогда я еще не дышала так легко, даже до того, как нашла книгу. Видимо, что-то во мне изменилось. Какая-то часть меня сгорела в камине вместе со старинным заколдованным фолиантом. И я не жалела об этом. — Ну что ж. Это официально самое необычное Рождество в моей жизни, — он взглянул на меня с улыбкой на устах. — И в моей тоже, — сказала я, поудобнее устраиваясь на полу гостиной. Ксавьер с интересом поглядывал на коробку за моей спиной, а сам хитро прятал свою за креслом. Раз уж всё пошло наперекосяк, мы решили сразу перейти к самой приятной части вечера — подаркам. А праздничный ужин может и немного подождать. Лишь бы имбирные человечки на сильно обиделись. — Я должен признаться, это первое Рождество за последние несколько лет, которое я встречаю не один, а с кем-то важным. Я улыбнулась на его слова, представляя, что он имел в виду не просто «важного друга», а нечто иное. — А для меня, это первое Рождество, которое я встречаю в такой маленькой компании. Но, несомненно, тоже с важным человеком. Он кивнул в ответ на мои слова. Опустил голову вниз, буквально на пару мгновений, и его лицо скрылось за волосами, которые он сегодня не стал убирать. — Можно я сначала покажу тебе кое-что? А потом мы обменяемся подарками. Не долго думая, я согласилась. Он повёл меня прочь из гостиной, мимо лестницы, удаляясь вглубь дома. Открыл дверь, рядом с которой мы уже проходили, когда шли с заднего двора. Тогда, по всей видимости, он посчитал более важным избавиться от книги. Сначала в комнате было темно. Шторы занавешены, не оставляя ни единой возможности свету фонарей достигнуть стен. Ксавьер щёлкнул выключателем и по всему периметру зажглись лампочки на потолке. На секунду я зажмурилась, а потом, привыкнув к свету, осмотрела помещение. Повсюду висели картины, лежали на полу, на стульях. И все были потрясающими, даже если Торп думал, что нет. Для меня, как для человека, не сведущего в искусстве, это было высшим пилотажем. Так отобразить эмоции людей, правильно подобрать цвета. В который раз за день я удивлялась, да так сильно, что и вымолвить ничего не могла. — Заходи, — он коснулся моей руки и спокойно потянул внутрь. Прошёл дальше, к картине, которая стояла на мольберте, укрытая тканью. Убедившись, что я прошла за ним и стою рядом, он пятерней поправил волосы, как будто всё не мог найти в себе силы сдернуть ткань. Когда я прикоснулась к его плечу, показывая поддержку, он наконец решился. Кивнул самому себе, и снял покрывало с мольберта. — Это же… — Да. Это ты, — он подождал несколько минут, давая мне рассмотреть себя, стоящую на заднем дворе, в темноте, освещаемую светом звёзд. На лице моём блестели дорожки слёз. — Мне это приснилось. Я не знал, когда это должно произойти, но сегодня понял. Поэтому я так быстро тебя нашёл. — Я…У меня слов нет. Я такая настоящая здесь, — я стояла и водила пальцами по контуру своей фигуры на полотне. — У тебя талант. И не один. Он медленно провёл рукой над картиной, оживляя её. Тогда я увидела, как эмоции на моём нарисованном лице меняются. Печаль переходит в радость. На губах появляется улыбка. И я в ответ тоже улыбаюсь, поворачиваясь к Ксавьеру. — Спасибо, что показал мне. — Тебе спасибо. За все слова. И прости, что не прибежал туда раньше. — Ты оказался там в нужное время.

***

— Я долго думал, что бы могло тебя обрадовать. Вспоминал наши разговоры. И…Ну, вот, это тебе. Он протянул коробку в красивой обертке с яркой ленточкой. Всем существом ощущая его взгляд, я потянула за кончик ленты и затем, когда она упала по разные стороны от короба, начала аккуратно разрывать упаковку. Специально медленно открывала крышку, дабы немного его помучить. Но долго растягивать этот момент не получилось, и, когда крышка была открыта полностью, первым делом я заметила новенькие беспроводные наушники. — Ты говорила, что тебя бесят постоянно путающиеся провода. Это уже был подарок, на который я и не надеялась, но под ними лежало ещё кое-что. Альбом, чья обложка была стилизована под старые книги с витыми буквами и узорами, полнился фотографиями, сделанными в самые разные моменты жизни. На одних мы с Ксавьером корчим рожицы на сэлфи, на других в костюмах кошечек готовимся с Энид и Уэнсдей к Кубку По. Были фото, которые мы делали на собраниях Белладонны со всеми ребятами. Иногда они перемежались рисунками Ксавьера. На них в основном была я: вот на этом я читаю книгу во дворе академии, вот пытаюсь спасти цветы в клумбе от увядания. Или же вот, тянусь к верхней полке и не могу достать книгу. — Это просто бесподобно. Спасибо! — я нежно водила руками по страницам альбома, глупо улыбаясь. Встрепенувшись после неловкого и тихого смеха парня, я отложила альбом и полезла за своим подарком. Он был скромнее, но я тоже постаралась вложить в него душу. Даже коробочка была меньше, чем у его подарка, но уж обертка мне точно нравится. А вот ему, надеюсь, полюбится содержимое — А это тебе. Я следила за каждым его движением. За мимолетными эмоциями на лице. На нем застыло предвкушение. Он не медлил с упаковкой и вот, в его руках оказался свитшот с вышивкой, которую я сделала сама. — Я вспомнила, кем вы с командой были на Кубке По. — с лицевой стороны на него глядел Джокер, вышитый разноцветными нитками. — Вау. Ты сама вышила? Я не знал, что ты владеешь этим талантом. — Честно говоря, я научилась специально, в о-очень короткие сроки, — я спрятала исколотые иголкой пальцы под рукавами пижамы. — Серьезно? — он продолжил рассматривать свитшот, но потом заметил коробочку поменьше. Отложив первый подарок, он взял её в руки и открыл. Потянув за кожаную веревочку, Торп вытянул амулет. — Он защитный. Я заколдовала его и омыла в Священном ручье. Чтобы ни одна стрела тебя не настигла, а то ты любишь попадать в неприятности. — Это я-то? А кого из нас откинул в стену пилигрим? И кто потом схватил его, помогая Уэнсдей с ним покончить? — Фактически его схватило дерево. — Ага, а стрелу выпустил лук, а не я. Ты заставила дерево подчиняться тебе, не мешай мне восторгаться! — он чуть отвлекся от подарков, но теперь снова вернулся к их разглядыванию. — Спасибо тебе! Ты потратила так много сил. — И ты тоже, — я мягко улыбнулась, скрывая покрасневшие щеки за растрёпанными волосами. — Теперь мы можем перейти к фильмам и еде? Мы перебрались на диван и каждый расположился под своим пледом. Вокруг мы расставили разные вкусности, в том числе чуть подгоревших имбирных человечков. Усевшись поудобнее, Ксавьер включил типичный праздничный фильм, который видела даже я, несмотря на то, что традиции в наших семьях немного отличаются. Где-то к середине я начала засыпать, промаргивая некоторые сцены. В какой-то момент незаметно покосившись на Ксавьера, я увидела, что он смотрит на меня, а не в экран. — Фильм показывают там. — пробурчала я, показав пальцем в сторону телевизора. Теперь уже позволив себе повернуться, я успела заметить, как Торп стушевался. Но взгляд не опустил и не стал смотреть фильм. Более того, Ксавьер поставил его на паузу. — Знаешь, я должен кое в чём признаться. Это насторожило меня, но виду я не подала. Подняла брови, что означало: «я жду, рассказывай». — Я никого больше не приглашал сегодня, — показалось, что кто-то украл у меня возможность шевелиться и дышать. А он продолжал. — Более того, мы все немного сговорились. — Что значит «немного»? — Ну, я попросил ребят не говорить о том, что они не приедут. И то, что они молчали, это лишь потому что они не хотели врать и что-то выдумывать. Не вини их! Это целиком и полностью моя идея. — Зачем? Что-то случилось? Он молчал, упрямо глядя мне в глаза. Будто бы ещё в начале дня растеряв все слова, он всё ещё их не нашёл. А я зеркалила его поведение. И мы сидели вот так, в полном молчании, которое прерывалось лишь треском поленьев в камине. Казалось, вот-вот он скажет мне что-то, что я так хотела услышать. Или же окажется очередным монстром в моей жизни. Я сказала маме, что хочу ему доверять, но не могу избавиться от таких ужасающих мыслей. Его голос прозвучал для меня громко, но на деле же это был почти шёпот. — Случилось. Я влюбился. Но никак не мог признаться в этом самому себе. Каждый день без тебя будто проходит мимо. И я уже не знаю, как я существовал до твоего появления, — он замер на мгновение, и мне показалось, что я услышала, как сильно и часто бьется его сердце. — Рядом с тобой я живу. Рядом с тобой я — это я. Настоящий. — Мне кажется, я понимаю, о чём ты. И я чувствую тоже самое, — прошептала я в ответ, промедлив лишь секунду. Его губы коснулись моих. Не настаивая, почти невесомо. Но нам обоим было недостаточно. Только что мы поняли кое-что очень важное и казалось, что первый поцелуй должен выразить всё, что так долго скрывалось в сердцах. Моя рука легла на его затылок, путаясь в волосах. Его ладони сжимали мою талию. Когда воздуха стало не хватать, мы отпрянули друг от друга, словно нашкодившие ребятишки. Но его руки всё ещё лежали на моей талии и он притянул меня ближе. Положив голову на его плечо, я наконец позволила себе по-настоящему расслабиться. Он уместил свою голову на моей макушке, выдыхая горячий воздух мне в волосы. — Фильм-то будем досматривать? — я как всегда умело пытаюсь перевести тему. В ответ послышался искренний смех, и плечо, на котором я лежала, затряслось в такт. — Будем, если хочешь, — отсмеявшись, ответил Ксавьер. Так мы и пролежали весь вечер перед телевизором. Первый праздничный фильм сменился другим. Плед на двоих теперь был один. Больше ничего не тяготит душу, не тянет назад, в прошлое. Теперь я знаю, что для того, чтобы вспомнить папу и провести с ним несколько мгновений, мне не нужна никакая тёмная магия. Стоит только закрыть глаза и заглянуть в собственный разум, и я найду его там. В любое время, в какое только захочу. На улице пошёл мелкий снег. Любопытные снежинки залетали в открытое окно. Под ним уже образовалась небольшая лужица. Не медля, я закрыла его. Ни к чему больше мёрзнуть.